Притворись моей женой

Олли Серж, 2020

Спасаясь от бывшего мужа, я вынуждена уехать в другой город и принять неприличное предложение местного депутата стать его фиктивной женой. Он презирает женщин, как вид. А я больше не планирую пускать мужчин в свою душу. Но жить под одной крышей и отказаться друг от друга оказывается не так просто. – Бесишь ты меня, Аня. И рот у тебя слишком дерзкий. – Его горячее дыхание обожгло щеку и заставило мурашки разбежаться по телу. – Даю тебе три секунды, чтобы спрятаться или я за себя больше не отвечаю. Раз… – сильные руки легли на стену по обе стороны от моей головы, отрезая все шансы на побег. – Два… – чуть шершавые пальцы сжали подбородок и развернули лицо, заставляя посмотреть в ледяные глаза. – Три… – прошептал в самые губы, и дальше разум окончательно меня покинул.

Глава 2. Новая жизнь

Аня

— Ну рассказывай, София, — поворачиваюсь на кресле к семилетней девчушке, — как ты докатилась до такой жизни, что даже на родителей прикрикнуть не можешь?

— В том то и дело, что может! — Подкатывает глаза мать и, нервничая, мнёт руку дочери. — Вы понимаете, у нас концерт через неделю, а она сипит. И это — какая-то бесконечная череда болячек. Только что не по ее, кричит так, что стёкла лопаются, а потом рыдает, что выступление срывается. Ну с этим бороться бесполезно, неврологи гиперактивность ставят. А тут ещё школа в первую смену. Сделайте что-нибудь. Может быть, какие-то спреи, таблетки…

— Так, стоп! — Останавливаю поток родительского сознания, в очередной раз понимая, что мой основной пациент не ребёнок, а мама, и поднимаю глаза на молодую блондинку. — Давайте разбираться по порядку. Вы ходите в музыкальную школу?

— Да, — активно трясёт головой. — И у неё так хорошо выходит, что бросать жалко, а врачи говорят, что слишком нагрузка большая…

— Ясно. — Киваю. — На какие предметы ходите?

— Вокал, хор, танцы и фортепьяно. В следующем году ещё сольфеджио добавится, когда писать сами научатся.

— Понятно. Теперь давайте про гиперактивность. Ставят почему?

— Так на месте не сидит. Уроки по четыре часа делаем.

— София, у меня есть волшебное зеркальце, — обращаюсь к девочке, — ты разрешишь мне посмотреть твоё горлышко?

Кивает и послушно, даже почти привычно открывает рот. Мне хочется тяжело вздохнуть. Потому что все понятно уже на берегу. Направляю свет. Аденоиды. Брошенные, перманентно не долеченные. Девочка от неприятных ощущений ерзает на кресле.

— Не вертись, — одергивает ее мать. — Врачу мешаешь.

— Закрывай ротик. — Отпускаю ребёнка, проверяя лимфоузлы. — На самом деле, у вас не все так плохо, как кажется, — говорю мягко. — Я даже скажу вам больше. Скорее всего, никакой гиперактивности у вас нет. Все проблемы дают аденоиды и, как следствие, хронический недосып.

— Про аденоиды знаем, но нам их не удаляют! — Обречённо всплескивает руками.

— Давайте я вам немного расскажу, что происходит с вашей девочкой каждый день, — я терпеливо понижаю голос, делая его вкрадчивым. — Когда-то вы сильно переболели, сходили в садик, поймали на ослабленный иммунитет новый вирус и снова сели дома…

— Я всего три месяца после декрета отработала, — перебивая, подтверждает мою версию мать, — и на бесконечные больничные села. Хорошо, что муж зарабатывает достаточно…

— Наложившиеся простуды спровоцировали увеличение носоглоточной миндалины, — продолжаю я. — Из-за это у ребёнка в лежачем состоянии может быть затруднено ночное дыхание, а в дневное время снижен слух. Как следствие плохого ночного дыхания у вас появился недосып. А с увеличившейся нагрузкой он перерос в усталость. Криком дети снимают напряжение. От крика воспаляются связки и теряется голос, который иногда восстанавливается за ночь, а иногда, как в вашем случае, пропадает на срок от четырёх до семи дней.

