Таинственные сказки и непридуманные истории

Ольга Афанасьева (2023)

Эта книга повествует о встрече неземного с земным, которая происходит в душе каждого человека. Захватывающие мистические сюжеты перенесут читателя в таинственные миры, в которых правят духовные законы и побеждает справедливость. Книга станет окном в неведомое для тех, кто тоскует в ожидании чуда и чего-то большего, чем обычная жизнь.

Сказка о глиняной дороге к царю Селивану

Жила-была в просторной деревенской избе неподалеку от храма русская купчиха греческого происхождения по имени Анна. Торговала она пряжей и волокном, из которых выделывали на фабрике в близлежащем городе цветные ткани, рельефные и гладкие, на зиму, весну и жаркое лето. Так и жила своим ремеслом.

Однажды, на удивление всех селян, Анна решила покинуть просторную избу, богато отделанную и изукрашенную, и переселиться во владения царя Селивана. Находилось царство-государство Селиваново в пяти верстах от их родной большой деревни.

Анна снарядила повозку весьма крупных габаритов, куда уложила все вещи. Да еще и строительный материал захватила для нового дома. Запрягла повозку тройкой лошадей и уже собралась отъезжать. Как только взмахнула Анна вожжами, чтобы лошадей погонять, откуда ни возьмись набежали ее подруги да соседки. Они прознали, что Анна отправляется в путь. А как только увидели ее повозку, запряженную тройкой лошадей, поняли, что она всё это — всерьез. И ни на шутку переполошились. Соседи со всей округи до последней минуты не верили в то, что Анна, действительно, покинет свою уютную избу и отправится из родной деревни неизвестно куда, еще и их всех позабыв — лучших подруг и соседей. Собрались все подруги скопом, а за ними — седые деды, и окружили повозку Анны, снаряженную для дальнего пути. Принялись соседи, как могли, ее отговаривать.

Соседка по имени Марфа сказала:

— Да знаешь ли ты, Аннушка, что дорога к царю Селивану, начиная с третьей версты от нашей деревни, и по его владениям сплошь — глиняная. Повозка твоя, запряженная тройкой лихих лошадей, по глиняным дорогам не проедет. Соскользнешь аккурат под откос.

Вторая соседка, по имени баба Евдоха, добавила, предостерегая:

— Про царя-то Селивана по всем весям дурная слава идет. Говорят, каждый день в своем дворце он оргии устраивает. На пиршества срамные отбирает рабынь, им головы откусывает и велит подносить на блюдах к столу. Так и празднуют, глядя на убиенных девиц. Вон какие дела творит! А ты куда собралась?

Третья соседка, по прозвищу Дробариха, бабе Евдохе вторит:

— В тех пиршествах полбеды бы еще было, потому как знамо дело, что отлавливает несчастных да беззащитных сирот. Берет на душу тяжелый грех подобно камню, однако безотцовщину губит и уличных девок, которые сами не лучше бандюг и воров. Так и он такой же отпетый бандит. Грабитель твой царь Селиван и подонок доподлинный. Сейчас скажу тебе, какие он проделки злодейские учиняет, сундуки-то вмиг распакуешь. А то ишь что удумала. Лучше, послушай! Ходят по всему его царству посыльные с особенным поручением. Ходят и сведения собирают обо всех жителях, а потом записки приносят царю. Царь знакомится с письменами внимательно, доверенных допрашивает, выведывая всё подробно. И кто из жителей царю Селивану приглянется, тех он приглашает к себе во дворец. Якобы на службу. Знатных, богатых, знающих, а то и обычных зажиточных крестьян. Те и рады — великая честь выпала, служить самому царю. Да и встретят их всех необычайно приветливо, чуть ни пылинки сдувают. Пригласят к обеду, к царскому столу, оденут в парчовые мантии. А тем временем царь присматривает, как бы у подданных лучшее отнять. Откусывает у них не головы, но забирает, чем каждый жив. У кого собственность и драгоценности хитрыми интригами выманит, у кого возьмет урожай как будто бы на следующий сезон «в рост», а у кого и детей родных отбирает. Как только свершит злодейское дело при пособничестве своих черных слуг, так выгоняет несчастных страдальцев из дворца прямо на улицу. Говорит: «Ступайте вон!», и как будто знать не знал. Так и идут, с горя, кто куда. Кто побирается по дорогам, кто пьет горькую в кабаках для бродяг, кто умом тронулся, а кто и жизни себя лишил от безысходности. Вот отчего разжирел твой царь, как индюк. Нажился на людской беде.

