Брегет хозяина Одессы

Ольга Баскова, 2020

Известный криминальный авторитет был настоящим хозяином Одессы. Его почитали, боялись, боготворили. Он, как Робин Гуд, грабил богатых и защищал бедных. За свою жизнь он скопил настоящие сокровища и укрыл в неизвестном месте, а карту спрятал в свои золотые часы, которые потерялись перед самой его смертью… С отцом – известным адвокатом – Сергей не общался с самого детства, когда тот бросил их с матерью. Поэтому когда Олег вдруг пригласил Сергея в ресторан, молодой человек сомневался, стоит ли ехать. Тем не менее он пришел на встречу – высказать родителю все, что о нем думает. А вскоре после этого отца убивают, и все улики указывают на то, что это сделал Сергей…

Глава 5

Вознесенск, 1965

Геннадий Беспальцев сидел в кабинете, рисуя простым карандашом по белому листку и пытаясь сосредоточиться. Он нарисовал что-то, похожее на каминные часы и саквояж Гольдберга, хотя никогда их раньше не видел — только слышал описание. В голове юлой, назойливо, завертелся вопрос: что же получается? Эти вещички — саквояжик и часики — стояли на видных местах, преступнику не пришлось бы их искать. Отсюда следовало: пытал он Моисея Григорьевича по другому поводу.

А по какому? Как ответить на этот вопрос? Да черт его знает. Отбросив карандаш, следователь потянулся за ручкой и быстро составил ориентировку на пропавшие вещи. Экспертиза по отпечаткам пальцев не была готова, пока неизвестно, чьи пальчики обнаружил всемогущий эксперт на стакане, и Геннадий, приготовив подробное описание пропавших ценностей, попросил секретаря разослать их по всем крупным городам в надежде, что преступник все же попытается их продать или еще как-нибудь засветит. Таинственный покупатель, имя и фамилию которого Гольдберг не стал сообщать племяннице (да и зачем?), не выходил из головы. Интересно, кто он, имел ли отношение к убийству?

Беспальцев достал пол-литровую банку, сунул туда кипятильник, весь покрытый белым налетом, и вставил вилку в розетку. Он очень любил пить чай и не представлял себе другого отдыха, кроме как за стаканом крепкого темно-коричневого напитка, особенно вприкуску с рафинадом. Покойная мама говорила, что его дед, проживший девяносто с лишним лет, тоже любил побаловать себя чаем с куском сахара. Вскоре в банке забулькало, и это уютное шептание словно на миг перенесло его домой.

Беспальцев никогда не заваривал чай в отдельной, предназначенной для этого посуде. Он кидал в старый граненый стакан три ложки черного, ароматного напитка и заливал все кипятком. Жена дивилась, как он может пить столько, сколько, по ее мнению, предназначалось на целый заварный чайник, и Геннадий отвечал, что именно в таких пропорциях получается то, что нужно. Майор достал ложку и уже собирался сунуть ее в банку из-под кофе, где всегда хранил чай, когда в кабинет без стука, запросто, как он всегда это делал, зашел Степаныч.

— О, чаек, — обрадовался он, бросив взгляд на закипевшую воду, — угостишь?

— Смотря что ты мне скажешь, — усмехнулся Геннадий. — А я посмотрю, стоят ли твои сведения стакана чая.

— Ох какие мы — Степаныч плюхнулся на стул и запустил руки в седые волосы. — Ну слушай. Умер твой Гольдберг не от побоев, а от остановки сердца. Видишь, как бывает: мужчина был довольно крепким для своего возраста, а сердечко не выдержало. Это первое. Второе — я отыскал хозяина пальчиков на стакане.

Следователь выронил ложку и подался вперед. Такого подарка судьбы он не ожидал:

— Неужели? Кто это?

— Олег Петрович Будченко, — радостно пропел эксперт. — Наш клиент, рецидивист, кстати, проживающий на соседней с Гольдбергом улице.

Беспальцев удовлетворенно кивнул:

— Молодец, Степаныч. Чай заслужил. Кстати, ты обедал? Жена приготовила мне бутерброды с паштетом, который сама сделала. Очень вкусный, будешь просить добавки.

Панков глотнул слюну и сморщил широкий нос:

— Да ну? Вот повезло мне. Представляешь, моя старушка уехала к дочери, так что я питаюсь в нашей столовой. Сегодня позже встал и не успел позавтракать.

Геннадий посмотрел на часы:

— Судя по всему, и не пообедал бы. Усаживайся поудобнее. — Он достал завернутые в газету бутерброды и разложил на тарелке. По кабинету разнесся умопомрачительный запах, и судмедэксперт закрыл глаза. — Бери, не стесняйся. Вот тебе и чаек. — Он бросил в кружку чаю и налил кипятку. — А я тем временем буду совмещать приятное с полезным, — Беспальцев снял трубку и принялся крутить диск. — Алло, Максим? Срочно разыщи мне личное дело Олега Петровича Будченко. Да, чем скорее, тем лучше. Это его пальчики мы обнаружили на стакане в доме часовщика. — Положив трубку, он улыбнулся, глядя, как Степаныч уничтожал бутерброд — так, что даже сытому есть захочется. — Моя Галя делает паштет из говяжьей печенки и добавляет туда свиное сало. Правда, вкусно?

— Нет слов, — отозвался Панков с набитым ртом и прислушался — Кажись, Вдовин. Он и ко мне так же робко стучится. Скромный молодой человек.

— Точно Вдовин, — кивнул Геннадий и крикнул: — Заходи, Макс.

Оперативник распахнул дверь, блеснул золотом волос и потянул носом.

— Кажется, я хорошо попал. — Широкая улыбка озарила его румяное лицо, и молодой человек указал на бутерброды. — Умоляю вас, хотя бы кусочек! По вашей милости я не успел в столовую.

— Ну, мы исправим это недоразумение, — Беспальцев придвинул к нему тарелку и посмотрел на замусоленное дело Будченко в картонной папке с пожелтевшими завязками. — Садись с нами, не стесняйся, бумаги положи на стол. Поешь — бери Горемыкина, и бегите домой к этому Будченко. Если нам повезет, мы в скором времени закроем дело.

— А если он не имеет отношения к преступлению? — Вдовин надкусил бутерброд.

— Ты веришь, что вор-рецидивист просто нанес ему дружеский визит? — усмехнулся следователь. — Или проходил мимо, а Гольдберг позвал его на чай? Ты же не первый год работаешь в милиции, чтобы делать такие глупые предположения. Или я не прав?

— Вроде правы, — Максим пожал плечами, — только чудно, что мы так быстро раскрыли дело. Обычно не меньше месяца возимся. Кроме того, наш подозреваемый только что откинулся. Неужто даже отдохнуть не захотел?

— Бывает в жизни и такое, я имею в виду везение, — заметил Беспальцев и потянулся к бутербродам. — Кстати, у рецидивистов свое понятие об отдыхе. Заговорили вы меня, друзья-товарищи. Сейчас все съедите, а мне и крошки не останется. — Он вцепился в самый большой бутерброд, всем видом показывая, что готов драться за него. — Так-то, дорогие мои.