— Так и есть… — восклицает женщина. — Но это же какой-то замкнутый круг!

— Ну почему же, — подмигиваю поджавшей голову девчушке, беру бланк и, продолжая разговор, расписываю назначения. — будем лечиться. Список сейчас напишу, а, как общие меры — постарайтесь временно исключить повышение голоса, прежде всего не кричите сами, и хоровое пение.

— А почему нельзя хоровое?

— Детям до девяти — десяти лет вообще не рекомендуется петь в коллективе более четырёх человек. Иначе — они начинают друг друга перекрикивать, чтобы быть услышанными. Этого же требует дирижёр. Но силы у детей разные. Кто-то приболел, кто-то переел, кто-то стоит неудобно, а сказать побоялся. Вариантов — миллион. В соло такой проблемы нет. А ещё есть самое страшное и любимое у школьных педагогов музыки, — с улыбкой подаю женщине назначения, — пение сидя.

— Господи! Так много всего. — Забирает листок бумаги. — Я поняла. Мы постараемся, — берет дочь за руку.

В дверь кабинета раздаётся стук, и в дверном проёме появляется голова Ксюши.

— Последний? — Спрашивает одними губами, стреляя глазами в пациентов.

— Да, — киваю, — а что?

— Зайди ко мне потом! — Хитро подмигивает и закрывает дверь.

— Ну пока, София, — прощаюсь с девочкой. — Обещаешь не кричать и хорошо лечиться? Ты же хочешь стать певицей?

— Да… — отвечает сипло и, стесняясь, прячется за спину матери.

— До свидания… Спасибо. — женщина подхватывает сумку, и они выходят в коридор.

Бросаю взгляд на часы. Семь вечера. Фух. Насыщенный первый рабочий день выдался. Даже прогуляться по клинике и осмотреться сегодня не вышло. Ксюша говорила, что открылись они всего пол года назад, и первыми собрали такой большой штат врачей на одной территории. До этого в городе были только государственные поликлиники и частные кабинеты. Снимаю халат, закрываю двери и поднимаюсь на второй этаж.

«Брягина Ксения Михайловна. Заведующая отделением.» — читаю табличку.

Ксюша всегда была пробивная, но после окончания ординатуры ей пришлось уехать из Москвы. Заболел отец.

Жму ручку двери.

— Ты одна?

— Заходи! — Машет мне. — Садись давай.

Подхватывается с места, достаёт из холодильника большой торт и тарелку с нарезанными фруктами. — Сейчас я тебя пытать буду.

— О! — Смеясь, падаю на стул. — Вот только иголки в меня втыкать не надо. Я помню про твои увлечения.

— Зря смеёшься, между прочим, — заговорщицки понижает голос, закидывает в кружки пакетики с чаем и заливает их кипятком. — Бегемот просто в восторге от моих рук и игл. Работа у него нервная и возраст…

— А сколько ему? — Беру кусочек яблока и кладу в рот, вспоминая, что сегодня ещё не ужинала. Да и не обедала.

— Сорок пять! — подруга плюхает на стол чашки и выдаёт мне чайную ложку, — ну давай за его здоровье. Благодаря Бегемоту здесь с тобой сидим.

— Вот оно как… — снимаю пластиковую крышку с торта. — А тарелки будут?

— А зачем они нам! — Весело смеётся Ксюша и всовывает ложку в сливочную шапку. — Мы с тобой сегодня уже целовались. Обмен микробами произведён. Ешь с удовольствием.

— Артистка! — улыбаясь, повторяя действие подруги, отправляю ложку в рот. — Мммм… — прикрываю от удовольствия глаза. — Я такого вкусного торта давно не ела.