Выслушала Анна соседские наветы и говорит:

— Я того царя люблю, и потому поеду, даже если бы на деле все оказалось еще хуже, чем вы рассказали. Надеюсь однако, что на поверку гораздо лучше окажется. Да и область та, куда путь держу, единственная, и она только во владениях царя. Так что, поеду, сколько бы ни отговаривали.

Отпрянули соседки, да всплеснули руками. А иные заплакали. Да и пошли прочь стайкой, перешептываясь, кто горькие слезы роняя, кто ехидно хихикая, а кто сердито ворча:

— Видать, помешалась баба…

Анна же поехала своей дорогой.

Быстро мчалась ее повозка, запряженная тройкой лихих белых коней. Вмиг проселочную дорогу миновала, и третью, и пятую версту проехала без всяких препятствий. Лишь один раз останавливалась — напоить коней, да и сама зашла пообедать в попутный трактир. Подъехала уже Анна к границе царских владений, за которой, как ее предупредили в трактире, начинается скользкая дорога, умащенная сплошь глиной. Но здесь ожидало ее необычайное происшествие.

Встретила Анну у самой границы царства компания молодцов бандитского вида с металлическими щитами, дубинками в руках, утыканными шипами. Крепкие ребята держали в руках какие-то цепи — видимо, тоже из металла, как и щиты, но почему-то эти железяки были покрыты черной эмалью. Анну бандитский вид молодчиков нисколько не смутил — видала и у себя таких, в деревне, и пистолет наготове держала. Да только Анна подняла заряженный пистолет, как колесо ее повозки соскользнуло в сторону, будто бы попав в канаву. До слуха ее донесся треск сломанной спицы. Потом и повозка перевернулась вверх дном, и Анна вместе со всем имуществом полетела вниз, упав в ров с водой. Молодчики, увидев бедствие, обрадовались. Они тотчас осмелели и накинулась на Анну скопом. Однако и Анна не растерялась. Пистолет крепко сжимала в руке и, только один бандюга приблизился — в него выстрелила. Амбал замертво упал. И тут Анна, воспользовавшись замешательством всей шайки, вскочила на лошадь, потерявшую упряжь, и помчалась галопом что было сил. Бандюги ее не преследовали. Однако все имущество, что было в повозке, и две лошади стали их добычей. Но кошелек с золотыми, укрытый за пазухой, остался у Анны.

Скакала бывшая купчиха сломя голову, галопом на лихом коне. Стремилась оторваться от темной компании на возможно дальнее расстояние. Как вдруг увидела впереди странную группу людей — по виду, как будто бы нищие. Подъехав ближе, Анна рассмотрела их лица, и первая мысль, которая мелькнула в ее голове: «Прокаженные!» Изъязвленные лица с проваленными носами, перекошенные от горя. Тела полуголые, в грязных обмотках. С несчастным потерянным видом стояли те люди у дороги и просили милостыню. Анна им подала несколько монет и спросила:

— Что, добрые люди, здесь делаете и почему у вас такой бедственный вид?

