Миражи

Оливия Тишинская, 2015

Роман «Миражи» – лонг-лист конкурса «Книготерапия – 2023» в номинации «Крупная проза».А есть ли у настоящей любви прямые и ровные пути? Почему иногда приходится долго и упорно искать дорогу к родному сердцу? И как отличить головокружительную страсть от глубокого чувства? Героям романа приходится порой просто ждать и верить, а порой преодолевать тысячи километров в поисках любви и ответов на самые животрепещущие вопросы бытия. Так где она, настоящая любовь: там, за горизонтом или совсем рядом, просто руку протяни? Возможно ли сохранить любовь на расстоянии и любовь ли это?

10.

Первая неделя тура пролетела так стремительно, что Наташка и заметить не успела. Ни Белова, ни Тимур совершенно ей не докучали. Она близко сошлась с коллегами из бывшего Союза, обнаружились даже прямые конкуренты из Москвы, которые на поверку оказались милейшими интеллигентными людьми. Буквально через пару дней после начала тура гости в автобусе и за столами перемешались и перестали сбиваться в группы по географическому и рабочему признакам. Образовались дружественные компашки по интересам, объединённые не опытом и возрастом, а сходными взглядами на жизнь, политику и юмор.

Иногда Наташке казалось, что она путешествует не по работе, а как будто со своими сокурсниками и любимыми педагогами весело проводит каникулы в Греции.

Природа радовала и удивляла ежедневно и не по одному разу. Наташка окончательно убедилась: Греция — это любовь с первого взгляда.

До конца тура было ещё больше недели, но Наташка уже с ужасом думала: придётся вернуться, снова жить, быть, работать и существовать в этой пыльной, скучной Москве. И нет там и никогда не будет такого высокого неба, такого лазоревого бескрайнего моря, таких сумасшедших закатов, когда солнце буквально тонет в море, окрашивая всё вокруг волшебными красками, у которых даже названия, наверное, нет…

Иногда по вечерам, когда все расходились по своим уютным личным апартаментам, Наташка выходила на балкон и подолгу сидела в одиночестве в тишине и темноте. Вот бы здесь жить, думала она, всегда тепло, даже зимой. Летом тут, конечно, адская жара, ещё хуже, чем сейчас, но есть же море. По счастливому стечению обстоятельств, или по воле организаторов тура, все номера всех гостиниц, если они были в приморских городах, неизбежно были обращены к нему.

«Я бы даже спала, наверное, на балконе, лишь бы засыпать, глядя на море и слушая шёпот его волн и просыпаясь первым делом ловить его голос, видеть его синие глаза. С глазами, конечно, переромантичила, но, однако же. И почему такая жестокая судьба закинула меня в эту серую холодную Москву?»

Желание обнять море и раствориться в нём не покидало Наташку ни на секунду, где бы она ни была во время работы, она искала глазами его, это лазорево-синее бескрайнее безумие. Как можно быть таким красивым и таким притягательным? Как можно быть таким разным и таким постоянным каждую минуту и миллионы лет? Море излечило Наташку от её страхов, она совершенно забыла о Беловой и Тимуре, точнее вообще перестала на них обращать внимание. Тур оказался с точки зрения работы не таким страшным. Никто из коллег из других компаний не пытался в нечестной конкурентной борьбе что-то перекупить или оспорить чей-то договор, было такое прекрасное ощущение, что всего хватит на всех, а вкусы и интересы виноманов разных стран вообще не пересекаются. Мир и дружба! Тем не менее, Наташка старательно вела рабочие записи во время длинных переездов от одной винодельни до другой, собирала материалы, записывала контакты, постепенно пустел и её чемоданчик с коммерческими предложениями и буклетами-визитками «ТрейдВин».

