Коллекционеры редкостей. Книга вторая

Ольга Кузьмина (2024)

Он — Йольский Кот. Гроза и ужас зимних ночей. И заядлый коллекционер редкостей. Они — манурмы. Змеи-оборотни, сотни лет незаметно живущие среди людей. Коллекционирование для них — стиль жизни и спасение от скуки. Однажды зимней ночью они решили основать заповедник для последних фэйри, с трудом выживающих в человеческом мире. Необычная живая коллекция привлекает внимание Йольского Кота, а магические артефакты, которые хранят последние фэйри, весьма интересуют Неблагой Двор, гоблинов и Дикую Охоту. Герои сумели пережить самые тёмные ночи года, но приключения продолжаются.

Глава 5. Сидит баба на дубу

Дуб был здоровенный. Даже наполовину сгоревший он возвышался над просекой, как убитый, но не сдавшийся великан. Бензопилы его не брали, вот и подожгли.

— Славная смерть… — Серый Волк склонил морду, прощаясь с деревом, которое знал всю жизнь.

— Глупости! — фыркнула Яга. — Смерть — она и есть смерть, а славная или бесчестная — без разницы.

Она развернулась и, сердито стуча клюкой, заковыляла по еле заметной в зарослях папоротников тропинке. Вырубка всё ближе подбиралась к сердцу Заповедного леса. Скоро разрежет пополам и что тогда?

— Будет два леса, — сказал Баюн, как всегда, угадавший мысли приятеля.

— А Яга как же?

— Приспособится. Она в колхозе полвека прожила. После такого, знаешь ли, к чему угодно приспособишься. Да и всё равно она, считай, на пенсии. Огненная иссякла, мост рухнул.

Волк печально покивал. Огненная река была придумкой Яги. И даже в те стародавние времена не все её одобряли. На Ту сторону можно и без спецэффектов провожать и без напрасной траты волшебной силы. Но с богинями лучше не спорить. «Чем бы Яга ни тешилась, лишь бы не со мной», — как любил повторять Леший.

Кончились потешки. Мыслимое ли дело — позволить людям свой родной дуб погубить! Конечно, если уж договорились в дела человеческие не вмешиваться, надо слово держать. И всё же… Какое дерево было! Про такое говорят: ветвями небо подметает.

— А помнишь то лето, когда она в последний раз гнездилась? — спросил Волк.

Баюн поморщился.

— Такое разве забудешь…

Небо тем летом казалось чисто выметенным — ни единого облачка, даже самого завалящего. И ни одной капли дождя с той поры, как снег сошёл. По церквям служили молебны, крестным ходом обходили священные родники, какие ещё не пересохли. Деревенские, в тайне от попов, водяницам жертвы приносили. Начали с курей, дошли до жеребцов. Леший с Водяным об заклад бились, когда вспомнят люди о прежних обычаях — девицу невестой обрядят, да в омут кинут.

Баюну всё это не нравилось. Водяному, знамо дело, лишняя пара рук в хозяйстве завсегда пригодится, но ведь такое не скроешь. Прознают власти, пылать деревням ясным пламенем. А пожар в засуху поди уйми. Загоряться поля, за ними лес, Леший озлится, а кому за всё отвечать? Не стрельцам же.

Коту солнышко не мешало, наоборот. И сверху греет, и железный столб снизу горячий, не хуже печки. Вот только тревожные думы не давали лежать спокойно.

Спрыгнув со столба, Баюн скорым шагом направился в чащу леса. Заросли ежевики расступались на пути, деревья услужливо отводили ветки. Подлизывается Леший, стало быть, и его засуха обеспокоила.

— Куда бежим? — Из-под ракитового куста выглянул Серый Волк.

— На Кудыкину гору, мышей ловить и тебя кормить! — огрызнулся Баюн.

