Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

Олег Шишкин, 2020

В новой книге автор впервые ведет открытый рассказ о научных опытах Кремля по скрещиванию человека с обезьяной. То, о чем пойдет речь, произошло в 20-30-е годы XX века, но многие вопросы, связанные с этикой научной и человеческой актуальны и сейчас. Новое расследование О. Шишкина, как всегда, подтверждается уникальными фото и материалами из закрытых архивов. Олег Шишкин – ведущий авторской программы «Загадки человечества с Олегом Шишкиным» на РЕН-ТВ.

Глава 1

Паника в Кремле

1

Вечером 21 января 1924 года в 19 часов 30 минут в Кремле раздался резкий телефонный звонок.

Из подмосковной усадьбы Горки звонила сестра Ленина, Мария Ульянова. Передала буквально: «В 18:50 Ленин умер». В состоянии аффекта она забыла повесить трубку, и та долга болталась на шнуре. Связь через этот телефон оказалась невозможной, хотя в Кремле срочно желали проверить сообщение.

Смертельный исход больного был установлен присутствовавшими во время припадка и оказывавшими помощь профессорами Ферстером, Осиповым и доктором Елистратовым. Свидетелем смерти Ленина оказался член ЦК Бухарин. Как только врачи зафиксировали летальный исход, у Николая Ивановича помутилось сознание. То, что он делал дальше, производит ошеломляющее впечатление.

«Я его поднял на руки, мертвого Ильича, и целовал ему ноги»^[8], — вспоминал Бухарин.

Этой смерти ждали. Начальник личной охраны вождя Абрам Беленький был в то время в Москве. Спустя три недели после случившегося он вспоминал: «Немедленно собралось Политбюро и решило ехать в Горки. Товарищем Дзержинским было отдано распоряжение приготовить на Павелецком вокзале паровоз с одним вагоном…»^[9]

Заведующий московским отделением движения Рязано-Уральской железной дороги Константинов сформировал из участкового служебного вагона № 52 и вагона четвертого класса экстренный поезд до разъезда Герасимово. От этой станции всего две с лишним версты до загородной резиденции вождя. В те часы все мысли его духовных наследников были прикованы к подмосковной усадьбе. Они чуяли, что там, куда слетятся все претенденты на власть, станет все ясно. Вот почему кремлевская знать боялась опоздать на поезд, уходивший с Павелецкого вокзала вне расписания.

Но один из наследников покойного — Иосиф Сталин — решил добираться в Горки отдельно — на автосанях. Он знал, что опередит поезд, отправление которого было назначено лишь на 22 часа 15 минут. Было важно первым приехать к телу вождя, хотя там уже присутствовал важный партийный функционер Николай Бухарин.

Сталин расценил смерть Ленина как сигнал для битвы кронпринцев за кремлевский престол. Теперь каждая выигранная секунда становилась козырем, а поездка в общем вагоне с другими конкурентами была равносильна капитуляции.

Проводить печальный экспресс на Павелецкий вокзал прибыл глава ОГПУ Феликс Дзержинский. В ту ночь он был одет в черный, простоватый овчинный тулуп.

По вокзалу и перрону фланировали сотрудники ОГПУ в штатском. Иногда, когда морозный ветер поднимал поземку, полы их шуб и пальто на мгновение распахивались, обнажая чернокожие чекистские тужурки. Дзержинский выслушал спешивших в Горки товарищей по партии, дождался отправления состава, но сам не поехал. Кто-то должен был остаться в столице и начать организацию траурных мероприятий.

Смерть Ленина была сильным ударом по большевистской диктатуре. Нужно было опасаться политических провокаций, террористических актов, попыток переворота. В столице усилили меры безопасности. Организацию охраны траурного поезда, Павелецкого вокзала и расчистку от снега дороги от резиденции Горки до железнодорожной станции поручили Абраму Беленькому. Он же должен был обеспечить проезд врачей для вскрытия трупа. Путь от вокзала до разъезда Герасимово и окрестностей Горок оцепили войска Осназа. Ночью их по тревоге подняли в казармах недалеко от Покровских ворот и без лишних объяснений рассыпали по всему пути следования поезда. Бойцы устанавливались буквально через каждые сто метров. Мосты находились под особым контролем: в Кремле рисковать не хотели: если бы поезд с телом Ленина был взорван террористами, погибло бы все руководство страны.

