Рыбы. Антихудожественный этюдник

Олеся Андреевна Куршева

Эта книга – сборник ранней прозы, проба юного пера, ещё не сточенного подводными течениями жизненных сложностей. Но каждый этюд и каждый рассказ в ней Олеся публикует не случайно. Она надеется, что читатель поймёт, почему в её произведениях так много абстрактного моря и хищных рыб, и что каждый найдёт её тайный «месседж»: любую мечту можно осуществить способом проб и ошибок. Главное – не сдаваться.

РЫБЫ

сборник рассказов

Дон Капуста

Он часто убегал из дома, если мама ругалась. Долго петлял в синих зарослях папоротника, прижимал к груди белую панамку с широкими полями, дёргал ногами, если к маленьким босоножкам цеплялись колючки и листья, и прятался, прятался, прятался.

Мама никогда его не искала.

Вечером, когда солнце садилось, на горизонте появлялся старший брат: высокий кудрявый мальчик двенадцати лет с большим ртом, который он всегда до смешного широко разевал во время разговора. Брат гордился своими веснушками и крупными ладонями: ведь в них так легко ловились бабочки-капустницы!

Брата звали Ваня. Он всегда знал, где прячется шестилетний Артём. Но и Артём знал, что для Вани его укрытие — не тайна. Кудрявому нравилось дурачиться с младшим и учить его стрелять камешками из рогатки, а Артём и не против учиться, — смотрит своими глазами цвета васильков в небо с любопытством, и чем любопытнее, тем чаще он тащит пальцы в рот.

В тот день мама не взяла Артёма с собой в город. Она сказала: «Ты меня не слушаешься. Вот и сиди теперь дома. И не думай даже убегать!» А ведь он так давно не слышал запаха жжёной резины, не ощущал во рту пузырящегося вкуса газировки и не упивался городской суматохой, наблюдая за блестящими стёклами уплывающих в облака многоэтажек!

Рыдая и наслаждаясь солёным вкусом собственного несчастья, Артём дождался маминого отъезда, выпрыгнул из дома в огород через окно, точно маленькая синяя лягушка в комбинезоне, и побежал.

Жара душила. Под ногами хрустели сухие колосья, когда он выбирался к жёлтому кукурузному полю. Жужжали шмели, стрекозы и большие жуки, — мальчик часто замечал их в высокой жухлой траве. Наконец, добравшись до просёлочной дороги и размазав пыль вместе со слезами по мягким щекам, он уверенно нырнул в заросли зелёного папоротника.

«Брат, наверное, уже со школы вернулся», — подумал хулиган-лягушонок и расстроился ещё сильнее. Не сложно было догадаться, что кудрявый не придёт с ним играть прямо сейчас. У старшего были свои планы, друзья, уроки… Да и чего надеяться! Ведь Ваня всегда приходит только к вечеру.

Но в тот день и вправду что-то изменилось: сидеть в одиночестве, как всегда, совсем не хотелось. Хотелось пить! Слёзы давно высохли, в папоротниках ползали муравьи и улитки… Мальчик встал, раздвинул руками высокую траву и побежал вперёд, куда глаза глядят. Нужно было найти что-нибудь новое, что-нибудь необычное!

И вот первое, на что наткнулся ищущий взгляд — чей-то ухоженный огород, усыпанный кочанами капусты, точно божья коровка — пятнышками.

Артём подошёл к одному из них и положил грязные ладони на резиновые капустные листы. Настоящий мяч! И вдруг сильные руки встряхнули парнишку за плечи.

— Попался!

Лягушонок вскрикнул и начал вертеться, отбиваться и брыкаться. Солнце исчезло за спиной огромного широкоплечего мужчины с рыжими усами на всё лицо. Страх дышал на лягушонка капустой, капустными глазами смотрел на него обидчик, капуста забила горло — так тяжело было дышать! Капуста была везде. Ему казалось, что этот мужчина — дон Капуста, самый настоящий мафиозный дон, о котором ему рассказывал брат, когда читал какую-то книжку. Все «доны» всегда были жестокие и страшные, а «не доны» их боялись и слушались.

— Будешь знать, воришка!

По ноге хлестнула крапива, и мальчик в отчаянье разинул рот, кусая злого незнакомца за руку. Мужчина ойкнул. Лягушонок вывернулся и побежал прямо через чужой огород: так сильно хотелось хоть где-то спрятаться, но везде — глупая капуста! За ней даже голову не спрячешь!

