Первый среди равных. Через смерть

Павел Чук, 2021

Не прошло и года, как Валентин оказался на чужой планете, но героические подвиги оказались замечены Императором. Не желая оставаться при дворе и участвовать в дворцовых интригах, он вновь направляется на фронт. В оформлении обложки использована работа, находящаяся в общественном достоянии, русского художника 19 века А.Д. Кившенко "Штурм Горгохатанских высот" 1 января 1878 года.

Глава 5

— Что-то их слишком много, — тихо прошептал лежавший рядом гвардеец Черсин.

«А ведь верно, — думал я, укрываясь среди невысоких деревьев, окунувшись лицом в сугроб, — куда столько народа гнать? И обозные телеги с фуражом с собой не забыли. Значит, не на один день покинули тёплые квартиры. Неужели так быстро дошла весть, что мост разрушен? И это по нашу душу такую ораву подняли на седло?».

— Откуда ведёт эта дорога? — спросил, так как поостерегся доставать карту, когда буквально в полусотне шагов от тебя скачут враги.

— Дальше нет ни поворотов, ни ответвлений. Напрямую к станице Танская ведёт дорога, а дальше не помню, господин лейтенант.

— И доходит до станицы Дасская?

— Верно, господин лейтенант.

Сомнений не осталось. Подняли расположенные ближе всего части и направили к разрушенному мосту. Но что-то слишком быстро донеслась весть, что мост разрушен. Хотя, нас пару раз нас обгоняли единичные всадники. Вероятней всего, среди них и был гонец с известием о проведённой диверсии. Теперь по дороге двигаться опасно. Разъезды будут попадаться слишком часто и рано или поздно, но не успеем вовремя сойти с дороги.

— Черсин? Есть другой путь к станице?

— Только лесами. Но давно был в этих местах, могу не вывести.

«По прямой осталось километров десять, — думая я, выбирая, что делать, — идти по дороге, так по ней только что проскакал эскадрон в полтысячи сабель с обозом. Повезло, что не заметили, но это долго продолжаться не может. Если продолжать придерживаться дороги, то точно упрёмся или в секрет, или в отставшие обозные части, а вступать в бой — только раскрыть себя. Понятно, что всадники в лес не сунутся, не их это стихия. Им подавай простор, да лихой наскок. Тем более, это не тяжёлая кавалерия, а лёгкая. Вот только зачем они туда так целенаправленно скачут? Смыкают кольцо? Ведь кавалерия самый быстрый на данный момент род войск. Ими как раз можно заткнуть брешь в обороне до подхода основных пеших частей. Значит, за кавалерией последуют пешие части. А если это мои гвардейцы, что должны вернуться в тыл, раскрыли себя? Что делать?! Их там пятнадцать гвардейцев на двух подводах, да пленный капрал и семья Матискина. Фору им обеспечили примерно полсуток. Должны успеть, не попасть в смыкаемое кольцо окружения, но как бы им помочь?!»

— Передай всем по цепочке, у кого топоры, ко мне, — скомандовал, приглядывая массивную сосну, чтобы одним упавшим стволом перегородить всю дорогу.

Топоры оказались у всех. И где только раздобыли? По штату только каждому десятому положен топор, а тут у всех. На этом не стал заострять внимание. Что помогает выполнить задачу, всё надо использовать.

— По одному вперёд и назад на сотню шагов и слушать внимательно приближение врага. Если вдруг что — подать условный сигнал: зов кукушки. Остальные: видите это дерево, его надо срубить быстро и аккуратно, чтобы оно упало, перегородив сразу всю дорогу.

Справились на удивление быстро. Видно сказался деревенский опыт. Я бы сначала ходил вокруг да около, примерялся, куда ударить, чтобы в нужную сторону упало, а двое, наверно в прошлом лесорубы или плотники, подошли, о чём-то посовещались, один ушёл стругать клинья, а второй начал рубить. И каждый его удар вгрызался в деревянную плоть, что только щепки летели, а клиньями быстро доделали нехитрое дело. Я боялся, что не успеем и придётся покинуть, не закончив начатое дело. Хотел приказать гвардейцу Черсину собрать остатки пороха и взорвать ствол, но массивное бревно повалилось набок, перекрыв собой дорогу.

— Дозорных назад! Уходим в лес!..

