Гори, гори ясно!

Ольга Петрова (2024)

Как провести лучшее лето в своей жизни? Ввязаться в археологическую авантюру и угодить в параллельную реальность. Обнаружить там деревеньку из детства, возрожденную, как по волшебству. Проскакать по полю на лихом коне, погулять на веселой сельской свадьбе, прыгнуть через купальский костер. Но будьте осторожны, потому что кузнец… А кстати, зачем нам кузнец?

2. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

Как известно, лето в Питере короткое и внезапное. Зато зима властвует здесь подолгу, до апреля не отпускает простуженный город из своих колючих лап, и продолжает коварно нападать вплоть до самого июня. Поэтому солнечный и жаркий июньский денек был настоящим подарком измученным холодом и сыростью горожанам. Все моментально адаптировались к этому редкому явлению. Девушки деловито бежали в легких развевающихся платьицах и в босоножках на тонких ремешках, щеголяя свежим педикюром. Юноши в шортах и футболках как ни в чем не бывало разговаривали по телефонам, глядя на голоногих и голоруких девушек как на что-то само собой разумеющееся. Ну, подумаешь, лето — что здесь такого. У питерцев летняя одежда всегда наготове, как снаряжение у пожарника, и теплые дни никого не могут застать врасплох. Мы привыкли, что каждый погожий день надо ловить и использовать на все двести процентов. Сразу успеть все — позагорать, искупаться, выехать за город на шашлыки, посидеть в открытом кафе, поесть мороженого, влюбиться, развести мосты, разочароваться и влюбиться снова. Для нас лето — это вспышка жизни в условиях вечного выживания в городе на Неве, прекрасном всем, кроме своего климата. И, конечно, работодателям стоило бы идти навстречу сотрудникам и признавать хорошую погоду законным основанием для того, чтобы объявить внеочередной выходной. Или, хотя бы, отпустить всех пораньше. А то будет, как в том анекдоте про человека, который все лето проработал. Весь день.

Несмотря на то, что Питер — город весьма многонациональный, на Макса с интересом (а на меня — как на его спутницу — с завистью) поглядывали все встречные девушки, а также некоторые парни. Он давно уже к этому привык, не обращал ни на кого внимания, а вот мне было не по себе.

Неугомонный археолог ждал нас в открытом кафе на канале Грибоедова. Он оказался симпатичным шатеном примерно моего возраста. Одет неброско, но стильно, и каждая вещь, от простой черной футболки до белых кед, скромно говорила о своей эксклюзивности. А еще он был весьма самоуверенным. Такие обычно всем нравятся, плохо только, что они сами об этом прекрасно знают.

— А Макс не говорил, какая ты красавица, — обронил он, без стеснения окидывая меня оценивающим взглядом с головы до ног.

— Спасибо, — сухо поблагодарила я. Не люблю банальностей и лести. Тем более, что знаю, никакая я не красавица. Просто симпатичная… бываю… когда высплюсь и отдохну как следует. Но сегодня я как раз выспалась и отдохнула, так что комплимент освоила.

Мы расположились на плетеных креслах и заказали кофе.

— Так что ты нарыл? — иронично осведомился Макс.

— Это вы нарыли. А я — нашел информацию, — веско сказал Костя.

Похоже, шуток над собой Костя не любил. И, судя по тому, что сразу, без предисловий, высыпал на стол знакомые мне предметы и принялся делиться найденной информацией, не привык зря терять время.

— Итак, что мы имеем: несколько бусин разной величины, железное кольцо с полудрагоценным камнем, серебряные монеты, бронзовый браслет, сережка и металлическая бляшка. Бусины шарообразные, стеклянные и сердоликовые. Несколько зеленых — они особенно ценились. Вполне традиционные, бытовали у славянских племен на северо-западе. Эти украшения принадлежали женщине, причем небогатой. Браслет — не самой тонкой работы, просто витая бронзовая проволока. Сережка и кольцо тоже простые, не из дорогих. Предметы подобного типа были в обиходе с восьмого по одиннадцатый век.

— Широкий разброс, — не удержалась я.

— К сожалению, провести радиоуглеродный анализ, чтобы определить более точную датировку, у меня не было возможности. — Костя посмотрел на меня сурово, как профессор на болтающего во время лекции студента. — Зато монеты могут рассказать куда больше. Дело в том, что свои деньги в Древней Руси не чеканили до десятого века. В обращении были римские серебряные денарии и иранские драхмы, а до этого в ходу были шкурки пушных зверей. Присмотритесь-ка, что изображено на этих монетах? — Костя подтолкнул по одной монетке к Максу и ко мне, дабы сделать процесс опознания находок более интерактивным.