Волк ему сейчас был нужен, как пятая нога — никакого толку, вред один. Сколько лет прожил, а ума не нажил, дуралей серый. Всё верит, что сказки должны хорошо заканчиваться. И каждый раз одно и то же: выберет себе царевича и бегает за ним, словно приворожённый. А царевич, как на трон воссядет, так и норовит благодетеля своего в клетку посадить. А вызволять кому? Утешать, раны зализывать?

Баюн сплюнул. В последний раз пришлось Волка не из клетки — с костра снимать. Прошло время колдунов-оборотней, теперь от людей лучше держаться подальше, шкура целее будет.

Сзади послышалось сопение. Волк догнал Баюна, побежал рядом, вывалив язык.

— Сгинь! — прошипел Кот. — Я тебя не звал.

— Когда позовёшь, поздно будет. Она тебе все кости переломает, птицеед! А вместе, глядишь, уболтаем.

— Тебе-то какой интерес костями рисковать?

— Де есть тут один…

— Опять царевич?!

— Не, пастушок. На свирели, как бог, играет. Слушаешь и душу теряешь. А его невежы деревенские в омут бросить наладились.

— С каких это пор Водяному в жертву парней приносят?

— Так в той деревне всего одна девица и та старостина дочка. А Иванушка мой круглый сирота, за него заступиться некому.

Баюн хотел было высказать Серому всё, что на сердце накипело, но смолчал. Всё равно ведь кинется своего пастушка защищать — под дубьё, косы и цепи железные. Баюну-то на железо начхать, а прирождённому оборотню кованой цепью по морде получить — всё равно что горящей головнёй. Хуже только от серебра. И ничего с этим не поделаешь, за силу платить надо.

Бежали долго, солнце успело за лес опуститься, мимо промелькнул всадник на чёрной лошади, накрыл мир своим плащом. Когда добрались до поляны с вековечным дубом, всё небо часты звёзды утыкали и луна взошла — недобрая, щербатая, как разбойничья рожа.

Остановились в десятке шагов от необъятного ствола, за пределами шатра из могучих ветвей.

— Спит поди, — прошептал Волк. — Может, до утра подождём?

— С утра она злее. — Баюн встряхнулся от студёной росы и заорал во всю глотку: — Яга, спускайся! Дело есть!

От кошачьего вопля над дубом взметнулась стая летучих мышей.

— Дипломат… — простонал Волк. — Переговорщик хренов!

— Ежели перед ней лебезить, только хуже будет. — Кот напыжился, став втрое больше. — Яга-а!!!

— И незачем так орать! Чай не глухая, с первого раза услышала!

С вершины дуба спикировала огромная, с орлом сравнить — орлу польстить, птица с женской головой. Обыкновенно поражающее дивной красой, лицо её было перекошено от ярости. Волк присел и отступил за Кота. Змеиный хвост чудо-птицы хлестнул по траве, сшибая сухие колоски.

— Фу-ты, ну-ты! — Яга наморщила изящный, хоть и малость длинноватый, нос. — То кошачьего духа слыхом не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришёл! Вот будет мне пожива: Кот на ужин, Волк на завтрак, да ещё и на обед останется. И шкуры сгодятся — деточкам на обновки.

— Не дели шкуры, не сняла покуда. — Баюн демонстративно выпустил и снова втянул когти. Каждый — словно кривой кинжал. Ягу эта демонстрация не впечатлила. На её птичьих лапах когти были длиннее. Одна радость, что лап всего две. — Ты что творишь, Яга? Зачем тучи гоняешь?

— Хоть над Заповедным лесом да вокруг него дозволь дождю пролиться, — вступил в разговор Серый Волк. — С весны ведь сушь, того и гляди, до беды дойдёт, заполыхает лес.

— Давно ли ты огня стал бояться, Волчек? — Яга ехидно улыбнулась. — Не переживай, как загорится, так и потушу. Я тебе не шиш-ворона, дело своё знаю. А дождя не будет, пока детки мои из яиц не вылупятся. Так и заруби себе на носу.

