Госпожа пустошей

Оливия Штерн, 2018

Она добровольно стала вампиром и утратила воспоминания о том, каково это – быть человеком.Он был правителем, но слишком доверял тем, кого любил.Их пути пересеклись в замке на Пустошах.Чем закончится противостояние человека и чудовища? Вспомнит ли госпожа Пустошей ту женщину, которой давно перестала быть? Сможет ли истинная любовь, зародившись, повернуть вспять саму магию? А что, если холод бессмертия – не навсегда?

Глава 3. Зоринка

Зоринке всегда говорили, что она с придурью. То ли дело — старшие сестры? Все красавицы, как на подбор, черноволосые, белокожие и, что самое главное, умные. А она получилась уродом в семье, рыжей, усыпанной веснушками и слегка блажной. Так ей говорили.

Будет ли дочь богатого военачальника убегать с босоногими парнями пасти коней? Нет. Будет ли девица из столь знатной семьи обряжаться мальчишкой? Сто раз нет. Будет ли благородных кровей девушка таскаться с приятелем-мечником на конюшню и там — да закроет на это глаза златокудрый Теф! — учиться стрелять из лука?.. Да разве что под угрозой неминуемой, ужасной смерти!

К семнадцати годкам Зоринка окончательно вжилась в роль слегка дурковатой девицы, а потому плевать хотела на увещевания нянек и наставниц из тефова капища. Она довольно сносно ездила верхом, по-мужски, недурственно стреляла из лука и даже могла одолеть в кулачном бою не слишком крепкого ровесника.

Но кому какое дело до твоих несомненных достоинств, когда добрый конь — съеден нежитью, лук и стрелы потеряны, ты сидишь высоко в развилке дерева, а внизу медленно ходит кругами совершенно дикий, изголодавшийся по свежему мясу ллэ?

Зоринка всхлипнула и вытерла нос рукавом. Хенеш. Надо ж так, а?

Она… в общем, она ничего такого не предвидела. И в страшном сне не приснится.

Так получилось, что ночью ездила к озеру, гадать на рожках Сифа, что судьба уготовит. Для гадания было подходящее время, старшая сестра — Роса — выходила замуж за владетельного княза Стефана. Именно в такую ночь Сиф-прорицатель мог явить будущее, нужно было только отправиться к озеру, и чтоб вокруг ни души. Ночь, степь, озеро? Зоринка не испытывала и тени сомнений по поводу того, должна ли девушка одна отправляться туда. Седлала коня, прихватила лук со стрелами, на тот случай если мелкого зверя подстрелить, и поехала. Возвращалась далеко за полночь, раздосадованная и сонная. Сиф ничего интересного не явил. Вернее, вообще ничего не явил.

На заветном повороте к городскому тракту, у старого, расщепленного молнией дуба, Зоринка спешилась, привязала коня и присела в траву по нужде. А потом услышала, что кто-то едет в ночи.

Это было тихое бряцание оружия и фырканье коней. В тишине отчетливо слышалось, как время от времени люди переговариваются меж собой, но что говорили — не разобрать. Зоринка завела коня поглубже в тень, сама затаилась. Мимо проехали всадники, направляясь куда-то на запад. Но Хенеш со всадниками. Чувствуя, как проваливается в черную дыру сердце, Зоринка увидела, что на одной из лошадей везут бесчувственную женщину. В свадебном платье Росинки.

Ночь была недостаточно темна, чтобы не узнать его. Сама помогала сестру к свадьбе наряжать. Парчовое, тяжеленное, расшитое жемчугом. Отец не скупился, покупая самое лучшее у торговцев…

Первым порывом было закричать, окликнуть этих странных людей, но Зоринка только вцепилась зубами в костяшки кулака, прокусывая до крови. Надо было ехать в город, к отцу, надо было рассказать, снарядить погоню…

«А они пока уйдут так далеко, что и не найдешь», — тут же решила она.

Зоринка насчитала четверых всадников. На поводу вели двух коней, на одном — Роса, на другом — связанный по рукам и ногам мужчина.

Происходящее не укладывалось в голове и казалось потехой Хенеша. Росинка… Князь Стефан? И куда их везут?.. Кто эти странные люди?

Пока она стояла в тени, кусая кулак, последний, замыкающий страшный караван всадник растворился в ночной тьме. Куда теперь? В город? А толку?..

И Зоринка, вскочив на верного Буланого, двинулась следом, стараясь не терять из виду замыкающего и держаться на таком расстоянии, чтобы в случае чего, успеть дать стрекача.