Я пригляделась, но так и не смогла ничего разглядеть на своей, настолько истертым было выбитое невесть когда изображение.

Макс тем временем что-то углядел на той монетке, которая досталась ему.

— Вроде как крест, — неуверенно произнес он.

Я вгляделась в потемневший неровный кружок, который держал на ладони Макс, и, действительно, разглядела тонкий крест, и латинские буквы по кругу. Прочитать надпись не смогла, как ни силилась.

— И о чем же нам может сказать этот крест? — продолжал задавать наводящие вопросы Костя.

Я пожала плечами. Все равно не угадаем.

— Крещение Руси при князе Владимире? — попробовал Макс.

— А вот и нет! — Костя с явным удовольствием опроверг его робкую догадку. — Это византийский крест. На кафедре мою догадку подтвердили и датировали эти монеты девятым веком. Известно, что волна восточного серебра попала на территорию Древней Руси из Византии вместе с варягами, которых византийские правители охотно брали на службу. И это — первая отсылка.

— Куда? — попыталась уточнить я, но Костя лишь хитро улыбнулся и продолжил:

— Я не просто так интересовался у тебя о месте, где твои сельские родичи так удачно вскопали грядку. Холм, у подножия которого, по твоим словам, были сделаны находки, может представлять собой не что иное, как могильный курган. Обряд захоронения в земляных курганах пришел к славянам тоже вместе с варягами. Каменные насыпи над погребальными камерами стали сооружать уже позднее, в одиннадцатом веке, при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Простых людей в курганах не хоронили, значит, это захоронение очень знатного человека. Кстати, название Могилы, которое ты упомянула, вполне логично и происходит из тех времен, когда местное население прекрасно знало, чем на самом деле являлась сия горушка.

— А откуда же женские украшения и кости у подножия холма? — поинтересовалась я.

— Вождей обычно снаряжали для загробной жизни так, чтобы и по ту сторону они ни в чем не нуждались — оружие, богатое облачение — все это сопровождало благородного покойника в могилу. А также наложницы и прислуга. Не по своей воле, сами понимаете.

— Значит, эти украшения принадлежали девушке или женщине, убитой для того, чтобы на том свете ее господин не испытывал недостатка в слугах? — поморщился Макс.

— Но их же вроде бы тоже хоронили внутри кургана, — осторожно высказала я свои скромные познания о древних погребальных обычаях, — Вождя, жен, слуг, лошадей.

— Могли быть варианты, — уклончиво ответил Костя. — Но позвольте мне продолжить и обратить ваше внимание на вот этот предмет. — Костя осторожно, двумя пальцами поднял железную бляшку и протянул ее нам на ладони. Какой рисунок выбит на этой подвеске?

— По-моему, это птица, — я провела пальцем по полустершемуся изображению. — Летящая, с развернутыми крыльями.

— Точнее, падающая, а не летящая, — Костя придал своему голосу артистическую таинственность. — Сокол, падающий вниз!

— Вспомнила! Точно такой же сокол изображен на гербе Старой Ладоги, — осенило меня.

— Совершенно верно. Герб Старой Ладоги, первой столицы Руси, основанной Рюриком. И герб всего рода Рюриковичей.

Мне показалось, что голос нашего историка задрожал на последних словах, и я с интересом взглянула на него.

— Ты что, намекаешь, что в тех Могилах может быть похоронен кто-то из них, из Рюриковичей? — поразился смелости Костиных предположений Макс.

Костя с бесстрастным видом допил кофе, но в глубине его глаз разгорался фанатичный жар. И тут я поняла, что он взволнован, как семиклассник на первом свидании, и тянет время, чтобы обуздать эмоции. Немного помолчав и, видимо, овладев собой, продолжил совершенно спокойным голосом:

— Согласно «Повести временных лет» в 862 году в новгородские земли по призыву союза славяно-финских племён пришел варяг Рюрик, чтобы положить конец внутренним раздорам и междоусобицам.

— Вместе со своими братьями Трувором и Синеусом, — Макс решил блеснуть своими познаниями в истории древней Руси.