В эти часы возможность государственного переворота резко возросла. В столице появились дополнительные патрули. Словно всадники Апокалипсиса, проносились по заснеженным бульварам Москвы вооруженные пиками мрачные конные разъезды Осназа.

Глава охраны Ленина, Абрам Беленький, вспоминал: «По приезде в Горки мы застали там товарищей Обуха^[10] и Вейсброда^[11], которые приехали спустя несколько минут после смерти Владимира Ильича; они были вызваны Марией Ильиничной тогда, когда Владимир Ильич почувствовал себя плохо. Там уже находился тов. Бухарин, который в это время отдыхал в санатории “Горки”»^[12].

Обстановка в ночной усадьбе была истеричной. Вожди давно знали: смерть Ленина неизбежна и близка. Они даже готовились к ней, но, когда случился летальный исход, все кремлевские боги погрузились в глубокий обморок. Неотвратимая смерть, перед которой бессильны даже могучие тираны, ужаснула одних и парализовала других.

Советский публицист Михаил Кольцов писал о ночных гостях покойника: «…Старики. Они понуро уместились внизу на диванчике. Кутаются в шинели, похрустывают суставами пальцев и, ворчливо перебивая друг друга, всё вспоминают. Они очень важные персоны в правительстве великой советской страны, руководимой Владимиром Лениным. Они начальники больших государственных учреждений, тех, в которых гений Ленина, политика и борца, развертывался с величайшей мощью. Но сейчас только старики…»^[13]

Уже несколько месяцев ожидалось печальное известие. И многие соглашались с тем, что скорая смерть была бы наилучшим исходом для наглядно деградировавшего лидера коммунизма. Сознание уже навсегда покинуло Ленина, и в таком состоянии, похожем на идиотию, вождь мог дискредитировать свои великие идеи.

Вспоминая последнюю встречу с Лениным в Горках, большевик Преображенский сокрушался: «Мне стоило огромных усилий, чтобы сохранить взятую мину и не заплакать как ребенку. В нем столько страдания, но не столько страдания в данный момент. На его лице как бы сфотографировались и застыли все перенесенные им страдания за последнее время»^[14]. Лицо Ленина и его выражение были главной государственной тайной.

9 сентября 1923 года, за несколько месяцев до этой ночи, в «Огоньке» выходит статья Михаила Кольцова «Человек из будущего», посвященная пятой годовщине покушения на Ленина. С большими сомнениями в редакции решились поместить фотографию вождя в Горках. Глаза Ленина были тщательно, даже грубо заретушированы и сильно напоминали вставные. Художник обработал и рот. Но, несмотря на величайшее старание, Владимир Ильич выглядел на фото не «безупречным воином за мировую справедливость», как его и назвал в статье Кольцов, а мрачным безумцем с остекленевшим взором.

Для консультаций по этому происшествию в Горки привозили известного психиатра Бехтерева. Его выводы и мнения его коллег относительно диагноза Ленина были расплывчаты и тревожны. Робкий оптимизм врачей не мог ввести в заблуждение ни верхушку ЦК, ни жену вождя Крупскую, переставшую верить в светила науки.

Все чувствовали медленное, но неотвратимое движение к смерти.

Разговоры о будущей похоронной процессии кремлевские обитатели вначале вели кулуарно. Но чем больше говорили, тем скорее понимали: грядущие похороны нужно будет превратить в крупную пропагандистскую акцию.

27 ноября 1923 года, еще при живом Ленине, члены Политбюро келейно обсуждали процедуру прощания с вождем. Ввиду особой секретности подробности этого совещания не протоколировались и воспоминания о них сохранились лишь в мемуарах эмигрировавшего на Запад близкого друга Ленина члена ВСНХ Валентинова-Вольского.

На заседании выступал Иосиф Сталин с сообщением о резком ухудшении здоровья и приближении часа смерти вождя. Ссылаясь на мнение некоторых коммунистов из провинции, генеральный секретарь предложил забальзамировать тело вождя мирового пролетариата. В полемику с ним вступил Лев Троцкий, заявивший, что идеи эти не имеют ничего общего с марксизмом^[15].

Когда наконец произошла ожидаемая смерть, она все равно застала врасплох верхушку советской элиты. Но не в организационном смысле — тут все обстояло прилично: железная ленинская когорта еще плотнее сомкнула свои ряды. Сложнее было с биологией.

