Всё как есть, или Повесть о настоящем

Павел Николаевич Калинин, 2023

Главный герой – не такой, как все. Он – настоящий панк, настоящий музыкант, настоящий поэт, а может быть, просто настоящий свободный человек. Но какова цена этой свободы?Константин "Ступа" Ступин – не образец для подражания, единственный в своём роде, у него другие жизненные ценности, но стоит ли ровняться на них? Кто же он – шут, алкаш, втирающий дичь, или великий музыкант – голос поколения? Любители философии, велкам! Психологи и другие доктора, присоединяйтесь!. Историки найдут здесь ценные исторические факты – настоящие приметы времени.Создавалась книга онлайн: новые главы сразу выходили в сеть в черновом варианте. Свидетели событий и рядовые читатели влияли на ход написания. Народная книга!Легкость повествования и непосредственное участие автора в описываемых событиях погружают читателя в эпицентр происходящего и близко знакомят его с Константином Ступиным.

На зоне

Период с 2000 по 2013 год можно описать коротко — украл, выпил, в тюрьму. Здесь нужно подчеркнуть очень важный факт: Ступа

никогда и никому не писал с зоны писем с просьбами закинуть чайку, сигарет и тёплых носочков. Он не любил быть кому-то обязанным, что-то просить и в целом был даже стеснительным.

Да, по пьяни он частенько стрелял мелочь у ларька, но это немного другое, и, опять же, это ни к чему не обязывало. Вместо просьб о помощи с воли он предпочитал сидеть на голяках, ему было проще, если те, кто по ту сторону забора, считали, что он умер. Ступа приспосабливался к лагерной жизни сам, без чьих-либо подачек.

Да мало ли зэков, о которых забыли друзья и родственники? Сами виноваты! В следующий раз думать будут! Если, конечно, доживут до следующего раза. Ступа доживал, чувствуя чью-то незримую заботу сверху. Так получалось, что на его пути, хоть и нечасто, но всегда в нужный момент, встречались те, кто оказывал нужную поддержку.

Сергей «Мёд» Медов: «Сидели мы с ним вместе на одном лагере, в одном бараке жили, был он у нас дневальным. По нему сразу было видно, что со здоровьем всё плохо, и никто не удивился, что у него ВИЧ. Мы были на 19-м, а это не самый хороший лагерь на ветке Мордовии, на тот момент — один из хреновейших. То есть работать в промке на уровне всех остальных зэков для Костика было смерти подобно, да и возраст у него был не юный, мягко говоря.

Но, помимо всего этого, он был прикольным челом. В основном лагерный контингент — это недалёкие люди, сидят, чифирят, разводят свои тупые базары, а этот чувак такой, замороченный. Любил он историю фашистской Германии, брал книги в библиотеке, изучал, читал, в общем, было о чём поговорить с ним.

Воскресенье было днём самодеятельности, и в клубе выступали все желающие. Выступал и Костик. Я думаю, что его выступления запомнили многие, кто на том момент был в лагере. До него приходилось слушать однообразную слюнявую зэковскую романтику. В общем, он в корне поменял лагерный репертуар, и в этом плане знали его все.

Однажды был какой-то большой праздник. Администрация решила вытащить большие колонки на плац, музыка была слышна не только по всему лагерю, но и за его пределами, где были мусорские общаги. Костик решил выступить и исполнить песню собственного сочинения “Ирина и Марина”. Пока до администрации дошёл смысл этой песни, пока прибежали вырубать аппаратуру, он успел спеть её почти полностью. После этого случая Костика на сцену не пускали.

Хоть дневальный и считался полукрасным, но я вам скажу, что положиться на него можно было, порядочности в нем было гораздо больше, чем у многих правильных пацанов, гадского от него никогда ничего не было. А то, что он дневальным пошёл, так у него выхода не было, иначе бы он загнулся.

Но, сами понимаете, к красным или полукрасным отношение не особо хорошее. Но я к тому моменту отмотал уже восемь из своих четырнадцати и не особо заморачивался цветными раскладами. Вопросов у меня к нему по этому поводу не было, я хорошо понимал его как человека, и у нас были приятельские и дружеские отношения.

Встречался на моём лагерном пути ещё один его земляк и тоже музыкант — барабанщик из какой-то группы, так это был просто хуеплёт какой-то, сучара красная. Посдавал нас всех. Так что люди все разные, независимо от ярлыков, которые на них вешают.

Когда Костик освободился, мне оставалось четыре года. Для меня было полной неожиданностью, когда я увидел его ролики в интернете, мы с удовольствием смотрели и обменивались ими друг с другом, это очень помогало скрашивать лагерные будни.

Я зашёл в группу в “ВК”, нашёл контакты и передал Костику привет. В скором времени получил видеопривет от него, теперь храню его и вспоминаю.

Очень жалко, что мы так и не встретились по ту сторону забора».

Когда я сказал Ступе, что ему передаёт привет какой-то Мёд, он очень обрадовался, рассказал, что они сидели вместе, что у Сергея был очень большой срок, что он активно занимался спортом, был внушительных габаритов, но при этом очень весёлым человеком. У Ступы сразу же возникла идея снять на видео ответный привет.

Немудрено, что за тринадцатилетний перерыв в музыкальной деятельности «Ночная трость» и Константин Ступин стали забываться немногочисленными поклонниками. Большинство из них приблизительно 80-го года рождения, понятно, что в процессе взросления музыкальные пристрастия отходят на второй план.

Но некоторые — помнили, вот воспоминания одного из них:

«Я сидел в Орловском СИЗО, узнал, что в одной из камер сидит Ступа, и отправил ему маляву, где написал, что мне нравится его творчество, а в ответ получил маляву с текстом песни “Кровавая осень”».