Глава II
Народ Кашгарии. — Сарты. — Китайцы. — Жизнь в городе. — Жестокость китайцев. — Старые традиции. — Почему исчезла древняя цивилизация? — Ранняя история. — Современная история. — Якуб-бек. — Брат идет на брата.
До большевистской революции и отказа Советов от всех внешне-территориальных привилегий, которыми ранее пользовались русские подданные в Китае, Кашгар с экономической точки зрения был не чем иным, как частью российского Туркестана. Влияние России здесь было необычайно велико, и самым влиятельным лицом был фактически не китайский губернатор, а российский императорский консул.
Отделенная обширными пустынями от остального Китая и почти непроходимыми горами от Индии, Кашгария естественным образом тяготела к Туркестану, куда путь не был особенно сложным, а железнодорожное сообщение открывало лёгкий путь на запад, в результате чего путь в Пекин мог быть преодолен за пару недель. Кроме того, население двух провинций было почти одинаковым по расовому составу, религии и языку. Кашгар наводняли недорогие русские продукты, особенно ценились дешёвые хлопчатобумажные изделия. В обращении находились преимущественно российские бумажные рубли, которые иногда продавались с наценкой. Любопытно, что в течение первых нескольких месяцев после вступления России в Великую (Первую мировую — перев.) войну курс рубля не упал и даже вырос, и только в конце 1914 г. начал снижаться35.
Русская торговая фактория в Кашгаре. (Рис. неизв. автора, 1861)
Согласно договору русские товары ввозились в Кашгарию беспошлинно, русские подданные освобождались от налогов и не подпадали под местное законодательство. Поэтому наибольшей заботою местных жителей было получение российского гражданства, как честным путем, так и незаконным. Торговля с Россией приносила купцам немалую прибыль, в то время как более бедная часть населения, мигрировавшая летом в Фергану десятками тысяч, возвращалась домой с хорошим заработком.
Одна только возможность появления в Кашгаре в течение четырех-пяти дней полка казаков с горной артиллерией, не говоря уже о постоянном присутствии кавалерийской консульской охраны численностью в сотню человек с пулемётами, оказывала достаточное влияние на покладистость китайских властей и вынуждала их безропотно принимать «советы» российского консула.
Во время китайской революции, когда в Кашгарии вспыхнули беспорядки и начали совершаться убийства, русский консул вызвал из Ташкента батальон пехоты и полк казаков для защиты русских подданных. Китайские революционные власти в Кашгаре обратились в российское консульство с протестом против ввода войск на дружественную территорию Китая. Консул молча выслушал их долгий дискурс, затем встал, стукнул кулаком по столу и просто послал их ко всем чертям. Члены делегации поспешно удалились. Позже они собрали огромную толпу с солдатами и оркестрами, вышли за город встречать прибывшие русские войска, а потом устроили торжественный банкет для офицеров с подношением многочисленных подарков нижним чинам. Быстрая смена позиции и настроения при малейшем проявлении решимости извне весьма характерна для китайского народа и китайской дипломатии.
В те дни, когда у Китая был могущественный северный сосед, никому и в голову не приходило требовать, чтобы европейцы подчинялись их правосудию, или выполняли требования так называемого «возврата концессий», которые китайцам никогда не принадлежали. Крах имперской России и появление Советского правительства имели тяжелые последствия для жителей Кашгара. Торговля прекратилась, прибыль исчезла, заработков не стало, граница закрылась… Кашгарцы, обосновавшиеся на территории России, потеряли своё имущество, а сотни из них — и голову, как «эксплуататоры и враги народа». Достаточно часто я слышал молитву: «Верни, о Аллах, белого царя в Россию, и всё будет хорошо». И ту же песню распевали китайские республиканцы.
Тумули — кладбище китайцев, убитых во время восстания 1861 года. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]
Лично ко мне кашгарцы были очень добры. Когда я что-то покупал в магазине, они зачастую делали скидки, а иногда даже вообще отказывались принимать оплату. Когда я прибыл в Кашгар и местный цирюльник подстриг мне волосы и сбрил длинную бороду, придававшие мне вид дикий и неотесанный, потребовалось довольно много усилий, чтобы убедить его принять за работу деньги.
Советские власти Автономной Социалистической Республики Туркестан36, за три года разорившие свою богатую и процветающую страну, конечно же, сразу обратили завистливые взоры на Кашгар, где по-прежнему было в достатке зерна, крупного рогатого скота и овец, где можно было купить обувь, хорошие самодельные ткани и даже индийские и британские товары.
Конечно, советские власти не слишком беспокоились о голодающем оборванном населении, но недовольство солдат Красной Армии и рабочих масс, у которых не было даже самого необходимого, заставило их сделать всё возможное для налаживания торговых отношений с Кашгаром, границы которого были закрыты по приказу даоиня, губернатора. Хитрый китаец, конечно, хорошо понимал, какой опасности подвергнется страна, если открыть границу для агентов мировой революции.
Генерал-губернатор провинции Синьцзян37 — дуду, однако, придерживался иных взглядов. Он проживал в Урумчи, далеко от Кашгара. Какая-то тайная сделка с большевиками побудила его благосклонно взглянуть на открытие границы и возобновление торговли с советскими властями. По приказу дуду, даоинь проследовал в пограничный Иркештам38, чтобы обсудить детали договора с Советами. Предусмотрительный даоинь взял с собой целую группу респектабельных граждан Кашгара, в основном торговцев, чье имущество было «национализировано» Советами, или чьи родственники были убиты большевиками в российском Туркестане.
Члены советской делегации, на три четверти состоящей из евреев, уже рисовали в своем воображении розовые картины прибыльного бизнеса и того, как возвратятся домой с огромным караваном товаров. Им не терпелось знать, как скоро и на каких условиях возобновится торговля.
«Прежде чем мы поговорим об этом, — официально ответил даоинь, — я должен объяснить вам, что форма правления здесь, в Китае, республиканская, и, следовательно, все важные вопросы решаются выборными представителями народа. Я сам не имею никаких полномочий, и, согласно нашей конституции, лишь председательствую на этом совещании, а все вопросы решаются нашей стороною большинством голосов. Направляйте ваши вопросы этим господам», — продолжил он, указывая на своих сопровождающих, которые, заранее хорошо подготовленные и одетые в самые элегантные халаты, почтительно стояли сбоку и ждали указаний. Они же единогласно заявили, что готовы немедленно возобновить торговые отношения с Советской Республикой, но, прежде всего, необходимо погасить неоплаченные счета и полностью удовлетворить все претензии за ущерб, причиненный гражданам Кашгара, за потери имущества и товаров вместе с полной компенсацией семьям китайских граждан, убитых большевиками. Только после совершения таковых платежей в полном объеме золотом или китайской серебряной валютой они будут обсуждать возобновление торговых отношений.
