Отражения

Ольга Юрьевна Богатикова (2024)

Зеркала всегда показывают правду. В их прозрачной глубине можно увидеть то, что скрыто от человеческих глаз: демонов и духов, проклинателей и колдунов. Я знаю об этом не понаслышке. Когда-то давно мать подарила мне маленькое зеркальце, в котором был скрыт большой секрет. И теперь это зеркало — мой рабочий инструмент, мое оружие и моя защита.

Пролог

Дом был двухэтажным и походил на леденец или новогодний пряник. Его стены были выкрашены в яркий розовый цвет, окна обрамляли белые резные наличники, а крошечный деревянный балкон украшали фигурки кошек и птиц. Дом находился на окраине большого дачного поселка и прятался за высоким жестяным забором.

Я остановилась возле калитки — узкой металлической дверцы без какого-либо намека на кнопку электрического звонка — и нерешительно постучала. Калитка с тихим скрипом отворилась, обнажая кусочек двора и небольшое крыльцо с открытой верандой.

Я немного помедлила, а потом осторожно шагнула во двор. Он был выложен тротуарной плиткой. Слева, возле забора, росла сирень, а справа располагалась широкая клумба с мохнатыми пионами.

Я прикрыла за собой дверцу и громко позвала:

— Здравствуйте! Есть кто-нибудь дома?

— Есть.

Из-за кустов вышла высокая красивая женщина в длинной пестрой юбке. Ее темные волосы были собраны на затылке в узел, запястья рук украшали широкие браслеты, а шею — нити разноцветных ожерелий.

— Здравствуй, — сказала женщина. — Кто ты такая?

— Я — Саша. Простите, что отвлекаю вас от дел. Мы с бабушкой собирали в лесу землянику, я ушла вперед и заблудилась. Дайте мне, пожалуйста, немного воды. Я долго плутала в чаще, пока не вышла к вашему дому, и мне ужасно хочется пить.

— Бедный ребенок, — пожалела меня женщина. — Сколько же тебе лет?

— Двенадцать.

— В самом деле? — женщина окинула меня внимательным взглядом. — Я бы дала не больше десяти. Идем в дом, я налью тебе сока. Или лучше чаю?

Она поманила меня за собой.

Внутри пряничный коттедж оказался похож на кукольный домик. Его стены и обстановка были выдержаны в серых, розовых и лиловых цветах. На изящных столиках и комодах лежали кружевные салфетки, диванные подушки украшали крупные розы, вышитые яркими нитками, а кресла и шкафчики казались такими легкими и миниатюрными, будто предназначались для эльфов или фей.

Вокруг царила идеальная чистота. При этом в воздухе едва ощутимо пахло сладкой гнилью. Бабушка называла такой аромат запахом беды.

— Как мне к вам обращаться? — спросила я хозяйку дома, когда она привела меня в кухню, такую же розово-лиловую, как и другие комнаты.

— Меня зовут Клавдия, — ответила та, наливая в стакан яблочный сок. — Ты, наверное, проголодалась, Саша? Хочешь кусочек пирога?

— Не откажусь, — улыбнулась я, принимая из ее рук стакан. — Я и правда очень хочу есть.

— Бедняжка, — покачала головой Клавдия. — Ты живешь за лесом, да? В Агеевке?

— Я живу в городе, — ответила, усаживаясь на белый деревянный стул. — В Агеевке мы с бабушкой отдыхаем. Она на месяц сняла для нас домик.

— Понятно, — Клавдия открыла холодильник и вынула из него блюдо с домашним пирогом. Запах гнили стал сильнее. — А родители у тебя есть?

— Есть, — кивнула я. — Папа и Лиля.

— Лиля — это мама?

— Нет. Мама умерла, когда мне было девять лет. Лиля — это вторая папина жена.

— Стало быть, она твоя мачеха?

— Ну да.

— Как же ты с ней живешь? Дружно?

— Я с ней не живу. Когда у Лили родился Даня, папа отправил меня к бабушке. Теперь я живу с ней.

— Печально.

Клавдия достала из шкафчика банку со сгущенным молоком и принялась обмазывать им пирог.

— Почему печально? — я пожала плечами. — У них своя семья. Мне с бабушкой лучше. Кстати, надо ей позвонить и сказать, что я здесь. Она, наверное, очень волнуется.

— Конечно, волнуется.

— Только у меня нет мобильника. Я ведь не знала, что потеряюсь, поэтому в лес его с собой не взяла.

— Не переживай. Ты поешь, и мы позвоним твоей бабушке с моего телефона.

Когда женщина отвернулась, чтобы убрать сгущенку, я вылила сок в стоявший рядом цветочный горшок.

— У вас красивый дом, — заметила я. — Нарядный, как пирожное. Только я почему-то не увидела в нем ни одного зеркала.

— Мне не нужны зеркала, я и так знаю, как выгляжу. — Клавдия усмехнулась и поставила передо мной блюдце с куском пирога. Я едва не задохнулась от ударившей в нос вони. — Угощайся, Сашенька.

Я улыбнулась, изо всех сил подавляя рвотный рефлекс, и попросила:

— Можно еще сока?

Она кивнула и отвернулась к холодильнику. Я же вынула из кармана спортивных штанов небольшое зеркало — круглое, в деревянной рамке, с крышкой и спрятанной выдвижной ручкой.

Ну, свет мой зеркальце, покажи, как на самом деле выглядит это жилище.

