Идеальная дочь. Книга 2

О. Дэкаэн

Почти семь лет прошло с момента, когда Лана в последний раз видела этого одиннадцатилетнего незрячего мальчика. И вот теперь он обратился к ней за помощью. Спустя столько лет он всё ещё надеется отыскать свою пропавшую старшую сестру и выяснить, кто отравил его собаку-поводыря? Но главное – что стало причиной массового убийства людей его отцом? И Лана обещает сделать всё возможное, чтобы разобраться в событиях тех лет. Она с головой погружается в чужие тайны прошлого, рискуя собственной жизнью.

Глава 2

29 апреля 2017 год

Лана торопливо, насколько позволяла окружающая её обстановка, шла по длинному коридору отделения больницы, глазами пробегая по номерам палат и не находя нужного, шла дальше. Здесь всё пропахло лекарствами и болезнью. Даже от белоснежного халата, накинутого на её плечи, исходил больничный запах.

Узнать нужную ей палату не составило никакого труда. Приветливая и слишком молодая девушка в отделе регистрации, по всей видимости стажёрка, с готовностью назвала две заветные цифры.

Четыре широких лестничных пролёта и вот она уже открыла стеклянную дверь в отделение «Неврологии раннего возраста», как гласила надпись над входом на втором этаже.

На мягких кушетках сидели или стояли, подпирая стены, больные дети разных возрастов. Длинный коридор с цветными фигурками животных на дверях палат, чтобы малыши не потерялись в стерильном хаосе — хоть какое-то отличие от душных комнат — был ярко освещён… и тих.

То, куда она приехала этим утром, выходного дня, была самая большая детская городская больница. В одном здании были собраны маленькие пациенты с диагнозами, начиная от примитивных и не опасных, будь то грипп или корь, до неизлечимых. Такие больные больше отсюда не выходили, это место становилось их домом, их последним пристанищем. Так же, как и для девушки, с которой хотела поговорить Лана.

Она последовала совету Марика, и как только выдалась свободная минута, купила в книжном магазинчике рядом с её съёмной квартирой, воспоминания Доры, с незамысловатым названием «Выжившая». Книга в чёрном переплёте с изображением маленькой потерянной девочки с невероятно большими голубыми глазами-блюдцами на кукольном личике.

«Должно быть детская фотография Доры», — решила тогда Лана, долго рассматривая обложку.

На обороте — снимок, сделанный шесть лет назад, без тел её родных, но с застывшими лужами крови. Книга, ставшая бестселлером, благодаря реальности описанных в ней событий. Рассказ дочери, потерявшей своих родителей в тот роковой день. Такое просто не могло не прогреметь на всю страну. Книга была обречена на успех.

В мире, где люди любили наблюдать издалека за чужой болью, в душе надеясь никогда не испытать её самим. Они сострадали, переживали за героев и одновременно боялись оказаться на их месте. Да им было жаль их! Но единственной мыслью, возникавшей в головах читателей в такие мгновения, было: «Хорошо, что это произошло не со мной!»

Вчера вечером, когда Лана, наконец, добралась до своей квартиры-студии, она, забравшись с ногами в единственное кресло, в предвкушении открыла первую страницу. Читать она любила. К обширной библиотеки хозяйки квартиры, прибавилось и несколько сотен книг, принадлежащих ей самой.

За чтением часы летели незаметно.

Боль от потери близких автору людей была настолько осязаема, что Лана чувствовала, как с каждой прочитанной страницей она всё глубже погружается во мрак прошлого. Она понимала эту бедную девушку, в один миг ставшую сиротой, невольно ещё больше проникаясь ненавистью к человеку, разрушившему идеальный мир тех людей.

В первой части, а это приблизительно треть книги, было довольно подробное описание счастливого детства автора. Забавные случаи из жизни, которые заставляли губы Ланы, время от времени, растягиваться в грустной улыбке. Грустной потому, что она прекрасно знала, что ждёт всех героев впереди.

Дора описывала прогулки с отцом, которые каждый раз становились маленьким приключением. А мелкие домашние поручения матери, были словно чем-то особенным для маленькой девочки. Даже то, как они всей семьёй ходили удалять больной молочный зуб, не дававший покоя уже несколько дней, говорило о безграничной любви родителей к своей маленькой принцессе.