Большевики были удручены. Все их светлые надежды забрать домой большие запасы товаров, которые так нетерпеливо ждали там, рухнули. «Слушайте их, — убеждал даоинь, — внемлите голосам представителей народа, ибо вы знаете, что наша страна демократическая, и я ничего не могу делать против воли народной».
Представители «самой свободной страны в мире» не могли оспорить столь убедительные аргументы, ибо таковые основывались на здравых марксистских принципах. После внутреннего совещания советские делегаты обратились к даоиню с просьбою хотя бы обеспечить их самих и голодающий гарнизон Иркештама едой и фуражом.
«С удовольствием, конечно, я буду счастлив это сделать, — обнадёживающе ответил даоинь. — Пожалуйста, дайте мне перечень ваших требований». Обрадованные большевики быстро составили длинный список провизии и фуража, не забыв включить сапоги и тёплую одежду для оборванного гарнизона. «И когда мы можем рассчитывать на получение этих вещей?» — спросили они, изнывая от нетерпения подкормиться и заполучить тёплую одежду для себя и своих товарищей.
«Не могу сказать вам точно, — невозмутимо ответил китаец, — но никаких задержек не будет после того, как получу разрешение центрального правительства. Я завтра же отправлю прошение специальным курьером в Пекин». Сие значило, что делегаты и красный гарнизон могли рассчитывать на получение столь необходимых им продуктов и одежды через семь или восемь месяцев, и то при условии согласия пекинского правительства!
Пришлось большевикам как можно быстрее возвращаться домой и эвакуировать форт Иркештама, оставив там лишь охрану.
Позже даоинь не без ехидства рассказывал мне, сколь разочарованы были делегаты результатами переговоров. Он, между прочим, спрашивал у них, знают ли они некоего инженера Назарова, который прибыл в Кашгар, и по какой причине таковой убыл из Ташкента. «Нет, не знаем, — в замешательстве отвечали делегаты. — Мы пытались убедить его…, он не послушал…, ушел, но мы не создавали ему препятствий… и т.п.».
Этой зимой в Семиречье произошло антибольшевистское восстание, которое было безжалостно подавлено, повстанцы рассеяны или перебиты39. Группа беженцев из семидесяти восьми хорошо вооруженных мужчин, с женщинами и детьми, пересекла китайскую границу и обратилась к даоиню с просьбой впустить их в Кашгар. Если бы они знали китайский характер немного лучше, конечно, они бы просто сделали это без всякого разрешения. Но, к своему несчастью, сохранив кое-какую веру в международное право, понадеялись на цивилизованность китайских властей, и когда китайская пограничная охрана, состоящая из десяти киргизов, призвала их сложить оружие и ждать разрешения, они беспрекословно подчинились. Однако в разрешении на въезд в Кашгар им было отказано — на том основании, что Китай является нейтральной страной и, следовательно, не может оказывать поддержку ни одной из сторон, претендующих на власть в России. Всё же даоинь прислал им немного еды и корма для лошадей. Затем партию отправили в район Аксу, якобы с целью расселения. Но по приказу тамошнего губернатора, беженцы были препровождены обманным путём обратно на территорию России, где отряд большевиков немедленно уничтожил всех: безоружных мужчин, женщин и детей.
Даоинь Кашгара, человек одаренный и высокообразованный, откровенно полагал, что большевики человекоподобны только внешне, но внутри у них сердца диких тварей.
Европейцу трудно, если вообще возможно, постичь сердце и разум китайца. Часто можно слышать выражение, что у китайцев нет нервов, и кажется, что так оно и есть. Они способны на крайние жестокости и горазды изобретать самые изощренные пытки, на которые смотрят весьма равнодушно. Один известный китайский чиновник, мой знакомый, получивший прекрасное образование в России, однажды хладнокровно наказал своего повара, сарта, за какой-то мелкий проступок, всыпав ему полторы тысячи палок. Со смехом он поведал мне, что после порки кулинарные навыки повара существенно улучшились. В то же время, сам он был не злым человеком, скорее, я бы сказал — «славным малым».
Китайцы любят животных, диких и домашних, хорошо с ними обращаются, ухаживают и не жалеют денег на кормление. В этом отношении они разительно отличаются от сартов, которые считают, что деньги на прокорм животных тратятся впустую. Лошади и мулы, принадлежащие китайцам, всегда имеют вид упитанный, а у бедных животных, принадлежащих сартам, всегда запавшие бока и торчащие ребра.
Экипаж амбаня. (D.T. Hanbury, 1894)
Китайцы приучают своих упряжных лошадей управляться не поводьями, а словесными командами. Приказы — вправо, влево, стой, пошел и т.п. — подаются странными односложными звуками особого китайского «языка для лошадей». Их телеги и повозки — мапа часто запрягают цугом, а вожака держат только одним поводом, для управления совершенно бесполезным; тем не менее, китайские возничие умудряются при помощи команд объезжать все повороты и углы, совершать сложные маневры рысью по узким городским улочкам, переполнным людьми. У извозчика только пара хлыстов, длинный и короткий. Тунгане, то бишь китайские мусульмане, живущие в Семиречье, умудряются управлять таким способом даже тройками, к немалому удивлению русских крестьян. Китайские торговцы известны своей честностью в сделках. Однако с населением сартов дело обстоит как раз наоборот. Воровство для них — самое привычное дело. Они бесстыдно воруют друг у друга, проникая по ночам сквозь тонкие стенки своих кое-как построенных лавочек и домишек. Жена одного татарина, переехавшего сюда из Ташкента, горько жаловалась мне на своих знакомых, даже на тех, кто принадлежал к зажиточному сословию. Когда таковые приходили к ней в гости, то имели привычку уносить с собой, пряча под одеждой, всякую домашнюю утварь, ложки и т.д., и в особенности — не мытые после еды тарелки и посуду. Перед визитом гостей ценные вещи и украшения, конечно же, тщательно прятались и надежно запирались. Обычно, если хозяйка вовремя замечала кражу, всех гостей бесцеремонно обыскивали, и если пропавший предмет обнаруживался, виновная сторона в своё оправдание ограничивалась смехом, а инцидент рассматривался как изрядная шутка.
Воровство в Китае карается очень жестоко. Вора секут, и, по крайней мере, в той части Китая, где я находился, вынуждают носить канг — широкую и тяжелую доску с отверстием для головы — т.е. колоду, которая изолирует голову от тела, так что несчастный не может дотянуться руками до рта. Денно и нощно провинившийся сидит с колодой на шее, не способный ни есть, ни пить без посторонней помощи, ни отгонять мух, которые тучей роятся вокруг и мучают его. Титай, или верховный главнокомандующий, расправлялся с ворами еще жёстче. Он разрубал их на куски и вешал на городских воротах с надписями на китайском и сартском языках, предупреждавшими о том, какая судьба уготована ворам. Однако даже такие жесточайшие меры практически не привели к пресечению воровства, и таковое наблюдалось даже в собственном доме титая.
