Онюшка

Ольга Артемова (2024)

Онюшка. Странное имя для девочки, родившейся, казалось бы, в простой крестьянской семье. Только мать у Онюшки была знахаркой, и бабка, и прабабка. И при крещении девочке дано было имя Анна, а уж Онюшкой её прозвали в родной семье. Непросто складывалась судьба у девочки с наследственным даром лекарки: первая мировая, революция, бандиты, потеря близких. И всё это нелегкое время ей придавали силы янтарные бусы, единственное, что осталось от матери.

Глава 2

Вечером Ольга что-то долго объясняла мужу, а тот только крякал и поглаживал усы. Онюшка догадалась, что говорит мать про дядьку Петра, и про то, что сказала ей про него Онюшка. Потом Иван вполголоса уже долго что-то втолковывал отцу, и они уже вдвоём на другой день отправились к Петру и Наталье. Что там было — неизвестно, но после этого Ольга приготовила настойку, которую передала Онюшкиной крёстной. Наталья плакала, благодарила ятровку, пыталась даже руки целовать.

— Да что ты, — сердилась Ольга, — если бы ты не молчала столько лет, что Петька твой слаб, как мужик, давно бы люльку качала. Онюшку благодари, это она углядела.

На Покров стало заметно, что Наталья в тягости. Она округлилась, ходила неспешно, переваливаясь, словно утка, а лицо её светилось тихой радостью. Онюшке крёстная подарила атласные ленты, синие и зелёные, девочка давно научилась плести косы сама и вплетала ленты в волосы перед настенным зеркалом.

***

Зима была снежной, за околицей, на крутом берегу реки, большие ребята залили горку. Онюшке дед Афоня смастерил деревянные санки, и она вместе с подругами Лоркой и Домашкой по очереди катались с этой горы, доезжая почти до самой проруби. Домой подружки возвращались в обледеневших варежках и валенках, даже края длинных шерстяных юбок покрывались сосульками.

Бабка Маланья ворчала, раздевая румяную Онюшку вечером и развешивая мокрую одежду в чулане за печью для просушки. Онюшка бабаню не боялась, она давно нашла способ, как к ней подластиться. Вечером тихонько залезала к Маланье на полати и там лечила ей больную спину, накладывая руки на больное место, которое Онюшка виделось расплывчатым алым пятном под кожей. Постепенно под Онюшкиными руками пятно уменьшалось, а потом и вовсе исчезало, и бабка, блаженно жмурившая глаза, тут же засыпала. А Онюшка сползала с печи и потихоньку над ведром сливала на руки холодную воду, так её научила делать мать.

***

На Благовещение погода выдалась холодная и пасмурная, ветер швырял крупку снега в замёрзшие окошки, словно и не было перед этим солнышка и теплых деньков. Онюшка почти целые дни просиживала на тёплой печке, читая большую иллюстрированную книгу, под названием «Живчик, или мальчик на колесе без тормозов», которую привез ей с ярмарки отец. В книге описывалась жизнь шустрого мальчика-сироты, которого богатый доктор взял из приюта на воспитание. Онюшка читала книжку не в первый раз, но каждый раз она переживала за добросердечного сироту и вздыхала с облегчением, лишь перевернув последнюю станицу книжки.

Стемнело быстро, после ужина она вновь забралась на печку, и, угнездившись возле тёплого бока бабани, Онюшка вскоре заснула. Среди ночи в окно резко застучали, Иван отворил входную дверь, с кем-то недолго поговорил и вернулся в избу. Сквозь сон Онюшка слышала, как бабушка сползла с печи, о чем-то тихонько пошепталась с Ольгой, а потом они обе оделись и ушли.

— Папаня, — испуганно позвала Онюшка. В темноте ей вдруг почудилось, что она осталась в избе одна одинёшенька.

— Здесь я, спи. — Отозвался отец. От звука его голоса страх сразу испарился, Онюшка завернулась в лоскутное одеяло и вновь уснула.

Проснулась она от громких голосов. Мать что-то весело рассказывала сидящим за столом отцу и деду, а бабушка Маланья тем временем достала из шкафчика темную четырёхгранную бутылку. Онюшка знала, что в ней хранит вишнёвую наливку. Старуха разлила рубиновую жидкость в стаканы, деду и отцу по половине, себе и Ольге — по маленькой стеклянной рюмочке.

— Ну, за Наталью и внучку! — Произнёс дед Афоня, и взрослые, чокнувшись, выпили.

Иван и отец до дна, Ольга и Маланья лишь пригубили.

