Не насилуй берёзку, Человек!

Павел Отставнов

Это третий мой сборник (ранее «Надо жить Человеком!» и «Всегда жить Человеком!») рассказов. И это продолжение поисков Человеков, и разговоры с ними: о человеческом, на человеческом языке… Всем надоели эти формы насилия: эпидемии, войны, экологические катастрофы и кризисы всякого рода. А надо просто всем счастливо жить и трудиться Человеком Разумным. Не будь насильником, Человек! Будь Созидателем и Спасителем: и себя, и всех, всего вокруг!

Эх, поругай меня, мама!

Шалопай я был… всегда… Ох, и досталось же «чудо» моим родителям!

Отец-«офицерская кость», молча, мотал головой, и становилось стыдно за мои глупости…

А мама была очень эмоциональная, и сразу взрывалась упреками-воспитанием!

Помню, в детстве золотом-садичном, пришел домой весь в снегу и в порванной шубёйке:

— Ну, как так, Славик? В чём с утра пойдешь? Полночи сушить, зашивать…

— А Серёжка во-о-о-ще нос себе разбил!!!

— Разбил? Кто разбил? Ты разбил? ЧТО ТЫ СЕБЕ РАЗБИЛ? Ах, Серёжка, слава Богу… Нет, конечно, это плохо… Снимай шубу, горе моё, ремонтировать будем.

А в школе, когда подрался из-за девчонки… Мама ругала-стыдила:

— Чем ты думал? Куда смотришь, голова не внизу! А если будешь «думать» только тем, что внизу? Пожалуйста, «кривая дорожка» открыта: девицы легкого поведения, водка, тюрьма!!!

А в институте, когда с горя напился из-за девушки, и попал в «вытрезвитель»… Мама «бушевала»:

— Полюбуйтесь на этого бугая! Тебя же отчислят! Армия, затем дурная женитьба, дети и… И всё — не до образования! Хочешь тротуары мести — маме сердце скрести?

Нет, институт я закончил, но женился первый раз — это да, как по тревоге в армии!

Мама настолько удивилась, что впервые онемела… А затем, поговорив с той «женушкой», подошла ко мне, и шепнула-ругнула на ухо:

— Возвращайся-ка ты домой, дурачок несчастный!

Эту глупость я исправил, но жизнь — это суровая «работа», которую делаешь в первый раз… И были ещё мои ошибки… И отец мотал головой, и мама ругала меня, пока…

Вначале папа Ушел… Так же невозмутимо, не жалуясь на жуткие боли, оделся сам во всё чистое, как для последнего боя, и…

А мама умерла на моих руках, строго мне наказав-«поругав»:

— Ох, смотри у меня! Смотри за женой и детьми, теперь на тебя их оставляю!

И есть теперь почти всё в моей жизни, но не хватает… «ругани» — заботушки мамы! Это же, как надо было любить, чтобы так «ругать», как будто сердце мамино за меня разрывалось!

Да, трудно нам без такой «любви-ругани», но жизнь идет и уже проходит… Но мне не страшно, ведь Там уже все родственники, папа и… И мама со своей «руганью»!

И на Том Свете, я прижмусь к тебе, дорогая, близко-близко-Душа-к-Душе, и передам:

— Как же я соскучился… «Ругай» меня, мама, вечно!