Наказанные кангой. (F. De Filippi, 1924)[1]
В Кашгаре имелась единственная прачечная, которая обслуживала всю здешнюю европейскую колонию, владел ею сарт по имени Абду Кадыр. Некогда в ней произошло три кражи со взломом подряд. В первый раз хозяин выстрелил в вора из спортивного ружья, за что получил от местного комиссара полиции денежное вознаграждение в размере двадцати сар, то есть около трёх фунтов стерлингов. Во второй раз вор был только ранен, но когда русский врач его раны подлечил, то преступника подвергли наказанию пятьюстами ударами и приковали к столбу. В третий раз тот же воришка пробрался через окно рано утром и на глазах Абду Кадыра и его жены унес всё белье, готовое к доставке, и ещё кое-какие вещи. На следующий день вор был пойман, подвергнут пыткам, получил две тысячи ударов и был заключен в тюрьму. На его теле ещё видны были раны от предыдущей порки. Таких закоренелых воров обычно вербуют из кумарбази40 — подонков населения, бродяг, обнищавших сартов и китайских наёмников.
Пренеприятнейшая черта сартов — нечистоплотность. Вопреки предписаниям шариата относительно омовений или выполняя их чисто формально, посредством песка и пыли, уроженцы Кашгара моются редко. Среди народов, мне известных, единственный, который в этом отношении ещё хуже, — это тибетцы. Некий образованный мусульманин, совершивший паломничество в Мекку, поведал мне, что самые грязные из всех паломников были выходцами Кашгара, а самые чистые — уроженцами Явы.
Сарты-паломники. (M.A. Stein. 1907)[10]
Однажды я был свидетелем того, как русский врач удалял личинок из уха довольно симпатичной молодой женщины. Она была сравнительно образованной, из хорошей семьи: приходилась сестрой упомянутого выше хозяина прачечной, а другой её брат был слугой в русском доме, поэтому всей семье не были чужды европейские понятия о чистоте. Врач говорил, что летом такой своеобразный вид ушной болезни — явление обычное. Неудивительно, что уроженцы Кашгара повально страдают кожными заболеваниями и заражены паразитами.
В плане общего образования и культуры уроженцы Кашгара сильно уступают своим собратьям из Ферганы, андижанцам, как их здесь называют. Странная речь, расстановка ударений, проглатывание окончаний слов, произношение, употребление архаичных форм джагатайского языка — всё это сразу выдает кашгарцев в массе наиболее образованных сартов Русского Туркестана. Наивность, невежество и хамские манеры делают их объектом всяческих насмешек на базарах Ферганы и Ташкента. Но мнение о самих себе у них — самое высокое. Даже последние нищие, совершенно невежественные и безграмотные, простые мардикеры41 и разнорабочие настаивают на том, чтобы после своих имен им приставляли почетный титул ахун42, то есть чтец Корана, так что повсюду встречаются Омар-ахун, Ибрагим-ахун и т.п.
Один весьма образованный сарт из Кашгара, кем разработан был простой метод перегонки отменного спирта из кишмиша, всерьёз уверял меня, что порох был изобретен философом Афлатуном (подразумевается Платон). Такового с большим уважением считают здесь истинным мусульманином. «Вы знаете, его книги изучают в медресе Бухары!» — прибавил он в качестве решающего довода.
Как ни странно, уроженцы Кашгара не склонны обращать свои мысленные взоры на священную Бухару, их духовные симпатии более тяготеют к Турции. Таковую считают здесь идеалом мусульманского благочестия и военной мощи, пребывая в блаженном неведении о реформах Гази43 или отказываясь верить в то, что слышали о них.
Игроки в Яркенде. (Ph.C. Visser, 1930)[11]
Тип внешности оседлого городского населения в этой части Туркестана близок скорее к арийскому, нежели к урало-алтайскому. Встречаются шатены и тёмные блондины с большими круглыми глазами и носами правильной формы.
Хотя китайцы управляли страной с небольшими перерывами почти с первых веков христианской эры, их влияние едва ли сказалось на внешнем облике населения. В средние века весь этот край был известен как Уйгурия, и уйгурский тип был тогда, как и сейчас, несомненно, смесью арийского с урало-алтайским или с тюрко-татарским. На протяжении всей бурной истории уйгурского народа его кровь смешивалась с тюркской и монгольской, ядро же населения осталось арийского происхождения, из Персии.
Таджики, населяющие долины Памира, Сарыкола и Бадахшана, являются связующим звеном между древними уйгурами и персами. Среди таджиков на Памире встречаются исмаилиты44, приверженцы «Старейшины гор»45, «ассасины»46 крестоносцев, когда-то наводившие ужас в Персии, Сирии и даже в Египте, и где они давным-давно полностью исчезли. Памирские таджики сегодня — тихий, миролюбивый народ, признающий, как ни странно, своим главой Ага-хана, этого азартного игрока, государственного деятеля и богатея, прямого потомка вождя тех исмаилитов, что переселились из Персии в Индию.
На заре персидской истории мы находим признаки распространения персов и персидского влияния на области Кашгара, Хотана и бассейна озера Лобнор. Ясно, что таковое движение происходило в основном через Памир, тем же путём, которым следовал Марко Поло в XIII веке. Северный же путь через Семиречье был явно опасен в те времена из-за присутствия тюркских кочевников, то есть скифов, саков47 или киргизов. В Кашгаре и поныне можно видеть признаки крови персов в красивой внешности женщин, их маленьких пышных фигурках и больших круглых тёмно-карих глазах.
Туранские48 племена были известны китайцам как хун-юй ещё во времена мифического императора Хо, за двадцать три века до нашей эры. Позже название было изменено на хан-юнг и, наконец, во времена династии Цинь их стали называть хунну, т.е. гунны. Именно они сыграли огромную роль в истории. В свое время гунны завоевали Китай, Восточный и Западный Туркестан, Бухару и Туркмению49. В конце первого века нашей эры они двинулись на запад и легко заняли обширную территорию вокруг Каспийского моря. Это был критический момент в истории Азии и Европы, начало наступления варварских орд на средневековую Европу. И по сей день в Европе живут ещё потомки гуннов, калмыки или джунгары50, монгольские тюрки, любимое лакомство которых — кусок нежного мяса, приготовленный под седлом на спине лошади, где оно пропитывается животным потом и «в меру поджаривается». Европейские историки описывают, какое отвращение испытывали западные европейцы к их способу приготовления бифштекса, но таковой был обычным в армиях Аттилы. Прообраз блюда под названием Bifteck a la Tartare ещё бытует в меню лондонских ресторанов.
Однако не следует думать, что пыльная равнина Кашгарии всегда была лишь ареной дикости, жестокости и кровопролития. Её далекое прошлое исполнено поэзии, искусства и высокой культуры. Сие есть место встречи цивилизаций Индии, Китая, Персии и Греции, где сегодняшние пустыни когда-то были полны жизни, а цветущие города утопали в зелени садов. К сожалению, всё это великолепие прошлого скрылось за таинственной Пеленою времени. И, увы, нет ни письменных летописей, ни исторических данных для достоверной оценки древней истории столь замечательной земли!