— За что вы меня, дядя?! — пискнул лягушонок и юркнул за забор. Вслед доносились грубые возгласы обидчика. Они всё затихали и затихали, пока мальчик совсем не выбился из сил и не оказался в незнакомом ему месте. Маленький лесок укутал голову в белой панамке тенью, волдыри от крапивы щипали мальчишку за лодыжки. Он рухнул у березки и закричал — громко-громко:

— Ван-я-я-я!

Но брат не найдёт его здесь, и лягушонок это понял. Дело шло к вечеру. Ветерок гудел в траве и пересвистывался с птицами, пахло как будто грибами и огурцами. Долго Артём сидел, обняв берёзку и сколупывая с неё кусочки белой коры. В животе у мальчика заурчало, и он решился. Пора возвращаться.

Артём, конечно, не боялся, но коленки у него дрожали, когда он думал о том, что иного пути нет: идти надо через тот же огород с капустой, иначе он совсем заблудится и не вернётся до темноты домой. А ведь там мама из города приедет, папа с работы… Брат будет его искать, если уже не ищет. Не дело прятаться в лесу, словно трус! Лягушонок храбро стиснул зубы и пошёл уже знакомой дорогой обратно.

Рыжеусый мужчина копался со своей капустой в огороде. Мальчик аж подпрыгнул от ужаса и посмотрел на свою ногу, на которой до сих пор виднелись красные расчёсанные ногтями волдыри. Как бы ему пробраться на ту сторону? И ведь не обойдёшь — крапива везде да трава. Надо быть храбрее, чтобы спастись. И тут ему прилетела в голову идея, да ещё какая!

Сначала он подкрался к раскинувшемуся во все стороны кусту чёрной смородины и нарвал целую горсть сине-фиолетовых ягод. Не удержавшись, сначала съел несколько, а уж затем, перетерев их в ладонях, размазал по лицу чёрно-красный сок. Потом он тихонько миновал забор и забрался в огород, на ходу срывая с одного из кочанов капусты большие зелёно-белые листья. Должно было сработать. Этот дон Капуста так испугается, что больше к нему никогда не полезет!

Когда боевой раскрас был готов, а капустные листья нахлобучены на голову под панамку, словно шлем, лягушонок вышел из укрытия и начал бесшумно двигаться к мужчине, сидевшему к нему загорелой широкой спиной и занимавшемуся «огородными» делами. Артёму представлялось, что он идёт на великую битву со злом и что только от него зависит, спасётся ли весь мир от рыжего могущественного мафиозного дона или нет.

Когда до цели оставался всего метр с корешком, мужчина вдруг поднялся с корточек. Вот оно! Как только обидчик обернулся, лягушонок прыгнул на него, растопырил заляпанные ягодным соком пальцы во все стороны, разинул рот, смешно скорчив раскрашенное лицо, увешанное капустой, и закричал: «Р-р-ра-а-а!»

— А-а-а! — завопил в ответ явно опешивший усач. Не от страха, а от неожиданности, но мальчик всё равно остался доволен тем, что смог сбить его с толку. Он толкнул мужчину прямо в капусту и помчался сквозь огород, путаясь в собственных ногах. Сердце быстро билось, уши горели от стыда и радости. Пробрался!

— Ах ты! — послышалось вдогонку, но в голосе «дона» плескалась улыбка, и лягушонок тоже заулыбался непонятно чему. Он бежал вперёд через траву и папоротники, не останавливаясь, пока не выскочил на просёлочную дорогу. Солнце пылало красным. Фигура старшего брата тенью маячила недалеко в траве, и мальчишка вдруг почувствовал, как ветер сам попросился в его лёгкие, как напряглись живот и грудная клетка, когда он сложил ладони рупором у рта и радостно крикнул: «Ваня-я!»

Кудрявый резко обернулся, выбрался из зарослей и подбежал к младшему брату, сжимая его плечи своими широкими ладонями. Большой рот скривился в ужасе, ресницы беспокойно трепетали:

— Ты где был, балда? Я тебя уже полчаса ищу! Ты посмотри, у тебя всё лицо в чем-то испачкано!

— Ваня, я больше не буду убегать!

И лягушонок обнял старшего брата, улыбаясь от уха до уха. Он чувствовал себя героем, который сделал что-то очень значимое для всего мира. Ваня тоже понял, что сегодня у них была не обычный день, и неуклюже обнял Артёма в ответ.

— Так что же случилось? — кудрявый посмотрел в васильковые глаза, в которых сегодня, возможно, родился совершенно новый оттенок, которого больше не сыщешь нигде во всей Вселенной, — оттенок храбрости.