— Да, популярная версия, — Костя состроил презрительную мину. — Действительно, согласно упомянутой мной летописи на призыв откликнулись три варяжских вождя — Рюрик, Трувор и Синеус — и стали княжить соответственно в Новгороде, Изборске и Белоозере. Но по датам Трувор никак не мог княжить в Изборске, да и умерли младшие братья как-то уж очень скоропостижно, словно исчезли. Есть другая версия, не столь избитая, по которой Рюрик пришел один, но со всем своим родом, то есть домом — «сине-хус» и верной дружиной — «тру-воринг», а братья со странными именами появились в результате неверного перевода. Мне эта версия кажется куда более правдоподобной, но это мое личное мнение. Летописи полны противоречивых сведений, которые можно трактовать по-разному.

— Да! — горячо закивал Макс. — Я тут недавно одну книжку прочел, так там тоже об этом говорится. Что будто бы все было совсем не так, как в школе учили. И что татаро-монгольского ига не было, и Куликовской битвы… и Рюрика, по-моему, тоже.

— Я бы не советовал тебе увлекаться литературой подобного рода, — назидательно, прямо-таки по-отечески посоветовал ему Костя. — Тем, кто знаком с делами давно минувших дней лишь из школьного курса, не стоит лезть в дебри альтернативных исторических теорий.

Макс пристыженно замолк.

— Если о происхождении Рюрика и призвании варягов существует бессчетное количество версий, в той или иной степени претендующих на подлинность, то о его кончине существует предание, к которому склоняются многие историки. Согласно этому преданию, родоначальник княжеской династии был тяжело ранен в битве на северном берегу Луги. Была поздняя осень, земля уже смерзла, и, поэтому, когда он умер, тело просто засыпали камнями. Сторожить могилу вождя на поле брани остались двенадцать верных соратников. Весной тело Рюрика перенесли на южный берег реки Луги, где и похоронили честь по чести: в большом кургане, в золотом гробу, с конем и с позолоченным седлом. Вместе с ним положили этих двенадцать воинов головами по кругу. Есть и точное указание места захоронения: в пятой пучине по реке Луге, в шестидесяти верстах от Новгорода и в шестидесяти саженях от реки Луги.

— Переведи, — попросил Макс.

Вместо ответа Костя открыл приложение с картой на экране своего телефона (естественно, наиновейшей модели) и принялся тыкать в него пальцем, показывая и объясняя. Причем показывал он почему-то мне, а Максу, чтобы увидеть, пришлось встать и расположиться за нашими креслами.

— Смотрите: вот река Луга, а вот Великий Новгород. Казалось бы, что проще — отмерить указанное расстояние от Новгорода в сторону Луги и отсчитать нужное число саженей, но есть одна загвоздка — единицы измерения в течение сотен лет менялись не раз. В версте всегда было пятьсот саженей, но сама сажень варьировалась от ста пятидесяти сантиметров — это расстояние расставленных рук взрослого человека — до двух с лишним метров. Получается разброс от сорока пяти до семидесяти пяти километров. Заречье от Новгорода примерно в пятидесяти километрах, вполне подходит.

— Нет, не подходит, — заявила я, подумав, — Получается, что шестьдесят саженей от реки — это максимум метров сто пятьдесят, а насколько я помню, река от деревни гораздо дальше.

— Не торопись с выводами, — возразил Костя, — Со времени описываемых событий прошло больше тысячи лет. Скорее всего, тогда река была полноводнее, а по весне вообще могла разливаться на несколько километров.

— А что такое «пятая пучина»? — Макс буквально влез между нами.

— Пучинами как раз и называли небольшие холмы, или сопки. У вас там еще холмы есть?

— Вроде да, — неуверенно ответила я.

Так вот на что замахнулся Костя — он решил, что в нашей горушке преспокойненько лежит Рюрик, могилу которого вот уже который год — нет, век! — безуспешно ищут все новые поколения археологов. И это на основании лишь нескольких выкопанных безделушек. Как-то это все очень… предположительно. Хотя, наверняка все археологические открытия начинались именно с предположений.

Костя тем временем подозвал официантку, расплатился и внезапно огорошил нас предложением провести разведку местности в ближайшее время. Его энергичность оказалась очень заразной, я и глазом не успела моргнуть, как они с Максом начали обсуждать детали предстоящего путешествия.

— А разве проводить раскопки без соответствующего разрешения не чревато неприятностями с властями? — попыталась я охладить их пыл.

— Да ерунда, — отмахнулся Костя. — Для этого надо, чтобы нас застукали на месте за хищением ценностей из кургана. Ну, например, если Макс золотой саркофаг будет вытаскивать.

— Почему это Макс? — немедленно обиделся тот.

