Отношения. Сборник историй

Онто Генез

Сборник рассказов «Отношения» отражает сегодняшнее время: герои рассказов говорят о чувствах («Основное чувство»), ценностях («Свадьба», «Кроссовки»), искаженных понятиях («Дурочка»), о воспитании бесчувствия и чувствительности («Птичка» и «Учить любить»), об обесценивании людей («Девальвация»), о разном восприятии мира («Нелюди», «Разные»), о женской дружбе («Девушки», «Подруга»), об опасности чрезмерной опеки детей («Урок бабочки»), и о многих других вещах, которые волнуют каждого человека.

РАССТАВАНИЕ

Он открыл блокнот:

— Что я там вчера написал? «Я должен сказать тебе, что настало время поговорить». Ерунда какая-то «сказать» и «поговорить». «Я хочу поговорить с тобой». Да, оставлю такой вариант. «Мы вместе уже несколько лет». Может быть, сказать сколько именно лет мы были вместе? Вдруг она подумает, что я не помню. «Мы с тобой больше пяти лет вместе». А это звучит так, будто мы отбывали наказание больше пяти лет. «Мы с тобой давно вместе. Мы пережили с тобой много грустных и радостных событий». Говорю как тамада на юбилее, лучше скажу «нас многое с тобой связывает». Да, так. Или не надо так? Вдруг она подумает, что я говорю про кредиты, которые я за неё выплатил. «Я был счастлив с тобой». Вот, это оставлю. Да, это. «Я хочу поговорить с тобой. Я был счастлив с тобой». Вот уже и понятно, что я хочу сказать. Вот так, без интриг. Кулаком под дых. Нет, надо всё-таки какой-то переход от одного к другому сделать. Какой? «Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать». Почему я так думаю? «Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать, потому что наши отношения испортились за последние несколько месяцев». Испортились. Протухли. «Я думаю, что ты понимаешь, что я хочу сказать, потому что наши отношения последние несколько месяцев оставляют желать лучшего». Так. «Я был счастлив с тобой все эти годы, но, надо признать, любовь закончилась». Я говорю как будто о продуктах в холодильнике: «испортились», «закончились». «Я был счастлив с тобой все эти годы, но, надо признать, любовь ушла». Куда ушла? Ушла и ушла! Всё, здесь оставлю без уточнений. А чья любовь ушла? Не только моя. Это наша общая ответственность. Наша любовь ушла. «Я хочу расстаться». Или не так? Нет, это не я вдруг захотел, а так всё сложилось. «Нам нужно расстаться. Прости». Почему «прости»? Это не я бросаю ее, а так сложилось, что нам нужно расстаться. «Прости, что я взял на себя смелость заговорить об этом». Будто я боюсь её. «Прости, что я первым заговорил об этом». Почему прости? Как будто я должен был подождать, когда она об этом заговорит. Ладно, пусть так останется. Дальше что? Благодарность? «Я благодарю тебя за всё, что было в моей жизни с тобой». Криво-косо, к тому же, опять в стиле тамады на юбилее. Так, что получилось? «Я хочу поговорить с тобой. Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать, потому что наши отношения последние несколько месяцев оставляют желать лучшего. Я был счастлив с тобой все эти годы, но, надо признать, наша любовь ушла. Прости, что я первым заговорил об этом». Вот и всё. Не надо больше ничего добавлять. Ей ведь тоже нужно что-то сказать. Она молчать не станет. Вообще, она перебьёт мою речь почти сразу. Она меня вообще ни во что не ставит уже давно. Может быть, я и второе предложение не успею сказать. Да, такое может быть. Я ей скажу «я хочу с тобой поговорить», а она скажет «нет, мы даже не будем это обсуждать, мы летим на Бали, а не на Байкал». Нет уж, я буду напористым, и уверенно произнесу свою речь от начала до конца.

Он взял телефон в руки, нажал кнопку вызова абонента, поднёс дрожащей рукой трубку к уху:

— Привет! Я…

— Привет, давай попозже созвонимся, мне сейчас не совсем удобно говорить.