Так называл маленькую, с кукольной внешностью, Дору отец.

Принцесса!

Семейная идиллия в розовых тонах.

Вторая часть была полной противоположностью первой. Мрачной, наполненной болью и мраком. И начиналась она со дня, ставшего чёрным для той семьи, для города, для целой страны.

Лана хорошо помнила, что, где бы не находилась в те дни: на работе, в супермаркете, в метро, люди обсуждали только одно — случившееся с семьёй Берг. Лишь дома она отгораживалась от страха, который читался на лицах прохожих.

Все думали об одном и том же: «А вдруг и мы? Вдруг и с нами такое произойдёт?»

Все свои чувства: рухнувшие надежды, несбывшиеся мечты, ожившие страхи всю — боль единственная выжившая в тот сентябрьский день девушка, перенесла на страницы книги.

Когда Лана прервала чтение где-то посередине, было далеко за полночь. А проснувшись рано утром, решила, прежде чем продолжить, она должна встретиться с автором книги. Спросить о причине, побудившей образцового отца семейства, приехать в дом её родителей и устроить такое.

Эта девушка была тем единственным человеком, кто был способен рассказать, почему так произошло.

Она была свидетелем.

Найти какую-либо информацию было не так уж и трудно, как казалось вначале. Интернет пестрил броскими заголовками:

«Выжившая» в кровавой бойне в 2010 году».

«Выход долгожданной книги, намечен на январь 2013 года!»

«Успех книги „Выжившая“ предрешён!»

И лишь в одной небольшой статье она нашла то, что искала:

«Злой рок преследует всеми любимую Дору Берг! Новый удар!»

Из той статьи узнала, что последние несколько лет были для Доры невероятно тяжёлыми. Её сын был болен, и мать мальчика всё время проводит рядом с ним.

И теперь Лана шла по коридору той самой больницы, в которой на протяжении нескольких месяцев находился на лечении единственный ребёнок Доры.

В глаза бросилась нужная цифра, и она в нерешительности застыла перед нужной её дверью, не представляя, что предпринять далее. Не могла же она просто вломиться в палату?

— Простите, могу я вам чем-нибудь помочь? — вежливо произнёс женский голос за её спиной, заставив обернутся.

Молодая медсестра в голубом халате и такой же шапочке с любопытством рассматривала необычную посетительницу, ожидая ответ на свой вопрос. Руки она всё время держала в карманах халата.

— Здравствуйте. Я ищу подругу. Её имя Дора Берг. Я ведь не ошиблась палатой? Сорок третья? — спросила Лана.

— Нет, не ошиблись, — подтвердила та и виновато улыбнувшись, добавила. — Только её в данный момент нет в больнице. Но вы можете подождать, если хотите. Думаю, ей пойдёт на пользу общение с кем-то кроме медперсонала.

— Как она? — поинтересовалась Лана.

— Ну, как может чувствовать себя человек в её положении? — тихо произнесла медсестра, слегка пожимая плечами. — Но она боец! Держится несмотря ни на что. Проводит практически всё время возле постели сына, за исключением того дня, один раз в неделю, когда ездит на кладбище.

— Каждую неделю? — удивлённо просила Лана.

Медсестра кивнула и уточнила:

— Да, каждую субботу. В девять часов утра за ней приезжает такси и отвозит её на старое городское кладбище. Это у неё своего рода ритуал. Но вы дождитесь её, она не задерживается более чем на пару часов, — посоветовала работник больницы и, попрощавшись, удалилась, оставив Лану в одиночестве, стоять посреди длинного коридора до середины выкрашенного в бледно-зелёный успокаивающий цвет.

Лана взглянула на огромные часы на стене. 10:25. Надо же, она и представить себе не могла, что Дора до сих пор настолько сильно переживает потерю родителей. Какая сила характера! Еженедельно посещать столь мрачное место, где твоими слушателями и незримыми спутниками являются только души умерших.

— Лана, неужели ты? — послышался за спиной хриплый голос.

Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась и застыла, увидев перед собой женщину. Подобие той Доры, что знала раньше.

— Ну да, эти глаза ни с чем не спутать! — продолжила та, обводя взглядом всю фигуру посетительницы.

«Неужели человек способен так постареть?» — ужаснулась Лана.

Когда-то длинные, светлые локоны Доры были коротко подстрижены и небрежно перехвачены резинкой для волос. Белый халат, который выдавали всем посетителям больницы без исключения, не мог скрыть нездоровой худобы, будто, стоявшая перед ней женщина, долгое время морила себя голодом.

Именно женщина, не девушка, которой сейчас, должно быть, не больше двадцати шести лет. На два года младше самой Ланы по рождению и на двадцать старше благодаря страданиям, выпавшим на её долю.

Она всматривалась в узкое бледное лицо собеседницы: без косметики, с синими дорожками вен на висках, с морщинками в уголках потускневших глаз, с плотно сжатыми обескровленными губами — и понимала, что ничего не осталось от прежней красотки с идеальными формами.

Стоявшее напротив прозрачное, анорексичное подобие живого человека, никак не могло быть той Дорой.

— Не узнаёшь? — горько усмехнулась молодая женщина, пристально рассматривая Лану. В её взгляде читалась ирония. — Ну да, выгляжу неважно, в отличие от тебя. Жизнь, та ещё стерва, потрепала меня основательно. Словно в мясорубку угодила, а она всё перемалывает, да перемалывает, как кусок уже протухшего мяса.

— Привет, Дора.

Если бы она не пришла в это место с определённой целью и именно к этой давней знакомой, то вряд ли вообще узнала бы в этом существе ту молодую, жизнерадостную девушку. Такие изменения определённо происходят не от хорошей жизни.

— Ну, наконец-то! А то я уж думала, так и простоим здесь весь день, — с сарказмом в голосе бросила та, разводя тощие руки в стороны, словно собираясь обнять, стоявшую напротив Лану. — Каким ветром тебя сюда занесло?

— Приходила навестить племянницу, — соврала она, надеясь, что та не пристанет с расспросами. — А ты, что здесь делаешь?

— Я теперь живу здесь, — отозвалась та, вынимая из бокового кармана халата початую пачку сигарет. — Пойдём, поболтаем, здесь есть милый дворик…

— Ты вроде бы раньше не курила? — обронила Лана, спускаясь по лестнице вслед за Дорой.

Её голос, так же, как и шаги, глухим эхом отражался от бетонных стен.

Молодая женщина усмехнулась, толкнула железную дверь с табличкой «Выход», и первой оказалась на воздухе. Привычным движением достала сигарету и, поднеся ко рту, чиркнула зажигалкой. Лана заметила, что кончики пальцев Доры пожелтели от постоянного контакта с никотином, руки слегка тряслись, пока та прикуривала.

Дора не соврала, они действительно попали в небольшой парк. Заняв места на ближайшей свежевыкрашенной, свободной скамейке, Лана дала время им обоим прийти в себя.

По асфальтированным дорожкам прогуливались дети в компании своих родителей или одетых в униформы санитаров. Парк на территории больницы жил своей жизнью, принимая в свои изумрудные просторы всех желающих: пациентов и посетителей.

— Я много чего раньше не делала, — наконец ответила Дора, не вынимая сигареты изо рта, от чего та подпрыгивала при каждом сказанном ею слове. — Вот нагоняю, благо есть деньги.

Она жадно затянулась, обводя колючим взглядом больничную территорию.

— Ты даже не представляешь, какую только дрянь не достанешь за эти бумажки, — она протянула початую, белую пачку. — Куришь?

— Нет.

— Ах, да! Совсем забыла, — шлёпнула она себя по лбу, с шумом выпуская дым из лёгких. В нос Ланы тут же ударил тошнотворный запах ментола. — Твоим собачкам не нравилось… Не сменила род деятельности?

— Нет, — ответила Лана и спросила. — Расскажи, как ты здесь оказалась?

Как только она произнесла это, тут же пожалела. Дору будто подменили. Самоирония сменилась болью во взгляде. Она сделала новую глубокую затяжку и, когда заговорила, вместе со словами из её рта вырвались сизые клубы дыма.