— И кого на сей раз высиживаешь? — спросил Баюн.

В начале времён из гнезда Яги жизнь так и сыпалась. В первый раз выползли гады земные. Во второй раз вылетели птицы небесные. В третий — насекомыши всяческие. С тех пор Яга не гнездилась и птичий облик принимала редко. Всё больше в ступе летала.

— Доченек жду, — Яга оскалилась так, что Волк с Котом попятились. — Доченек-лихоманочек. Вот вылупятся и полетят по свету, понесут погибель роду людскому. А то расплодились людишки не в меру, всем прочим скоро места не останется. Или скажешь, не права я?

Баюн задумался. Он не любил людей. Шумные, жадные, мирно жить не способные — ни с иными, ни друг с другом. Но, ежели подумать, не худший вариант. Баюн содрогнулся, вспомнив долгие века, когда на Земле хозяйничали Ледяные Великаны. Ему тогда пришлось отращивать шубу, как у мамонта. О тех временах, когда миром владели драконы, Кот и вспоминать не желал. Нет уж, люди лучше. Тем более, что живут они в тёплых домах, стало быть, есть куда пристроить его, Баюна, многочисленных отпрысков. А там, глядишь, век за веком, тихо и незаметно коты людей переживут и цивилизацию их наследуют. Вот только, наступит ли это светлое будущее, решается здесь и сейчас.

Кот наступил на заднюю лапу Волка. «Отвлекай».

— А хорошо ли ты подумала? — спросил Серый. — Людей извести — дело нехитрое, да ведь сделанного не воротишь. Готова ли ты детей своих на Ту сторону провожать? Дочерей, внучек да правнучек? Марью помнишь ли? Дочурка у неё родилась, Василисой назвали. Неужто не дашь правнучке своей пожить на этом свете? Где же твоя справедливость, Яга? За что жизни ломаешь? Племяшка твоя, Варвара-краса, только-только свадьбу сыграла. Елена с Купавой приданое шьют, Ванда ещё даже не заневестилась…

— Хватит! — Яга двинулась на Волка. — Чтоб твою память черви источили, Серый!

Волк попятился. Кот отпрянул в сторону от раскинувшей крылья Яги. Один шаг — сквозь ночные тени на Изнанку. Второй шаг — обратно на Эту сторону, к подножию дуба.

— Устыдить меня решил?! — кричала Яга, продолжая наступать на Волка. — Только мне стыдиться нечего! Я в своём праве — сама жизнь дала, сама и забрала!

— Да ты послушай… — скулил Волк, на полусогнутых лапах отползая к краю поляны.

— Не желаю ничего слушать! Да и поздно уже. Лихоманки мои вот-вот вылупятся.

Кот полез по стволу, стараясь даже когтем не скрипнуть. Если повезёт, Яга в запале ничего не почует, пока он до гнезда не доберётся.

— Не по правилам поступаешь! — Волк подпрыгнул, уворачиваясь от удара змеиного хвоста. — Хоть один шанс дай на спасение!

— Надоели мне ваши правила! Впрочем… — Яга остановилась. — Хотите геройствовать — мешать не стану. Как вылетят лихоманки, я им больше не указ. Ежели сумеете с ними справиться — ваша взяла. А не сумеете, стало быть, судьба у людей такая. У всех, без разбору! Вот такая у меня справедливость.

— Да какая же это справедливость, тудыть тебя за ногу!

— Другой не будет! — Яга вдруг насторожилась. Крутанулась на месте, одним махом крыла отбросив Волка в заросли орешника. — А где Кот?!

Она взлетела. Волк выскочил из кустов, но ухватить Ягу не успел. С вершины дуба послышался вопль, потом шипение. Затрещали ветки, и на землю, рассыпая свалявшийся пух, свалилось огромное неряшливое гнездо. Следом на все четыре лапы приземлился Баюн. Покачнулся и рухнул на бок.

