Амперсанд

Олег Чеснаков

Новошахтинск 2024 года – это город, где больше нет места таким словам, как надежда, помощь, доброта. Здесь больше не бегают дети, только их кости хрустят под ногами. Сможешь ли ты сохранить свою человечность в этом избитом мире? Готов ли ты пожертвовать всем ради жизни? Что ты будешь делать, когда окружающий мир прижмет тебя к стене? А она может… Книга содержит нецензурную брань.

Глава II Часть I

Немного о костях

или как нас любят дети

В тревоге всегда есть частичка

надежды, что все обойдется.

В безысходности же нет ничего,

кроме самой безысходности.

Александра Маринина.

Бояться даже собственного отражения в грязном потертом зеркале. Бояться выйти наружу, взглянуть в лицо новому, пугающему миру и лишь подать ему уверенную ухмылку. Даже заговорить с каким-либо незнакомым человеком без страха быть убитым или в лучшем случае остаться без штанов. Вот чего люди боялись сейчас. Разве должен человек, чудо эволюции для которого животные инстинкты остаются позади даже в повседневной жизни, бояться взглянуть себе в лицо? Похоже, что сейчас, в новом тошнотворно-пугающем мире, эти инстинкты снова берут вверх. А если бы в ту страшную, последнюю войну люди не додумались спуститься в шахты и начать там новую жизнь? Что тогда? Отдали бы свои жизни на волю «управленцев мира», для которых это просто выпуск негатива? Для которых человеческие жизни стоят лишь на втором месте, где первое занимает собственное эго?

Нет!

Человек всегда стоял, и будет стоять выше этого. Возможно, этим мы и отличаемся от животных. Вера и надежда в лучшее всегда давали нам сил в трудные минуты. Или это просто инстинкт самосохранения на моральном уровне?

Сейчас, в послевоенное время жизнь в корне изменилась. Это больше не поход за покупками в магазин в субботу, и утренний кофе с газетой на столе. Теперь это выживание на самом сложном уровне. Только, некоторые настолько боятся остаться в дураках, проиграть в карты этому миру, что стараются и из-под одеяла не высовываться. Но есть и те, которые даже в столь трудные времена, не бояться поставить «ва-банк». Таких людей не много и с каждым днем становиться все меньше. Может поэтому в это дело вливается все меньше народа. Но это все равно не останавливает тех, у кого хватает духа выйти наружу за пределы родной шахты. И остаться наедине с процветающим куском грязи, который мы так привыкли называть домом.

Их называли Бродячие псы — люди, посещающие и исследовавшие заброшенные места. И, честно говоря, без них шахты давно бы потерпели фиаско в борьбе за жизнь. Эти смельчаки ежедневно просто рвались наружу, дабы принести домой какую-нибудь мелкую деталь прошлого и заработать себе на хлеб. Были и такие, которые делали это не ради наживы или славы среди женщин. Они делали это для того, чтобы доказать самим себе, что хоть чего-то еще стоят.

Возможно, Виктор был именной из этой породы. Бродячим он стал с самого начала новой эры. Эры, когда люди вернулись под землю. Большинство людей, которые могли называть себя бродячими, уходили не далеко от мест обитания. В основном у каждой шахты было по три или четыре смельчака, которых нанимали для поиска нужных запчастей, деталей, книг, инструментов и всего прочего. Можно сказать, на них держались базары шахт, а от них заводы, а от них и просто население. Но Виктор в их число не входил. У него не было родной шахты, хотя с его опытом могли принять в любую. Он бродил по заброшенному Новошахтинску и иногда спускался вниз, чтобы пополнить запасы.

Он был с отросшей черной щетиной, внушительной комплекции, с басовым голосом. Но люди не боялись его из-за походного рюкзака, а точнее его содержимого. В нем Виктор всегда носил с собой свою маленькую собачку тойтерьера, которую он назвал Юля. Некоторые, даже шутили: «Бродячий пес и его сучка». Она всегда была рядом с ним. Наверное, для того, чтобы он ни сошел с ума. Один. На пустынной земле.