— Нет, я скажу сейчас. Выслушай меня! Я тебя больше не люблю. Я тебя бросаю. Никогда больше не хочу тебя видеть и слышать.

Он нажал отбой звонка и залпом выпил стакан воды, стуча зубами о край стакана, и радуясь, что сказал то, что хотел сказать.

Первое желание

Мария Васильевна шла по улице и на нее не просто глазели, некоторые даже показывали пальцем.

Мария Васильевна привыкла к этому. Поначалу стеснялась, опускала голову, смотрела в землю и ёжилась. Теперь она смело смотрит людям в глаза и улыбается. Она одевается так уже несколько месяцев, а решалась так одеваться целый год.

В шестьдесят пять лет она осознала, что с восхищением смотрит на маленьких девочек в розовых одеждах. Внучек у нее не было, только внуки, поэтому она купила много принцесских в бантиках и оборочках розовых вещей соседской девочке, чем вызвала неописуемый её восторг. Сама Мария Васильевна восторга не почувствовала. Она долго думала о том, так что же ей нужно от этих розовых вещей, и поняла, что сама хотела бы их носить.

Мысль показалась дикой. Она отгоняла ее несколько месяцев, пока не осознала, с чем связано это странное желание быть в розовом. Девчачьего розового нарядного детства у нее не было: старшая в многодетной семье, денег хватало только на необходимые практичные унисекс-вещи, которые подошли бы, когда она из них вырастет, погодкам-младшим любого пола, смотря кому чего не будет хватать. Мария Васильевна долгие годы жила заботами семьи, выполняя многочисленные обязанности, всегда исходя из потребностей семьи в целом, и не научилась обращать на себя внимание, слышать свои желания. Когда многочисленные дети семьи подросли и начали постепенно один за другим жить самостоятельно, мв встретила своего будущего мужа, и довольно быстро вышла замуж и родила двух сыновей. В своей семье она тоже, не имея другого опыта, жила только заботами и потребностями семьи.

И вот шестьдесят пять, и вот первое услышанное ею своё личное желание. Мария Васильевна боролась с желанием как могла, но оно было очень настойчивым, и женщина сдалась.

Когда она впервые надела на себя розовые наряды в бантиках, воланчиках и кружеве, муж всерьез собрался вызывать скорую психиатрическую помощь. Мария Васильевна успокоила его краткими заранее заготовленными вескими аргументами. Муж услышав, что разговаривает его жена, несмотря на жутко нелепый вид, по-прежнему как взрослый адекватный человек, поверил, что необходимости в психиатре будто бы действительно нет, во всяком случае, пока, но все же он позвонил сыновьям и попросил их срочно приехать.

Сыновья приехали. Они ошарашенно смотрели на мать, с ужасом в глазах переглядывались и молча слушали все те же веские аргументы, после которых последовало напоминание о том, что она никогда в жизни ничего не делала для себя и взывания к их совести по этому поводу. В конце своей речи она категорично заявила, что отныне и до момента, пока ей самой не захочется иначе, она будет одеваться только так, потому что это последний шанс, учитывая её возраст.

Муж и сыновья выглядели удивлёнными и пришибленными, но хотя бы уже не испуганными. Конечно, потребовалось какое-то время, чтобы они привыкли к новому имиджу Марии Васильевны, и перестали стесняться появляться с ней в общественных местах, но они привыкли. Жены сыновей отреагировали на новый имидж весело и с бесконечными шутками, а маленькие внучата встретили бабушку, похожую на розовый торт, с большим восторгом.

Семья смирилась, соседи несколько изменили к ней отношение, будто перестали воспринимать всерьёз все ее слова и замечания, большинство приятельниц и некоторые подруги перестали с ней общаться, некоторые стали общаться только по телефону, избегая встреч на людях, только самые верные подруги уточнили, все ли у нее в порядке с головой, и убедившись в разговоре, что все в порядке, продолжили общение.

Да, ряды друзей и знакомых поредели; да, пострадала репутация; да, люди на улице показывают пальцем, но Мария Васильевна бесконечно счастлива жить в своем розовом облаке.