— А мне, мне! — Онюшка скатилась вниз по лесенке.

— Рано тебе ещё, — Ольга обняла дочь. — Радость большая у нас, Наташа дочку родила сегодня ночью. Любушкой крестить будут.

— Аа-ах, — всплеснула радостно руками Онюшка. — Мама, а когда на Любушку посмотреть можно будет?

— Сегодня и посмотришь, вот позавтракаешь, а потом и сходишь к крёстной, да смотри, не надоедай там.

***

— А, крестница, — обрадовался Онюшке дядя Петя, — на маленькую пришла посмотреть?

Онюшка кивнула

— Ну, проходи, проходи, ты своя, тебе можно, не сглазишь.

Онюшка на цыпочках подошла к подвешенной к потолку люльке. Наталья полулёжа тихонько её покачивала. Онюшка остановилась, немного не дойдя и, вытянув шею, попыталась заглянуть в люльку.

— Подойди, не бойся, — приветливо улыбнулась ей крёстная. — Смотри, какая красавица Любушка у нас.

Онюшка подошла к самой люльке и взглянула на новорожденную. Та спала, посасывая нижнюю губу. Лицо у девочки было сморщенным, и совсем некрасивым. Вдруг она закряхтела, завозилась, лицо Любушки покраснело, она открыла беззубый рот и заорала неожиданно басовито и громко.

— Проголодалась, моя маленькая, — лицо тети расплылось в ласковой улыбке, — сейчас я тебя покормлю.

Наталья взяла дочку на руки, спустила рубашку с плеча и выпростала большую белую грудь.

Любушка закрутила головой в поисках соска и, ухватив его, стала, пыхтя, сосать.

Это было уже не интересно, и Онюшке захотелось уйти. Она тихонько стала пятиться к двери.

— Ты приходи Любушку нянчить, когда немного подрастёт. И, Онюшка, спасибо тебе. Кабы не ты, не было бы у меня такой чудесной дочки.

***

— Мама, а я, когда народилась, такая же сморщенная и некрасивая была как Любушка? — пытала Онюшка вечером мать.

Ольга рассмеялась и прижала к себе дочку.

— Ты у нас родилась сразу красовитая, чисто королевна, скажи, отец?

Иван подмигнул дочке и, ухватив её своими сильными руками, подкинул высоко-высоко, до самого потолка.

Онюшка испуганно взвизгивала, а внутри неё всё замирало от счастья, такого огромного, что его хватило бы на весь мир.

***

Одиннадцатый годок Онюшке пошел. Подросла, вытянулась. Иван с ярмарки штуку ситчика нарядного привез, Ольга нашила обновок: свекрови и себе новые юбки и кофты, свекру да мужу — рубахи, а Онюшке — сарафан длинный и кофточку белую, ворот у которой крестом вышила. А из лоскутков куклу смастерила для Онюшки, волосы из кудели приделала. Глаза да рот карандашом химическим девочка сама нарисовала.

Вдруг вскочила Ольга, рот ладонью зажала и во двор выбежала. Стошнило ее. Отдышалась, вернулась в избу:

— Онюшка, давай отложим шитво, нехорошо мне, видно, съела чего-то.

А дочка головой покачала.

— Маманя, у тебя в животе клубочек мерцает живой. Как у Зорьки нашей, когда она теленочка ждала.

Обмерла Ольга, а потом радостью озарило: подтвердила дочка то, во что сама поверить боялась. Затяжелела она опять, наконец.

Беременность на этот раз протекала трудно. Середина её на жаркие летние месяцы пришлась. Ольге было плохо, голова кружилась, ноги отекали, низ живота постоянно ныл. Свекровь хоть и ворчала, но всё же оберегала невестку от тяжелой работы. Оставила ей только домашние дела: тесто замесить, корову подоить. А уж в огороде Маланья сама справлялась, да и Онюшка была бабушке в помощь.

Вечером перед сном Иван прижимался ухом к уже заметному животу жены, слушал, как толкается ребенок изнутри, улыбался:

— Парень, должно. Вон как пинает. Наследника родишь, Зимина.

Ольга вздыхала:

— Скорей бы уж, тяжело мне, устала я.

А Онюшка слушала и обижалась:

–А я не ваша, что ли? Не Зимина? Ты, папаня сам говорил, что я вся в тебя пошла характером.

— Да наша, наша, — смеялся отец. — Только ты замуж упорхнешь и мужнину фамилию примешь. А сынок-то продолжателем рода будет.

Конец ознакомительного фрагмента.