***

Ветки трещали под ногами так сильно, что было даже страшно наступать на них. Представляется, как ходишь по детским костям, и они ломаются под твоим весом. С психикой из-за такого творились страшные вещи. Лично у Виктора в голове то и дело возникали образы смеющегося ребёнка, который за долю секунды сменяется вопящим детским лицом. Почему именно лицом? Да потому что на костлявое тело было страшно смотреть.

Сейчас чувствовалось тоже. Из-за этого становилось дико не по себе. Но Юля чуяла такие вещи от своего хозяина, наверное, для таких моментов она ему и была нужна. Маленькая собачка начала лизать мужику ухо.

Это отвлекло его, насколько могло, и бродячий пес поблагодарил верную суку, почесав за ухом. Террикон уже виднелся за сморщенными, голыми деревьями. Странно это. Куча ненужной земли и гальки выглядела так величественно, что забравшись на неё можно увидеть весь город. Романтично, наверное, часов в пять утра встречать там рассвет с любимым человеком. Не знаю. Да и Виктор не знал. Думаю, ему это было не интересно, как и сам террикон в целом. Но его наличие означало, что пес почти у цели.

***

Тоннели. Если бы не они, то я, быть может, и не начал писать эту книгу. Каково множество этих подземных путей таилось под городом. Казалось, что войдя в один, не указанный на карте, можно выйти в какой-то иной части города. Но все это сказки. Тоннели — это не волшебные пути, по которым ты можешь добраться туда, куда тебе надо? Нет! По крайней мере, не сейчас. Сейчас это был путь в один конец.

Почему люди едут из шахты в шахту по поверхности, не смотря на все её опасности? Да потому что, внизу их — опасностей, еще больше. Люди уходили в тоннели и не возвращались. Такое происходило зачастую, когда человеку срочно нужно попасть в другую шахту, а медали на маршрутку нет. Приходиться идти. Редко кто доходил, а те счастливчики, что смогли никогда не расскажут вам об этом.

В основном, все пользовались только одним тоннелем, который во всех шахтах принято называть «Земной». Не сложно догадаться, что именно он и ведет на поверхность. Туда где больше нет детских улыбок. Там теперь только кости. Детские кости, что хрустят под ногами.

***

Темнота. Она окружает нас, как бы не прятались. Каждый угол комнаты, в который мы забиваемся поплакать, будет темным. Но солнечный свет постоянно пытается защитить нас от этого. От того, что там скрывается. И ведь, правда. Мы боимся не темноты. Мы боимся того, что в ней скрывается.

И сейчас Виктор спускался по «земному» тоннелю. И казалось, будто руки душ умерших людей тянутся к нему из мертвой угольной земли. Они боятся остаться одни. Наедине с темнотой.

Дверь в шахту. Наконец-то отдых. Наконец-то еда и живые люди. Осталось только пройти за дверь. Виктор уже просто мечтал сбросить оковы страха, хоть и не подавал виду.

Вход в шахту казался очень маленьким. Бетонная стена была концом тоннеля, а маленькая железная, запачканная кровью и следами от пуль дверь скрывала за собой совершенно другой мир. Иной от того, что был сзади. На самом деле, странно об этом говорить, но дверь была темной. Точнее сказать, проблески света, из-под ее низа, освещали подземный путь на сколько могли, но оставляли дверь в тени. Если вы не поняли, о чем я, то задумайтесь сами. Дверь — это образ темноты. Но она скрывает не смерть, боль и страдания. А жизнь. С одной стороны, хочется верить, что тьма скрывает лучшее и большее, чем мы можем увидеть.

Виктор постучал. Со стороны светлого мира послышались шаги. Захрипел затвор. Маленькое окошко открылось и ослепило светом. Даже Юля прищурилась и заскулила ненадолго.

— О, бродячий пес пожаловал? — Усмехнулся грубый голос. Виктор кивнул, прикрыв лицо рукой, чтобы не щуриться. — Номер! — Пес поднял рукав и показал старую, уже слегка позеленевшую от времени татуировку «№278». Окошко закрылось. Замки на двери начали открываться.

Не много пригнувшись, бродячий под номером «278» вошел на шахту имени Кирова.