Наташка, конечно, одним глазом следила за Беловой и Тимуром, но только одним, на всякий случай. Белова тоже периодически раздавала свои визитки и папочки с коммерческими, но то, каким жестом она это делала, повергало Наташку в приступы гомерического хохота и только природная сдержанность не давала ей смеяться от души. Приходилось их гасить в вине, кофе и безумно вкусной греческой выпечке. Белова была в эти моменты не английская королева, а королева куртизанок, не меньше. Вела она переговоры только с мужиками и подавала им папочки с таким видом и взглядом, как будто между буклетом и визиткой лежал ключ от её будуара, перевязанный огромным бантом то ли из чулка, то ли ещё похлеще, а взгляд Беловой обещал если не рай на Земле, то последнюю ступень перед ним. Поскольку так было каждый раз, Наташка старалась больше не смотреть и предоставить Ленкиному профессионализму проявлять себя в известной ей мере. Тимур вообще ни с кем не заводил разговоров, никуда не лез, мирно бухал в группе товарищей, с которыми сошёлся ещё в первый вечер в Афинах.

В общем, почти райская жизнь. Жаль, что СП не отпустил её вообще одну в этот тур, вот где крылось счастье полное и безмятежное. Но поодиночке не было никого. Видимо, изначально полагалось, что от каждой компании приедет маркетолог, продажник и кто-то из коммерции. Не только Наташкина компания посылала на «курорт» не самых нужных людей. Это была повальная болезнь бывшего Союза. Наши приехали в Грецию отдыхать, а вот второй автобус с иностранными коллегами честно работал. Некоторое время. Точнее днём они работали все. А вечером так же все и отдыхали. И пили не меньше и плясали до упаду, особенно, если кому-то по старой русской традиции очередной раз взбредало в голову предложить иностранцам беленькой, особенно, если на спор. И вообще не дай бог, если немцам. Слава Богу, кроме компании Тимура в туре все были люди довольно адекватные и единственный слишком дальний заплыв за буйки русско-немецкой компании закончился единодушным «Гитлер капут!» и предложением хозяина ресторана вынести столик прямо к полосе прибоя, типа для самых дорогих гостей. «Какой уникально умный мужик», — изумилась тогда Наташка. Сколько б они посуды не побили там, это в любом случае дешевле, чем ремонт зала и лечение случайных посетителей ресторана из других стран, не слишком стремящихся оспаривать итоги Второй мировой и разжигать третью.

Наташка старалась вечером засиживаться не слишком долго. Но это было очень и очень сложно. Во-первых, компания у неё сложилась удивительно интересная и довольно трезвая, во-вторых, предсказать какую тему они будут обсуждать за очередным ужином, было совершенно нереально, а был риск пропустить действительно важное и интересное из мира искусства, политики, науки или даже профессионального мастерства. С другой стороны, не отпускала от себя греческая кухня. Греки кормили участников тура как на убой, начиная с раннего утра и до самой поздней ночи. И, о, хитрые коварные греки, запивать всё это изобилие полагалось исключительно вином и местным самогоном. Точнее воду и соки можно было купить тут же в ресторане за свой счёт. Но на столе их не было никогда. Исключение составлял утренний кофе или чай. И третья причина — удивительно мягкие, тёплые, такие нежные греческие вечера. Сравнить такие ни с какими подмосковными было нельзя. Если на даче и выдавался такой тёплый и чудесный вечер, то он был заполнен неистребимым полчищем комаров и вдыхать свежий аромат леса или цветущего сада приходилось из-за затянутых марлей окон веранды.

Греческие вечера как будто специально были созданы для людей. Новые друзья её предпочитали неспешные беседы в ресторане, хотя с её точки зрения те же беседы вполне можно было вести и сидя ночью на пляже, глядя на огни города, вдыхая запах морской воды и разогретого за день песка. Но бродить одной по пляжу в чужой стране Наташка всё-таки побаивалась.

До конца тура оставалось всего четыре дня. Поздней ночью автобус должен был отвезти их в Афины. Предполагался грандиозный ужин с фейерверком, концертом и танцами. Предусмотрительные организаторы следующий день в Афинах посвятили экскурсиям по выбору или праздному шатанию по городу. Наташка уже записалась на экскурсии, поэтому планировала если не поспать в автобусе, то доспать ранним утром уже в Афинах.