Пока не исполнится все

Ольга Байковская

Каждый хочет быть счастливым, вот только у всех получается по-разному. Возможно, пришло время заново познакомиться со своей большой семьей и узнать свое место в ней.Эта история произошла на стыке фамилистики, психологии и религии. Светлана живет в современном мегаполисе. Личные проблемы она вынуждена решать нетрадиционным способом: через мир умерших. И лучше ей поторопиться, пока ее мир еще реален.Книга адресована всем, кто в поиске себя и готов поверить, что мы в этом мире не одни.

Глава 3. Фаюмская история

Это был золотой век долины Нила. Фараон Аменемхет III — владыка Верхнего и Нижнего Египта заканчивал грандиозное строительство оросительных каналов в Фаюмском оазисе. В самом Фаюме во славу XII династии фараонов Среднего царства было возведено огромное каменное здание, которое из-за бесчисленных переходов стало называться Лабиринтом и прославилось в других землях. Это было время, когда фараоны склоняли к своим ногам целые народы, но и сами поклонялись великой силе — искусству. Культ древнего бога Ра, господствовавший во времена Старого Царства, сменился культом солнечного Амон-Ра, а заупокойные ритуалы стали доступны не только вельможам, но и людям среднего достатка.

— Акил, ты не забыл, что сегодня обещал сыграть для наших гостей? — из дома раздался женский голос.

Юноша встал с низкого ложа, удобно устроенного в саду в тени пальм, и вошел в дом. В большой комнате, несмотря на послеполуденный зной, царила приятная прохлада. Стены были выкрашены в белый цвет и задрапированы льняными коврами. Босые ноги Акила ступили на пол, покрытый тростниковыми ковриками. Легкий ветерок колыхал прозрачные занавески и разносил аппетитный запах жарившегося мяса.

— Конечно я помню, мама, — ответил он. — Я сочинил новую мелодию для флейты и собираюсь исполнить ее. Надеюсь, что гостям понравится.

Нефтис кивнула сыну и продолжила готовиться к приходу гостей. В последнее время все складывалось хорошо. Десять лет назад смерть Гахиджи в походе против нубийцев покрыла его имя славой, но какой в ней прок, если жена и сын остались одни. Семья Гахиджи выхлопотала для Нефтис место управляющей в бальзамической лавке и учебу Акила при храме. С тех пор Акил вырос и превратился в стройного молодого человека с миловидной внешностью. С детства он тяготел к наукам и мать всячески поощряла это стремление. Мальчиком он подолгу проводил время в бальзамической лавке матери и с благоговейным интересом наблюдал за всеми происходящими там таинствами.

Обычно несколько бальзамировщиков колдовали над привезенным телом умершего: один осматривал и намечал место надреза, другой разрезал плоть, третий доставал внутренние органы. Еще были мумификаторы, которые обрабатывали тело, заворачивали его в ткани, обкладывали амулетами. Все действия были точными и отлаженными, и в этом Акил видел почти божественный ритуал сохранения храма, в который душа возвращается после смерти. Желающих стать таким драгоценным сосудом находилось немало. Родственникам умершего предлагалось несколько способов мумификации, и они, исходя из своих финансовых возможностей, выбирали подходящий вариант.

— Мама, почему не все мумии делаются одинаково? — спрашивал маленький Акил.

Он подмечал, что у состоятельных людей извлекали все внутренности, тела обмывали вином, натирали благовониями и заворачивали в дорогие ткани. Более дешевый вариант предполагал просто впрыскивание в брюшную полость покойника кедрового масла, а в тела бедняков вливали обыкновенный сок редьки. Так, будучи еще ребенком, Акил познавал азы социального неравенства, существовавшего даже в заупокойном мире. Нефтис все это время успешно управлялась с бальзамической лавкой, которая, впрочем, как и любое похоронное дело, приносила им стабильный доход и обеспечивала безбедную жизнь.

Мать напрасно переживала, что сын может пойти по стопам отца и выбрать военную службу. Напротив, Акила не привлекали тяготы и жестокость этого занятия. Его мягкая натура была расположена к музицированию и прочтению свитков. Целыми днями он пропадал сначала в школе при храме, потом в библиотеке. Ему нравилось находиться в ее просторных залах среди огромного количества книг. Нередко здесь собирались не только ученые, но и люди, занимавшие высокие посты в окружении фараона. Акил внимал их беседам и мечтал когда-нибудь вот так же умно рассуждать о тайнах человеческого тела — он твердо решил стать врачом.

«Как же летит время», — подумала Нефтис, расчесывая волосы перед полированным бронзовым зеркалом. Вопреки существующей моде и своему положению в обществе она не брила голову и не носила парик. В молодости Нефтис была довольно привлекательной девушкой, но после смерти мужа больше не вышла замуж и целиком посвятила себя воспитанию сына. Благо она могла позволить себе такую свободу и не находиться под опекой. Женщина оглядела себя в зеркале и отметила, что фигура с возрастом немного расплылась, на лбу и вокруг губ давно залегли жесткие складки, а взгляд миндалевидных глаз утратил свою мягкость.

