По крыше ходит слон

Ольга Игоревна Лаврикова, 2023

Лидочка и Макс – молодая семья. У Макса властная мама Жанна Александровна, которая грезит внучкой Евочкой, вяжет для нее розовые пинетки и мечтает присутствовать на родах. Подруга Макса Змеюка все время вьется рядом, и Лидочку это раздражает, правда, она терпит. Все усугубляется, когда она узнает, что беременна. «По крыше ходит слон» – повесть, в которой жуткое чередуется с обыденным. Это психологический триллер о темной стороне материнства, трудностях взросления после 25 лет, сложном выборе, ответственность за который приходится брать тому, кто этот выбор сделал. Это история об одиночестве, изоляции и пропасти между людьми. За безответственностью главных героев скрываются глубоко травмированные личности, которых хочется в разное время то ругать, то обнимать. Ни кредит на свадьбу, ни съемное жилье, ни положительный тест на беременность не делают героев взрослыми. Но им приходится взрослеть через страх, боль и осознание правды, какой бы она ни была.

Посвящается всем женщинам

Пока вы не сделаете бессознательное сознательным, оно будет направлять вашу жизнь, и вы назовете это судьбой.

К. Юнг

Пролог

Он просыпается от дикого холода. Заходится в кашле, трясется всем телом так, что тревожит толстого рыжего кота, примостившегося на его спине. Кот спрыгивает на пол с дребезжащим мурчанием. «Как блюдца в буфете дрожат при землетрясении». Кажется, так она говорила. Та, что была ею. «Нет, не в буфете. В серванте. Да, именно так она говорила», — вспоминает он, и рот растягивается в улыбке. Кривится. Сейчас ему важна любая деталь — только бы восстановить ее образ. Той ее. Не нынешней.

Почему в доме так холодно? Он вспоминает события прошлой ночи и впервые за несколько месяцев плачет. Холодом тянет с кухни. В его голове мелькает картинка из прошлого: дверца духовки приоткрыта, оттуда валит дым и жар, а она сидит на кухонном полу в кружевных трусах и безразмерной белой футболке. На руке — огромная прихватка-перчатка в дурацкий цветочек. Она рыдает и хохочет одновременно. «Ну вот, теперь без ужина». Он садится рядом, обнимает за худенькие плечи: «Пиццу закажем, ну, что ты». Картинку заволакивает дымом, хрупкий образ тускнеет, улетучивается, а на его место приходит реальность. Неотвратимая. Земная. И стерильный холод. «Хоть бы подгоревшими пирожками пахло», — мучительно проносится у него в голове. Но прошлое не вернешь. Фигушки. Вот тебе настоящее. Получи и распишись.

— Ли-и-и-да, — шепчет он, хотя хочется крикнуть, чтобы она наконец услышала. Но голос не слушается. Немудрено: прошлой ночью он орал. Так орал. Как никогда еще в своей жизни.

Он просовывает ногу в тапок, шарит в поисках второго, но не нащупывает и идет так, прихрамывает. Упирается в дверь спальни. Их спальни — когда-то. Он уже и не помнит, когда в последний раз ночевал там. Дверь заперта, вместо ручки кривится пустая глазница. Он пытается открыть дверь, но та не поддается. Видимо, снова заперлась изнутри стулом. В полной тишине раздается ее шипение:

— Чш-ш, Гришеньку разбудишь. Ну-ну, спи, мой хороший. Бом-бом, бом-бом.

— И-ы-ы-ы, затянула свою колыбельную. — Он роняет голову на руки и скулит.