— Моему сыну шесть лет. Мы и раньше были частыми гостями в этом… — Дора обвела неприязненным взглядом территорию больничного парка, — месте. А теперь и вовсе переехали. Хорошо, что хоть есть толк от моей чёртовой писанины. У меня есть средства, которыми я оплачиваю отдельную палату и дорогостоящее лечение. Мой сын болен. У моего мальчика неизлечимое заболевание. Синдром Александера. Доктора уже давно не делают никаких прогнозов, лишь предупреждают, что нужно готовиться к худшему.

Она в последний раз затянулась и истлевший до фильтра окурок, отработанным за годы движением, полетел на землю.

Дора продолжала:

— После его рождения я отказывалась верить во всё это. Мне говорили, что с таким диагнозом он не проживёт долго, от силы пару лет, или чуть больше. А мой мальчик осилил шесть! Шесть самых тяжёлых для нас обоих лет. Словно знал, что мне будет плохо без него. И до сих пор терпит муки, чтобы не расстраивать мамочку.

Она перевела помутневший от боли взгляд на, сидевшую в полуметре от неё, Лану:

— У тебя есть дети?

— Нет.

— Тогда тебе не понять ту боль, что испытывает мать при виде своего умирающего ребёнка. Ежедневно просыпаться в страхе, что он уже не дышит. Смотреть, как изо дня в день на его нежной коже появляется новая отметина от уколов, а синяки от них уже не проходят. Наблюдать, как его тело меняется… А вечером, когда он засыпает, прощаться с ним… может навсегда. И бояться уснуть…

Лана отвернулась, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. Ей до глубины души было жаль эту измученную горем молодую мать и то, что ей приходиться переживать такие страдания.

Где та чёртова справедливость, благодаря которой одни проживают счастливую жизнь, а другим приходиться всё время бороться даже за один единственный прожитый день?

— Извини… — только и смогла выдавить из себя она, вспоминая свою мать и то, что случилось с той при схожих обстоятельствах. В отличие от Доры та не выдержала — сломалась.

— Да ладно, — вяло отмахнулась несчастная мать, тут же прикуривая новую сигарету. — Ты-то тут причём? Я уже смирилась с неизбежным. Доктора говорят, что уже не долго…

Она резко замолчала, отвернувшись, и Лана вдруг пожалела о том, что вообще пришла сюда. О чём она вообще думала, собираясь, вызвать на разговор Дору? Что измученная молодая женщина, у которой умирает маленький сын, будет просто счастлива поболтать о прошлом?

Они так и сидели плечом к плечу, две женщины, лишь на короткое время сведённые судьбой. В тягостном молчании смотрели на маленьких пациентов, выведенных на свежий воздух. Некоторые казались вполне здоровыми, их болезни были не видны глазу, у других же все симптомы были на лицо: заторможенные движения, сутулые маленькие спины, бледные лица.

Лана поняла, что лишняя в этом месте, ей вообще не стоило всего этого затевать. Здесь лишь мучения и страх.

— Мне пора, — обронила она, поднимаясь со скамейки.

Но Дора, словно очнувшись от своих мыслей, мёртвой хваткой вцепилась в её руку, оставляя на коже красные бороздки от ногтей. Голова со светлыми прядями затряслась из стороны сторону:

— Нет, не уходи, посиди ещё. Ко мне тут редко кто заглядывает. Ты же понимаешь, родных у меня больше нет… — она замолчала, но спустя пару секунд продолжила, от чего у Ланы мороз пошел по коже. — Знаешь, они мне так часто снятся — мои родители. И всегда в той одежде, что была на них в последний день их жизни. Мать в синем платье и отец… Они смотрят на меня и всегда молчат. Но я вижу их укоризненные взгляды. Они словно спрашивают меня: «Почему мы мертвы, а ты нет?» Если бы они были живы, всего этого не было бы. Ни сына, ни больницы, — она поморщилась. — Они бы не допустили.

— Ты скучаешь по ним? — спросила Лана, только лишь для того, чтобы что-то сказать.

Она понимала насколько глупо задавать такой вопрос человеку, который каждую неделю посещает могилы родных.