Впрочем, ей везло. Ее не заметили — ни следующим утром, ни днем. Ей очень хотелось пить. И есть. Затея следовать за похитителями сестры, казалась все более глупой и никчемной. Загнала сама себя в ловушку. Теперь и назад повернуть глупо, и дальше ехать… зачем? Что она сможет сделать четырем крепким мужчинам?

А потом случилась беда. Беда бросилась серым спутанным комом под ноги Буланому, оскалилась острыми, словно иглы, зубами. Конь встал на дыбы, Зоринка покатилась в колкие кусты. Дальше… она плохо помнила, что случилось дальше. Владыка-Теф словно нарочно зарисовал воспоминания угольком. Сквозь черноту накатившего животного страха, липкого, лишающего воли ужаса, просачивались почти человеческие крики коня, чавкающие звуки рвущейся плоти, серые, неестественно гибкие тела, накрывшие Буланого… Зоринка бежала. И успела. Ломая ногти, сдирая кожу на локтях и коленях, забралась на ясень. Плакала, прислушиваясь. Дикие ллэ, проклятие земель близ Пустоши, рвали тело Буланого. Она молила Тефа, чтобы они насытились и побрели кто куда… Но нет. Один почуял ее, завыл тоскливо, задирая к небу мраморно-белое лицо, вышел к дереву. Остановился, со свистом втягивая воздух давно переломанным носом. Ллэ был совсем дикий, одежды на нем почти не осталось. Белое тело покрывали черные корки запекшейся крови. И Зоринка поняла, что он ее прекрасно видит. Только вот не соображает, что нужно залезть на дерево. Или просто не может…

— Уйди! Пшел прочь! — сквозь слезы выкрикнула она.

Блестящие и бездушные, словно стекляшки, глаза уставились на нее. Ллэ глухо зарычал, показывая клыки. Подошел, попробовал потрусить дерево.

— Оставь меня! Пшел, убирайся! Проваливай к Хенешу! — пискнула Зоринка, до судорог в пальцах вцепляясь в заходивший ходуном ствол.

Ллэ отошел, сделал пару кругов вокруг дерева, не сводя взгляда с Зоринки. Потом остановился чуть поодаль и застыл, не предпринимая никаких попыток добыть себе пищу, оказавшуюся столь строптивой.

И тогда Зоринка заплакала.

Она вдруг представила себе, как спустя много лет ее скелет найдут на дереве, потому что теперь она точно умрет вот так, стоя в развилке и обхватив руками ствол. Ее мучила жажда. А ллэ просто замер на месте и ждал. Ему можно было не торопиться.

— Дура, какая же ты дура, Зоринка, — всхлипнула девушка, — Хенеш тебя дернул… надо было сразу звать на помощь…

Так она простояла остаток дня. Надежда на то, что ллэ отправится восвояси, стремительно таяла. По небу брызнули первые звезды, зашумел в листве ветер. С востока катилась ночь, окрашивая небо в цвет черничного сока.

Зоринка уже не плакала, слезы высохли. Спину будто железным прутом проткнули. Ноги дрожали, грозя соскользнуть с ветки. Губы потрескались, во рту пересохло, и язык-терка неприятно царапал небо.

«Как же так? Как могло такое получиться?» — мысли текли неторопливо и очень вяло, будто кисель, — «почему со мной?»

Она, щурясь, высмотрела в сумерках ллэ: он по-прежнему бродил туда-сюда, шелестя сухой травой, похрустывая ветками. И Зоринка подумала, что. возможно, лучше всего не затягивать агонию, а взять — и соскользнуть вниз? Тогда все произойдет быстро. Возможно, она даже не успеет почувствовать сильную боль.

Вдруг ллэ встрепенулся, поднял голову, засопел хрипло.

«Почуял что-то», — сонно подумала девушка.

А потом она услышала… Лошадиное ржание, знакомое бряцание оружия. Надежда встрепенулась птенцом в душе, Зоринка набрала в легкие побольше воздуха и закричала:

— Помогите!!! Э-эй, кто-нибудь! Помогите-е-е! Тут нежить!

Все стихло. Зоринку затрясло, она вдруг решила, что кто-то ехал мимо и, испугавшись, наоборот теперь объезжает ее десятой дорогой.

— Эй! Помогите! — хрипло прокричала она, все еще не веря, что никто не придет и не поможет.

Лошадь заржала совсем неподалеку. И, ломая тонкие ветки кустарника, из темноты вынырнул всадник на огромном вороном скакуне. Ллэ взвыл, завидя такую гору мяса и рванул к вожделенной добыче, на четвереньках, отталкиваясь от земли и руками и ногами.

