Волк Михалыч и Волчица Павловна

Павел Солнышкин (2024)

Михалыч, Волк в Законе, и жена его Волчица Павловна, блюдут мир и порядок в своем Дремучем Лесу. Смотрят, чтобы никакие звери не баловали, не ленились, пап и мам слушались, и маленьких не обижали. А ежели кто порядок нарушит — того волк с волчицей хвать — и несут своим деткам на завтрак, обед или ужин.

Сказка вторая. Сватовство медведя Фроловича

Жили-были Волк Михалыч и Волчица Павловна. И было у них трое волчат. Однажды по весне пошел Волк Михалыч обходить свой лес, чтобы выяснить, как население зиму перезимовало. Ведь не просто так волки в лесу живут: они за порядком следят. Если какая зверушка лесная ленится, зубы по утрам не чистит, лапки не моет, зарядку по утрам не делает, уроки не учит, школу прогуливает, взрослых не слушается — тех Михалыч хвать за шкирку и тащит к себе на полянку, а там они с Волчицей Павловной из него обед готовят. Ну или завтрак. Или ужин. И волчаток своих кормят, и себя не забывают. Или другой вариант: если зверушка подличает, еду у братьев ворует, обманывает близких, обижает их, плохими словами обзывает, грязью кидается, дерется почем зря — то сами единоплеменники идут к Михалычу и просят хулигана приструнить. Михалыч хвать его — и тоже на полянку. А там снова-сызнова: завтрак, обед или ужин. А иного закоптят, засолят или просто закопают, чтобы в голодную зиму было чем червячка заморить. Другой момент: если зверушка из чужого леса приехала, порядков здешних не знает, ведет себя неправильно, то ей сначала предупреждение Михалыч выносит. Если вняла — выдает ей Михалыч паспорт, и живет зверушка в Лесу тихо-мирно-благородно. Строит домик, собирает грибы-ягодки, травки-муравки, шишечки-иголочки. А если не вняла — опять же, завтрак обед или ужин. Иной раз столько дичи Михалыч так набьет, что приходится пир закатывать и друзей звать: Медведя Фроловича, Тигра Анпилоевича, Гиену Андреевну, Лису Патрикеевну, Сову Аркадьевну и Рысь Николаевну. Сядут они тогда на полянке у Волка Михалыча, сам Михалыч во главе стола, а Павловна им закуски выносит и улыбается, а потом рядом садится, и приступают друзья к еде-выпивке. Поэтому друзья у Михалыча всегда водились, и никогда слова дурного про Михалыча, его волчицу и волчат, не говорили. И если нужда приходила — то и они тут как тут, всегда помогут или советом подсобят.

Ну так вот. Пошел Волк Михалыч по весне лес обходить. Где гнездышко птичкам на веточках подправит, где забор у бобров-мужичков чуркой подопрет (чтоб не упал раньше времени), где старушке-пеструшке дров наколет. Ведь ежели помрут все звери, то и самим волкам в лесу не прожить. Зашел Михалыч в лесной госпиталь, узнал у Дятла Антоновича, нет ли смертельных больных и прочих нулевых пациентов, кого скушать надо поскорее. Дятел крылья развел: нету, Михалыч, мол, таких. Кого зимой еще закопали, а кто еще выкарабкается, глядишь. Кивнул Михалыч и дальше пошел.

Вот проходит он мимо берлоги Медведя Фроловича, а тот как раз со спячки проснулся и зубы чистит у заячьего зеркальца, что на березе висит.

— Привет, Фролович! — кричит ему Михалыч. — Как перезимовал? Сильно голодный?

— Здоров, Михалыч! — отвечает ему Фролович. — Как видишь, жив я, хоть брюхо к попе и прилипло, но надо сначала зубы почистить. Я же свататься иду.

— Ого, Фролович, ну желаю тебе удачи на семейном поприще!

— Удачи, Михалыч, мало тут будет. Я ж свататься иду к Медведице Матрене, а у ней требование суровое. Не уверен даже, что сумею совладать с ним.

— Интересно, Фролович, какое же у Матрены требование?

— А вот какое. Я, говорит, только за того замуж выйду Медведя, который мне в драке уступит, и сколь не буду трепать его, пасть свою поганую на меня не раскроет.

— Эк она вас, женихов. Ты потому зубы начищаешь, чтоб дыхание приятное было?

