Песец в тропиках

Олег Сухонин, 2021

Оказаться в заложниках в чужой стране, находиться под постоянным прессингом зарубежной разведки, склоняющей тебя к предательству родины – что может быть трагичнее для человека уже предавшего своего друга и обвиняемого в несовершённом им убийстве у себя дома. Когда тебя используют пешкой в чужой игре – самое время, чтобы попытаться начать собственную контригру. И если тебе не на кого опереться, то, может, тебе помогут кукла, как две капли воды похожая на Монику Беллуччи, или даже простые разговорчивые фазаны. Трудновато нашему брату в тропиках, а разве кто обещал, что будет легко? Это книга – заключительная часть постмодернистской трилогии автора, открывшейся повестями "Головы уже нет, а курица ещё бежит" и "Змея, глотающая свой хвост". И всегда на всякий случай стоит иметь в кармане своих брюк план тропы Хо Ши Мина.*Все совпадения имён и фамилий в этой книге совершенно случайныСодержит нецензурную брань.

ТАКОЕ КИНО

Утром за Мельдоньичем заехали и увезли на базу, а мне помощник Минова привёз видеоплейер и целую охапку книг и дисков с фильмами.

Подборка приятно меня удивила. На обложках я увидел имена современных вьетнамских авторов — Нгуен Хюи Тхьепа и Фам Тхи Хоай, о которых только слышал, но никогда не читал. Но начать решил с романа Бао Ниня «Печаль войны». Впрочем, и его скоро отложил: практика во вьетнамском была у меня ещё не столь велика, чтобы читать такие книги без словаря, а его-то мне как раз и не привезли.

Зато подсел на фильмы: среди них оказались сразу несколько голливудских кинолент с действием во Вьетнаме, причём не только о войне. Здесь была и снятая в тридцатые годы романтическая драма с Кларком Гейблом «Красный песок», и сразу две экранизации разных лет «Тихого американца» Грэма Грина — с Оди Мёрфи и с Майклом Кейном. Были фильмы и о войне — «Апокалипсис сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы, «Взвод» Оливера Стоуна — куда же без них! Но самое главное — все они были на английском с вьетнамскими субтитрами. Поэтому я и решил начать с них, чтобы лучше вспомнить язык.

А дальше, думаю, посмотрю и «Индокитай» Режи Варнье, и «Аромат зелёной папайи» с «Цикло» Чан Ань Хунга, и ещё фильмы каких-то неизвестных мне доселе вьетнамских режиссёров — всё это тоже мне доставили.

— Отличная подборка! — поблагодарил я миновского курьера. Тот на это ответил, что выходить за пределы виллы мне не разрешается, завтраки-обеды-ужины будут сервировать прямо в номере, а на днях ко мне заедут для беседы товарищи из министерства общественной безопасности.

Толку было с ним разговаривать? Поэтому я подключил плейер, взял побольше рому и целиком погрузился в фильмы, то и дело отматывая кадры назад, чтобы ещё и ещё раз сопоставить вьетнамские титры с английскими репликами актёров.

К обеду и ужину симпатичная вьетнамка в аозае — костюме из длинной светло-зелёной шёлковой рубахи поверх белых брюк — привозила мне в номер сервировочный столик, обильно заставленный разными блюдами. По моей просьбе она же дополнительно доставляла рому и джину. Когда становилось нестерпимо жарко, я нырял в бассейн.

Мельдоньич объявился совсем поздно, растолкав меня перед включённым телевизором. С горящими глазами, взбудораженный и взъерошенный, он всеми мыслями всё ещё оставался в своей лаборатории. На расспросы отвечал, что дела продвигаются: решено, что в одном ангаре разместят сразу и его лабораторию, и наш офис, и выставочный павильон с элитным клубом для закрытых демонстраций биороботов. Уже начали перепланировку и косметический ремонт, а сам он подключил свои аппараты и на днях «реанимирует» привезённых из Ульяновска кукол. Больше из него вытянуть ничего не удалось. Только то, что дня через три переберёмся жить на платформу.

Следующий день я опять смотрел кино, но больше пил и тупо сидел у бассейна так, что весь обгорел. Девушка в аозае привычно катала свои столики, но закусывал я всё реже. Размышляя, приходил к однозначному выводу: любыми способами нужно рвать отсюда когти — ничего другого, кроме как вечно оставаться в положении зависимого заложника, мне здесь не светит. Верить Минову и всему его бла-бла-бла — дело наивное и бестолковое. Но как бежать без паспорта и связей в чужой стране? На ум приходил только один вариант: искать контактов с любыми знакомыми, падать в ноги и просить о помощи. Да только где бы их найти?

