Не уверен – не умирай! Записки нейрохирурга

Павел Рудич, 2013

«Всё написанное в этой книге – правда. Но – правда далеко не вся», – утверждает автор этого сборника врачебной прозы. Он скрылся за псевдонимом, предполагая, что у коллег и пациентов эта правда может оказаться совсем другой. Живой Журнал автора (http://onoff49.livejournal.com), в который он записывает «случаи из практики», ежедневно читают более 2000 подписчиков. Эти медицинские истории и легли в основу книги.

Диагностика смерти

Двадцать седьмого декабря 2008 года, в 05.30 меня разбудил телефонный звонок из больницы. В трубке — заполошенный голос дежурного нейротравматолога Игоря Х.:

— Тут ахтунг у нас! Охрана делала обход территории больницы и нашла мой труп!

— Твой труп? На покойника ты как-то не тянешь! Так орешь… Тебе и телефон не нужен.

— Да не мой, конечно! Нашего больного нашли под окнами больницы!

Черт! Сколько говорил главному: не дело это — размещать нейротравму и нейрохирургию на седьмом этаже. От приемника далеко, до асфальта — высоко. Допрыгались!

— А кто выпрыгнул? Заплаткин?

— Какой Заплаткин! Никто вообще не выпрыгивал! Ко мне, по дежурству, «скорая» привезла мужика с разбитой головой. Я его осмотрел. Черепно-мозговую травму — исключил. Рану зашил и отпустил домой. А через полчаса его наша охрана нашла. Снежком его уже припорошило. Несколько капель крови на снегу. Охранники притащили труп назад, в приемный покой. Типа, может, живой еще. Какой там — мертвее мертвого! А в кармане — моя справка. «Дальнейшее лечение в поликлинике по месту жительства». Вы бы приехали. А то мне главный голову отвернет.

Приезжаю. В приемном покое, в закутке у рентген-кабинета, завис над каталкой длинный Игорь. На каталке — синий, плохо выбритый труп. На голове умершего — повязка с засохшим кровяным пятном.

— Ты бы его простынкой прикрыл! — говорю.

— Накрывал уже. Все сразу начинают приставать: «Это ваш жмурик стоит?» А так ничего: никто внимания не обращает.

— Хорошо. Записи свои покажи.

Читаю «Журнал отказов в госпитализации». «„Выпил“, „упал“, „сознания, со слов больного, — не терял…“» Пульс, давление, число дыханий — всё в норме. Сомневаюсь, что Игорь все это делал: измерял, считал. Дальше: «„Неврологический статус^[5] — без особенностей“». Не бывает НС «без особенностей»! Описывать его надо.

«ЭХО-ЭГ: без смещения срединных структур мозга. На R-снимках черепа — без костной патологии». Говорю Игорю:

— Снимки покажи.

Игорь мнется:

— Тут такое дело… Черт меня дернул…

— Не темни! За что тебя черт мог дернуть? Он тебе это место еще в прошлый раз оторвал!

— Да не делал я снимки! Написал от фонаря…

И смотрит зло.

Снимки — «от фонаря». ЭХО, видимо, такое же. Запись — шаблонная, «под копирку». Вывод: больного не смотрел и в итоге — труп.

С минуту я, стараясь быть спокойным, логически мыслил на тему: дать по морде или….

— Давай, Игоряша, так. Это дело мы пытаемся замять. Если замнем — ты, с чистой совестью и трудовой книжкой, — на свободу. Увольняешься «по собственному». Поимей совесть. Ты у нас только ее еще и не имел. Остальных всех перетрахал. Договорились? Если нет — я снимаю пенсне и сваливаю. А ты сам объясняйся с администрацией.

Согласно кивает.

Спрашиваю:

— Ты его слушал? Нет, Игорь, ты совсем умом тронулся! Зачем же его сейчас слушать? Оставь Николай Ивановича в покое. Давай — раздевай его. Готовь «больного» к осмотру. И делай по порядку все то, что следует делать для больного. Не сумел разобраться с живым — разбирайся с покойником.

Игорь поплелся к санитаркам. Вернулся через три минуты:

— Сказали, что чужие трупы раздевать в их обязанности не входит.

— Всё верно. Сам раздевай. Осматривай. Ты уверен, что его не ткнули в бок ножом? А уже от этого он упал и разбил голову. Был же у нас случай: ударили человека заточкой. Заточка из спицы целиком ушла в грудную клетку. На точечную ранку внимания не обратили. На вскрытии (вот тебе на!) — нашли заточенную спицу, пробившую стенки сердца! А к патологоанатому направляли как умершего от черепно-мозговой травмы.

Осматриваем труп. Труп не «белый». Не похоже на смерть от кровотечения. Однажды дежурный впопыхах оформил в отделение больного с сотрясением головного мозга. Мест в нейротравме не оказалось, и больного поместили в абдоминальную хирургию. А через полчаса он умер. На вскрытии — разрыв селезенки, печени. Умер от внутрибрюшного кровотечения. Дежурант от случившегося — запил. За пьянку его и уволили. Но не за халатность.

Закатили мы Николай Ивановича в рентген-кабинет. Отупевшая от бессонницы лаборантка погремела кассетами, «прицелилась»…

— Не дышите! — Аппарат зажужжал и щелкнул.

— Можете дышать! За всю ночь — первый спокойный больной. Вывозите!

На снимках кости черепа и грудной клетки — целы. А как выглядят легкие трупа в R-изображении — не знаю.

Далее Игорь действовал, заручившись моим согласием, быстро и рационально. Оформил историю на труп как на больного, поступившего в отделение нейротравмы. Зарегистрировал историю в отделении. Запись в журнале отказов дополнил фразой: «После дополнительной беседы больной на госпитализацию — согласился».

Дежурный терапевт сделал Игорю ЭКГ. Обнаружилось, что сердце Игоря безнадежно здоро́во и бьется ритмично. В истории болезни данные ЭКГ Игоря приписали ныне покойному Николай Ивановичу. Необходимые анализы для этого же трупа «нарисовала» дежурная лаборантка. Всё честь по чести. Даже с нормальным анализом спинномозговой жидкости.

Потом в истории Игорь сделал несколько записей о стремительно ухудшающемся состоянии больного, о безуспешности реанимационных мероприятий и о смерти больного. Таким образом, Николай Иванович Болдырев, поступивший в нейротравму в 04.45 после бытовой алкогольной травмы, скончался, предположительно от тромбоэмболии легочной артерии, в 08.45. Такая «правильная» смерть — lege artis^[6]!

На планерку Игорь успел.

— На хрена ты ему еще и алкогольное опьянение вмантурил, лиходей? — только и мог я сказать.

Все наши диагнозы на вскрытии подтвердились. Игорь уволился «по собственному».

Теперь он делает успешную карьеру в гинекологии.

Anamnesis vitae

В нейрохирургическое отделение поступил мужчина 32-х лет, страдающий судорожными приступами. Его мать очень горевала, самоотверженно ухаживала за ним, день и ночь проводила в больнице.

На рентгеновских снимках черепа обнаружилось более 20 швейных иголок в проекции сагиттального шва черепа. В своё время мать, с целью убийства, вводила новорожденному сыну иглы в мозг через родничок, но ребёнок выжил, прижился, полюбился матери на этом свете.

Как об этом сказать больному? Сообщать ли об этом случаи в милицию, как о попытке убийства тридцать два года назад?

Примечания

5

Неврологический статус — состояние нервной системы.

6

Lege artis — по всем правилам искусства (лат.).