— И то правда… — вздохнул Фролович. — Только ведь очень это сложно, в драке ей не уступить. Как начнет она трепать, так поневоле пасть раскроешь, да лапой со всей дури врежешь. Уже не первый год к ней медведи сватаются, и ни одному не удалось утерпеть.

— А пошли, Фролович, к моей Волчице Павловне, — говорит Волк Михалыч. — Она у меня женщина умная, мудрая, глядишь, и придумает, как твоему горю помочь.

Пришли они к логову Волка Михалыча и Волчицы Павловны, что на Лесной Поляне, тут Волк Михалыч и кричит:

— Эй, Павловна, выходи, любовь моя, тут Медведю Фроловичу помощь требуется добрым словом да мудрым советом!

Вышла из логова Павловна, фартук развязывая, да на веточку вешая, кивнула солидно Медведю, улыбнулась мужу и говорит:

— Здрав будь, Медведь Фролович, рассказывай свою кручину-печаль.

— Да вот, Павловна, свататься я собрался, да не на ком-нибудь, а на самой Медведице Матрене. Зубы почистил, а все равно боязно: как мне ее условие суровое выполнить? Надо в драке весенней пасть на нее не разинуть и лапой ее не двинуть, как бы она меня ни трепала.

— Хм, — нахмурилась Павловна. — Любишь ее?

— Отож, люблю, — кивнул Фролович. — Да только ведь и с осени не жрамши ничего, раздражителен я. Могу не удержаться.

— Что верно, то верно, — вздыхает Павловна. — А и наесться сейчас тебе не выход: ведь сама то Матрена тоже, небось, со спячки, тоже раздражена, тоже голодна. Придешь ты сытый, она и рассердится, что не угостил ее раньше, чем сам наелся. Вот что, — повернулась она к Михалычу. — Надевай-ка ты, муж мой, Волк Михалыч, нашу родовую шапку-бобруйку, в ней секретное есть чародейство. Один раз в сорок дней может она волка превратить на сорок минут в другое животное. Сегодня как раз сорок дней прошло с тех пор, как я невинной овечкой с ее помощью обращалась. Как подойдете к дому Матрены, ты тройное сальто-мортале сделай, и подумай что-нибудь по-медвежьему, и станешь ты вылитый Медведь Фролович, только худой со спячки — как раз сытый ты за худого него сойдешь. Зайдешь к Матрене и посватаешься. Станет она тебя лапой бить, когтями драть да зубами грызть. А ты крепись, под пиджак надень кольчугу свою железную, а под шапку-бобруйку — шлем булатный. А как устанет Матрена тебя бить, так ты и падай, как будто замертво. Побежит Матрена воды в бадейку налить, чтоб тебя окатить из нее, тут Фролович на твое место и ляжет.

Так они и сделали. Подошли к берлоге Медведицы Матрены, сделал Волк Михалыч тройное сальто-мортале (еле сумел шлем да шапку на голове удержать, чтобы не свалились) и обратился медведем. Худым, жалким — но гордым Фроловичем.

Зашел Михалыч на двор и зарычал:

— Эй, Матрена Никитична, я Медведь Фролович, к тебе свататься пришел!

Матрена вышла из берлоги и говорит:

— А готов ли ты, Фролович, мое условие выполнить?

— Готов, Никитична!

Налетела тут Матрена на Михалыча, стала его лапой бить, зубами грызть, когтями драть. А Михалыч стоит, челюсти сжал, и ни звука. Устала Матрена — все ж со спячки, голодная — и тут Михалыч брык на бочок, будто помер. Испугалась Матрена, побежала в берлогу воды набрать, тут Михалыч вскочил, и наутек, а на его место Фролович лег и мертвым притворился. Прибежала Матрена, окропила его живой водой, и стал Фролович сильнее всех медведей в Лесу. Встал он и давай Матрену обнимать-целовать и женой своей называть. А тут и Михалыч (что уже волком обратно оборотился, ибо 40 минут истекли) с Павловной зашли и в гости позвали. И закатил Михалыч пир на весь лес. Пригласил всех друзей: Тигра Анпилоевича, Гиену Андреевну, Лису Патрикеевну, Сову Аркадьевну и Рысь Николаевну. И все медвежью чету поздравляли, а Медведя Фроловича — особенно. Потому что краше Матрены Никитичны нет медведицы во всем Лесу.

Конец ознакомительного фрагмента.