— Панья, приготовь воду, — приказала она.

После освежающей процедуры специально обученная рабыня сделала ей массаж и натерла краской, делающей кожу светлее. Нефтис облачилась в синий нарамник-халат с рукавами, затянула на талии поясок и надела сандалии. Потом еще раз взглянула в зеркало, подвела глаза черной краской и осталась довольна своим отражением. Рабыня сообщила ей о прибытии гостей, и хозяйка дома поспешила к ним.

— Господин Джау, госпожа Зэорис, рада вас видеть! — приветствовала она пришедших.

Достопочтимая семейная пара прибыла к Нефтис, чтобы обсудить детали предстоящей мумификации отца господина Джау. Беседа текла неспешно, к ужину к ним присоединился Акил. Он живо интересовался у господина Джау перспективами врачебной практики, поскольку его учеба подходила к концу.

— Акил, — Джау внимательно посмотрел на молодого человека, — я думаю, из тебя получится хороший врач. Ты получил прекрасное образование, пришло время проявить свои способности. Завтра я представлю твою кандидатуру дворцовому лекарю, и, да поможет нам Изида, твоя судьба устроится.

— Господин Джау, — обратилась к гостю Нефтис, — Акил талантлив не только в науке, ему открылся также дар игре на флейте, и он готов вам сыграть.

Зэорис и Джау довольно кивнули, и Акил заиграл. Мелодия то журчала ручейком, то сбегала бурным потоком, она летела, падала, взмывала вверх и была самой жизнью. Для гостей он извлекал из флейты повествование о смерти и воскресении Осириса — бога созидательных сил природы и загробного мира. Мелодия была настолько живой, что господин Джау где-то в мечтах уже сам был немного Осирисом.

«Ифе, я играю для тебя», — тем временем думал Акил. Перед ним стоял образ красавицы, танцующей на приеме, устроенном в библиотеке по случаю прибытия церемониймейстера фараона, господина Хеси. Увидев в первый раз ее завораживающие в танце движения, кроткий взгляд и чарующую улыбку, Акил понял, что нашел госпожу своего дома.

Вечер клонился к закату. Гости поблагодарили Нефтис за теплый прием, обе стороны остались довольны встречей и распрощались. Чуть позже мать и сын лежали друг напротив друга на широких ложах и наслаждались вечером. Нефтис обдумывала завтрашний день и даже не подозревала, какие мысли витают в голове ее дорогого Акила.

«Ифе, — сказал он девушке в последнюю встречу, — ты свободна и можешь сама выбирать себе мужа. Но знай, что свет солнца Амон-Ра померкнет для меня, если я не стану твоим избранником». Ифе была благосклонна к Акилу, и теперь он не знал, как преподнести матери весть о том, что женится.

— Мама, я хочу тебе сказать, — решился, наконец, Акил. — Я уже не мальчик. Надеюсь, что скоро у меня будет придворная служба, и я хочу привести в дом жену.

— Прекрасно, сынок, — оживилась Нефтис. — Мы подберем тебе достойную пару.

— Я уже нашел.

— Да? И кто она? Подожди, не говори. Это дочь судьи, господина Птах-Шепсеса?

— Нет, это не она.

— Странно, я была уверена, что ты ей оказывал знаки внимания. Вы так близко сидели, когда читали свиток папируса.

— Мама, она не нашего круга. Ее зовут Ифе, она из бедной семьи, но для меня это ничего не значит, — твердо сказал Акил.

Нефтис привстала с ложа.

— Сын, ты не можешь так поступить. Наши родственники, мои и твоего дорогого отца, никогда не одобрят такой брак. Ты понимаешь, что этой связью пачкаешь кровь? Чем занимается эта несчастная?

— Она танцовщица, скромная, благочестивая девушка. Она тебе обязательно понравится.

— Акил, — железным голосом сказала мать, — об этом не может быть и речи!

Она резко встала с ложа и ушла к себе.

— О, Хатор, ты помогаешь всем влюбленным, помоги и нам! — взмолился Акил. — Что плохого в том, что моя избранница танцует и дарит людям праздник? Я не могу сделать выбор между матерью и любимой девушкой. Если мать так сказала, она уже не изменит свое решение, хоть сколько говори, что Ифе умна и благочестива.

Акил посмотрел на звездное небо и вдруг почувствовал желание подняться к нему, соединиться со звездами и узнать все ответы. Что-то неясное теснилось в его груди. Казалось, еще миг и тайны бытия откроются ему. Он вздохнул и, уже засыпая, обратился к кому-то неизвестному: «О, Создатель…».

***

Проходили недели, но Нефтис оставалась непоколебимой в своем решении не допустить этой унизительной для нее связи. Акил редко виделся со своей возлюбленной, поскольку работа при дворе (а его без препятствий приняли помощником дворцового лекаря) отнимала большую часть времени. Ему постоянно приходилось узнавать новое, вникать в детали, проявлять внимательность и старание. Дом Нефтис по очереди стали навещать родственники с материнской и отцовской стороны, они вели долгие беседы с Акилом на тему узов брака и чистоты рода. Акил молча слушал, но в душе продолжал следовать за мечтой.

