Сводная сестра бандита

Олли Серж, 2020

– Клянусь вам, я ничего не видела и не слышала, – истерично шепчет девчонка синими губами. – Слыш, Грозный, – раздаётся справа с издевкой, – куколка хотела заработать. Может мы ее… – Отставить! – Рявкаю, чувствуя, как начинает чесаться от запаха хлорки горло. – В машину тащите. Потом разберёмся. И отмойте первым делом. Он ворвался в ее разрушенную жизнь и все расставил по местам. Она – стала его главной проблемой и головной болью. Той самой важной женщиной, которую безумно хочется оставить себе, но придётся отдать другому…

Глава 1. Родство душ

Иван

Холодная вода приятно стекает каплями по коже. Подтягиваюсь на руках и сажусь на край борта, наслаждаясь последними спокойными секундами утра. Сейчас начнётся…

— Доброе утро, Иван, — мой личный помощник Виктор подаёт мне полотенце.

— Доброе…

— В девять у нас встреча по аренде складов аккумуляторного завода, в одиннадцать — приём отделочных работ по храму. Телевидение, журналисты подъедут к двум часам в ресторан. Им нужно будет дать небольшую пресс-конференцию по поводу отравления сальмонеллой.

— Черт! — Втыкаюсь лицом в полотенце и веду им вверх, вытирая волосы. — Что я скажу им? Какого хрена ты меня не отговорил забирать этот ресторан? Одни проблемы от него. Нужно было просто дальше сбивать бабло за просрочку аренды.

— Это хорошее финансовое вложение, — спокойно отзывается Виктор, — Просто общепит — он всегда проблемен. Нужен хороший управляющий…

— Ну так найди его! — Я встаю на ноги и подхожу к столику возле шезлонга, чтобы проверить телефон. — Зачем ты меня каждый день грузишь этой информацией? Мне арендаторов за глаза хватает.

Ввожу код разблокировки экрана и вижу непрочитанное сообщение со скрытого номера.

Сердце тревожно ухает. Я точно знаю, что это он. Открываю.

«Заедь» — вот так просто, коротко и неожиданно.

Отец использует мобильную связь со мной только в самых крайних случаях. Нервы натягиваются и начинают зудеть. Что случилось?

— Вить, — оборачиваюсь на помощника, — на утро все отменяй. Отец просит заехать.

Больше ничего не объясняя, ухожу в душ и быстро привожу себя в порядок. Надеваю костюм и достаю из сейфа удостоверение адвоката. Оно, конечно, липовое, но позволяет не отвечать на вопросы младшего состава колонии, а старшие и так знают, кто я такой.

На всякий случай беру с собой ещё одну тачку с охраной. Несмотря на то, что почти пять лет моя жизнь похожа на скучную жизнь бизнесмена, старые рефлексы живы. Да и подставы нельзя исключать.

Машины подъезжают к главному входу, заставляя расступиться небольшую толпу людей с сумками, и, как всегда, вызывают этим волнения. Все боятся потерять свою очередь.

За серый забор захожу один. Прохожу турникет и металлоискатель.

— К кому? — борзо интересуется дежурный. Новенький. Не видел ещё его ни разу.

— К Грозному. — Подаю удостоверение, наблюдая, как быстро стекает с лица паренька надменность.

— Вас ждут, — кивает, — до конца коридора и направо.

— Спасибо, я в курсе. — Забираю документ и иду в комнату вип-свиданий.

Когда твой отец — вор в законе, подобные места становятся практически родным домом. Дорогу показывать не нужно. Да и сам ты в любой момент можешь стать резидентом в силу «наследственных особенностей».

— Здравствуй, Иван, — родитель встречает меня, сидя за столом. — Кофе будешь?

Перед ним сервирован полноценный завтрак. И надо признаться, что даже я так разнообразно не питаюсь.

— Нет, — качаю головой, отодвигаю стул и сажусь напротив, — Лучше давай сразу к делу. Зачем звал?

Он отпивает кофе из маленькой чашки и осторожно ставит ее на блюдце.

— У человека, живущего в четырёх стенах так мало радостей, — задумчиво откидывается на спинку стула.

— Ну перестань, — не сдерживаясь, я ехидничаю, — у тебя здесь даже массажист есть.

Отец молча расстёгивает олимпийку.

— Это — Вяземская Людмила Гавриловна, — достаёт из кармана и кладёт передо мной на стол фотографию немолодой, но красивой женщины. — Очень дорогой для меня человек. Вот уже год, раз в два месяца она приходит ко мне. Мы пьём кофе с плюшками, разговариваем… А ещё она забирает мои рукописи, правит ошибки и издаёт книги.

— Книги? — я чувствую, как от удивления мои брови ползут вверх. — Здесь разве можно писать?

— О, — он хмыкает. — Эпистолярный жанр — здесь вообще один из самых популярных.

— Охренеть… И какой же у тебя псевдоним?

— Иван Грозный, — невозмутимо кивает отец. — Мне нравится.

— Ну спасибо… Я заметил…

— Так вот, — невозмутимо продолжает, — вчера она не пришла. Сегодня тоже. Я хочу, чтобы ты разобрался в причине. Если понадобится, оказал помощь.

— Погоди! — Я кручу головой. — Ничего не понимаю. Откуда она взялась? Ты сидишь уже пять лет и не доверяешь посторонним? Кто эта женщина?

— Твоя «молочная мать». — Отбивает мои вопросы отец. — Если ты ищешь глубокие смыслы, то могу рассказать подробнее. Ее первый ребёнок родился недоношенным. Нервы. Время было отвратительное. А молоко пришло. И пока твоя мать лежала после операции в реанимации, Люда согласилась тебя кормить. За деньги, конечно. Потом перешли на смеси.

— Жесть какая. — Отзываюсь шокировано и веду руками по волосам, ерша волосы. — Как вы смогли встретиться?

— Она пришла в колонию читать спец курс по литературе в рамках государственной социальной программы. Мы узнали друг друга. Я попросил посмотреть мои тексты.

— Прямо романтика, — не сдерживаюсь от иронии.

— Отношения максимально засекречены, чтобы не подвергать ее опасности. Поэтому, открыто пробить информацию о ней я не могу.

— Книги… молочное родство… — развожу руками. — Удивил. Ничего не скажешь. Стареешь.

— Я на тебя расчитываю, — хмурится отец. — И жду отчёт завтра.

На улицу выхожу, также соблюдая все максимальные меры предосторожности.

Сажусь в машину, ставлю задачу своим ребятам найти женщину и благополучно забываю об этой маразматичной ванили.

Гораздо больше меня сейчас заботят бесконечные пробки на въезде в город. Я серьезно рискую пропустить не только утренние, но ещё и обеденные встречи. А журналисты могут обернуть это по-своему. На меня и мою семью всегда есть, что раскапать.

— Иван, — от мыслей меня отвлекает Виктор, — ребята отписались по женщине.

— И что там?

— На работе говорят, что ее уже месяц, как нет в живых. Но осталась дочь.

— Мать твою… — откидываю голову на подголовник, соображая, что хочу я этого или нет, но к дочери придётся ехать лично. День перестаёт быть томным. — Давай адрес их говори. Поедем быстренько с девчонкой пообщаемся, бабок ей дадим и спокойно своими делами займёмся.

— А журналисты?

— Должны успеть. Но поверь мне, — хмыкаю, — расстроенный Василий Грозный гораздо страшнее всех журналистов вместе взятых.