Вместо расчётных трёх-четырёх часов к месту предполагаемого лагеря прибыли затемно. Я долго крутил карту, всматривался, ища ориентиры, но не ошибся, вышли к тому месту, которое наметил лейб-капралу Проксу, но ни лагеря, ни его следов не видел. Даже снег был не утоптан.

— Что-то не так, господин лейтенант? — подошёл Черсин. Хороший гвардеец оказался, если выйдем живыми, представлю его к награде или ещё как награжу, но в этот раз не сдержался, ответил грубо, еле сдержался, чтобы не выругаться нецензурно:

— Не догадываешься? Где Прокс, где оборудованный лагерь? И не надо мне говорить, что я ошибся, вывел не туда. Нет, не ошибся. Именно здесь должен быть основной лагерь!

— Так, может тайный сигнал подать? Я мигом, — не успел ответить, как гвардеец что-то пропищал, имитируя птичий язык. После пятого уханья, больше похожего на приглушённый бой бубна, ему ответили. Звук, отражаясь от крон деревьев, гулял по лесу. Я определить точное расстояние не смог, но направление гвардеец определил точно.

— Туда, господин лейтенант. Разрешите, сбегаю, посмотрю.

Через час я сидел в оборудованной землянке и пил крепкий, тёплый отвар. Местом я не ошибся. Всего лишь пара сотен метров, что это за расстояние — тьфу! Но маскировка устроенного лагеря меня поразила. Нет ни дыма, нет ни одной утоптанной дорожки, оборудованы с запасом шалаши и в небольшом овражке сооружена землянка. Горят костры, но в ямах, что ни отблеска искр, ни почему-то дыма не чувствуется. Но главное, что меня поразило — это отхожее место, вырытое в промёрзлой земле и обложенное какими-то вонючими ветками, что забивают своим запахам любую вонь.

Видя наш измученный вид, вместо того чтобы броситься докладывать, лейб-капрал Прокс приказал распределить по шалашам прибывших, накормить и дать отдохнуть. Я не сопротивлялся. Хотя зубы скрежетали, и внутренне был готов сорваться на своего подчинённого, но повода не было.

Отставив кружку с приятно бодрящим отваром, обратился к Проксу:

— Докладывай, лейб-капрал.

— Господин лейтенант, ваше задание выполнено. Вверенное мне подразделение из шестидесяти гвардейцев прибыло в намеченный район. Коней с санями пришлось оставить в другом месте. За ними оставлено присматривать десять гвардейцев. Я в них уверен. Не подведут! С остальными оборудован лагерь…

— Вижу, что оборудован. Что в станице? Сколько в ней противника?

— Высылал вперёд смотрящих, — не смутившись, продолжил Прокс, — вернулись все. С сегодняшнего утра в станице замечено движение. Расквартированный в ней сабельный эскадрон посажен на лошадей и ускакал в неизвестном мне направлении по дороге на Дасскую. Ближе к полудню, из станицы вышел пеший полк. Дорога тут одна, думаю, тоже в Дасскую. Господин лейтенант, слышал, это вы там пошумели, что почти все части покинули тёплые квартиры?

— Мы пошумели. Моста больше нет.

«Быстро же распространяются добрые новости», — ухмыльнулся про себя.

— А, остальные, вас же двадцать уходило на двух санях…

— Не переживай. Все живы, по крайней мере, когда расставались. Пленного там захватили, и семью местного смотрителя пришлось в тыл отправить. Так что завтра они уже в расположении поздравления принимать будут. Сколько осталось в станице сенарцев?

— Насчитали пешую роту и полуэскадрон тяжёлой конницы. Последние тоже собирались, снаряжали лошадей, но в ночь не выдвинулись. Остались готовы к выдвижению, даже лошадей не распрягли.

«Интересно… полуэскадрон это ж двести всадников. Хотя, в тяжёлой коннице меньше численность, сотня, скорее всего. Вот как бы их проредить немного. Но успеем ли подготовить засаду? Теперь противник настороже. Сваленное топором дерево никуда не денется, да и выводы напрашиваются сами собой. Наверно, надо уходить отсюда. Ладно, сейчас подумаем. Как говорится: одна голова хорошо, а две лучше».

Расстелил на грубо струганом столе карту.