Неотвратимая гибель вождя показала кремлевской знати: помимо безграничной власти над людьми, которую они завоевали, помимо мощной армии и ОГПУ, которые эту власть гарантировали и обещали распространить на весь мир, есть еще власть над временем, которая им недоступна. И не террористы, а рак, преждевременное старение, досрочно наступивший паралич или старческий маразм могут превратить их в ничтожества, а их власть — в эфемерный мираж.

Теперь, когда все обитатели Кремля стояли, обливаясь холодным потом, у тела Ленина, завтрашний день представлялся неустрашимому большевистскому конвенту преддверием фатального кошмара.

На кадрах хроники или на фотографиях заметно уныние бывших политкаторжан и террористов. Вдохновитель Октября, человек, кичливо заявлявший: «Мы не останавливались перед тем, чтобы тысячи людей перестрелять», теперь сам был мертв.

Вокруг застывшего тела стоял почетный караул сотрудников личной охраны вождя. Ее начальник, обычно высокомерный, надменный и неприступный даже для чекисткой элиты, шеф ленинских телохранителей Абрам Беленький стал сентиментален: «Мы застали Ильича уже лежащим на столе. Лежал он совершенно спокойный, с обыкновенной своей улыбочкой, как будто на минуту вздремнул, и никак не верилось, что он мертв, но только руки, холодные как лед, указывали на смерть»^[16].

Более откровенно высказался председатель Коммунистического интернационала Григорий Зиновьев: «Нечеловечески тяжело. Никто никогда не переживал таких жутких минут»^[17]. Член Центрального комитета ВКП(б) Николай Бухарин образно описал растерянность большевиков от произошедшего в тот момент шока: «Умер Ленин. Точно разрушилась центральная станция пролетарского ума, воли, чувств, которые невидимыми токами переливались по миллионам проводов во все концы нашей планеты»^[18].

Боготворивший вождя Леонид Красин 27 января в письме к своей жене Миклашевской-Красиной откровенно признался: «Весть о кончине почти и не была неожиданной, все-таки повергла всех в шок, подобно грому среди ясного неба»^[19].

В момент рокового удара перед красными вождями встала задача хоть как-то сохранить иллюзию бессмертия Ленина, а значит, и свои собственные иллюзии. Здесь же, в ночных Горках, они предприняли к этому первые шаги.

По телефону в Москву было отдано распоряжение о присылке скульптора Меркурова для снятия посмертной маски, а затем и врачей для вскрытия и временного бальзамирования. Убитые произошедшим, в 2 часа 20 минут пополуночи вожди возвратились в Москву.

Предполагалось, что гипсовые слепки будут сняты с лица и рук Ленина, потом будет создана вторая копия маски, с которой будет сделана бронзовая отливка. Потом она займет свое место в вечном хранении в архиве ОГПУНКВД, как фиксация бессмертного образа. Через подобный обряд впоследствии пройдут 56 советских вождей и различных деятелей культуры СССР^[20].

Спешка была величайшая. Уже в 3 часа 8 минут моторная дрезина ОГПУ со скульптором, личным секретарем председателя ВЦИК Калинина и сотрудниками ОГПУ отправилась с Павелецкого вокзала в сторону разъезда Герасимово. Глубокой ночью пассажиры добрались до Горок. Воспоминания скульптора Меркурова об изготовлении посмертной маски Ленина похожи на отрывок из готического триллера.

«Открываю дверь в большую комнату: там много света, и, к моему ужасу, я вижу лежащего на столе Владимира Ильича… Меня кто-то зовет. Все так неожиданно — так много потрясений, что я как во сне.

Подхожу к Владимиру Ильичу, хочу поправить голову — склонить немного на бок. Беру ее осторожно с двух сторон; пальцы просовываю за уши, к затылку, чтобы удобнее взять за шею, шея и затылок еще теплые. Ильич лежит на тюфяке и подушке. Но что же это такое?! Пульсируют сонные артерии! Не может быть! Артерии пульсируют! У меня странное сердцебиение. Отнимаю руки. Прошу увести Надежду Константиновну.

Спрашиваю у присутствующего товарища, кто констатировал смерть.

— Врачи.

— А сейчас есть ли кто-нибудь из них?

— А что случилось?

— Позовите мне кого-нибудь.

Приходит.

— Товарищ, у Владимира Ильича пульсирует сонная артерия, вот здесь, ниже уха.