Мельдоньич ночью и вовсе не появился, но я уже махнул на это рукой. Так и заснул у бассейна, и мне всё снилось, как мы со стариком-вьетнамцем, что называл меня «песесой», пытаемся бежать от моих пленителей тропой Хо Ши Мина. Но они постоянно нас настигали…

Сон был в руку — наутро заявился Минов с двумя вьетнамцами в штатском. Он бегло просмотрел стопки привезённых мне книг и фильмов, неодобрительно покосился на пустые бутылки и представил меня своим спутникам.

Те сказали, что хотят побеседовать со мной на включённую видеокамеру.

— Это ещё зачем? — недовольно буркнул я Лыкичу.

— Пойми: ты — иностранный гражданин и собираешься работать здесь, — разъяснил он ситуацию. — А это — товарищи из министерства общественной безопасности Вьетнама. Без их разрешения у тебя здесь ничего не получится. С Мельдоньичем они уже пообщались в лаборатории, теперь — твоя очередь.

— А где, кстати, Мельдоньич? — не удержался спросить я.

— У него аврал: на днях прилетают заказчики кукол, которых мы не успели продать в России, — ответил big boss.

Вьетнамские товарищи начали издалека. Сперва пробежались по моей биографии: где родился, где учился, кем работал? Я рассказал всё без утайки, как и то, что последнее время профессионально занимался переводами: от различной научно-технической литературы вплоть до инструкций по применению импортной электротехники, бытовой химии, медикаментов… Признался, что из восточных языков сносно знаю китайский, японский и вьетнамский, хуже — корейский и тайский. Заодно попросил у Минова принести мне побольше словарей. Тот молча кивнул.

После этого разведчики провели со мной несколько тестов, разложив на столе карточки с разными картинками и символами, чтобы я интуитивно выбрал из них понравившиеся, — это, мол, нужно для создания моего психологического портрета; попросили заполнить целую кипу опросников на совершенно не связанные друг с другом темы.

Потом в лоб спросили о моих планах: собираюсь ли я остаться во Вьетнаме или вернуться в Россию?

После вчерашних размышлений я честно ответил, что хочу домой.

На это они мне сразу обрисовали возможные варианты, из чего стало ясно, что Минов сдал меня им со всеми потрохами.

Картина маслом, как я себе и представлял, получалась безрадостной.

Де-факто существует нож в крови пропавшей Эльвиры Улябиной, на его рукоятке — отпечатки моих пальцев. Если этот вещдок попадёт в руки российского следствия, я тут же становлюсь главным подозреваемым в её исчезновении. Сыщики сравнят кровь на лезвии ножа с образцами, сохранившимися в базе данных при родах Элей дочери в ульяновской клинике, и мне потом долго придётся объяснять, где я спрятал труп женщины.

Далее. Непреложным фактом является моё бегство за границу сразу же после исчезновения в Вознесенском районе Нижегородской области Игоря Скромного. В России уже начато следствие по делу пропажи этого журналиста: несколько свидетелей показали, что именно я напросился к Скромному в экспедицию в Лашман с группой самозванцев, выдававших себя за «киношников» от режиссёра Георгия Молоканова. Тот уже опрошен и заявил, что никаких представителей от своего фильма никуда не посылал. Теперь следователи разыскивают, чтобы допросить, и меня: уже пытались связаться, но мой телефон недоступен.

Понятно, что при таких раскладах в Россию мне лучше не возвращаться.

— «Вечная весна в одиночной камере», — понимающе кивнул я.

Тут вьетнамские товарищи предложили мне и другой вариант. Никакого ножа не существует, а, значит, и с убийством Улябиной меня ничего не связывает. На допросах в России по делу исчезновения Скромного я отвечаю, что Игорь сам попросил меня поехать с ним в экспедицию, чтобы содрать с организаторов побольше денег за участие в ней не только прессы, но и представителей киноиндустрии. Своих спутников — Ивана Цоя, Лаврентия Мутко и их «ассистента» — я до этого никогда не видел и познакомился с ними только в машине. Их, как и меня, в поездку позвал сам Скромный, подговорив для солидности выдать себя за «киногруппу». Во время всей экспедиции я пребывал в полукоматозном состоянии: отравился чем-то накануне и почти ничего не помню. По приезду домой сразу решил улететь во Вьетнам по путёвке, выигранной до этого по конкурсу. Так как тело Скромного затерялось в лашманских болотах, то если его даже и будут искать — вряд ли найдут. Тем самым от меня очень скоро отстанут и благополучно забудут.