«Сейчас сбежит», — пронеслась полная усталой безнадежности мысль.

Но всадник, вместо того, чтобы броситься наутек, дал шпор коню и, склонившись с седла, лихо развалил нежить пополам. Только тошнотворно хлюпнула падающая плоть. Затем спешился, пнул носком сапога белое тело, и гаркнул басовито:

— Здесь нежить! И… девка на дереве!

«Спасибо тебе, Теф», — Зоринка прикрыла глаза.

— Слазь, — коротко скомандовал мужчина, подходя ближе, — как ты тут оказалась?

В темноте он сам казался бледным умертвием. Черные волосы, черные глаза на белом лице. Зоринка помедлила. Отчего-то ей сделалось страшно, как будто и нее только что спасли от жуткой смерти.

— Слазь, — повторил спаситель, вытирая саблю пучком травы.

Она начала неловко спускаться.

Тело затекло, Зоринка сделала пару неловких шагов и рухнула лицом вниз.

— Э, так дело не пойдет, — пробурчали над ней.

Железные руки подхватили ее под мышки, поставили на ноги.

— Стой! — внезапно голос мужчины скатился в сиплый шепот. Он довольно бесцеремонно приподнял лицо Зоринки, пристально вглядываясь, — я тебя знаю, ты же… дочка старого Мера? Какого… Хенеша… ты здесь делаешь?!!

Зоринка сглотнула.

Она тоже узнала своего спасителя, это был Демен, сотник Велеслава. Только почему-то не обрадовалась такой встрече, нахохлилась в его сильных руках.

— А ну, отвечай, — прошипел он, — почему ты здесь?!!

— Я… — Зоринка сглотнула, — я шла, чтобы узнать… куда увезли мою сестру…

Демен что есть силы тряхнул ее за шиворот, так, что зубы лязгнули.

— Умолкни! Слышишь?.. Не смей…

Но тут Зоринку прорвало. И она, всхлипывая, глотая невесть откуда взявшиеся слезы, забормотала:

— Какие-то люди увезли мою сестру, Демен! Ты мне поможешь ее спасти? Поможешь?

— Замолчи, — зло процедил он, снова встряхивая ее, — забудь…

— Ба! Что это тут у нас?

Демен так сжал Зоринку в медвежьих объятиях, что она аж задохнулась. А он ответил подоспевшим спутникам:

— Да так, с дерева снял… одну…

Девушка протестующе замычала, поскольку Демен грубо зажал ей рот. Попыталась брыкнуться.

— Девка — это хорошо, отдохнем после трудов Хенешевых, — заметил кто-то.

— Отчитаешься перед Велеславом, тогда и будешь отдыхать, — огрызнулся Демен, все еще удерживая Зоринку и зажимая ей рот широкой мозолистой ладонью.

А на ухо ей прошептал:

— Молчи, прошу тебя. Просто… молчи.

Она торопливо закивала, и хватка немного ослабла.

Демен даже позволил ей повернуть голову и посмотреть на спешившихся воинов. Один из них как раз пнул зарубленного ллэ, сплюнул в траву.

— Демен, Хенеш тебя дери. Надо ехать дальше. Здесь этой падали много гуляет, госпожа за всеми не следит.

— Сейчас и поедем.

— Откуда здесь девка-то?

— Сам не знаю. Видать, ллэ загнали…

— Ты не понял, — к ним очень близко, почти вплотную подошел коренастый мужчина в кольчуге. Светлые волосы вихрами торчали из-под шапки. — какого Хенеша баба оказалась ровно у нас за спиной?

И уставился на Зоринку злыми, белесыми глазищами.

— Может, ты ответишь, краса?

И тут на Зоринку снизошло понимание, что она — совершенно одна среди людей, которые выкрали и куда-то увезли ее сестру и владетельного князя Стефана. И что если она сейчас проговорится, то ее непременно убьют. Вот прямо здесь, рядом с ллэ.

— Я… я… — забормотала испуганно, опуская взгляд, — за мной гнался ллэ… не знаю…

— Видать, из ближней деревни, — заключил Демен, — ну что, по коням, что ли?

Но белобрысый не отступал. Он дернул Зоринку на себя, заржал весело, прижимая к себе и стискивая здоровенными лапищами. Затем крутанул ее, разворачивая к себе.

— Это же дочка старого Мера! Та, которая дурковатая! Небось, папаша уже весь город перерыл, ее разыскивая, а она тут…

И уже с какой-то отвратительной, липкой лаской в голосе спросил:

— Красотуленька, что ты здесь делала, а?

— Давай вернем ее Меру, — буркнул Демен.