— Это у меня пациентка одна есть, — отпивает чай из кружки. — Хобби у неё. Ну расскажи мне. Как тебя твой «кот кастрированный» отпустил? Два года! Мама дорогая! — подкатывает глаза. — Я тебе тогда сразу говорила, чтобы мимо шла.

— Говорила, — грустно вздыхаю, — ну что теперь то об этом.

— Ты же квартиру у него забрала, надеюсь? — строго сверлит глазами.

А я опускаю свои в чашку.

— Неет? — от переизбытка чувств подруга вдыхает в себя воздух и начинает кашлять. — Ну дура, Господи, прости. Кхе-кхе. — делает несколько глотков чая. — Это значит, — грозно сдвигает брови, — ты шикарную квартиру бабушки продала, купила эту убогую, зато двушку и бывшему ее оставила?

— Ну двушка в браке уже куплена. — Вяло оправдываюсь. — Идёт, как совместно нажитое. А зачем мне ее половина?

— Так продай! — хлопает ладонью по столу. — Ну вы видели ее. Даже мне обидно.

— Я вообще адвоката хочу хорошего нанять. Чтобы полностью квартиру забрать. Но Николай просто так ничего не отдаст, — грустно усмехаюсь, — сама то еле ушла. Заявление подала и почтальоншу подговорила, чтобы она извещения судебные не отдавала. По неявке и развели, а то не дал бы.

— Ужас! — медленно облизывает ложку Ксюша. — Ты чего молчала то?

— Да стыдно было… — кручу чашку между пальцев и опускаю глаза. — Вроде семья, понимаешь…

— Бил тебя?

— Ох… — чувствую, как начинают пылать щеки. Но убеждаю себя, что признаваться не стыдно и киваю. — Один раз, правда, и это стало последней каплей. Он про мой день рождения забыл, а в театре цветов надарили. Один коллега подвёз. Николай в окно увидел и приревновал.

— Я в ауте… — припечатывает ладонью по столу подруга. — Даже что сказать не знаю.

— Расскажи мне про Бегемота своего, — с облегчением перевожу тему. — Почему ты его так странно называешь? И сорок пять…

— Ой! — Ксюши тон становится небрежным, — его так весь город называет. Начальник пожарной охраны Богемный Матвей Дмитриевич. С отцом работал. А то, что взрослый дяденька — это плюс. Пенсионеров из управления трогают только в самых крайних случаях. Можно рожать и не дёргаться. Мы работаем над этим. О! — достаёт из кармана белого халата вибрирующий телефон. — Сейчас и познакомишься. Алло! — прикладывает телефон к уху. — Да, сейчас уже выходить буду. Хорошо. Только Аню до мой квартиры подвезём. — Несколько секунд внимательно слушает и кивает. — Ну все. Ждём тебя.

— Спасибо, Ксюш, что разрешила у себя пожить. — Начинаю смущаться своего положения. — Ты не переживай. Я сниму квартиру сразу после зарплаты.

— Так! — рявкает подруга. — Я у тебя пять лет прожила. И деваться мне было некуда. Поэтому… — добавляет шутливо-грозно, — даже не вздумай меня обижать. А если обидишь, Бегемоту скормлю.

— Хорошо, — киваю, расслабляясь. — Только меня не домой, а в магазин. Продуктов нужно купить.

— И кофейку купи на завтра, — Ксюша заходит за ширму и переодевается, — а то я все время забываю. В обед попьём.

— Хорошо, — киваю, — мысленно представляя, как куплю сейчас пачку чипсов, пакет сока и завалюсь на диван с какой-нибудь мелодрамой.

«А если бы не ушла, — оживает в моей голове внутренний голос, — сейчас бы выслушивала, что бульон у тебя серый, а рис склеившийся…»

Все я правильно сделала!

— Ну пошли, — берет с вешалки сумочку Ксюша, — познакомлю тебя с настоящим мужчиной. Он, слава Богу, петь вообще не умеет. Зато как гаркнет, — делает страшные глаза, — даже я слушаюсь.

— Это аргумент, — улыбаясь, выхожу из кабинета вслед за подругой.