— Да чтобы тебя разоврвало, проглотово отродье! — Яга кружила над поляной, завывая зимней бурей. — Чтоб вы утопились оба! Чтоб…

Последние слова поглотил раскат грома. На Заповедный лес со всех сторон наползали тучи. Яга сделала ещё один круг и умчалась на запад, туда, где, разделяя два мира, текла Огненная река и где терпеливо ждала хозяйку изба на курьих ногах.

— А может, она права была? — Серый Волк отвернулся от погубленного дуба. — Как думаешь?

— Думаю, что всё должно идти своим чередом. Да Яга и сама хотела, чтобы её остановили. Ни на тебя всерьёз не нападала, ни на меня. Только с дуба скинула, да покричала для видимости.

— Ага, а потом чутьнас не утопила. Сколько тогда дождь лил?

— Месяц. Реки из берегов вышли.

— И логово моё залило. Пришлось тебя на гору волочь. На ту самую, Кудыкину.

Баюн поёжился, вспоминая, как трепали его нутро проглоченные целиком, вместе со скорлупой, лихоманки, и как выхаживал его Волк, отогревая и отпаивая на редкость противным отваром.

— Лучше бы ты гнездо вместе с яйцами сбросил, — проворчал Серый. — На двоих бы разделили.

— Нет, скорлупа могла треснуть. Да и у тебя не девять жизней, чтобы тридцать три лихоманки глотать.

— Жизнь… — Волк вздохнул. — Да, жизнь ты мне долгую подарил. Не все боги столько живут.

Кот дёрнул хвостом. Признаваться, что вернулся с Той стороны без живой воды, было горько. А Волк, хоть и выглядел получше после огородных работ у Яги, всё равно тревожил нездоровой худобой и растерянностью, порой мелькающей в глазах. Так смотрят потерявшиеся дети, не понимающие, где они и как здесь оказались.

— С братом повздорил? — Серый подтолкнул Баюна плечом. — И чего ради?

— Мир пора обновлять. А братец мой, вместо того, чтобы силу копить, вздумал коллекционером заделаться. Как собака на сене — и сам не ест, и другим не даёт! Да ещё любимец его… Чучело полосатое! Чуть когти об него не обломал. Страшно подумать, сколько на него живой воды потрачено! И главное, зачем? Не живут столько тигры!

— Волки тоже.

— Ты не простой волк.

— И тигр тоже не простой — для твоего брата.

— Потатчик ты, Серый… — простонал Баюн. — Всем подряд потатчик! Людей жрать нельзя! Паразитов этих мелких — тоже нельзя! Где силу брать будем? Магия сама не вернётся.

— А ты не думал, — осторожно сказал Волк, — что обновить мир можно и по-другому? Не обязательно перелицовывать.

— Вот только ты не начинай! Мне Яги хватает. Пророчица хренова! Заладила каркать: ничего у вас не получится, пупок надорвёте… Конечно не получится, если среди хранителей сплошной разброд и шатание! Ничего, я найду на братца управу! Он мне своих разлюбезных фэйри на золотом блюде принесёт!

Серый тихо вздохнул. Его пугала навязчивая идея Баюна. Неправильно это, мир перелицовывать. А разумных существ ради этого губить — неправильно вдвойне. Но как отговорить друга, Волк не знал. Пытался с Ягой посоветоваться, но та на любые упоминания Вселенского Ткача только фыркала, словно вовсе в него не верила. А с кем ещё поговорить? Не с Йольским же Котом! К нему без подарка не сунешься, а что дарить, ежели за душой пусто? Разве что…

Волк покосился на Баюна. Кот сидел, нахохлившись, уставившись на кучу срубленных дубовых веток. Ох, как не хочется его одного оставлять! Но придётся.

— Ты куда? — встрепенулся Баюн.

— По Изнанке прогуляюсь, — почти не соврал Серый Волк. — Проверю, нет ли где прорех.