— К чему вы клоните? — спросил я вьетнамцев.

Они тут же разъяснили, что, если я соглашаюсь на второй вариант, мне обеспечат возвращение домой, но в России я буду работать на вьетнамскую разведку.

— У вас там есть своя разведка? — искренне удивился я.

Теперь уже недоумённо переглянулись товарищи из министерства:

— А как же? В России работает очень много вьетнамцев, в том числе и нелегалов. Среди агентуры нам там очень нужны люди из местных: вьетнамцу в России путь во многие сферы закрыт, а русскому в этом плане куда проще. Тем более, что по вашему адресу мы могли бы организовать явочную квартиру.

Я вдруг сразу всё понял!

Понял, почему Минов не стал меня ликвидировать в России, как Гошу Скромного, а вывез с собою во Вьетнам! Я был для него живым товаром, «кабанчиком», разменной монетой для местных спецслужб, чтобы они позволили ему самому обосноваться здесь со своим полулегальным бизнесом! Он привёз им повязанного по рукам и ногам готового агента взамен на лояльное отношение к своим сомнительным делишкам!

— Да уж, Иван Лыкич, ловко вы меня развели! — медленно процедил я, глядя ему прямо в глаза. — Как дитё малое! Сначала уговорили предать своего друга, а теперь вот — хотите заставить и родину продать.

Тот, как мне показалось, даже немного стушевался:

— Да погоди ты! Товарищи обрисовали вариант, при котором ты сможешь вернуться в Россию. Но тебя пока никто не гонит — ты можешь остаться работать здесь.

— Ключевое слово в вашей тираде — «пока»? — сказал я, опуская голову.

— Вас никто не торопит, — вмешался один из сотрудников министерства безопасности. — Вы же предупредили дома, что уезжаете во Вьетнам на заработки. Вот и поработайте здесь с товарищем Миновым. А через несколько месяцев мы вернёмся к нашему вопросу. К тому времени, глядишь, и тема с исчезновением журналиста Скромного поуляжется и подзабудется. Тем легче будет организовать ваше возвращение.

— Нам почему-то кажется, что вам непременно захочется вернуться в Россию, — многозначительно добавил второй спецслужбист, после чего они собрали свои бумаги, пожали руку Лыкичу и откланялись.

— Завтра переселяемся на платформу, — только и нашёлся что сказать мне Минов и последовал за ними.

Вечером того же дня на виллу вернулся Мельдоньич, но не один, а с Карлом.

Я ничего не стал рассказывать об утренней встрече с товарищами из министерства, но учёный и так был в курсе.

Бородач быстро настроил своего андроида, предупредив, что тот повсюду будет следовать за мною на расстоянии двух метров.

— Пусть все думают, что это твой телохранитель! — привычно съязвил «гуманист».

У меня уже был жёсткий опыт «общения» с Карлом, поэтому снова испытывать границы допустимого с ним поведения я не стал, как и его реакцию на возможные с моей стороны резкие телодвижения. Теперь просто всякий раз предупреждал его о всех своих последующих действиях: «иду в туалет», «пойду чего-нибудь съем» или «поплаваю в бассейне» — и он, как и был запрограммирован, послушно сопровождал меня. И я его уже совсем не стеснялся.

Мельдоньича в этот раз не пришлось даже расспрашивать: он сам похвастался, что уже подключил в ангаре все привезённые из Ульяновска аппараты, «реанимировал», как и Карла, всех других прибывших с нами биороботов, завтра — доведёт до ума недоделанных, и на днях за ними приедут заказчики.

— Хочешь какую-нибудь из кукол на пробу? — спросил он, скабрёзно подмигивая.

— Нет, спасибо, — холодно процедил я.

— Что ж, наше дело — предложить. Не хочешь — как хочешь! А я-так уже изголодался — солнце здесь шибко жарит, — осклабился он и, оставив меня с Карлом, попросил провожатых снова отвезти себя в ангар.

«Гуманист» был абсолютно уверен в том, что, однажды испытав на себе железную хватку его андроида, я теперь никуда не денусь: случись что, приказать роботу ослабить свои клешни без Мельдоньича будет некому…