Говорить по-простореченски

Павел Алексеевич Пономарёв, 2019

"Павел Пономарёв – поэт, очень собранный душевно. Те вещи и принципы, которые он для себя определил в нравственном отношении, используются им очень точно и с чувством меры. Сама фактура его стиха сближена с декларативной традицией советской поэзии. Однако тут есть мировоззренческая новизна и очень "вкусные" лексические обороты. "Говорить по-простореченски" (в соответствии с возрастом автора) – это не клич, но признание, которое стоит произносить негромко, элемент самоопределения". Вячеслав Лютый, председатель Совета по критике Союза писателей России.

***

Я не хочу стать повторением —

Быть продолжением кого-то,

В чужую жизнь войти мгновением —

Не в дверь и не через ворота;

Хочу не лавров, не терновника,

Не шалаша в раю, не домика,

Быть на устах чужих не притчею,

Быть не пристрастьем, не привычкою;

Хочу всего лишь мало-мальски

Жить лишний день по-человевечески,

И полюбить — не по-страдальчески,

И говорить — по-простореченски;

И каждый раз перед дорогой

Молитве жертвовать минуту…

Скажите — разве это много?

Скажите — разве это трудно?

***

Кто его поднял к солнцу,

Кто научил прощать

И обменял на совесть

Право на первый шаг?

Но проживая с болью

(Крестик в ступне зажат),

Перекатился в поле

Мальчик — безногий шар.

Кто-то его подхватит,

В капельках лоб утрёт

И, как в купель, посадит

В солнечное нутро.

Но запуская пальцы

В огненные лучи,

Правды в ногах, мой мальчик,

Мальчик мой, — не ищи!

Это большое небо

Первой твоей весны…

Мальчик, ты был иль не был?

Это

чужие

сны.

Покров

И ни двора, и — даже — ни кола,

А всё спешат — к вечерне, на поклоны…

Сусальным инеем синеют купола

И сумрак вечерит на колокольне.

Октябрьский горизонт упал без сил,

Перед рассветом чуя неизбежность,

А над лампадою как «иже» и «еси»

Смежались безмятежность, нежность, снежность.

И распластался утренний покой

По-над рекой, у самого обрыва,

Где стелет Богородица покров

Колоколов — заутренний, призывный.

***

Я уеду, мой друг,

далеко, далеко,

Где в бреду обрету

неотпетый покой,

Где не пишут

ни племя, ни имя,

Где не ставят

крестов на могилах,

Где не видят, не знают, не помнят,

кто, когда и куда похоронен.

Я уеду, мой друг,

далеко, далеко

От родной стороны,

от стихов и грехов.

От неё. От Него.

От себя и от них.

Только мать и отца

как я брошу одних?..

Я уеду, мой друг,

далеко, далеко

На заре, налегке —

не с лихвой. Нелегко.

Я оставлю свой крест

под окладом иконы.

Я уеду, мой друг.

Спросишь ты: «Далеко ли?»

Мама

Простудно. Студно. И не до тепла

Чуть вздувшимся прожилкам на руках.

Как Дон и Меча юность протекла —

В пяти строфах иль двадцати строках.

И оскользнёшься материнским взглядом.

А я мальчишеским — сыновьим — промахну.

Заумный сын, да нет со мною слада —

Ты про себя, а я всё про Москву…

Летят, летят автобусные будни —

И ты не глушишь на ночь телефон.

Конец ознакомительного фрагмента.