Но трое его сотоварищей, видимо, придерживались строго иного мнения.

— А если она шла за нами, а? Демен, ты после постели госпожи совсем одурел? Она у тебя мозги выпила, что ли? Прибить дурочку здесь, и все. Болтать начнет, люди узнают…разговоры пойдут…

Зоринка повисла куклой в лапищах белобрысого. Небо, темное небо кружилось над ней в неистовом танце. Виски раскалывались от боли. Как сквозь плотное одеяло, доносились голоса:

— А то давайте сейчас жребий кинем, кому сколько раз? Девка-то годная, только умом скорбная. А потом по горлу — и все.

Зоринку затошнило, когда страшные руки больно сжали грудь. И, уже совсем не соображая, что делает, она извернулась змеей и вцепилась зубами в щеку обидчика.

— Ах ты, сучка! — ее швырнуло на землю. Половина лица звенела, наливалась болью.

— Оставь ее, — голос Демена прозвучал холодно и отстраненно, — я сам ее убью. Просто убью. И все. Нельзя измываться над дурочкой, боги не простят. Куда свой хрен вставить, вы и так найдете, чай, не маленькие.

Зоринка тихо заскулила, когда ее сграбастали за шиворот и поволокли куда-то в сторону, сквозь кусты. Она едва успевала перебирать ногами, ветки хлестали по лицу, по плечам, царапали руки. Потом ее с размаху швырнули на землю.

— Поднимайся, — негромко произнес Демен, — тебе не нужно было идти за нами.

— Моя сестра… — пискнула девушка, с ужасом глядя на темный силуэт сотника.

— Забудь о ней. Она осталась в замке на пустоши.

— Как ты… мог…

— Я выполнял приказ своего господина, — Демен пожал плечами, — да и какая разница? Поднимайся и молись Тефу, чтобы быстрее забрал тебя к себе.

Зоринка встала кое-как. Ее мутило, перед глазами плясали разноцветные точки. Щеки пылали, разбитая скула пульсировала болью. Выходит, все? Сейчас ее просто убьют?

— Демен, — прошептала она, видя в руке мужчины простой охотничий нож, — что плохого я тебе сделала?

— Ничего.

Он обогнул ее, заходя сзади, прижал к себе спиной, одной рукой приподнимая подбородок.

— Все мы рано или поздно попадаем к Хенешу.

— Демен… почему ты меня убиваешь? — она ощутила холодок стали на коже, сглотнула.

— Если я не убью тебя, мне придется убить троих, — тихо сказал он.

— Умоляю…

— То есть ты предлагаешь мне поменять свою жизнь на жизни трех воинов?

— Нет, — Зоринка зажмурилась, откинулась назад, прижимаясь всем телом к Демену.

Хенеш холоден и страшен, равно как и чертоги его.

И в то, последнее мгновение, она потянулась к обыкновенному теплу живого человека.

— Я не хочу твоей смерти, — Демен выдохнул это ей в макушку, — что ты можешь предложить такого, чтобы я пошел и убил тех троих?

— Отец дает за мной богатое приданное, — сипло сказала она, отстраненно понимая, что теперь как никогда похожа на дурочку, на скорбную умом младшую дочку старого Мера. Брякнула первое, что в голову пришло, и сама же этого устыдилась. На сердце было так мерзко и страшно, что хотелось кричать, расцарапать Демену лицо и сбежать. Но как тут сбежишь?

Ответом была тишина. Тягучая, выматывающая последние силы. А потом — тихий, едва различимый голос убийцы.

— Такого мне еще не предлагали. Потом, дома, не пойдешь на попятную?

Зоринка мотнула головой. И, всхлипнув, пробормотала:

— Слово даю.

Внезапно ей стало холодно, и она поняла, что Демен отстранился.

Приказал:

— Чтоб отсюда — ни шагу. Убежишь — точно убью.

И исчез в кустах, бесшумно и быстро.

Зоринка несколько мгновений смотрела ему вслед. Затем медленно огляделась, невольно провела рукой по шее, там, где прошлось лезвие ножа. Внезапно лес завертелся перед глазами, к горлу подкатила тошнота, и Зоринка полетела в кромешную темноту, не успев даже испугаться.

***

…По лицу прыгали солнечные зайчики. Зоринка зажмурилась, открыла глаза и невольно застонала от пыхнувшей жарко боли. Половину головы дергало с каждым ударом пульса. Тут же кто-то очень осторожно подсунул ладонь под затылок, приподнял голову. Губ коснулась гладкая поверхность кружки.

— Пей, милая…

Зоринка узнала голос нянюшки Лесты.