Товарищ нащупывает. Потом берет мою руку, откидывает край тюфяка от стола и кладет мои пальцы на холодный стол. Сильно пульсируют мои пальцы.

— Товарищ, нельзя так волноваться — пульсирует не сонная артерия, а ваши пальцы. Будьте спокойны. Сейчас вы делаете очень ответственную работу»^[21].

Первая посмертная маска превратилась в прототип множества других масок, которые в ближайшее время предполагалось изготовить из гипса, фарфора и других материалов, для раздачи всем значительным советским функционерам. Этот антропологический объект приобретал характер магической святыни. К нему допускался небольшой круг по особому списку.

«Тов. Енукидзе. По поручению тов. Каменева прошу распоряжений о рассмотрении прилагаемой при сем сметы на изготовление ста посмертных бронзовых масок В. И. Ленина и отпуска необходимых для этой работы средств. При рассмотрении сметы прошу вызвать скульптора С. Меркурова»^[22], — писал секретарь заместителя председателя СНК и СТО товарищ Музыка.

Место скульптора Меркурова вскоре заняли врачи. Они приступили к вскрытию в 11 часов 10 минут 22 января. У тела собралась представительная команда: нарком здравоохранения Семашко, гигиенист Обух, хирург Вейсброд, немецкий невропатолог, психиатр и нейрохирург Ферстер, психиатр Осипов, заведующий хирургическим отделением Боткинской больницы Розанов, патологоанатом Абрикосов, антрополог Бунак, прозектор Дешин и лечащий врач Ленина Елистратов. Главным органом покойника, представлявшим интерес для врачей и духовных наследников вождя, был мозг.

В Акте патологоанатомического вскрытия В. И. Ульянова (Ленина) читаем: «Головной мозг. Вес без твердой мозговой оболочки, непосредственно после вынутия, 1,340 гр»^[23].

Взвешивание стало самым важным ритуалом. С этого момента мозг Ленина имел уже не анатомическую, а совсем иную ценность. К глубокой печали, свежая святыня местами уже была попорчена болезнью.

«В левом полушарии мозга, — снова сообщает акт, — 1) в области прецентральных извилин, 2) в области теменной и затылочной долей, 3) в области fissurae paracentralis и 4) в области височных извилин замечаются участки сильного западания поверхности мозга. В правом полушарии на границе затылочной и теменной долей замечаются также два рядом лежащие участка западания поверхности мозга»^[24].

Глава охраны Беленький фиксировал: «Закончили вскрытие и бальзамирование в 16 часов»^[25]. Он забывает только добавить, что с мозга Ленина и с его сердца также были изготовлены гипсовые слепки.

В официальном заключении о смерти Ленина, подписанном врачами, был зафиксирован «склероз изнашивания». Это «изнашивание» на многие годы лишило покоя советских вождей. Народный комиссар здравоохранения Семашко разъяснил эту формулировку: «Болезнь поражает обыкновенно “наиболее уязвимое место” (locus minoris resistentiae), таким “уязвимым” местом у Владимира Ильича был головной мозг: он постоянно был в напряженной работе, он систематически переутомлялся, вся напряженная деятельность и все волнения ударяли прежде всего по мозгу»^[26].

2

22 января советские вожди посвятили нагнетанию траурной истерии в стране и обсуждению вопросов по будущей консервации тела Ленина. Заседание XI Всероссийского съезда советов, проходившее в тот день, впервые закончилось не пением «Интернационала», а похоронным маршем Шопена. И присутствовавшие на съезде Сталин, Зиновьев, Каменев, Калинин и другие знали: этот марш звучит не только для покойного товарища Ленина, но и для них.

Экстренный объединенный выпуск «Правды» и «Известий» от 22 января сообщил об объявлении задним числом 21 января днем траура. До 27 числа решением Московского совета все спектакли, киноспектакли, концерты и увеселения отменялись.

В самых разных уголках Страны Советов шли разговоры о будущем СССР. Многим оно казалось теперь мрачным. На заводе «Напильник» группа рабочих, обсуждая смерть вождя, пришла к самым грустным выводам:

« — Да, осиротели мы теперь без старика, ждали, ждали, думали, вот, к весне поправится, — говорит молодой парень.

— Нет такого больше человека, которого все бы любили.