Подобно тому, как геолог формирует картину прошлой истории земли по останкам давно исчезнувших организмов и по отложениям, где их находит, так и здесь историк должен восстановить прошлое по ископаемым останкам древней цивилизации, погребенным в пустынях, по фрагментам древних рукописей на забытых языках, старинным традициями и народным преданиям.
В пятнадцати верстах от Кашгара, в пустынной долине Артуш, у источника под названием Уч Мирван (Три окна), нашли мы следы незнаемого прошлого, столь отличного от жизни теперешней. Здесь, прямо посреди крутого лёссового обрыва, на правом берегу реки, зияют три прямоугольных проёма, όкна или двери, ведущие вглубь холма. Но нет, к сожалению, доступа ни снизу, ни сверху к этим загадочным отверстиям, видны лишь остатки крутой лестницы, которая к ним некогда вела. Время ли, а, может быть, люди разрушили доступ к проходу внутрь горы, и тщетным будет вопрошать о том местных жителей. Большинство ответят, что они не знают, но один или двое скажут, что это обитель джиннов, а другие — что это Бутхона51, Храм идолов, наиболее же сведущие сошлются на невероятное предание. И лишь когда солнце приблизится к горизонту и его лучи падут прямо в окна, как мимолётное видение покажется кое-что внутри. И можно будет видеть, что стены чертога украшены фресками, подобием византийских икон. Не так ли было и задумано неизвестным архитектором?
Прошли века с тех пор, как здесь молились древние уйгуры, одинаково терпимые ко всем верованиям древнего мира. Их современные потомки в Кашгарии не помнят своего прошлого, нет у них истории! Ислам парализовал их рассудок, вогнал в летаргию и погрузил в жалкий мир суетной мелочности. Но давайте не будем осуждать его, нынешнего уйгурского сарта, ибо он, по крайней мере, не трогал и не разрушал памятников древности, для коих невежественное любопытство порой опаснее вялого безразличия.
В городе Куча средь развалин, где были найдены древние санскритские рукописи, обнаружились прекрасно сохранившиеся фрески, однако позже многие из них были нарочно испорчены местными жителями: они почернели от дыма разводимого возле них огня. Причина же была в следующем. Под влиянием европейских учёных, искателей древних ценностей, китайские чиновники тоже стали проявлять к ним интерес и повадились посещать здешние руины. А в соответствии с китайскими понятиями об этикете, важные туристы из чиновных лиц непременно должны передвигаться в окружении свиты из слуг, солдат, конюхов, лошадей, мулов и т.д. Содержание всей этой оравы, опять же, по китайскому обычаю, вменялось в обязанность местного населения. Кроме того, беки из состава местных властей, всегда не прочь сдирать подати с населения по любому поводу, в данном случае — для развлечения важных гостей. Доведенные до отчаяния разорительными «экскурсиями», туземцы принялись уничтожать драгоценные останки прошлого, от коих доводились им одни лишь неприятности.
В районе Марал Баши, в песчаной пустыне Такла-Макан, неподалеку от города Турфан сохранились останки древних городов, где найдено множество уйгурских рукописей, датируемых седьмым-тринадцатым веками нашей эры, а в окрестностях озера Лобнор обнаружено много рукописей китайских. Но самые интересные из всех — это развалины возле Хотана, где найдены целые библиотеки на разных языках, таких как кхароштхи52, брахми53, тибетский, китайский, иврит, причем последний исходит от евреев Персии. И что интересно: некоторые из старых рукописей, обнаруженных сэром Аурелем Стейном, датируемые вторым веком христианской эры, были написаны на бумаге. Вот свидетельство древности изобретения материала, столь нужного нашей современной цивилизации! Хотан и по сей день славится прочной, первоклассной бумагой, изготовляемой местными жителями из коры тутового дерева.
На месте старого города Хотана, где ныне селение Тоткан, находят дерево сандаловое, погребенное под толстым слоем песка, до сих пор его используют для окраски кож. Но что ещё примечательнее, в песке находят коробки с чаем, настолько хорошо сохранившимся, что его можно заваривать и пить! Сухой горячий песок — отличное консервирующее средство. Однако от домов и других построек древнего города здесь мало что осталось.
Бумажная фабрика в Каргалыке. (F. De Filippi. 1924)[1]
Зато при рытье канала, на глубине около шести метров недавно было найдено месторождение золота весьма странного свойства: частицы золота намывалось в виде тончайших пластинок. Загадка столь необычного золотоносного месторождения раскрыта в книге китайского путешественника по имени Фасянь54, который пересекал данную местность в четвертом столетия после Рождества Христова по пути из Китая в Индию. Он повествует о населенном, богатом и цветущем городе, что стоял на этом месте, о многих сущих в нём буддийских храмах, сверкавших своими позолоченными куполами на фоне безоблачного неба. Город исчез, храмы разрушены, их щедро золоченые крыши скрылись в песках. Медь окислилась, смылась водой или развеялась ветром, но тонкие чешуйки золота остались. И вот теперь, полтора тысячелетия спустя, обедневшие и невежественные потомки культурного и высоко цивилизованного народа тщатся собрать частицы славы некогда процветавшей страны.
Читатель, желающий составить лучшее представление об историческом прошлом Китайского Туркестана, непременно должен обратиться к работам сэра Ауреля Стейна, воскресившего для Европы великую, но забытую цивилизацию. Его капитальный труд «Сериндия»55 содержит великолепные иллюстрации фресок, одежды, посуды, драгоценностей и т.д. А более поздняя работа, «По древним путям Центральной Азии»56, описывает проделанную им великую работу в более популярной форме, обрисовывает тонкости официальной и военной жизни на заре существования Китайской империи, оценивает влияние западного классицизма на искусство Востока.
Богатая коллекция образцов была вывезена из северной Кашгарии немецким археологом др. фон Лекоком57. Множество культурных сокровищ страны, столь далекой от нас в пространстве и во времени, сохранились для человечества в музеях Лондона и Берлина. Но ещё больше осталось их в таинственных пустынях азиатских, где творения разума и рук человеческих покоятся в «библиотеках древности», скрытых под песками.
Недавно генерал-губернатор (дуду) провинции Синьцзян запретил сэру Аурелю Стейну продолжать археологические исследования в подконтрольной местности, и неутомимый работник, открывший миру столь неожиданные сокровища, был вынужден оставить землю Альтишахра. Приказ был обоснован тем, что Китай, дескать, сам должен исследовать свои древности. Политика властей в последние годы не раз подтверждала заблуждение китайцев в том, что они являются одной из передовых наций в мире.
Всего несколько лет назад, когда великий северный медведь готов был в любой момент «накрутить хвост» Восточному дракону, русские путешественники мало обращали внимания на запреты китайских властей. Генерал Пржевальский, к примеру, прямо посылал китайских чиновников ко всем чертям, и делал всё, что ему заблагорассудится. Но времена изменились, смелость и наглость китайцев возросли, хотя реальная мощь Китая уменьшилась.