— Я победил дона Капусту.

Мальчишка хитро улыбнулся, и на мягких щеках, измазанных пятнами смородины, появились две причудливые ямочки.

— Дон Капуста? А как думаешь, я победил бы его?

— Нет! — засмеялся лягушонок. — Ты бы спрятался!

— Спорим, не спрятался бы? — начал дразниться старший, на что получил ответ в виде высунутого языка и сверкающих пяток, унёсших Артёма в траву и зелёные папоротники.

Спустя много лет лягушонок со смехом будет вспоминать, как принял ворчливого соседа из деревни за настоящего мафиозного дона.

Но не сейчас, ведь сейчас он был по-настоящему горд собой! Солнце садилось, и ласковый ветерок путался под ногами ребят. Мальчишки играли в прятки.

Золотце

Какой-то дикий пацан забрался на верх моего авто — шестёрки 19** года. Вот же маленький шкет; в одних плавках елозит по пыльной раскалённой крыше, оставляет на ней мокрые следы. Купался. Засранец. А мне не до купания. Дать бы ему под зад хорошенько, далеко бы улетел.

Пересчитываю мелочевку в пепельнице. Даже на сигареты не хватит. Солнце продирается своими масляными лучами даже сквозь горячие кожаные сиденья. Открываю окно наполовину, свешиваю и без того загорелый локоть на сковородку бездушного дня, поднимаю глаза к верху. Пацан не собирается слезать. Краем глаза замечаю торчащую грязно-песочную лодыжку. Дёргаю за мизинец на ноге и хохочу:

— Пошёл ты вон!

— Не пойду, дядя, — нагло отвечает воробьиный голосок сверху.

Я б тебе крылышки-то твои…

— Не жарко, шо ле? — ухмыляюсь. В тонкой полосочке зеркала заднего вида отражается моё лицо, и полностью золотой ряд верхних зубов сверкает, как речка в безоблачный полдень. Золотой крест на груди — мой вызов всем и вся!

— Жарко, дядя. Только хрен вам, не уйду. Шо пристали?

— Моя машина ведь!

— У нас в стране всё общее, дядя. Так мама говорит.

— Ну я б тебе…

— Вы ужо не грозитесь, а. Дайте полежать.

И убирает из поля моего зрения жёлтую ступню. Ну, дела. Посмеиваюсь, решаю послушать радио. Хрипловатый женский голосок засвистывает в уши. Тяжело вздыхаю и гляжу в окно. Речка голубая, как и небо. Не было бы блестящего солнца, расплывшегося над горизонтом, так вообще бы слились в одну яркую краску. Смогом помазаны стены стройной церквушки на другом берегу; купола костром, кресты ответом, как солдаты, — моему на груди. Сейчас бы искупаться.

— А ты, значит, местный?

— А то.

— А шо с другами не гуляешь? Надо тебе на моей крыше пятками сверкать.

— Гулял уже, дядя, и ещё погуляю, не беспокойтесь.

Молчу некоторое время. Всё равно делать нечего, уж пускай теперь сидит… Музыка всё журчит, в камышах копошатся серые слепни и мошки, прямо видно, как испаряется вода и как сероватый пар уплывает в безоблачное небо. Красота. Только жарко уж чересчур. Опоздаем.

Наконец, через десять минут, соизволили подойти. Выхожу из машины, забираю два тяжёлых клетчатых чемодана и засовываю их в багажник. Русый чумазый пацанёнок настороженно смотрит на меня. На голом пузе отдыхают капельки пота и дорожный песок.

Спутница, пришедшая с чемоданами, садится на пассажирское сиденье и кричит из окошка:

— Чо там ребёнок у тебя сидит? Снимай его и поехали. Опаздываем.

— Щас, погодите. Как будто я виноват, шо опаздываем.

Пацанёнок смотрит на меня серьёзно и хмурится. Хлопаю его по ляжке и посмеиваюсь. Слезает с крыши по капоту, спрыгивает на песок и отряхивает живот ладонями:

— Я с вами, дядя, рад был познакомиться.

— Да и не знакомились мы, ты что, — веселюсь.

— Знакомились, знакомились.

И топает босыми ногами обратно к озеру, выпрямившись, широко размахивая руками. Морщу нос, чешу потную спину под рубашкой, недоумеваю. А потом сажусь за баранку и везу свою клиентку в город, как и подобает шофёру, работать-то надо.

А то мелочи даже на сигареты не хватает.

Шпана

— Дайте швабу!

— Нам на секундочку, плиз!

— Так… Я те щас ухи поотрываю! — к первому. — Чё пристали?