Я подняла стекло на уровень глаз и вздрогнула. Вместо лиловых стен в нем отразились темно-коричневые бревна с клоками паутины, вместо кухонного гарнитура — сваленные в кучу кособокие ящики, вместо белоснежного холодильника — ржавая морозильная камера с полуоторванной дверцей.

Стол, за которым я сидела, превратился в облезлого уродца, покрытого засохшими пятнами краски. Среди этих пятен стояла грязная тарелка с куском пирога, расчерченного зеленоватыми линиями. Очевидно, перед тем, как подать его мне, пирог полили какой-то магической дрянью.

У меня внутри все похолодело. Вот тебе и кукольный домик.

Его хозяйка тоже выглядела иначе. Зеркало отразило высокую тощую старуху в грязной растянутой кофте и длинной юбке, украшенной кучей разномастных заплаток.

— Что это ты там делаешь? — спросила старуха, повернувшись ко мне. В руках она держала стакан, наполненный жижей болотно-зеленого цвета.

— Ресница в глаз попала, — мой голос дрогнул, однако я быстро взяла себя в руки. — Представляете, тетя Клава, если смотреть в мое зеркало, ваш дом выглядит по-другому.

— В каком смысле, по-другому?

— Я не знаю, как это объяснить. Посмотрите сама.

Женщина поставила стакан с жижей и склонилась над зеркалом. В тот же миг комнату прорезала яркая вспышка света. Клавдия ахнула… и пропала. Ее одежда, лишившись хозяйки, грудой грязных тряпок опустилась на пол. Сразу после этого исчезла и тошнотворно-приторная обстановка дома. То, что показывала стеклянная глубина, и то, что видели мои глаза, было теперь одинаковым.

Я нервно сглотнула и уронила руку с зеркалом на облезлую столешницу.

— Молодец, Санька!

Глубоко вздохнув, я снова посмотрела в зеркало. Из него на меня глядел веселый темноволосый парень с длинными острыми ушами и красно-коричневыми глазами. Зрачок этих глаз был вертикальным, как у кошки.

— Еще один беглец депортирован на родину, — продолжал парень. — Я же говорил, что все пройдет, как по маслу, и за твоей ангельской мордашкой никто не увидит подвоха. Особенно такая дура, как Клавиарина. А ты боялась!..

— Эдик, — сказала я, — эта Клава — ведьма, да?

— Ведьма — это ты, — усмехнулся парень. — И твоя бабка тоже. А Клавиарина — демон. Как я.

— Бабуля говорит, что называть нас ведьмами неправильно. Мы — ворожеи.

— Да хоть феи, — хохотнул Эдик. — Как по мне, это одно и то же. Ты лучше не болтай и не рассиживайся, а выбирайся из этой халупы на улицу. Магия ее больше не держит, и она в любой момент может развалиться на части.

Я ойкнула и поспешила прочь из дома.

Во дворе меня ждал сюрприз. Теперь, когда чары рассеялись, возле крыльца обнаружились заросли молодого борщевика и куча ржавого металлолома. Дом тоже исчез — на месте бело-розового коттеджа стояла покосившаяся изба с темными провалами разбитых окон.

— Слушай, Эдик, — сказала я, поднеся зеркало к лицу, — как же теперь быть? Дачники привыкли, что тут стоит красивый коттедж. Представляешь, как они удивятся, когда увидят вместо него эту хибару?

— Они будут думать, что хибара стояла здесь всегда, — Эдик пожал плечами. — Про коттедж никто и не вспомнит. Человеческая память, Санька, пластична, как воск или глина. Слепит что угодно и когда угодно. Разве учителя тебе об этом не рассказывали?

— Мы такое еще не проходили.

— Ну да, — кивнул Эдик. — Ты же еще маленькая. Я все время об этом забываю.

Я закатила глаза и, осторожно протиснувшись между мусором и борщевиком, направилась к лесу.

— Знаешь, Эдик, твоя Клавдия встретила меня очень радушно. И даже попыталась угостить.

— Ага, я видел. Отравленным зельем и зачарованным пирогом.

— Как думаешь, что она хотела со мной сделать? Съесть?

— Скорее, выпить. Она ввела бы тебя в анабиоз и две-три недели пила бы из тебя жизненную энергию. Ты бы высохла от этого, как мумия.

Я брезгливо передернула плечами.

— Интересно, она таким образом кого-нибудь уже убила?

— Ну, разумеется. Клавиарина сбежала в ваш мир полгода назад. Ей же надо было чем-то питаться все это время! Помнишь, соседка рассказывала твоей бабушке, что в здешних местах пропали без вести трое детей? Не удивлюсь, если все они отведали Клавиных пирогов.

Я покачала головой.

— Я никогда к этому не привыкну, Эдик.

— Привыкнешь, — усмехнулся демон. — Постепенно, с возрастом. Кстати. Может, ты сегодня заскочишь еще и в Валуевку? Есть подозрение, что там живет один из наших. Тоже беглый, как и Клава.

— С ума сошел? — возмутилась я. — Бабушка вот-вот вернется из города. Если она узнает, что я уходила из деревни, знаешь, как мне попадет? И вообще, я на летних каникулах, а ты меня заставляешь работать. Как в школе.

— У тебя впереди колледж и университет, — хмыкнул Эдик. — Ладно, Санька, отдыхай. Пока можешь.