Образованный мир и цивилизованная часть человечества, вероятно, понесут тяжелые утраты. Кто знает, какие сокровища и памятники древней литературы ещё можно обнаружить в песках? В чьи руки попадут бесценные памятники старины? Быть может, кочевник пустыни разожжет ими свой костер, чтобы вскипятить себе чаю, иль китайский чиновник скрутит страницу, вырванную из книги первого века христианства, чтобы зажечь трубку опиума?
Христианство проникло в отдалённые уголки Азии рано, где сформировало свою восточную ветвь — несторианскую церковь; таковая процветала здесь более тысячи лет наряду с манихейством, маздаизмом и буддизмом. Кашгар на протяжении многих веков был резиденцией христианского епископа. Не исключено, что в древних библиотеках могут быть найдены некоторые из тех древних христианских рукописей, утрата которых составляет пробел в нашем Священном Писании. Например, из двенадцати книг Деяний Апостолов только одна, девятая, дошла до нас полностью, да ещё часть первой. Сегодня древние библиотеки исчезнувших городов Азии — единственное место, где ещё осталась надежда найти самые ценные для христианского мира рукописи и утерянные сочинения классиков.
Многие задавались вопросом, что могло послужить причиной разорения древних городов, исчезновения некогда процветавшей цивилизации, превращения изобильной страны в безводье песчаных пустынь?
Разрушение городов Средней Азии принято связывать с постепенным высыханием огромной депрессии (впадины), которая, согласно традиции, сравнительно недавно была дном великого внутриазиатского моря, китайского Хань-хая58.
Обилие соли в почве, песчаных отложений, барханов или подвижных песчаных дюн, наличие в центре материка заболоченной котловины, таинственного озера Лобнор, питаемого рекой Тарим, которая, в свою очередь, собирает воды целого ряда притоков: Кашгар-дарьи59, Яркенда и Хотан-дарьи60, Аксу и т.д., — всё это как будто подтверждает китайское предание о прежнем существовании здесь огромного внутреннего моря. А один немецкий ученый зашел даже так далеко, что объяснил Потоп выбросом моря Хань-хай на равнины Туркестана, Персии и Месопотамии через горы Тянь-Шаня, которые перекрывали его как плотина.
К сожалению, геологические данные полностью опровергают такие фантазии. Рассматриваемая местность была пустыней ещё в середине третичной эпохи. С тех пор нет здесь морских отложений, а есть только озёрные и эоловые61, характерные для пустынь.
Климат страны стал засушливым ещё в давнюю геологическую эпоху, количество атмосферных осадков менялось лишь периодически в зависимости от разных причин. Вся область Внутренней Азии ни в коем случае не является той великой депрессией, т.е. низменностью, какой она выглядит на карте. Средняя высота бассейна Тарима составляет около 900 м над уровнем моря, долина Кашгара находится на высоте 1400 м, то есть примерно на высоте Риги Кульма в Швейцарии; это альпийская зона. Самая низкая часть местности, озеро Лобнор, находится на высоте 600 м над уровнем моря.
Предполагаемое высыхание Туркестана в исторические времена с последующим разрушением городов и исчезновением древней цивилизации было объектом исследования американской экспедиции Пумпелли62 в начале века. Она дала ценные физико-географические и геологические результаты, но, конечно, не обнаружила никакого высыхания Туркестана в нашу эпоху. Напротив, всё указывало на то, что Центральная Азия сегодня получает даже больше атмосферной влаги, нежели две или три тысячи лет назад.
Ныне покойный профессор Дж. У. Грегори63 в своей научной статье, опубликованной в «Географическом журнале»64 под названием «Высыхает ли Земля?» обсудил данный вопрос с присущей ему чёткостью. И пришел к выводу: «археологические и исторические свидетельства показывают, что в давние времена, о которых сохранились письменные свидетельства, климат Центральной Азии был очень засушливым».
Нет, не природные силы разрушили здешние земли, а деяния рук человеческих. То были войны: междоусобные схватки, вторжения диких полчищ, грабежи — вот причины, из-за которых приходили в негодность арыки, рушились прекрасные города, разорялось местное население.
Ибо тесная связь и полная зависимость человеческой жизни и культуры от водоснабжения, пожалуй, нигде в мире не проявляется столь ярко и очевидно, как во внутренних районах Азии. Нет воды для орошения — и видны лишь безжизненные пространства, гибельные для человека и животных; а доставьте воду из рек, горных ручьев или добудьте её в колодцах — запустение сразу превратится в цветущий сад. Деревья, поля и здания задерживают перемещенье дюн. Но перекройте каналы — растительность погибнет, и волны песчаного океана захлестнут процветавший оазис, утопят все признаки человеческой жизни.
Живы в памяти человеческой многие случаи в Туркестане, когда цветущая местность превращалась в пустыню или, напротив, пустыня — в страну изобилия вследствие разрушения или строительства животворных арыков и оросительных каналов.
Не так давно появилась работа доктора Эмиля Тринклера65 «Бурей снесенная крыша Азии», в которой автор заявляет: «я уверен в том, что возраст пустыни Такла-Макан меньше, чем обычно считается, и что три тысячи лет назад страна представлялась, вероятно, в совсем ином виде — поросшая лесом и влажная».
Я считаю совершенно невозможным согласиться с предположением учёного автора. Три тысячи лет — промежуток времени, в геологическом отношении ничтожный, а для Центральной Азии — исторически обозримый. Нет, однако, никаких исторических свидетельств или сказаний о превращения столь огромной территории из влажного леса в океан зыбучих песков. Были найдены остатки растений, выращенных с помощью искусственного орошения, им две тысячи лет, но куда же исчезли следы некогда обширного леса?66
Гребень бархана в пустыне Такла-Макан. (S.A. Gedin, 1899)[12]
С середины третичной эпохи Центральная Азия была страной засушливой и пустынной, её реки не имели стока в море. С трёх сторон теснят её высочайшие горные кряжи, поднятие которых длится до сих пор, они полностью изолируют местность от океанической влаги. Невозможно представить себе, что всего за три тысячи лет орографические, геологические и климатические условия Центральной Азии изменились настолько, что некогда покрытые лесами пространства превратились в огромную пустыню Такла-Макан. Такая гипотеза должна предполагать исчезновение западных и южных барьеров — т.е. высочайших в мире горных систем.
Если посмотрим на карту данной части Азии, сразу увидим, что только малая доля её занята оазисами, коих орошение зависит от вод, стекающих с гор. В долинах рек встречаются песчаные участки с кустарником. Тут и там, где подземные воды находятся не глубоко от поверхности земли, есть растительность. Но в Такла-Макане подземные воды залегают очень глубоко или отсутствуют вовсе. Какое же огромное количество воды потребовалось бы для естественного орошения бескрайнего моря зыбучих песков, и откуда она могла взяться три тысячи лет назад?