— Не стало т. Ленина и как-то боязно стало, думаешь, а вдруг нас захотят обидеть. Кто же за нас заступится?»^[27] Истерика, нагнетаемая большевиками, постепенно приобретает черты ярко выраженного религиозного психоза.

Миллионы людей погружались в пучину рождающегося мифа и сами этот миф разрабатывали, отмечая у покойного ряд фантастических качеств, сказочных способностей, потусторонних эффектов.

Вот простой рабочий Голядкин с 1-й обувной фабрики выступает перед своими заводчанами: «Многие говорят, что товарищ Ленин умер. Нет, он не умер, он жив. Там только тело, а сам он с нами»^[28].

Сегодня трудно себе представить, что огромный народ в голодной, нищей, раздавленной гражданской войной стране был озабочен только тем, как сохранить тело Ленина, и желал иметь его для себя, как свою собственность. В Москву, Дзержинскому — председателю комиссии по организации похорон, шли тысячи писем с различными предложениями о возможном сохранении останков.

«При обсуждении вопроса о похоронах Ильича, — писали начальнику ОГПУ рабочие завода № 30 «Красный поставщик», — у нас запала гениальная мысль не спускать его в землю, а, построив возвышенное место на Красной площади, установить его в стеклянном гробу, заспиртованного…»^[29] Еще один проект предлагал «забальзамированный прах, помещенный в стеклянный герметичный ящик с выкачанным воздухом»^[30].

«Мысль о том, что Ильич физически остался и его можно увидеть необъятным массам трудящихся хотя бы недвижимым, утешила бы горе утраты и поддержала бы упавший дух…»^[31], — сокрушались в коллективном письме рабочие и служащие строительной конторы в Неглинском проезде.

Но наиболее точно желания кремлевской элиты угадал рабочий Окуловских писчебумажных фабрик Владимир Павлов: «…предлагаю труп Ильича не предавать земле, а забальзамировать по способу египетских мумий и поместить в центральный музей. Этим самым рабочие будущих веков всегда будут иметь возможность своими собственными глазами увидеть труп [забальзамированный] великого человека»^[32].

Опыт Древнего Египта отмечали как заслуживающий внимания и такие просвещенные большевики, как Луначарский и Красин. Даже спустя много месяцев после похорон — 21 октября 1924 года они, находясь в угнетенном состоянии, составили специфический документ: «Проект доклада комиссии о построении вечного мавзолея В. И. Ленина». Вспоминая прошедшие исторические эпохи, два коммуниста писали: «…феодальные деспотии Египта и Азии были, в сущности говоря, коллективистическими, так как деспотии эти были, с одной стороны, созданием внутренне единого и крепко спаянного господствующего класса, а с другой стороны, могли объединять единой волей колоссальные массы рабочего труда»^[33].

23 января 1924 года на заседании комиссии по организации похорон Ленина Феликс Дзержинский открыто говорит о мумификации: «Если наука может действительно сохранить его тело на долгие годы, то почему бы это не сделать? Царей бальзамировали, потому что они цари. Мы это сделаем, потому что он был великий человек, подобных которому нет. Для меня основной вопрос — можно ли действительно сохранить тело»^[34].

Заседание Комиссии ЦИК по организации похорон принимает и весьма странное решение по поводу сооружения временной усыпальницы: «К работам по устройству склепа приступить сегодня ночью»^[35]. Символично и то, что большинством голосов среди мелодий, которые должны будут сопровождать церемонию прощания, избирается похоронный марш из «Гибели богов» Вагнера^[36].

Особую роль в будущем египетском погребении Ленина и методах его сохранения сыграла тогдашняя желтая пресса. На ее страницах еще в 1922 году было сообщено об открытии английским археологом Говардом Картером погребальной камеры фараона Тутанхамона в долине царей. Перед тем как совершить «полет в вечность», тело владыки Египта прошло обряд мумификации. С лица покойного сняли посмертную гипсовую маску, которую затем отлили из золота.

Многие жители СССР расценивали будущий мавзолей как религиозную святыню. А рабочий Усанов прямо написал Дзержинскому: «…разве в 1917 году не явился нам Спаситель мира в лице великого Спасителя, действительно Спасителя мира Владимира Ильича Ленина? Да, явился, и тысячу раз скажем: явился Спаситель мира, а если мы все так говорим и верим в своего в Спасителя, то я предлагаю, дабы увековечить навсегда память нашего Спасителя, лучший памятник — это начало нового исчисления со дня его появления в народе, то есть в 1917 году»^[37].

