Бывшие. Последний шанс

Ольга Арунд, 2023

Кирилл Самсонов – случайный любовник, который не должен был узнать о беременности, но он узнал и теперь не намерен меня отпускать. Вот только я не собираюсь прогибаться под человека, который не может забыть бывшую жену.Какие бы грехи он не хотел искупить.Однотомник.

Глава 2. Кирилл

Что-то меняется.

В глазах, позе, во всей той самоуверенности, что сквозит в каждом её движении.

Олеся, которая оказалась Сергеевной и Романовской, напрягается. Уже по-настоящему, а раздражающая всё это время насмешка прячется за серьёзным выражением распахнутых глаз.

Ещё шаг.

На моих губах ироничная ухмылка, внутри — стопроцентная уверенность, что она не устоит. И это слова даже не возбуждённого мужчины — аналитика, сделавшего неплохую карьеру в финансах.

Нас больше не разделяет огромный стол, и от следующего моего движения она дёргается. Без доли влечения. Без фальши. Не от желания набить себе цену, а из-за вполне натурального опасения.

Испугалась? Она? Чего?

Даже моей наглости не хватит, чтобы решить, что меня. Кто угодно мог, но не эта, во всех смыслах языкастая, особа. Не после того, как… а вот как и сколько лучше не вспоминать. Не когда, вместо того, чтобы нависнуть, надавить обаянием и авторитетом на удачно встретившуюся Романовскую, я хмурюсь, встречаясь с ней взглядом.

Простым. Взглядом.

Впервые настолько близко, впервые никуда не торопясь. И минуты вдруг останавливаются.

Бьют под дых.

Раскаляют кислород в лёгких, заставляя задохнуться и отступить.

Найти, наконец, причину, почему с первой же минуты знакомства эта девчонка появлялась, словно из ниоткуда. В мыслях, воспоминаниями — всегда не вовремя.

Почему ослепила тем, как отзывчиво поддавалась мне в ту ночь.

Почему после взгляд то и дело натыкался на ХАмсу в вазе с хламом — брелок-амулет в виде руки, украшенный синей глазурью.

Такой же синей, как тёмное море, бушующее сейчас в глазах напротив — обманчивое, манящее. Почти забытое.

И воскресшее в памяти бездонными глазами той, кого уже не удастся вернуть.

Щелчок закрывшейся двери заставляет моргнуть и выйти из транса.

Контракт. Романовская. Кабинет.

— Мне нужно идти. — Голос предаёт, выдавая откровенным хрипом, но она всё равно не поймёт.

Разворот. Дверь. Коридор.

Самсонов, ты куда-то ехал.

Куда? Хрен его знает. Да и неважно, можно позвонить секретарше и уточнить или набрать Надю, которая всегда в курсе и вряд ли уехала далеко. Вот только мысли о последней хочется побыстрее выкинуть из головы. Желательно навсегда, и одно это заставляет озадаченно дёрнуть подбородком.

Не помогает.

Вернуться бы помогло, только я не вернусь. Ни в «Ляшенко и партнёры», ни к Романовской. Хотя к ней тянет, тянет настолько, что накинуть пальто и выйти на улицу стоит нечеловеческих усилий.

Но уж в чём, а в стремлении к эмоциональному мазохизму меня обвинить нельзя. Хотя он стопроцентно начнётся, если сейчас не сесть в машину. И он же откинет на одиннадцать лет назад, в тот год, когда один короткий звонок лишил меня всех надежд.

— Кирилл, я выхожу замуж.

Чего стоило поздравить единственную в мире женщину, которая мне нужна, вспоминать не хочется даже сейчас. Как и то, что Кира приглашала меня на свадьбу, и даже её солдафон подтвердил, что да, будут рады.

Вот только видеть её в белом и с другим? Проще сдохнуть.

Поэтому в тот поганый, солнечный и жаркий, день третьего июля в баре опустели полторы бутылки виски, половина бутылки коньяка и один бокал шампанского. Последний, потому что совсем не поздравить её я не мог. Хотя бы так. А потом пошёл и снял первую же попавшуюся девицу в первом же попавшемся клубе. И изначально провальный план стал только хуже, стоило проснуться утром.

С гудящей головой, помятому, разбитому. С совсем молоденькой блондинкой, которой дай бог, чтобы было хотя бы двадцать.

Действительно, хреновые воспоминания.

В реальность возвращает глубокий и морозный, обжигающий лёгкие, вдох. Приводит в порядок чувства. Хотя какие, к чертям, чувства!

О чём, вообще, можно говорить, если в одно мгновение мне напрочь отбило мозг.

А ведь казалось, что всё забыто. Забито сотнями блондинок, брюнеток и ещё хрен пойми кого. Стёрто каблуками разной высоты. Смыто чужими руками, губами и ласками.

— Кирилл Александрович…

— Сам.

И водитель отступает, переходя на пассажирское — удивлённый, но молчаливый.

Когда я последний раз садился за руль? Полгода? Год назад? Некогда, некуда, всё на бегу, да и работать удобнее, не думая о пробках и очередном повороте — есть способ потратить нервы поинтереснее.

Но не сегодня.

Здесь и сейчас мне физически необходимо отвлечься. Забить голову чем-то неважным, но отнимающим всё внимание, чтобы, хоть до вечера, не вспоминать о глазах, что так похожи на глаза Киры.

Единственной женщины, которую я любил.

Единственной, которую не верну никогда¹.

— Кирилл Александрович? — Мелодичный голос пробивается в уши через слой ваты.

Надёжной, как моя дружба, если китайцы решатся и проведут обещанную многомиллионную транзакцию.