Главной тактической целью захватчиков в Азии всегда было лишить противника водоснабжения, разрушить каналы, тогда города и сёла становились лёгкой добычей. А с гибелью населения местность навсегда превращалась в пустыню.
Но тут возникает другой вопрос. Кто первым проник в пустыни азиатские, кто смог вдохнуть в них жизнь, кто сделал возможным тут оседлое, цивилизованное существование? История не дает нам ответа. Известно только, что еще в XII веке до нашей эры в Хорезме, нынешней Хиве, главные каналы Ташкентского оазиса носят имена персидских сатрапов: Гистасп67, Салар68, Босс69, Кайкаус70, Зал и т.д. Неизбежно напрашивается вывод, что именно из древне-персидской монархии, из Ассирии и Вавилона, известных своими разработками ирригационной техники, и произошло искусство доставки свободно текущих вод в безводье пустынь.
На самом деле всё обстоит как раз наоборот. Шумеры, заложившие основы цивилизации Вавилона и Ассирии и принадлежащие к тюркской расе, иммигрировали в Месопотамию из Средней Азии. В Закаспийской области, недалеко от города Ашхабад, в кургане Анау, экспедиция Пумпелли обнаружила на большой глубине, под несколькими «культурными слоями», остатки керамики, сосудов и утвари, точно таких же, как в Шумере. Под ними были остатки каменного века. Шумерская цивилизация71, как известно, считается древнейшей культурой человечества.
Ранняя история Центральной Азии полна загадок. Предания смутного прошлого, древняя поэзия и мифы доносят до нас кое-какие сведения о прошлом Кашгара и Хотана. Задолго до христианской эры области входили в состав обширной империи Туран, управляемой чередою скифских императоров, потомков великой семьи Афрасиаба. Были ей присущи богатство, военная мощь и закон. Народы, её населявшие, по-разному именовались на тюркском, китайском, индийском и греческом языках: скифы, юэчжи72, саки, сакья, готы (не путать с европейскими), массагеты и прочие. Они сыграли огромную роль в истории. Их столицей был Самарканд. Неподалёку от города и по сей день есть место, носящее имя древнего императора, Афрасиаб73, и там до сих пор находят старинные предметы.
Персидские поэты и историки в мрачных тонах повествуют о вторжении скифов в их страну, о страшном её разорении. Фактически речь идет об извечной борьбе двух культур, двух народов: оседлых земледельцев Ирана и туранских кочевников. В седьмом веке до нашей эры персам удаётся оттеснить скифов за р. Окс, (Амударья), и та на протяжении столетий становится естественной границей между двумя враждующими народами.
Первые упоминания о районе Кашгара и Хотана мы находим в «Сказании о Сиявуше»74, в шестом веке до Рождества Христова. В то время владения Турана включали обширные пространства вплоть до озера Лобнор.
Сиявуш был сыном персидского императора Кей-Кавуса. Поссорившись со своим отцом в 580 году до н.э., он бежал за Амударью и искал убежища у старого врага своей семьи, Афрасиаба, который тогда жил в Рамистане, что между Самаркандом и Бухарой. Имя его, Сиявуш, сохранилось до наших дней в названии деревни, по сей день известной своим великолепным храмом огнепоклонников Аташ Кахад75. В Персии и Турании в этот период процветала религия Зороастра, а дальше к востоку преобладал буддизм.
Скифский царь принял Сиявуша с честью и гостеприимством, отдал ему замуж свою дочь, красавицу Фарангис, а в приданое — Хотанскую провинцию. Счастливая пара отправилась в Кашгар и выбрала для своей резиденции место под названием Кунг (вероятно, это Каток, руины которого находятся недалеко от Лобнора, примерно в двенадцати или четырнадцати днях пути от города Хотан). Очевидно, в те дни там была населенная и процветающая страна. Сегодня же — бесплодная соляная пустыня, где бушуют песчаные бури, и лишь изредка появляется кочевник на своем «корабле пустыни», верблюде.
Но счастье молодой пары было недолгим. Зависть и хитрость, столь распространённые в Азии, погубили Сиявуша. Гарсиваз76, брат царя Афрасиаба, завидуя успеху Сиявуша, его растущей силе, богатству и влиянию, посеял в сознании короля семена подозрений, будто его любимец замыслил стяжать себе независимость и создать свою собственную империю в далеких окраинах Азии. Сиявуш был приглашен ко двору и предательски казнен. Место его убийства долгое время считалось священным среди волхвов (так назывались в Туркестане зороастрийские жрецы). Каждый год сюда являлись паломники и приносили в жертву петухов.
Подлое убийство невинного принца вызвало возмущение в Персии, и император Кей-Кавус, исполненный гнева, послал своего любимого полководца, прославленного Рустама, с огромной армией отомстить за убийство сына. Рустам безрезультатно осаждал Рамистан в течение двух лет, даже построил целый город напротив осажденной крепости, но, в конце концов, изгнал Афрасиаба из страны. Кей-Хосров, сын Сиявуша и вдовы Фарангис, после полной приключений жизни унаследовал трон своего деда Кей-Кавуса и стал императором Персии. Он долго воевал с Афрасиабом, стремясь отомстить за убийство своего отца. После обычных превратностей войны ему удалось сокрушить своего врага, захватить Самарканд и убить Афрасиаба.
Таково предание о Сиявуше, относящееся к ранней истории Кашгара.
В период между падением династии Афрасиабов и вторжением Александра Македонского, созданием греко-бактрийской империи, Кашгар был ареной постоянных столкновений между коренным населением и ордами тюркских племён.
Китай в тот же период был разделен на ряд княжеств. Но в 94 году н.э. китайский генерал Бань Чао77 вторгся в Восточный Туркестан с большим войском. Присоединив т.о. Кашгарию к Китаю, он двинулся в Западный Туркестан, страну Юэчжи78, в названии которой можно угадать современных киргизов (юэ или уй — юрта или войлочная палатка, чи — палаточник, кочевник). Бань Чао распространил свою власть до берегов Каспия. В 102 году сей китайский Наполеон, потакая своим военным амбициям, вознамерился даже послать экспедицию на завоевание Римской империи. С того времени и до арабского завоевания Кашгария принадлежала Китаю и была известна как Кичик Бухара, то есть Бухара Малая, в отличие от Великой, где в то время формировалось могущественное государство. Его столица, т.е. собственно Бухара, была построена на болоте, образованном разливом р. Масаф (Зеравшан). Там, по словам Арриана79, охотился Александр Македонский и собственноручно убил «льва», скорее всего — тигра, ибо таковые обитали в болотах под Бухарой вплоть до недавнего времени. Последний тигр был убит в 1894 году.
Касательно спорта уместно сказать, что знаменитая игра в поло80 зародилась и развивалась, согласно традиции, именно в этой стране во времена Афрасиаба. Странно, что в настоящее время поло малоизвестно как в Восточном, так и в Западном Туркестане.