— Да мы же не разграбление кургана планируем, а всего лишь исследовательскую экспедицию, чтобы оценить исторический потенциал местности. — успокоил приятеля Костя. — Копнем слегка в разных местах. Если станет ясно, что мои догадки хоть частично подтверждаются, я сразу сделаю заявку на разрешение.

— А заранее это разрешение нельзя заготовить? — упорствовала я.

— Можно, конечно, — замялся Костя. — Но тогда, вероятнее всего, я в этом предприятии участвовать не буду.

— Что, археологи не только раскопками занимаются, но и «копанием» друг под друга? — поддела его я.

— А как же — конкуренция есть везде, — невесело усмехнулся Костя. — Студенту, который совмещает учебу с работой, и при очевидном преобладании последней едва находит время на сдачу сессии, вряд ли дадут возможность поучаствовать в перспективных исследованиях, для этого есть люди с ученой степенью и колоссальным опытом проведения раскопок. Но совсем другое дело будет, если я приду с подготовленной материальной базой.

Он решительно поднялся со своего места, надвинул на лоб кожаную шляпу, взял верный кнут… Шучу, но мелодия из фильма про Индиану Джонса навязчиво вертелась у меня в голове.

— Можем отправиться в ближайший четверг, — объявил он. — Я возьму пару выходных.

— Поехали, — поддержал приятеля Макс. — До конца июня я совершенно свободен, ты же знаешь.

— Катя, там будет где остановиться? — осведомился бизнесмен-археолог.

— Ага, отель Хилтон Заречье к вашим услугам, — прыснула я. — О чем ты говоришь, там почти все дома уже развалились. Во всей деревне три-четыре старушки свой век доживают.

— Значит, возьмем палатки, — решил Костя.

— Палатки я организую, — пообещал Макс.

— Ну что же, удачного вам похода! — вежливо пожелала я.

— Что значит «нам»? А ты разве с нами не поедешь? — удивился Костя.

— Катюха, поехали, ты же там все знаешь, сможешь нам показать, — принялся уговаривать меня Макс.

— Спасибо, но походная жизнь не для меня. Братьям позвоню, они вас встретят и все покажут.

— Ну, смотри сама, — Костя настаивать не стал. — До утра четверга у тебя есть время передумать. За доставку я отвечаю, снаряжение Макс обеспечит. Так что, если захочешь присоединиться — звони.

Распрощавшись с увлеченными предстоящей авантюрой приятелями, я решила прогуляться. Шла неспешно вдоль канала, любуясь непривычно летним обликом города, который притворялся то ли Парижем, то ли Римом, будто стесняясь голого безоблачного неба и раздетых горожан.

Необычный тип этот Костя — мажор, влюбленный в археологию. В себе уверен настолько, что это начинает раздражать. Наверняка еще со школы на руководящей должности, благодаря всемогущему папе, вот и привык всеми командовать. И с детства считает, что ему принадлежит весь мир. А если еще не весь, то папа купит. Зато, когда он говорил на исторические темы, его глаза начинали сиять истинным вдохновением. Надо бы, к слову, вечерком в интернете, что ли, почитать «преданья старины глубокой», а то я о Рюрике на самом деле мало что помню.

Преданья старины оказались утомительно-скучными и кровавыми. Запутавшись в бесконечных Изяславах, Ярославах и прочих…славах, которые упорно истребляли друг друга в борьбе за княжеский престол, я отложила ноутбук и быстро уснула, а во сне увидела… нет, не Рюрика, и даже не Костю. Мне приснилась моя родная деревня, то Заречье, каким оно было во времена моего детства. Бабушкин бревенчатый дом с голубыми наличниками и низкими окошками. Возле будки на цепи толстая дворняга Найда лениво виляет хвостом, растягивая пасть в улыбке вместо того, чтобы свирепо облаивать незваных гостей. И каждый день становится настоящим приключением, когда утром просыпаешься и с предвкушением думаешь, что сегодня вытворит наша озорная детская компания? Наловим лягушат и устроим для них домик в огороде? Будем прыгать в песок с крутых склонов карьера? Пророем стог сена мышиными ходами? Тайком сбежим купаться на реку? Или стащим мамину косметику, разрисуемся как индейцы и с улюлюканьем будем носиться по улице, потрясая камышовыми копьями?

Я проснулась в замечательном настроении. Внезапно идея поехать в Заречье и поиграть в археологов предстала передо мной в совершенно новом, привлекательном свете.

«А почему бы и нет?» подумала я и потянулась к телефону.