В голове творится чёрт-те что, одни рефлексы в сознании, и именно они позволяют вернуться к терминам, схемам и попытке запудрить перспективным партнёрам мозги. Если бы при этом из мыслей ещё исчез напряжённый взгляд Романовской, моим восторгам и вовсе не стало бы предела. Но, увы.

Ещё полчаса в конференц-зале звучит смешанная, русско-китайская речь, после чего симпатичная рыженькая переводчица уходит вместе с довольной делегацией. Как только за ними закрывается тяжёлая матовая стеклянная дверь, моя рука сама тянется к узлу галстука. Сегодня мне везде душно. Может, заболеваю?

Только если очередным кретинизмом.

— Кирилл, ты занят? — На пороге появляется Надя, как всегда, идеальная и перманентно радостная.

— Нет, — устало потерев лоб. — Какие-то проблемы с Иваном Фёдоровичем?

— Нет, — в тон отзывается Надя и присаживается на стол передо мной, — господин Сухоруков всем доволен и на всё согласен, только конкретную сумму и сроки он хочет обсудить лично с тобой.

— Когда? — Перевёрнутый дисплеем вверх, телефон показывает ноль звонков и ноль сообщений, и сегодня это раздражает как никогда раньше.

— Дней через пять—семь, — вздохнув, она легко сметает несуществующую пылинку с моего плеча. — Завтра Иван Фёдорович улетает с семьёй в отпуск и будет недоступен какое-то время. Кирилл, у тебя усталый вид, — без перехода, с тревогой во взгляде мягко улыбается Надя, — отдохни, пока есть время. Съезди куда-нибудь… да даже просто сними дом на пару дней.

— С тобой? — Хмыкнув, я поднимаюсь и отхожу к окну.

— Мог бы и не напоминать. — Без раздражения и грусти, с едва ощутимой горечью в голосе.

— О чём?

Неинтересно. Так же, как и проезжающие где-то далеко внизу автомобили.

Помнится, не так давно пришлось переплатить только за этот вид — набережную с одной стороны и, кипящий жизнью, центр города с другой. Хотя как недавно… Кире нравилось. И мой кабинет появился именно там, куда указала тонкая и хрупкая ладонь с массивным кольцом на безымянном пальце.

Ей нравился вид на закатную набережную, мне нравился её детский восторг.

— О том, что я такая же твоя подстилка, как и все другие.

— Прекрати. — Когда я оборачиваюсь, в ней ничего не меняется — всё та же невозмутимость, несмотря на смысл слов. — Ты моё доверенное лицо.

— Ты никому не доверяешь, — покачав головой, Надя встаёт и поправляет узкую юбку. — Но и к этому можно привыкнуть.

Впервые за пять лет нашей связи внутри появляется что-то похожее на раскаяние. Ненадолго, только чтобы кольнуть чужой обидой и исчезнуть. Придя в «КлутсФин» много лет назад, Надя доказала, что за смазливой мордашкой и аппетитными формами скрывается незаурядный аналитический ум. И она же стала единственной, с кем у меня сохранилось подобие дружбы.

Вот только с друзьями не спят.

— Ты освободилась? Подвезти тебя до дома? — Неслыханное предложение из разряда тех, что сам от себя не ожидаешь.

— Я на машине, — медленно отзывается Надя, вглядываясь в меня внимательнее.

Что ты пытаешься разглядеть? Порядочность?

Мне бы тоже разглядеть, но всё, на что меня хватает — каждый раз вызывать такси случайным любовницам. Люди ведь не меняются, какие бы красивые песни об этом ни пели. Я не изменился, оставшись тем же эгоистом, что и десять лет назад. Разница лишь в том, что с Кирой у меня была надежда, а без жены не осталось ничего.

— Как скажешь.

Свёрнутый в несколько раз галстук небрежно засунут в карман, телефон ложится в ладонь. И, не оборачиваясь, я выхожу из осточертевшего уже конференц-зала.

Восемь.

Получасовая езда по городу заканчивается плавной остановкой неизвестно где. Хотя как неизвестно, ещё квартал и по правой стороне будет оперный театр, а напротив Гуманитарный университет, куда Кира перешла учиться после… всего. Хуже мрачных воспоминаний только то, что слева от меня светится объёмная вывеска «Ляшенко и партнёры», но даже сам себе я не признАюсь, как здесь оказался.

Эмоциональный мазохизм, значит? Не знаю, как удалось в это влипнуть именно сейчас, но просто взять и уехать — аттракцион из разряда за гранью. Моих сил уж точно.

Ты непроходимый идиот, Самсонов, и время ничему тебя не учит.

Так и есть, но это хотя бы удаётся признать, в отличие от желания ещё раз увидеть Романовскую. Зачем? Чтобы удостовериться — собственный ступор не привиделся. И чтобы проверить, действительно ли она так похожа на Киру, потому что, если да…

Готовность рискнуть всем, лишь бы получить ещё один шанс, в одно мгновение захватывает сознание.

Сразу, без проволочек и аналитики.

Наплевав на этичность, адекватность и запреты, на то, что такая замена — это стопроцентно по-скотски.

Вот только отчаянная решимость уже меняет меня под себя. Нашёптывая, убеждая, склоняя к тому, что цель оправдывает средства, особенно если цель — увидеть прежнюю любовь в таком знакомом взгляде.

И ещё вчера это казалось бы безумием, издевательством над самим собой, но сегодня…

Что-то словно толкает под руку, заставляя повернуться и увидеть Романовскую, в тёмном длинном пальто и светлом, намотанном вокруг шеи, шарфе. И ожидающее у входа такси, в которое она и садится. Пять секунд простоя и непримечательный, если не считать цвета, седан выезжает в полосу.

А мой мотор послушно отзывается, плавно трогая машину с места.

Самсонов, ты всё-таки идиот!

Примечания

1

История Кирилла и Киры в книге «Пантера для Самсона»