3

23 января гроб с телом Ленина на специальном поезде отправился в Москву. Вдоль железной дороги, по которой следовал состав, собрались тысячи любопытных. Несколько кинокамер снимали происходящее. Одна из них была установлена на передней площадке паровоза и во время движения фиксировала весь путь до Первопрестольной.

Окрестные зеваки с интересом и страхом провожали взглядами поезд, в котором ехал в столицу околевший пассажир. Его соратники наблюдали лицо вождя в специальный иллюминатор в крышке гроба.

На Павелецком вокзале уже находились войска и встречавшие эшелон Дзержинский, Енукидзе и другие. При приближении состава они синхронно сняли шапки, гроб вынесли из вагона, и члены правительства, ЦК партии на веревках, продетых под дном гроба, потащили свою ношу в центр Москвы. Процессию сопровождал многочисленный караул ОГПУ. Какие-то ретивые начальники то и дело отдавали команды, размахивали руками, организуя траурную манифестацию. От Павелецкого вокзала за церемонией ринулась разношерстная толпа зевак. Мороз крепчал, клубы пара поднимались над головами, и понурые буденновские конники стряхивали иней с заиндевевших усов и козырьков шлемов.

Гроб был установлен в Колонном зале Дома союзов. За несколько дней, что он там находился, мимо трупа прошло 900 тысяч человек.

Вся мощь агитационного аппарата большевиков была направлена к одной цели — превратить тело вождя в главную коммунистическую святыню, создать фетиш, способный гипнотизировать массы. Иосиф Сталин уже тогда пророчил, что со временем могила Ленина станет местом паломничества миллионов трудящихся.

В то самое время, когда сотни тысяч людей мерзли, чтобы увидеть покойного в Доме союзов, на Красной площади был срочно вырыт котлован и затем был построен временный мавзолей. Он напоминал три поставленных друг на друга куба и в общем уже содержал идею будущего мавзолея-пирамиды.

По мысли авторов Проекта доклада комиссии о постройке вечного мавзолея В. И. Ленина Луначарского и Красина, план будущей великой могилы должен был учитывать масштабность личности Ленина и выражать ее через колоссальные размеры усыпальницы. Для этого они видели и специфическое обоснование.

«Пролетариат сам монументальный класс, — писали авторы: монументальны его идеи, его планы. Он жаждет в творимых им зданиях узнавать прежде всего свой многомиллионный лик. Будучи сам колоссальным даже численно, он, естественно, требует колоссальных зданий. Его вожди, как выражение огромных потоков коллективной пролетарской воли, естественно, выражают в личности сверхчеловеческое, являя собой не единицы, а, так сказать, знамена и символы тех гигантских социальных сил, которые через них действуют»^[38].

Леонид Красин принадлежал к группе большевиков, предлагавшей законсервировать тело Ленина для того, чтобы в будущем с помощью новейших научно-технических методов оживить вождя мирового пролетариата. Возможно, мысли о воскрешении мучили его давно. В 1921 году, когда умер большевик, инженер-химик и сотрудник ВСНХ Лев Карпов, Красин присутствовал на траурном митинге, где заявлял, что верит в воскрешение мертвых, но, в отличие от философа Федорова, впервые предложившего такое оживление, не всех, а только великих исторических личностей^[39].

Архитектором усыпальницы Ленина был выбран Алексей Щусев. 23 января 1924 года на первом заседании специалистов по вопросу обустройства могилы он сказал знаменательную фразу: «Владимир Ильич вечен»^[40]. Исходя из этого убеждения, он предложил начальный план временной гробницы, чем-то похожей на египетскую гробницу.

Потом, проектируя постоянный мавзолей, который сегодня стоит на Красной площади, Щусев также учитывал рецепты архитектора древней цивилизации Имхотепа. Пропорции и деления частей проекта были разбиты по фигуре так называемого египетского треугольника с соотношением сторон 3 × 4 × 5^[41]. Но в действительности силуэт и цвет мавзолея напоминал не только египетские, но и майянские четырехгранные пирамиды Мексики: Храм надписей в Паленке и Эль-Кастильо в Чичен-Ице. Эти сооружения символизировали космическое время. Их верхняя часть, которая есть и у ныне существующего мавзолея на Красной площади, была алтарем для жертвоприношений. Оттуда во время кровавого ритуала сбрасывали человеческие жертвы. Важно и то, что майянские пирамиды были окрашены алой киноварью, что символизировало кровь ритуальных жертв. Таким же красным, но из гранита, стал и мавзолей.