— За отличную организацию тайного лагеря, хвалю. Ты тут уже давно обосновался и вижу, что рвёшься в бой. Твои соображения, капрал.

— Оставить здесь охранение, а основными силами выдвинуться к станице Лисовна. Часть людей устала и им нужен отдых, а как понимаю, наша основная цель — склады.

— Главную цель, верно, подметил, — ухмыльнулся я. Понимания, к чему клонит капрал. Засиделся он в безделье, думает, что без него война закончится. И как ему хочется отличиться, доказав, в том числе и себе, что не трус.

— Готов возглавить группу…

— Понимаю тебя, капрал, — перебил, чтобы тот не сказал лишнего. Не хотелось портить впечатление о хорошем командире, — но до нашей цели три дня пути. И оставлять тут пусть и часть гвардейцев, не вижу смысла. Если и будем возвращаться, то другой дорогой. Обратного пути у нас не будет. Смотри: Лисовна стоит на перекрёстке путей и оттуда можно выдвинуться в разные стороны. Противник просто не в силах будет перекрыть все направления отхода, но направление на Танскую перекроет. Тем более, если мы пошумим немного в самой станице. Как думаешь, когда выдвинется тяжёлая конница?

— Поутру. Не думаю, что с восходом, но сенарцев не поймёшь. Могут и прям с первыми лучами выйти.

— Правильно заметил. Кони в стойлах, как сказал, стоят в полной броне. Долго так они не выдержат, а ещё переход. Так что, подбери полсотни гвардейцев для организации засады. Где-нибудь во-от здесь, у этого поворота. Остальные, пусть собираются и к саням, а как услышат шум, пусть зарядят все мушкеты и выдвигаются вот сюда. Так скажем в тыл конницы.

— Господин лейтенант, а куда ж ехать, на санях?

— Не понял, капрал? — ухмыльнулся я.

Конечно, план рассчитан на внезапность, но почему бы его не воплотить в жизнь? Встретить конницу двойным залпом из всех стволов. А потом, усевшись на сани, прокатиться по станице Танская, шумя и постреливая. Главное, чтобы мушкетов хватило, пуль, да пороха. Но не зря я с собой брал запас. Думал, на мост больше уйдёт, но арсенал у нас хороший, можно попробовать. Зарядить все мушкеты, чтобы не тратить время на перезарядку и залпом… ра-аз! Потом два-а! И ищи ветра в поле. Бросаем сани, всё на себя и в лес, тропами, тропами. Выйдем к Лисовне. Не думаю, что противник поймёт, что мы практически поворачиваем назад, а не уходим обратно на юго-восток.

Такой хороший план и чуть не провалился. Нет, собраться, предупредить возничих, распределить роли, всё успели, но вместо тяжёлой конницы на место засады вышла пешая рота. Хотел пропустить и дождаться всё-таки конницы, но нас заметили. Залп по команде, второй залп и мы спешим к месту встречи с возничими. Только успели водрузиться на сани и набрать ход, как навстречу нам несётся тяжёлая конница.

— Не останавливаться!!! Мушкеты вперёд! Залп по готовности, стрелять, как учил! Метко и верно, — только и успел отдать приказ, как первые сани врезались в колонну всадников.

Удар был страшен! Даже я, сидевший в третьих санях, услышал скрежет сминаемого металла кирас, и треск ломаемых деревянных частей саней. От оглушительного залпа заложило уши, а дым пороховых газов мешал смотреть вдаль. Я только и успевал, что стрелять, всеми фибрами души надеясь, чтобы мы не застряли в плотном ряду врага. Ведь сзади пришли в себя остатки пешей роты и с уверенностью можно сказать, что они повернули назад, для удара нам в тыл.

Схватка: конный против пешего, думаете, последний много навоюет? Но когда на твоей стороне внезапность и… потом я долго анализировал этот бой, считая совпавшие факторы, но они оказались все в нашу пользу. Тяжёлая конница шла рысью колонной по двое походным маршем, не успев обнажить оружие, и первый ряд был сметён набравшими ход санями. На наших лошадях были шоры, не позволяющие смотреть по сторонам, и оглобли немного выпирали, что приводило к столкновению сначала с выступающей частью. А удар набравших скорость гружёных саней, словно таран, раскидал по сторонам первую пару, несясь вперёд сея сумятицу, пробивая дорогу. Масса тяжёлого конника высока́, но не сравнится с гружёными санями, на которых сидит до двух десятков гвардейцев, нещадно палящих вперёд. Слаженный залп, быстрая перезарядка и вновь залп.