— У меня есть, чем заняться в этой жизни, кроме как лить слёзы по ушедшим. Их не вернёшь, а мой сын нуждается во мне.

Лана поняла, что другого шанса задать тот единственный вопрос, из-за которого она здесь, больше не будет. Ей было противно то, что она хотела воспользоваться этой надломленной, измождённой молодой женщиной, но где-то там, за стенами этого больничного городка, в неведении жил слепой парень, который до сих пор ждал пропавшую сестру и, который был не виновен в грехах своего отца.

— Дора, ты же помнишь Анну? — ступила она на хрупкий лёд.

— Как я могу забыть, — никаких эмоций в тихом голосе, лишь отрешённый взгляд. — Я не должна была связываться с ней. Наверное, самой большой моей ошибкой было знакомство с Анной Кан.

— О чём ты? — не поняла Лана. — Что такого сделала тебе Анна?

Её собеседница какое-то время сидела молча, но всё же спустя почти минуту, произнесла:

— Она… — Дора секунду помедлила, словно ища подходящие слова, — лишила меня Макса. У неё даже не хватило ума отойти в сторону, когда он выбрал меня! Постоянно вешалась ему на шею, преследовала его и днём и ночью.

Такую версию событий тех лет, Лана слышала впервые. Она явно отличалась от того, что происходило на её глазах почти семь лет назад. Хорошо помнила молодого человека, с которым встречалась Анна, видела его пару раз, когда ежедневно приезжала вместе с собакой-поводырём для подготовки Марика.

Высокий, широкоплечий, капитан футбольной команды, любимчик преподавателей и тайный кумир многих студенток. Он был звездой! Но по какой-то известной лишь ему причине выбрал Анну: темноволосую, тихую девушку, едва достающую ему до плеча.

Хотя парня можно было понять, ему хватало женского внимания со стороны развязных, готовых на всё девиц. Он был для них лакомым куском. А Анна казалась пришельцем среди тех красоток.

И вот теперь Лана узнаёт, что совсем не милая, тихая Анна была избранницей Макса.

Ею была Дора!

— Но я думала, что Макс и Анна… — нахмурив брови, начала она, но так и не успела договорить, её спутница резко остановила её, взмахнув тонкой бледной рукой с зажатой между пальцами тлеющей сигаретой.

— Все так думали. Той осенью мне было не до отношений: учёба, родители, которые глаз с меня не сводили. И мы договорились, что пока не будем афишировать нашу связь. Встречались тайно. А с Анной он был лишь по одной причине, чтобы быть ко мне ближе, — на её глазах выступили слёзы. — И мне приходилось общаться с этой заучкой, только чтобы провести лишнюю минуту рядом с Максом.

«Какая девушка позволит своему парню такое?» — потрясённо думала Лана, переваривая то, что только что услышала и понимая, насколько сильно отличается, сказанное Дорой про свою пропавшую подругу, от того, что она тогда видела собственными глазами. До сих пор помнила и те взгляды, которыми обменивалась парочка, и те мимолётные прикосновения, которые не укрылись от неё. А значит, всё это видела и сама Дора.

Насколько нужно бояться расстроить своих родителей, чтобы терпеть такое?

Или возможно ей это нравилось? Быть наблюдателем.

А может, Макс работал на два фронта, и его устраивало то, что его желали две девушки сразу? Да к тому же лучшие подруги. Может это была, своего рода, игра?

— А зачем отец Анны вообще пришёл к вам?

— Он искал свою заблудшую овечку, — зло бросила Дора, лицо её при этих словах исказилось. — Неожиданно ворвался в дом и всё пошло не так…

Её руки затряслись, когда она попыталась достать ещё одну сигарету из пачки — третью. Было видно, что ей тяжело вспоминать тот кошмар.

— К кому конкретно он пришёл? — уточнила Лана. — К тебе, к лучшей подруге его дочери? Или может к Максу? Ведь все вокруг считали, что он и Анна пара. Может он хотел поговорить с ним, выяснить, знает ли Макс, где его дочь?

Та лишь слабо пожала худыми плечами, отрешённо наблюдая за снующими туда-сюда фигурками людей.