— Блин, тётя, дайте швабру!! — в голос вопят Гришка и Сашка.

— Да что ж такое-то…

Старая узбечка с волосатой родинкой на щеке тяжело и лениво замахивается на двух мальчишек резиновой шваброй.

— Я сейчас охрану вызову!

— Пойдём, — говорит тот, что повыше, другу, но смотрит на уборщицу.

— Чего-о? А швабра?! — Сашка дёргает его за куртку, чёрные брови стелятся над глазами злобно. — Как мы достанем…

— ТШ!

Узбечка хмуро поглядывает на отошедших в сторонку мальчишек и натирает шваброй одно и то же место.

— Ждёт, когда свалим, — фыркает Гришка.

— Давай притворимся, что ушли, и когда она отойдет…

К узбечке подходит кассирша, всё это время наблюдавшая за сценой. Хлопает себя по красным карманам рабочей безрукавки, но нужного в них не обнаруживает и задумчиво чмокает губами в сторону ребят:

— Дай ты, посмотрим, чего хотят.

Уборщица долго думает, затем подходит и с грохотом ставит швабру перед носом мальчиков.

— Ну и? — глядит на кассиршу.

— Смотри, шо творит, шпана-а-а!

Сашка и Гришка хватают швабру судорожно, пока не отобрали, несутся наперегонки к железным полкам у касс, на которых обычно продукты разбирают, и суют швабру концом в щель под ними.

— Да зачем им это? — узбечка чешет родинку, уже без злобы наблюдает. Кассирша хлопает себя по карманам в задумчивости:

— Дак… Шо творит, шпана-а…

Из-под полок вместе с комками серой пыли и кусками старой рекламы «Пятёрочка», когда-то свалившейся за тумбы, выкатываются грязные синие копейки. Сашка приседает, собирает их в ладошку, и глаза у него горят.

— Давай сюда! — тычет Сашку в бок, — На четыре хватит!

— На четыре-е? Ну нихрена себе! — Саша ухает совой и несётся к аппарату у выхода из магазина.

Кассирша хмыкает:

— Дак шпана…

Уборщица-узбечка идёт, покачиваясь, за брошенной в грязи у железных тумб шваброй.

— Вот олухи! — ухмыляется она.

А мальчишки, Сашка и Гришка, достают из горсти копейки и кидают их в маленький железный автомат с игрушками. Рука-щипцы двигается по указанию ребят.

— Слышь, нет денег больше, — говорит Сашка.

— Ну, пойдём!

И уходят — радостные. И не выигравшие ни одной игрушки.

Полёт

Она не понимает, как такое возможно.

Тело обнимает воздух, удерживает девятилетнюю Маришу навесу. Бледные руки тянутся вверх. Плавно, боясь упасть, девочка отрывается от пола и взлетает ещё выше. Если бы мама видела!

Но дома никого нет, — только Мариша.

Вот, всего минуту назад, она сидела за столом и раскрашивала божью коровку красным фломастером. А теперь висит под потолком в своей комнате и не падает!

В детской всё как всегда: маленький зелёный столик с ящичками в феях и бабочках, рядом — невысокий стул, у стены — кровать, не застеленная розовым покрывалом, валяющимся на полу, и большой шкаф с игрушками, одеждой, книжками.. Да, всё как всегда, кроме… кроме самой Мариши. Девочка с кудряшками, которые постоянно щекочут ей нос, раскидывает руки в стороны и медленно переворачивается. Кудри осыпаются вниз мерцающим занавесом и открывают круглое лицо с удивлёнными ореховыми глазами. Теперь она висит к верху ногами и… летает!

Поправив голубую майку с цветочками, хотя она сразу же задирается снова, и пижамные шорты, Мариша делает несколько кошачьих шажков по потолку. Она пересекает всю комнату до двери и «ныряет» в неё, оттолкнувшись ногами и руками. Ощущение восторга и силы заполоняет собой всё тело, всё пространство вокруг. Кудрявая не улыбается, хотя глаза у неё сверкают, как расплавленное тёмное золото, а худая грудь то и дело быстро опадает.

Она летает по квартире. Сначала очень неторопливо. Пробует свои новые способности и проверяет их на прочность. Но вот ей хочется оттолкнуться от стены посильнее… Нырнуть в комнату родителей, словно в бассейн с огромной вышки… Помахать руками, будто крыльями, сделать настоящий кувырок! И — ускориться! Вдруг всё это пропадёт? Нет! Ни за что!

Конец ознакомительного фрагмента.