— Ты не обязан…

— Разве я больше не твой помощник? Или думаешь, что я баргеста боюсь?

— Ну что ты! — Баюн смутился. — Или, если хочешь.

«А ведь я боюсь, — печально думал Волк, неспешной трусцой направляясь к поляне Лешего. Оттуда легче всего было выбираться на Изнанку. — И баргеста боюсь, и Йольского Кота… И всех, кто на Той стороне обитает. А давно ли бегал туда лёгкой лапой?»

Он остановился на краю поляны. Лапы предательски дрожали. «Если пойдёшь, не вернёшься», — шепнул на ухо ветер голосом Яги.

— Пусть, — Волк тряхнул головой. — Лучше так, чем он будет меня стыдиться. Глядишь, и пользу принесу напоследок.

***

Дон гнал джип, словно на пожар. В смерть Вихана он верить отказывался. Лепрекон выжил в куда более неспокойные времена, да и во время битвы с гоблинами проявил удивительную живучесть. Но если клад обратился в прах, значит, магия не просто потрачена, её высосали досуха. «Кто посмел? Кто?!»

Дон глянул в зеркало заднего вида. За машиной Лорна виднелись фары рейсового автобуса. Странно, вроде бы глухой ночью автобусы здесь не ходят. Дон повернул с трассы на дорогу к дому. Автобус проехал мимо — к городу, но манурм не позволил себе расслабиться. Впереди могла ждать засада.

Остановив джип у ворот, Дон вышел и настороженно принюхался. Чужими не пахло, дом казался целым, защитные заклинания стояли на месте.

Подъехал Лорн, притормозил, дожидаясь, пока Дон откроет ворота. Прежде, чем машины въехали во двор, парадная дверь распахнулась и на крыльцо выскочила Айри. За ней маячил Дьюи.

— Дон, а где Вихан?! — Айри, подбежала к джипу, заглянула внутрь.

— Почему ты меня спрашиваешь? Разве он не с вами?

— Он сбежал! — Дьюи сотрясало крупной дрожью. Обычно зелёная, его кожа посерела. — Это я виноват. Не надо было ему помогать. А теперь… вот…

Он протянул ладонь. На ней кучкой лежал всё тот же серый порошок.

— Надопроверить клад! — Айри потянула Дона за руку.

— Подожди. — Он запер ворота.

Лорн молча стоял рядом, сосредоточенно всматриваясь в тени. Поймав взгляд Дона, покачал головой.

— Нет, с Той стороны сюда никто не приходил.

Дон нахмурился. Весной Йольского Кота можно не опасаться, но он мог и прислать кого-нибудь. Манурм даже надеялся, что исчезновение Вихана связано с Йольским Котом. Как говорится, известный враг лучше неизвестного.

Они поднялись на второй этаж. Айри и Дьюи остались у порога спальни. Лорн вошёл, но тактично отвернулся, пока Дон набирал код на дверце сейфа.

— Заходите, — сказал Дон.

Айри поднырнула ему под руку, глянула в сейф и вскрикнула, как подстреленная птица. От горшка с кладом лепрекона остались одни черепки, засыпанные золой.

— Нет… — Айри вцепилась себе в рожки и завыла. — Не-ет!..

Дьюи скорчился на пороге и заплакал.

— Хватит распускать нюни! — Лорн ухватил его за шиворот и встряхнул. — Рассказывай, куда сбежал Вихан?

Дон прижал к себе Айри. Она выла, не переставая, так что приходилось напрягаться, чтобы расслышать бормотание Дьюи. Гоблин то и дело сбивался на причитания, но главное Дон уловил.

— Опять этот пехт! Да что в нём такого особенного?

— Н-не знаю, — Дьюи всхлипнул. — Вихан не сказал. Он сюрприз готовил…

— Удался сюрприз, ничего не скажешь. — Дон повернулся к Лорну. — Можешь связаться с Этайн? Скажи, что я прошу об аудиенции. И что я готов озвучить третье желание.