Кончина Ленина была грозным предупреждением всем ленинским наследникам и претендентам на наследство. Рожденный в январские дни 1924 года культ мумии был основан на мании вечности. Ею страдали обитатели Кремля. Им хотелось жить как можно дольше, а может быть, вообще не умирать. Научно-технический прогресс и его победы над всеми недугами и прежде всего смертью превратились в навязчивые фетиши руководства СССР.

Высокие начальники очень желали, чтобы кто-то компетентный сказал им утешительные и обнадеживающие слова: «В грядущем бесклассовом обществе наука и техника, теперь содействующие порабощению человека человеком, создадут возможность уничтожить все виды эксплуатации, победить усталость, сон, старость, отдалить смерть посредством омоложения, создать новую породу людей при содействии всех средств, которые сулят наука и общественный строй недалекого будущего»^[42].

Находясь под впечатлением ленинской смерти, вожди решили, что ключи к власти над временем могут дать мудрые академические оракулы — врачи и ученые. Если предложить им неограниченные возможности, если снабдить их колоссальными средствами, то научный поиск может привести к поистине чудесному результату. На людей в белых халатах возлагались большие и последние надежды. Общий круг исследований, которые им предлагались, распадался на несколько магистральных направлений: омоложение, вечная молодость, теория интеллектуальной исключительности правящей элиты, физиология веры, паранормальные способности и, наконец, на всякий случай — идеальные яды. Весь этот «джентльменский набор», вынутый из средневекового сундука, стал важным списком научных интересов власти. Она решила, что в среде ученых всегда найдутся те, кто с радостью пойдет ей навстречу. И действительно, такие люди вскоре нашлись и предложили свои услуги.

Страница из «Огонька» с ретушированным портретом Ленина

Примечания

8

Неправленая стенограмма февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б), 1937 г. // Источник, 2000. № 3.

9

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.

10

Заведующий Мосгоротделом здравоохранения. Один из лечащих врачей Ленина.

11

Хирург, главврач 2-й Градской больницы. В 1918 году оперировал Ленина.

12

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.

13

Умер Ленин. — М., 1924. — С. 36.

14

Известия ЦК КПСС, 1989. — № 4. — С. 186–187.

15

Валентинов-Вольский Н. В. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. — Stanford, 1971. — С. 90–91.

16

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.

17

Там же. Д. 378. Л. 92.

18

Там же. Л. 18.

19

О’Коннор Т. Э. Инженер революции. Л. Б. Красин и большевики. 1870–1926. — М., 1993. — С. 255.

20

Оригиналы этих посмертных масок сегодня хранятся в фондах Государственной Третьяковской галереи, а вторые отливки — в Доме-музее С. Д. Меркурова в Гюмри, Армения.

21

Архив ГМИИ им. А. С. Пушкина. Коллекция 18. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 7–8.

22

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 129. Л. 4.

23

Умер Ленин. — М., 1924. — С. 53.

24

Умер Ленин. — М., 1924. — С. 53.

25

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 2. Но если быть точным: аутопсия закончилась в 15 часов 50 минут. См.: Лопухин Ю. М. Болезнь, смерть и бальзамирование Ленина. — М., 1997. — С. 47. 26

26

Вождь железной когорты. — М., Ростов н/Д, 1924. — С. 6–7.

27

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 378. Л. 5.

28

Там же. Л. 43.

29

Там же. Д. 100. Л. 17.

30

Там же. Л. 6.

31

Там же. Л. 5.

32

Там же. Л. 12.

33

Там же. Д. 129. Л. 3.

34

Збарский И. Объект № 1. М., 2000. С. 49.

35

РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 20. Л. 4.

36

Там же. Л. 13.

37

Там же. Д. 720. Л. 2.

38

Там же.

39

Пролетарская революция, 1931. — № 1. — С. 149–150.

40

Бонч-Бруевич В. Д. Воспоминания о Ленине. — М.: Наука, 1969. — С. 465.

41

Строительная промышленность, 1924. — № 4. — С. 235.

42

Жизнь и техника будущего. — М.—Л., 1928. — С. 371.