Один из них, по виду менее больной, ответил:

— Пострадали мы из-за того, что поверили царю. Мы рыбаки здешние, и реку нам царь во владение отдал. Он так и сказал — «Пользуйтесь! Всё ваше. Вы мой рыбацкий народ.» И подписал грамоту. А потом поселился близ нас какой-то чиновник знатный, который построил химический комбинат. И все отходы от его производства сливались в нашу реку, отчего вода стала отравленной, зараженной, и рыба в ней — ядовитой. Но мы не знали того — продолжали удить и продавать на рынке. Вскоре началась эпидемия. Многие заболели, и кто ловил рыбу, и кто покупал; и детишки — в реке плавали, заразились. Когда уяснили причину, пошли за помощью к царю. Но он нас прогнал. Через служащих попросил передать, что реку нам отдал в дар — дескать, что хотите, то и делайте. Пытались владельца комбината того усмирить и призвать к ответу, но узнали, что царю богатый чиновник гораздо милей, чем мы.

Гнетущее впечатление оставили эти люди в душе Анны. Да ничего не поделаешь. Раз решилась ехать — не возвращаться же обратно. Анна продолжила путь.

Проехала еще с версту медленным шагом. И тут перед ней вдруг открылась волшебная картина. Прямо на глиняной дороге вырисовался зеленовато-серый дракон о трех головах с хвостом и толстыми лапами. Самая большая его голова была увенчана короной. Эта центральная голова открыла рот, высунув красный, как будто бы огненный, язык; и дракон произнес:

— Я царь!

Тут же, как произнес дракон эти слова, из леса выбежали люди, мужчины и женщины, все нарядно одетые. Кто в пиджаках, кто в ярких рубашках. Женщины в длинных платьях, турецких халатах, изукрашенных экзотическими цветами. Бусы сверкали и браслеты звенели на их запястьях. Все они устремились через опушку по направлению к дракону и закричали:

— Слава царю!

Они подбегали всё ближе, подпрыгивая, веселясь и скандируя:

— Слава! Слава царю!

Анна сочла за лучшее укрыться. Она спряталась за дерево и затихла. Благо, темнело, и толпа, увлеченная драконом, пробежала мимо, не заметив Анну. Как только они все пробежали и начали прыгать вокруг дракона, крича всё громче, Анна осторожно объехала по полю и дракона, и толпу. И поскакала дальше на своем верном лихом коне.

Проехала еще с две версты и увидела дом. Неуклюжее квадратное строение из красного кирпича возвышалось поперек дороги. Все окна были наглухо занавешены или закрыты ставнями. В остальном дом выглядел как обычный.

В поле зрения Анны больше никакого жилища не попадало. Леса да поля. А приближалась уже ночь. Так, она решила зайти на ночлег в дом из красного кирпича. Деваться-то некуда. Не ночевать же в чистом поле.

Постучала. Дверь, открываясь, заунывно проскрипела в ночной тиши. У порога Анну встретила женщина с заспанным лицом и растрепанными волосами; но довольно вежливая. Женщина пригласила Анну вовнутрь. Стены комнаты оказались изнутри не отделанными, и во всем помещении царил полумрак. Вдоль окон и посередине были хаотично расставлены лавки, на которых спали люди, укрытые верблюжьими покрывалами. Казалось, все эти люди спят мертвым сном. Только легкое движение засаленных одеял, производимое грудными клетками, свидетельствовало о том, что эти люди еще живы.

Зевающая женщина пригласила Анну за стол и вскоре подала ужин. Анна проголодалась как волк, и поэтому съела с аппетитом все, что принесла хозяйка. А потом спросила:

— Есть ли у вас в трактире отдельная комната? Я заплачу…

— Отдельных спален у себя не держим, не обессудь, знатная барыня. Всё общее у нас. Приходят, кому надо, на скамейки ложатся и спят. Зато дешево. Но можем тебе, за отдельную умеренную плату специальный отсек ширмой отгородить, где поудобней будет.

Гостиница, по меркам родной деревни, где жила Анна, отнюдь не была дешевой. Близ их селения за ту же плату предложили бы и отдельный номер со всеми удобствами, и стол. Но ничего не поделаешь — ночевать где-то надо. Согласилась Анна на все условия хозяйки и осталась в гостинице.