В один из дней Нефтис села напротив него и спросила:

— Что ты решил по поводу этой девушки?

— А я ничего не менял, — ответил Акил и потер уставшие глаза. — Отец оставил мне небольшое наследство, но я должен сам встать на ноги. Господин дворцовый врач хвалил меня, через месяц мне повысят жалование. После этого состоится свадьба.

Нефтис побледнела, но ничего не сказала. Через неделю Акил пришел домой раньше времени и увидел, как мать разговаривает с двумя незнакомцами. Она поблагодарила их за что-то и подала мешочек, в котором обычно носили золото.

— Мама, — спросил Акил, — кто эти люди?

Нефтис внимательно посмотрела на Акила, размышляя о том, что лучше: оставить его в вечном неведении или огорчить. Она выбрала второе. «Мой сын справится с этим и обязательно встретит достойную женщину», — решила она и сказала:

— Твоя свадьба не состоится, сынок.

— Почему?

— Твоя невеста уехала. Я вчера была у нее, мы поговорили, она поняла, что неровня, и отказалась от тебя.

— Кто эти люди, которые к тебе приходили?

— Это ее родственники. Я пыталась загладить ваш разрыв и передала для нее немного золота. Акил! Куда ты?

Недослушав мать, Акил выбежал из дома и со всех ног бросился к Ифе. Но ее комната была пуста, хозяин дома сказал, что она куда-то съехала и не сообщила адрес. Домой он шел не помня себя, все вокруг потеряло значение. Мир стал таким хрупким, и одного движения было достаточно, чтобы он разлетелся на мелкие кусочки.

«Как же она могла так поступить?» — постоянно спрашивал себя Акил. Эта мысль преследовала его и на работе, и в свободное время. Он опять стал ходить в библиотеку. Сначала делал это, чтобы доказать, что место знакомства больше не причиняет боль, потом — из любви к книгам. Однажды он встретил там Ати, дочь судьи, ту самую девушку, которую мать пророчила ему в жены. Нефтис оказалась провидицей. Статус помощника придворного врача требовал крепкого семейного положения, и через некоторое время в дом вошла молодая жена.

Проходили годы… Нефтис радовалась внукам и достижениям Акила, но временами замечала в глазах сына какую-то непонятную пустоту. Однажды Нефтис сильно занемогла и послали за Акилом, она не хотела уходить, не попрощавшись со своим дорогим мальчиком. Когда он спешно пришел, мать подозвала сына к своему ложу и прошептала:

— Сынок, я должна признаться.

— Мама, тебе не стоит сейчас говорить, береги силы.

Влажный платок лег ей на лоб, но он не мог остудить жар, охвативший умирающую.

— Нет, это важно, послушай меня. Я очень провинилась перед тобой. Это давняя история.

— Если что-то и было в прошлом, то сейчас уже неважно. Ты очень дорога мне, и я никогда не посмею осуждать тебя.

— Акил, сынок, я очень виновата перед тобой. Тогда, много лет назад, та девушка… Ифе…

— Ифе?

— Да. Она не бросала тебя. Я заплатила, чтобы ее остригли и сделали рабыней. Ее увезли в другие земли, не знаю, куда именно. Простишь ли ты меня, сынок?

Акил потрясенно молчал.

— Сынок, не молчи, скажи что-нибудь. Есть ли мне прощение? — слезы побежали по щекам Нефтис.

— Сынок…

Голос Нефтис сорвался. Акил продолжал молчать.

«Это было так давно, — в этот момент думал он, — я был молодым, считал, что нашел любовь всей жизни. Через годы я приучил себя не вспоминать ту историю. Ати хорошая жена и мать, я старался не огорчать ее. Но даже страшно представить, как прошла жизнь женщины, которую я когда-то любил».

— Мама, ведь дело не только в Ифе, — наконец, глухо произнес он. — Ты всегда давала мне правильные, мудрые советы, вот только почему мне кажется, что эту жизнь прожил не я. Как будто персонаж из мистерии двигался, как ты хотела, и говорил то, что ты хотела. Ты подчинила меня своей воле, сделала марионеткой, но я не виню тебя. После смерти папы ты сама вырастила меня и привыкла, что я всегда был послушен. Один раз я посмел проявить характер, и вот что из этого вышло. Проси прощения не у меня, а у Ифе.

Акил устало прикрыл глаза, потом добавил:

— Когда ты предстанешь перед судом Осириса, и он положит на чашу весов твое сердце, знай, что в противовес содеянному на другой чаше будет моя любовь. И это тебя спасет.

***

Искорка внезапно очнулась в белоснежной комнате. По ощущениям ей показалось, что она плыла в каком-то общем потоке силы, а потом ее внезапно отделили. «Да-а-а, эта жизнь, конечно, лучше, чем предыдущая, — подумала она, — но в любом случае придется отвечать за свои поступки. Только помнить прошлый опыт я не буду, и с этим ничего нельзя поделать».

Впереди ее ждало новое путешествие.