«Значит, дома».

Она сделала несколько глотков, через силу. Варево было отвратительно-горьким, катилось огненными комками в желудок.

— Ох, Зорюшка моя, Зорюшка, — завздыхала старая Леста, — Хенеш тебя понес ночью в лес! Что ты там забыла? Батюшка страшно гневается, грозился тебя выпороть, да уже и не может. Демен, что служит Велеславу, объявил, что берет тебя в жены, и что ты дала согласие. А теперь Велеслав наш владетельный князь, ничего супротив не скажешь…

Зоринка приоткрыла глаза и сквозь ресницы, на свет, посмотрела на Лесту. Старушка сидела, сгорбившись, на стульчике. Худые плечи укрывала теплая шаль из небеленой шерсти. Седые волосы убраны под беленький платочек. И добрые подслеповатые уже глаза, и расходящиеся вокруг морщинки…

— Я не помню… что случилось… — каждое слово давалось тяжело.

На самом деле она-то помнила. Нож, прижатый к горлу. Собственный жалкий писк о том, что, мол, отец приданым не обидит. Обжигающе-горячее тело Демена, к которому в тот короткий миг почему-то хотелось прижаться, чтобы спрятаться от самой смерти.

А потом он пошел убивать трех воинов, с которыми увозил Стефана и Росинку. Убивать исключительно потому, что золото и родовитость всегда в почете и никогда лишними не будут… Горло сжалось внезапно подступившими слезами. Выходит, она купила свою жизнь, и теперь — невеста Демена. Невеста предателя и убийцы.

— Деточка, это все потому, что Теф обделил тебя умом, — просто сказала нянюшка, — ты отправилась зачем-то ночью в лес. А через день тебя привез Демен в беспамятстве. И сразу к батюшке твоему пожаловал, мол, беру в жены Зоринку. Батюшка разозлился, сказал Демену, что не отдаст свою, пусть и блажную, дочку какому-то безродному и нищему. На что сотник отвечал, что ты уже дала согласие, и что ежели Мер будет чинить препятствия, то он пожалуется прямиком владетельному князь Велеславу. Ну, а все знают, что Демен при Велеславе неотлучно, и что выполняет все поручения князя… Тут не поспоришь. И батюшка твой согласился, но с условием, что свадьбу сыграете через сороковину…

«Сороковину», — повторила про себя Зоринка, — «это потому, что Росинку считают погибшей…»

— Ох, Зоринка, — няня вздохнула и погладила девушку по голове, — как же так? Что он тебе сделал, этот душегуб проклятый? Чем запугал? Ведь приехал сюда весь кровью забрызганный…

— Не запугивал, — пробормотала Зоринка, — я… сама…

И правда, сама. Дала обещание стать женой чудовища.

— Леста, — тихо позвала она, — скажи… батюшка сильно гневается?

Старушка только плечами пожала.

— Когда ты пропала, он места себе не находил. Посылал отряд на поиски. И, детонька, много чего еще случилось в ту ночь. Сестра твоя и князь Стефан пропали бесследно. Никто не знает, где они, но Велеслав утверждает, что видел виверну госпожи Пустошей. Мол, это кровососка проклятая утащила и князя, и молодую жену его.

«Вот, значит, как», — Зоринка устало прикрыла глаза.

Боль отступала, убаюканная горечью снадобья, но вместе с этим накатывала необоримая сонливость.

— Зоринка, — внезапно позвала Леста, — Демен сказал, что отбил тебя у разбойников. Скажи мне, детонька, они не успели причинить тебе вред?

Она лишь покачала головой. Понятно, о чем спрашивает нянечка. Об этом всегда перешептываются служанки на кухне. И об этом же у самой Зоринки познаний было маловато. Конечно же, она знала, как это бывает у животных. Но почему-то никак не могла примерить то же к себе. Как-то отец проговорился, что вряд ли такую блажную замуж кто возьмет, а потому судьба Зоринки — капище Тефа. Ошибся, значит.

— Я посплю, нянюшка, — прошептала она, закрывая глаза, — а ты пойди, скажи отцу, что я в самом деле дала Демену согласие. Пусть приданое готовит.

Но, засыпая, она подумала о том, что негоже отступаться от своего, и что все равно нужно вызволить сестру из замка госпожи. О том, что Росинки уже нет среди живых, Зоринка даже не думала. Скорее всего, вампирша держит Росу и князя Стефана в плену, они томятся в подземелье и их во что бы то ни стало нужно вызволить. Но только как это сделать? Самой отправляться в путь — и опасно, и глупо. А что, если?..