Спустя какое-то время она всё же услышала ответ:

— Понятия не имею, зачем приходил. Как только он… — Дора запнулась и тяжело сглотнула, слова давались с трудом, — переступил порог дома, начался весь тот ужас. Он кричал, размахивал оружием. И я уже не в силах была разобрать, что этому человеку вообще было нужно. Но если он и хотел знать, где Анна, то выбрал не лучший способ. Ты не находишь?

Лана задумчиво кивнула, а Дора продолжила:

— Да к тому же я понятия не имела, куда подевалась его дочурка. Моё мнение, она просто сбежала. Укатила с каким-нибудь первым встречным подальше от своего папаши и слепого братца.

Лана непроизвольно напряглась, услышав, как зло эта молодая женщина говорит о невинном мальчике-инвалиде. Но выяснить хоть что-то, что могло бы помочь найти сестру этого мальчика, было важнее, чем затевать перепалку на глазах у всей больнице.

— А Макс, он мог знать, где Анна?

— Нет, не думаю, — ответила её собеседница, пожимая плечами, — но даже если он что-то и знал, мне не успел об этом рассказать. Этот человек лишил его такой возможности.

— А твои родители? Возможно, они были в курсе?

Дора вздрогнула, и, прищурив свои вмиг потемневшие голубые глаза, взглянула на Лану:

— А с чего ты вообще решила, что мои родители могли знать, куда подевалась Анна?

Лана поняла, что перешла черту дозволенного. Не стоило ей заходить так далеко в своих расспросах. Всё чего добилась, это подозрительного взгляда. Ещё один такой выпад и её попросят убраться.

— Просто предположение, — произнесла она примирительно, и сменила, вдруг ставшую опасной, тему. — Могу я заглянуть к твоему сыну как-нибудь? Что он любит, может игрушки или сладости?

Ещё секундой ранее замкнутое, напряжённое лицо Доры просветлело, губы растянулись в улыбке. Так могла улыбаться только любящая мать, беззаветно преданная своему ребёнку.

— Думаю, мягкой игрушки будет достаточно. Он любит плюшевых мишек, — глаза Доры сделались влажными, — как и его мама. Макс подарил мне такого, когда пришёл поздравить с днём рождения с тот самый день. Огромный медведь с белой плюшевой шёрсткой, красным бантом и смешной заплаткой на ухе. Это было так мило! Последний подарок…

Слова Доры резко оборвались и Лана вдруг почувствовала, как тело, сидящей рядом женщины напряглось, а взгляд направленный вдаль, стал колючим.

— Вот чёрт! Мне пора, — обронила та, резко вскакивая со скамейки.

«Она словно увидела что-то или кого-то…» — подумала Лана и проследила за её взглядом, но так никого не увидела. Лишь забор из железных прутьев и редких прохожих за территорией больничного парка.

Дора уже отошла на несколько шагов, когда она слегка повысив голос, спросила:

— Как зовут твоего сына?

— Макс! В честь отца, — заявила та прежде, чем скрыться за дверью больницы.

Внутри Ланы бушевал ураган.

«Просто немыслимо! — билась в голове мысль. — Так значит Макс отец этому бедному малышу?»

Прошло уже столько лет, а то, что произошло в тот осенний день без малого семь лет назад, до сих пор влияет на судьбы людей.

Равиль Кан не просто забрал жизнь у тех невинных шестерых человек, он лишил ребёнка отца. Заставил эту бедную, измученную женщину, в полном одиночестве переживать страх и боль за своё единственного дитя.

Выжившая

Именно таким этот день и должен был стать.

Особенным!

День, когда все мои желания готовы были стать чем-то большим для меня и окружающих. День, когда я, поднимаясь утром с кровати и сладко потягиваясь, думала лишь о том, чем он должен закончиться…

…с улыбкой слушала приглушённые голоса родителей в кухне: «Нельзя будить Дору в такое прекрасное утро, как это… Когда привезут заказанный торт? Где те хрустальные бокалы, что нам подарили в прошлом году?»