Помимо Бухары, в государстве был еще один важный город, Байкенд (Пайкент81 более позднего времени) — центр, ведший активную торговлю с Кашгаром и Китаем на востоке, Персией и Римской империей на западе. Торговля обогатила города Восточного Туркестана, подготовила их к восприятию греко-римской культуры. Бактрия, или современный Бадахшан82, контролировала кратчайший торговый путь в Хотан через Памир. С другой стороны, индийское влияние проникало не только через Бактрию, но и через Гималаи и Каракорум, древний Согдийский перевал (Зоджи-ла у тибетцев83). Китайцы, по обыкновению, не вмешивались во внутренние дела населения, управляли страной через местных беков и довольствовались поборами с населения в виде налогов и пошлин. Делалось всё это с удивительной религиозной терпимостью: здесь процветали не только буддизм, но и зороастризм, манихейство и несторианское христианство.
Время арабского вторжения в Туркестан — наступление Меча Ислама84, знаменует эпоху, полную романтики и трагизма. Под командованием великого вождя Кутейбы85 арабы переправились через Джейхун (Амударья) и взяли город Пайкенд, где захватили огромное количество золота, серебра и драгоценных камней. Среди них были два изумруда размером с голубиное яйцо, украшавшие статую идола. Во время разграбления Пайкенда многие жители отсутствовали по торговым делам в Кашгаре. Когда же вернулись и обнаружили, что дома находятся в руках врага, а семьи — в плену, то у них достало богатств, чтобы выкупить их и восстановить свой город. Вот яркое свидетельство интенсивной торговли с Кашгаром.
Когда арабы осадили Бухару, трон занимала вдова бухар-худата — Хатун86, прославившаяся на всю Среднюю Азию своею красотой, мудростью, ученостью, богатством и, как гласит история, любовными историями. Этой азиатской Клеопатре удалось подкупить арабов и спасти свой город от захвата, заплатив арабскому генералу миллион дирхемов87. Это было в 675 году нашей эры. Арабы удалились за Джейхун.
Но арабское нашествие продолжалось. Был взят Самарканд, чья культура, богатство и великолепие описаны арабскими историками. Затем пала Фергана. Оттуда Кутейба продвинулся со своим войском через перевал Терек-даван88 в Кашгар, где у Турфанских ворот почти не встретил сопротивления. Здесь он получил известие о смерти эмира Валида89 и вернулся в Хорасан. Влияние арабов в Кашгаре оказалось менее заметным, нежели в Западном Туркестане.
Самым важным из сановников Туркестана, обратившимся в ислам, был зороастриец Саман90. Его внуки стали губернаторами четырех областей — Герат, Самарканд, Фергана и Ташкент — и пользовались особым покровительством самого халифа. Один из них, губернатор Ферганы по имени Назар, во время восстания князей Систана91 против халифа сумел захватить власть в Бухаре и Туркестане, где основал династию Саманидов. Его брат и преемник вознёс могущество Самарканда на вершину славы и после своей смерти в 907 г. оставил своему преемнику царство, простирающееся от Исфахана и Шираза до Турфана и Гоби, от Систана и Персидского залива до степей юга России. После падения саманидов Кашгар стал столицей этой огромной среднеазиатской империи. Однако ненадолго.
Западные территории были отняты у неё султаном Санджаром92, а сам Кашгар, вместе с почти всем Китаем, был захвачен каракитаями93, народом, родственным тунгусам. Как ни странно, они дали стране свое имя, по-русски — Китай, Катай, почти так же, как немецкие франки дали свое имя Галлии.
В 1220 году Кашгария была захвачена монгольскими полчищами Чингиз-хана, но ущерб, причинённый стране, вероятно, был относительно небольшим. Именно тогда началось её процветание. Города на пути из Китая в Европу приобрели вес и богатство, развилась торговля. Вновь расцвело христианство, поскольку среди монголов было много христиан. Религия Креста Господня не только соседствовала с исламом и буддизмом, но и преобладала. Марко Поло, например, в тринадцатом веке встретил в Яркенде христианского епископа.
В 1389 году Кашгар был взят Тамерланом, который назначил наместником страны сына местного князя, Тоглука94. Впоследствии бразды правления переходили от одного хана к другому, в череде бесчисленных ссор, кровопролитий, грабежей и набегов кочевых племен. Земля не знала покоя, пока не была захвачена китайцами.
В начале семнадцатого века, на фоне восстания против китайцев и междоусобных распрей туземцев, власть захватил уроженец Кашгара Хидаятулла Ходжа. Сей, так сказать, национальный правитель впоследствии был удостоен святости, получил имя Аппак Ходжа95 и стал «национальным святым» Кашгарии.
У мавзолея Хазрат Аппака. (D.T. Hanbury. 1894)
Посвященная ему мечеть, где он похоронен, представляет собой довольно красивое здание, что расположено посреди обширного кладбища и служит центром ежегодного паломничества тысяч его поклонников. К сожалению, ни государственная мудрость, ни личная жизнь хазрата96 Аппака не оправдывают уважения к его памяти. Вскоре он передал власть над страной губернатору провинции Или (Кулджи) иностранцу, и, по словам современников, развлекался со всяким сбродом и обирал людей, дабы одевать в шелка своих наложниц и танцующих мальчиков.
После смерти Аппака страна погрузилась в анархию на целое столетие, пока мир не был восстановлен в результате нового завоевания китайцами, которые вели себя c присущей им хитростью. Они сеяли раздор между соперниками в борьбе за власть, религиозными партиями и правителями разных провинций. Преднамеренно назначали губернаторов из числа своих же врагов, дабы разжечь ненависть к ним у народа, а затем, когда противник был достаточно ослаблен распрями и не мог сопротивляться, прибегали к оружию.
С другой стороны, народы Кашгара и Восточного Туркестана в целом, древней Уйгурии, никогда не отличались патриотизмом, единством и гражданским мужеством, равно стремлением блюсти общие интересы страны. Обман, предательство, зависть, соперничество, своекорыстие и подлость народа служили роковыми препятствиями на пути Кашгарии к существованию в качестве независимого государства, к его свободе, хотя географические условия для достижения таковой цели были достаточно благоприятными.
И несмотря на это, на протяжении девятнадцатого века произошло по меньшей мере четыре восстания против китайцев под предводительством различных ходжей, которые всегда могли рассчитывать на убежище в Андижане. Ходжи подстрекали повстанцев, нападали на Кашгар, Яркенд, Хотан, убивали или изгоняли китайских чиновников, захватывали высшие должности в стране97. Народ принимал их с радостью, как единоверцев, избавителей от китайского ига. Но требовалось всего несколько недель, чтобы «освобожденные» начинали с тоской вспоминать о прежней власти, при которой наслаждались миром, тишиной и торговлей, задушенными в цепких руках «освободителей». Захватив власть, ходжи принимались систематически грабить население, вести себя как завоеватели в чужой стране. Казни, пытки и всякого рода жестокости по отношению ко всем непокорным были ещё страшнее, нежели при китайцах. Последнее восстание при ходже Вали-хане в 1856 году отличалось крайней жестокостью. Незабвенной памяти путешественник Адольф Шлагинтвейт имел несчастье прибыть в Кашгар в ту пору98, как я уже упоминал, и был обезглавлен.
