Как умирала Вера

Ольга Гуляева (2021)

Шикарная красавица-телеведущая Вера Званцева однажды проснулась не у себя дома в объятиях любимого, а в… морге. Единственным живым существом в этом «заведении» оказался санитар Пахом. От него Вера узнала, что ее тело предназначено для пересадки супруге гениального хирурга Германа Фишера. Вера оказалась в западне, спасать ее абсолютно некому. Как только все приготовления к операции будут завершены, она навсегда покинет этот мир. Вот только Вера еще не знает, сколько сюрпризов преподнесет ее тело своим обидчикам…

15

Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти.

Только ею, только любовью держится и движется жизнь.

Иван Тургенев «Воробей»

— Проходи, дорогая. — Фишер поднялся из кресла и, изображая радушного хозяина, пододвинул гостье стул. — Присаживайся.

Разминая затекшие запястья, Вера послушно присела.

— Римма, ты пока можешь идти, — обратился он к полноватой женщине средних лет в светлом медицинском халате, которая привела Веру.

С трудом подняв веки, Вера устало посмотрела на усевшегося обратно за свой рабочий стол Германа. Тот, сложив руки перед собой, смотрел на нее с довольным видом.

— Чего уставился? Обкололи меня всю, как бешеную собаку, а теперь радуетесь? Усыпите, и дело с концом. Или так интересно наблюдать, как человек превращается в растение?

Вера с трудом удерживала свое тело в сидячем положении — с утра милая пышечка Римма вколола ей уже три шприца. Впрочем, никакого ужаса она теперь не испытывала. Даже о собственном усыплении она говорила на полном серьезе. Львиная доля успокоительного или чего-то вроде этого расслабила не только ее тело, но и мысли. Не только страх отступил, но и ненависть к сидящему напротив человеку ощущалась не слишком остро.

— Не драматизируй, это обратимый процесс. Тут все будет зависеть от тебя самой.

— Черта с два. Итог-то один, — равнодушно отозвалась Вера.

— Никто не знает, что будет завтра, не стоит делать драматичных прогнозов.

— Не ври, Герман.

— Да, был определенный план. Но сейчас Элла не готова к его осуществлению. Так что незачем расстраиваться раньше времени. Поживи тут, освойся. В любом случае Веры Званцевой с сегодняшнего дня официально не существует.

— И как вы это провернули? — устало поинтересовалась Вера. — У людей наверняка возник вопрос о похоронах. Как вы его обошли?

— Зачем обходить? Все честь по чести. Отпели, предали земле, помянули. Верочка, ты нас недооцениваешь! Сегодня поистине твой день!

— Ты больной человек, Герман. Чудовище. Мало того что ты намереваешься умертвить меня путем расчленения, ты решил перед этим еще вдоволь поиздеваться надо мной.

— О чем ты говоришь? — искренне удивился Фишер. — Я от души пытаюсь наладить с тобой контакт, дать понять, что у тебя начинается новая жизнь! Мне приятно смотреть на тебя, думать о том, что скоро я буду обладать тобой.

— Моим телом, — поправила его Вера. — И то если повезет.

— Мы можем начать заранее, — заметно оживившись, предложил Фишер.

Несмотря на слабость, Вера глухо рассмеялась:

— Тест-драйв, что ли? Ой, не могу, надо ж было так вляпаться! Ты настоящий маньяк, Фишер. Синяя Борода нашего времени. Ну, сдалась тебе я, сдалась тебе твоя несчастная женушка. В современном мире в твоем возрасте жен не восстанавливают, а меняют. Ну или бросаются во все тяжкие. И без всякого кровопролития. Особенно с твоей внешностью и твоими бабками. Выйди на улицу — тебе любая даст, не раздумывая.

При упоминании о жене Герман помрачнел, но из себя не вышел, как ожидала Вера.

— Я не так примитивен, дорогая. Двадцать пять лет назад я выбрал Эллу, а сейчас тебя. Мы вместе выбрали. И завтра ничего не изменится. Чем скорее тебе удастся с этим смириться, тем лучше будет для всех. Я не отрекусь от тебя подобно твоему последнему белобрысому самцу, который на твои же похороны приволок свою новую подружку.

— Что-о-о? — впервые за сегодняшний день Вере удалось широко раскрыть глаза и выразить хоть какую-то эмоцию. В данном случае удивление, смешанное с недоверием.

— Сама можешь посмотреть. Твои великодушные коллеги уже прислали мне видеозапись с похорон.

Длинные мягкие пальцы гениального нейрохирурга заскользили по тачпаду ноутбука.

— Они что, с ума сошли? Сняли на видео мои похороны? Поверить не могу! — Вера уронила тяжелую голову в ладони.

Фишер развернул к ней ноутбук и включил запись. Вера нехотя подняла глаза, все еще держа руки наготове, чтобы прикрыть их, если увидит что-то страшное, как при просмотре фильма ужасов.

Камера скользила по лицам знакомых людей: коллеги, сестра, вот стоит Антон, рядом с ним какое-то серое пятно, далее появляется и задерживается на экране дольше остальных изображение Фишера. Затем оператор наконец перемещает свое внимание вниз на большой красивый гроб в обрамлении дорогих венков.

— Антона, покажи мне Антона еще раз, — умоляющим тоном прошептала Вера.

Герман пристально посмотрел на девушку, но просьбу ее выполнил. Наверное, впервые она сказала что-то без дерзкого вызова и агрессии, даже попросила, и это его немного обескуражило.

На экране крупным планом появился Антон, как всегда, ухоженный и с иголочки одетый, но вид при этом у него поистине скорбный. Вера долго рассматривала его с грустью, периодически медленно моргая. Она готова была сейчас отдать все что угодно, лишь бы оказаться рядом с ним. Даже если это будет последнее, что она сделает в этой жизни. Но при этом ее не покидало ощущение, что она уже смотрит на него с того света. Увидеть его лично, хотя бы так, как субботним вечером у его подъезда, ей уже вряд ли удастся.

— Эй, не спи, красавица, — донесся до нее ненавистный низкий голос.

— А это что за чучело рядом с ним? — встрепенулась Вера и брезгливо поморщилась. — Что-то я не вижу Марины или кого еще он там притащил, по твоим словам. Наврал, я так и знала. Это бред полный, — Вера с облегчением откинулась на спинку стула.

— Так это же она и есть, — добродушно улыбнулся Фишер. — Чучело, как ты говоришь.

— Смеешься? Антон и эта мышь? Это ты все подстроил. Уж если ты хотел окончательно меня морально раздавить, то мог бы приставить к нему какую-нибудь мало-мальски симпатичную девушку. Антон любит смазливых девчат с соблазнительными формами, а не бабушек в оренбургских платочках. — У Веры даже от сердца отлегло. — Кто угодно, но не эта страшила.

Конец ознакомительного фрагмента.