Пахло свежими булочками с маком, которые я так любила и какао, которое я ненавидела. С его пенкой от кипячёного молока и запахом детства… Каждый раз, когда мне было плохо, мама молча приносила мне в постель стакан, доверху наполненный бледно-коричневатой, тёплой жидкостью. Панацея от детских недугов маленькой Доры.

Но маме об этом ни слова!

Ведь я хорошая девочка, хоть уже и не ношу платьица и не заплетаю косички…

…Сегодня день моего рождения!

Девятнадцатый, если быть точной. Совсем взрослая, как говорит мой отец, но по его взгляду я вижу, что мой возраст приносит ему лишь огорчение. В глубине души мои родители надеются, что я никогда не повзрослею.

Но меня мало заботит то, что предки не хотят, чтобы их малышка становилась самостоятельной. Они боятся того дня, когда мне, наконец, представится возможность покинуть этот огромный дом..

Я отсчитываю минуты до этого знаменательного события, а они с ужасом проживают каждый день, каждую неделю. Я целенаправленно иду по выбранному пути…

…вечером, хотя скорее ночью, будет вечеринка. Соберётся небольшая компания, человек двенадцать моих друзей, в местном кафе-баре. Только избранные. И сегодня я главная приглашённая! Словно все горят желанием видеть мою персону, а не бесплатную выпивку, за счёт моего папочки. И я жду не дождусь, когда, наконец, смогу отделаться от ежегодных, домашних посиделок и отправиться развлекаться.

Но это лишь в планах на вечер. А до этого — элегантное платье с пышной юбкой чуть ниже колен, шикарный стол с закусками из ресторана, дорогое вино и горы подарков. Весь вечер мне предстоит слушать, какая я замечательная, какая взрослая и красивая в этом кремовом платье… И я буду улыбаться, и говорить «спасибо».

Всё по одному и тому же сценарию из года в год. Не менялись даже гости за столом… за небольшим исключением…

…вечер. Во главе стола мои родители. Мама в красивом голубом платье, обтягивающем по-девичьи стройную фигуру, с собранной вверх копной тёмно-русых волос. Домохозяйка, ни дня не проработавшая за все свои пятьдесят лет. Отец — практикующий врач в собственной семейной клинике. Его когда-то чёрные волосы на висках покрыла седина, сделав их блеклыми. На макушке проглядывалась плешь, которую он пытался скрыть, зачёсывая волосы набок…

А вот и тётка! Полноватая брюнетка, в облегающем брючном костюме алого цвета и бриллиантовыми серьгами в ушах. Её мужа уже давно нет за нашим столом — он умер. Но, несмотря на прошедшие годы одиночества, казалось, что она до сих пор по-настоящему скорбит по нему. Она пришла с двенадцатилетним сыном. Я почти не знаю его, у нас разные интересы. И разница в возрасте…

…Ещё одной женщиной за столом была старая знакомая моих родителей. В этот день я увидела её второй раз в жизни. Я даже имени её толком не помню. Она была чужой, в своём трикотажном, дешёвом платье в цветочек и затёртых туфлях на босу ногу, среди окружавшей её роскоши. Словно ошиблась адресом. Но эта была лишь видимость, она была приглашена…

..был ещё гость. Он впервые предстал перед грозными взорами моих родных. Они его изучали. Отец, слишком ревностно, мать, лишь вяло протянувшая руку для приветствия, тётка с любопытством и злорадной ухмылкой. Лишь женщина в трикотаже казалось, оставалась равнодушной ко всему происходящему в этой гостиной…

…Когда же все, наконец, заняли свои места за праздничным столом, меня начала бить дрожь. Возможно в предвкушении вечера. Возможно, это было осознание того, что я, наконец, готова освободиться от родительской опеки, стать самостоятельной. А может, это было предвкушение от чего-то иного?

Я позволила, родителям и гостям насытить свои желудки, и насладиться красным вином, прежде чем произнести:

— Начнём…

…Происходящее далее, я помню смутно. Словно моё тело больше не принадлежало мне, словно я парила где-то под потолком, отстранёно наблюдая за хаосом творившимся внизу. Словно я осталась совершенно одна…

…Этот день должен был стать особенным, но у убийцы моих родных были другие планы…