В начале шестидесятых годов прошлого века среди дунган (китайских мусульман) Центрального Китая вспыхнуло восстание, которое быстро распространилось по Вост. Туркестану99.
В то же время в Зап. Туркестане действовал небольшой отряд русских численностью всего полторы тысячи человек под командованием генерала Черняева100. Ташкент, входивший в состав Кокандского ханства, защищал (от русских — перев.) генерал худояр-хана, Алимкул101. Тот отправил своего друга, ходжу Бузург-хана, в Кашгар на помощь единоверцам. А ходжа, в то время занимавший пост куш-беги102, то есть комиссара полиции, в Пскенте, что в сорока километрах от Ташкента, взял с собой видного солдата Якуб-бека, который в юности был батча или танцующим мальчиком (что-то вроде гейши) в чайхане.
Весь таковой отряд, вторгшийся в Кашгарию, состоял всего из 66 человек, но к ним быстро присоединились беженцы из Ферганы и недовольные уроженцы Кашгара. Город сдался без сопротивления. Это было в 1865 году, через год после взятия Ташкента генералом Черняевым. Затем был осажден Янги-Шар, резиденция амбаня (китайского губернатора), но взятие такового оказалось не простым делом. Крепость была захвачена только благодаря предательству Хо Далая, командовавшего гарнизоном. Тот вступил в тайные переговоры с Якуб-беком и согласился сдать крепость и принять ислам при условии, что предоставят охранную грамоту ему, семье и слугам, гарантируют сохранность их имущества. Непосредственно заключив сделку с Якуб-беком, Хо Далай известил о таковой амбаня. Потрясенный изменой своего подчиненного, губернатор взорвал крепость и погиб в руинах вместе с семьей.
Сторонники Хо Далая со своими семьями, вместе с тремя сотнями китайских и дунганских солдат, составивших личную свиту Якуб-бека, пользовались свободой и защитой, но остальная часть города была на семь дней отдана солдатам на разграбление.
На месте старой крепости амбаня Якуб-бек построил себе урду (крепость) и женился на дочери Хо Далая. Главнокомандующий экспедицией ходжа Бузург-хан, окрылённый быстрыми и блестящими успехами, заперся в своем гареме и предался распутству. Конечно, он был легко свергнут Якуб-беком, который бросил его в тюрьму, но затем отпустил, что, по азиатским меркам, является редким проявлением милосердия.
Мухаммед Якуб-бек, английский рисунок 1870-х гг.
Якуб-бек быстро стал бесспорным хозяином всего Вост. Туркестана от Гоби до Тянь-Шаня. Он принял титул Эмира Мухаммеда Якуб-хана, Эмирул-мусульманина, вождя истинно верующих. Ещё его звали Аталуик, то есть Защитник веры. Своим духовным покровителем он считал турецкого султана и от его имени издавал указы и чеканил деньги103.
Появление нового мусульманского государства в Средней Азии сразу же привлекло внимание Лондона и Санкт-Петербурга, и посольства были отправлены туда с обеих сторон.
Англичане явно завышали значение Якуб-бека, они относились к нему как к могущественному правителю обширной страны, своего рода потенциальному Тамерлану. Но в глазах русских он был всего лишь сартским авантюристом. В то время столь же пренебрежительно русские относились к ханам Коканда и Хивы, равно и к бухарскому эмиру.
Россиянину забавно читать, с каким глубоким уважением сотрудники посольства Форсайта готовились к аудиенции у «Его Высочества» Кули-бека, сына и преемника Якуб-бека, сколь церемонно они подходили к этому юному, но жестокому деспоту. Своею безжалостностью, бесчеловечными злодействами сей детёныш сарта, сын выскочки-бродяги и бывший «танцующий мальчик» из чайханы сумел превзойти отца своего! В ту пору ему было двадцать шесть и считался он солдатом. Провинции Урумчи и Манас, которые его отец доверил ему, превратил он в пустыню. Его младшего брата звали Хан Кули-беком; мать была киргизкой из рода кипчаков.
Разорительное правление Якуб-хана постепенно подвигло население Кашгара против него же, своего «освободителя», и китайцы ловко использовали растущую непопулярность бека. А тем временем армии их неотвратимо двигались на Кашгар со стороны Гоби. Вновь захватывая города и провинции, они восстанавливали порядок, отменяли гнетущие порядки и налоги, введенные чиновниками Якуб-хана, прилично обращались с людьми, освобождали военнопленных. Результатом столь хитрой политики стало то, что население со всех сторон принимало китайцев с распростертыми объятиями, и войска Якуб-хана рады были сдаваться в плен без боя.
Военное счастье отвернулось от Якуба. Придя в отчаяние из-за бессилия оказать сопротивление китайской армии, он покончил с собой, приняв яд. Это было в 1876 году. Легенда гласит, что он доверил судьбу свою воле рока: приказал принести одинаковые чашки кофе и в одну из них поместил смертельный яд, затем перетасовал чашки, ушел в другую комнату, а когда вернулся, взял ближайшую чашку и выпил.
После его смерти два его сына принялись отчаянно бороться за власть, и с обеих сторон немало было явлено кровопролития и предательства. Наконец, осознавая неизбежность грядущей опасности с китайской стороны для обоих, Кули-бек предложил брату примирение. Братья встретились и в назначенном месте в назначенный час, каждый со своей вооруженной свитой. Спешились, подошли друг к другу, дабы пожать руки в знак забвения былой вражды. Обнялись…, и в этот самый момент Кули-бек выхватил револьвер и застрелил собственного брата. Так история Каина и Авеля повторилась в долине Кашгара.
В молодости часто видел я на хлопчатобумажной фабрике моего отца в Ташкенте одного сарта. На вид он не был стариком, однако носил, явно окрашенную в чёрный цвет, длинную бороду. То был дехканин104 или чистач, то есть помещик и торговец хлопком из Пскента. Он привозил свой хлопок на нашу фабрику для обработки, и иногда я подписывал распоряжение, по которому он получал в банке ссуду под залог своего хлопка. В этом скромном и молчаливом сарте, которого звали Кули-бек, никто бы не узнал Его Высочество наследника трона Кашгара, который в свое время не гнушался никакой жестокости, грабежа целой провинции, и был способен совершить вероломное убийство родного брата.
Когда в девяностые годы среди мусульман Кашгара снова явились признаки волнений, я лукаво, полушутя спросил у Кули-бека:
— Ты слышал, что происходит в Кашгаре. Почему бы тебе вновь не попытать там счастья?
— Тахир105, — ответил бывший правитель Кашгара, скромно потупя взор, — Моё время прошло…
Вот уж воистину: Sic transit gloria mundi!
