Между Северной и Южной

Ольга Серова, 2022

Повесть «Между Северной и Южной» детского психолога Ольги Серовой – трогательная и мудрая. Дети могут узнать в героях себя, своих друзей и одноклассников, а взрослые – оценить ее глубокий смысл. «Привет! Я – Миша, и мне десять. Мои лучшие друзья зовут меня Миха, а дома меня зовут… На самом деле, это не так важно. Самое главное, что у меня два дома. Один – на Северной, где мы живем с мамой, а другой – квартира моего папы на Южной, где он живет с новой семьей. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы дом был один и родители жили вместе. А еще я мечтаю о собаке. Моей собаке! Чтобы гулять и играть с ней, прижиматься к ее черному мокрому носу и рассказывать то, о чем никому еще не говорил. О том, что между Северной и Южной есть настоящая жизнь. С друзьями и мафией добрых дел, которую мы придумали, классными взрослыми, которые, оказывается, тоже могут быть друзьями. С мамой и папой, которые живут в разных домах, но на самом деле в одном – моем сердце. И я снова чувствую, как возвращается счастье…»

Менуэт

— Мам, а папа меня точно любит?

Иногда я задаю глупые вопросы. Но без них никак нельзя, потому что, когда я получаю ответ, у меня будто сил прибавляется. В каждом кармане моей любимой синей толстовки с белыми полосками на рукавах. Папу мне стыдно спрашивать, мы с ним двое мужчин и давно не говорим на такие темы.

А моя мама все знает. И наверняка знает про это тоже.

— Конечно, любит, Мишань. Ты же его сын.

— А как это проверить?

Мама задумалась. Мы с ней видимся каждый день, и я точно знаю, что она меня любит. Мне и проверять ничего не надо.

— Ну, ты просто вспоминаешь какие-то случаи, что-то такое, особенное. Когда папа тебя защищал или помогал. Спасал от чего-то. Ты же это чувствуешь?

И я стал вспоминать…

Когда мне было шесть лет, мама решила отдать меня на бальные танцы. До этого я ходил только в кружок по лепке.

— Мишутка, — сказала она ласковым голосом, когда я собирал перед сном игрушки. Тогда буква «т» еще не выпала из моего имени. — Я очень хочу, чтобы ты ходил на бальные танцы. Это так красиво!

Я сморщился, потому что представил, как буду в смешном белом парике и в коротких штанах танцевать какой-нибудь менуэт. Зачем маме это нужно? Что же в этом красивого?

Но мама сказала:

— Давай попробуем? Если не понравится, уйдем.

А папа спросил:

— Сын, ты хочешь?

Я посмотрел на него, а потом на маму и… согласился.

Можно ведь и без парика танцевать?

На следующий день мы пошли на первое занятие. Помню, что не мог заснуть в тихий час в детском саду. Ворочался и думал об этих бальных танцах.

Когда мы вошли в большой зал, весь в зеркалах, красивая тетенька подошла к нам и заулыбалась:

— Какое счастье, что пришел мальчик! Мальчики у нас в дефиците.

— Что такое «дефицит», мам? — шепнул я маме. «Дефицит» — похоже на «аппендицит». Я боялся этого аппендицита. Однажды, когда я был у бабушки на даче и жевал семечки вместе с кожурой, она напугала: «Не ешь с кожурой, а то будет аппендицит и придется живот резать».

— Мишаня, это значит, что нас очень ждали, — мама обняла меня и подтолкнула в середину зала.

Тут включили музыку и яркие лампы, а настроение мое выключилось.

Я смотрел по сторонам и мои ноги тоже смотрели по сторонам. Я все время оглядывался на рыжего мальчика, потому что еще в раздевалке заметил у него в руках крошечный самолет-трансформер. И теперь он сжимал его в кулаке, а зеленые крылья этого самолета торчали в разные стороны.

В тот день я не хотел танцевать.

Я любил музыкальные занятия в садике с нашей Ириной Владимировной. На них всегда было весело. А сейчас, в этом большом зале, с кучей незнакомых девочек и кучкой незнакомых мальчиков — мне было скучно и нерадостно.

Когда мы возвращались домой, мама спрашивала меня, что мне больше всего понравилось, а я только и думал про тот зеленый самолет-трансформер у рыжего мальчика.

— Ничего, Мишутка, — подбадривала мама, — в следующий раз тебе обязательно понравится. Первый раз всегда волнуешься.

А на следующий день в садике я поссорился с Женькой. Он больно ударил меня по спине пять раз. И когда вечером папа меня забирал, я рассказал ему об этом. Я не думал жаловаться, просто не захотел играть в «Скажи наоборот», и папа стал расспрашивать, что со мной случилось.

И тогда я ему все сказал. И про Женьку, и про то, что не хочу на бальные танцы.

Папа крепко взял меня за руку и стал серьезным.

А дома, как только мы зашли, он с порога сказал маме:

— Не будет наш сын ходить на бальные танцы. Завтра я его на восточные единоборства отведу. Пусть будет крепким и смелым.

И сел шить мне кожаную грушу. Представляете? Он разрезал старую черную куртку на один большой прямоугольник и два круга. А я смотрел на папу и думал, как же сильно его люблю. Он защитил меня от бальных танцев.

Тогда я представить не мог, что когда-нибудь он будет жить в другом месте. Без меня и мамы.

Но тот вечер был счастливым.

А мама достала из кладовки большую кожаную сумку и отрезала у нее толстую цепочку. Для моей груши.

— Мишань, — сказала она и почему-то вздохнула, — да и не нужны нам эти бальные танцы. А вот груши очень пригодятся.