Ещё повезло, что всего два десятка тяжёлых конников покинули станицу, и на скорости, раскидав по сторонам, не завязнув в плотном ряду, удалось пройти, как нож сквозь масло, целых шесть пар. Всадники теряли равновесие, падали с лошадей, оставаясь на обочине, давая возможность саням, не снижая скорости продолжать движение. Но везение заканчивается. Первые сани завязли и всадники ощетинились своим оружием.

— Вперёд!!! С саней! Бей, коли их!..

Ничего не оставалось, как броситься на выручку. Длинный мушкет, да с прилаженным к нему штыком — мощное оружие даже против закованного в броню всадника. Удар в морду коня, как не жалко бедное животное… защита-блок от выпада сенарца… и резкий тычок или в колено, или в незащищённый пах. Грязно? На войне нет чистых и грязных приёмов. Или ты, или тебя. Судят не победителя, а побеждённого, как не прискорбно это признать…

— Лейтенант! — кто-то тряс меня за плечо, — вы ранены?! Лейтенант! Хватит, он уже мёртв!

Боевой транс не отпускал. Адреналин вплёскивался в кровь и я, не замечая, что рукав в крови, продолжал вонзать длинный штык в тело сенарца. Ещё один удар и штык соскальзывает от металла, и вонзается в мёрзлую землю.

«Надо уходить! — кричит сознание, понимая, что дальше оставаться на одном месте — гибель для всех».

— Гвардия!!! — кричу, и не узнаю свой голос. Он, раскатистым громом разносится над полем боя. — Оружие, боеприпасы и личные вещи с собой, остальное бросить и за мной!..

Ломились через лес, сбиваясь с направления, запутывали следы, но оторвались от преследования. Только вечером я приказал сделать долгий привал и разрешил развести огонь:

— Позови капрала, я его видел, — приказал взявшему на себя роль ординарца гвардейцу Черсину.

— Сколько уцелело? — оглядывая сидевших на холодной земле, прислонившихся к дереву, едва державшихся на ногах гвардейцев.

— Тридцать восемь, господин лейтенант. Пятеро, кто также ушёл, скончались от ран. Я распорядился их похоронить.

«Тридцать восемь человек уцелело! Едва половина от вступивших в бой!».

— Распорядись проверить, что у кого осталось. Еда, оружие, порох, пули. Всё в один котёл. Возьми мой мешок. Выставь охранение…

— Охранение выставлено, — тут же отрапортовал лейб-капрал, — дальше не пойдём?

— Переночуем здесь. Оборудуй временный лагерь. Отдохнём немного. Глубоко в лес ушли. Даже сам не знаю, куда нас занесло. Надо перевести дух, залечить раны. Завтра подумаем, что делать дальше, — говорил резкими, рубленными фразами. Последние часы бега с препятствиями по пересечённой местности я совсем не помнил. Шёл на морально-волевых, понимая, что чем глубже заберёмся в лес, тем лучше для нас. Противник, не зная местности, не полезет нас искать, хоть и шуму наделали знатно и разозлили раненого зверя. Но и мы заблудились. Изредка я разворачивал карту, но не видел ни одного знакомого или более-менее внятного ориентира. Просто вёл уцелевших людей за собой, дальше и дальше вглубь леса, а лес не заканчивался.

Бурелом и густые кроны деревьев шумели в вышине, заслоняя своими ветвями лучи солнечного света. Только после того, как несколько раз споткнулся, а руки верного солдата меня подняли во второй раз, я понял, что всем нужна передышка.

— Слушаюсь. Вас бы самого перевязать, а то повязка, вон, какая мокрая. Кровоточит.

— Есть кто, пусть перевяжет, — ответил, проваливаясь в забытьё…

Пришёл в себя от резкой, пронзительной боли. Хотел закричать, но что-то твёрдое было во рту, и крик потонул в глухом мычании. Запах палёной плоти ни с чем не спутать, а противное шипение от соприкосновения раскалённого металла с плотью, мне снилось долгие годы. Я извивался, пытался кричать, но меня крепко держали. Темнота, что открой глаза, что закрой. Но главное — я над собой не видел неба.