Сколько спала она — не припомнит. Похоже, целую вечность. Когда проснулась, вечерело уже. Анна отодвинула ширму и окинула взглядом комнату. Люди были все те же. Те, которые спали вчера на скамейках. Они как будто бы не пробуждались от сна. Анна поужинала и, хотя ночной сумрак окутывал леса и поля, собралась в путь — совсем не понравилась ей сонная гостиница.

Однако, выйдя во двор, где вчера привязала коня и приказала ему дать воды и сена, сейчас Анна обнаружила пустое место. Ее лошади не было. Анна сию же минуту устремилась к хозяйке и, увидев ее со спины, лениво перебирающую угли у очага, чуть не схватила за шиворот:

— Где моя лошадь????!!!!

Хозяйка-трактирщица подвинула свое жирное тело, напоминающее объемный шкаф с закругленными углами и зевая опять, сказала:

— Не знаю. Где там была лошадь? Здесь же у нас, знаете, разные ходят. Могли увести без присмотра. А, может быть, лошадь сама отвязалась от привязи и ушла гулять по полям. Вы посмотрите, покличьте повсюду. Она, наверное, ушла побродить и скоро вернется.

Поняла Анна, что разговаривать с хозяйкой бесполезно. Похоже, лошадь украли, потому что дом стоял на самой дороге и не охранялся никем. Анна все же вышла в поле и позвала своего доброго коня. Увы. Никто не откликнулся.

Коня было жалко до слез. Даже не из-за цены, а оттого, что вместе долгий путь проделали. Да и как теперь добраться до светлой области? Ничего не поделаешь. Пришлось собираться в путь и идти пешком. Анна надеялась все же по пути прикупить хорошего коня, поскольку кошелек, предусмотрительно запрятанный на ночь под подушку, остался цел.

Прошла Анна пешком с версту по скользкой глиняной дороге, как навстречу ей — женщина. Одета довольно нарядно, но как будто испугана. Волосы с проседью, и маленького мальчика за руку ведет. Женщина подошла ближе к Анне и попросила воды — «Если есть.»

Анна вынула флягу с запасом воды из походной сумки, налила в стаканчик и протянула женщине. Пили они жадно — и маленький мальчик, и его мать. Похоже было на то, что они долго бежали, от кого-то скрываясь. Когда мать и сын напились вдосталь, Анна спросила:

— Далеко ли еще до дворца царя Селивана?

— До царева дворца еще с три версты. Мы и бежим оттуда. За нами была погоня — отряд всадников, как будто бандитов, хотя я полагаю, что преследовать нас направил их царь.

— Что же ты сделала плохого, что думаешь, будто бы царь вас с маленьким мальчиком преследовать приказал?

— Мы ничего плохого не сделали, ни я, ни мое дитя. Я служила при дворе царя Селивана. Потом у меня появился мальчик, и царь приказал под страхом смерти молчать, чей он сын. Я служила и дальше, в согласии с царем и его придворными. А вчера царь сказал мне, что я ему больше не подхожу и чтобы шла куда пожелаю. А у меня ни дома, ни родных — ничего, кроме царевой службы. Да на руках маленький сын. Но царю все равно. «Собирай», — говорит, — «вещи, и ступай, куда хочешь. Ты мне больше не нужна.» Я вышла в слезах из его дворца и отправилась, куда глаза глядят. Прошли мы с сыном по дороге, сами не зная, куда идем, и вдруг слышу за спиной стук копыт. Оглядываюсь и вижу — целый отряд всадников бандитского вида на черных конях. На головах шляпы, низко надвинутые на лоб и балахоны на ветру развиваются, а лица скрыты под масками.

— А почему ты думаешь, что царь за тобой послал погоню? Мало ли бандитов по лесам бродит? — спросила опять Анна.

— Да очень уж одно связано с другим — мое изгнание из дворца и этот отряд, почему и тяжелые думы думаю. Боюсь, что царь у меня сына хочет отнять для каких-нибудь злодейских дел. А ты как оказалась в нашем царстве?

Давно нарастал в душе Анны тяжелый ком, и давил. Вот и выложила она случайно встреченной женщине всю свою историю, начиная от выезда из родной деревни.

— Правы твои соседки, — подумав с минуту, молвила женщина, выслушав рассказ Анны. Царь наш без царя в голове. А то бы возвращалась, пока не поздно. Родичи скорее помогут тебе вновь обустроиться, чем здешний люд.

— А как же свет? Та светлая область, единственная, что у царя? — спросила Анна, уже близка к отчаянию.

— Говорят, нет уже в нашем царе давно никакого света. А иные сказывают, тот свет, который в нем — тьма. Ты заблудилась, верно, придя сюда за светом…

— Так разве темные лики отменяют солнечный свет? Пусть даже местами его затмевая. Но разве делают темные пятна на свету светлое — темным?

— Да и напахал он со своим светом кривых борозд и дров наломал в своем же лесу. Только не он, а мы спотыкаемся. Предсказывать тебе не хочу плохого, но, думаю, горько ты пожалеешь о том, что оставила дом в родной деревне. И охота тебе возиться в этой грязи?

— Я полюбила солнечный свет. А через свет и царя.

— Многие уже наступали на эти грабли, да больно расшибали лбы. Я и сама из числа таких — ограбленных. Но отговаривать не буду. Если хочешь, ступай ко дворцу. Или селись в светлой области царства Селиванова. Да! Вот еще что. Не вздумай даже и пытаться царя менять или призвать его к порядку. Вкусили до тебя уже и этот горький плод. Хотели царя переделать. Что стало с этими доброхотами — рассказывать страшно. Запомни главное. Царь Селиван дожил до седин и меняться не хочет. Если бы хотел, изменился давно. А он тьму за свет почитает. Да и вовсе не признает существования тьмы. И хочет свой век прожить так, как есть. Если совсем тебе в его царстве станет худо — лучше беги со всех ног, так хотя бы сама спасешься, пусть и потеряешь имущество.

Продолжала Анна дорогу с тяжелым сердцем. Душу ее пронзала боль. Вдруг слышит — крики. Посмотрела и видит купцов. По одежде и по манерам узнала она своих бывших коллег и участников гильдии. Показалось ей даже лицо одного из них хорошо знакомым. Все купцы плакали горькими слезами, рыдание их переходило в дикий, истошный вой, и рвали на себе волосы.

— Мы теперь банкроты!!! Бродяги нищие!!! Вы понимаете???? Жалкие бродяги без гроша за душой, — стенали купцы.

Вид их являл само горе.

Остереглась Анна, на этот раз, подходить ближе. Боялась ненароком узнать еще что-то новое про царя. Она бы этого не вынесла. По крайней мере, не сейчас. Иначе окончательно впадет в уныние. Побрела Анна дальше.

Решилась — так решилась. Продолжала она путь по глиняной дорожке и, незаметно для себя, оказалась у дворцовых врат.

У царских ворот стоял молодой стражник в остром высоком шлеме, покрытом черной эмалью, и с длинным копьем с заточенным наконечником.

Анна спросила у стражника:

— Как мне попасть на прием к царю Селивану?

— Царь в своих покоях почивает, — нагловато и небрежно ответил стражник, — Он иногда пускает в свои покои — так, по настроению, кой-кого. Да ты располагайся. Чего стесняешься? Хочешь дом отстроить? Бери и стройся, ха-ха.

Анна отошла от царских ворот и посмотрела вверх. В небе ярко светило солнце. И поселилась здесь…

Разные слухи ходили об Анне. Одни говорили, что живет счастливо. Другие со страхом нашептывали, что мерзнет она и мокнет под дождем.

* * *

11 июня 2017