Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти

Павел Шилов, 2021

Мир на пороге глобальных изменений. Прошлое снова и снова продолжает напоминать о себе. Противостояние спецслужб разных стран близится к своему пику, где тонкая грань между предательством и верностью своей Родине, стирается под неизбежностью компромиссов и душевными терзаниями главных героев. Таинственный Синдикат готовится нанести сокрушительный удар и установить Новый Мировой Порядок. Оккультные общества продолжают искусно привлекать в свои ряды, затерявшихся на дорогах жизни людей, манипулируя их сознанием с помощью откровенной лжи. Счастье и любовь в этом мире кажется особой Благодатью, но смогут ли герои найти её, или впереди их ждут новые испытания?! Судьба снова ломится в их дверь…

Пролог

Рим. Улица Кондотти

Невысокая фигура святого отца продолжала путаться под ногами среди спокойно прогуливающихся людей, чьи взгляды были обращены на витрины бутиков и уличные фасады.

Горожане вышагивали степенной походкой, с интересом подумывая о возможной обновке, которая могла скрасить серый будний день.

Туристы наслаждались одной из отличительных частичек Рима, в виде небольших по ширине улиц. Здесь не было большого «пятого авеню» или огромного широкого проспекта, чем Рим подкупал своих гостей и навечно влюблённых в этот город.

Столица Италии сочетала в себе импульсивность и эмоциональность. Здесь можно было вступать в горячие споры и полемику на любую тему и по любому вопросу, добавляя к быстрой речи обильную жестикуляцию.

Святой отец шёл быстрой походкой, постоянно оборачиваясь по сторонам и путаясь в лицах, мелькавших рядом с ним. Он чувствовал, как его голова идёт кругом и сводит с ума.

Яркое солнце припекало площадь Испании, которая виднелась вдалеке, где до знаменитой лестницы оставались считанные шаги.

Город жил своей жизнью. Кафе и рестораны были уже почти заполнены посетителями и небольшой отдых в середине дня должен был скрасить груз ежедневных проблем.

Святой отец ускорил шаг, чувствуя, как его чёрные волосы на голове припекает яркое солнце. Струйки пота пробегали по его вискам, вызывая дискомфорт. В ушах слышался протяжный звук, более похожий на шёпот и ощущение холодного дыхания на затылке.

Лёгкий горячий ветерок гулял по улице, прогоняя последние майские дни, и напоминал о том, что лето уже здесь.

Святой отец продолжал быстро идти вперёд. Он чувствовал, будто его преследователь дышит ему в спину. В воображении святого отца возник образ демона, который смеялся ему в лицо и потешался над ним. Слова молитвы не помогали и раскат смеха вновь вонзился в его слух.

Капли пота слезой скатывались по шее, пропитывая воротничок чёрной сорочки. На лацкане чёрного пиджака святого отца блестел золотистый крестик, словно напоминая, что у каждого христианина в этом мире своя Голгофа. Его колени бились друг о друга, а ноги отказывались слушаться своего хозяина. Внезапный холодок пробежал по его спине, оставив, оледенение на затылке и «гусиную кожу» на теле.

Святой отец ума не мог приложить, кому нужен простой слуга Господа, от которого ничего не зависит. В его смерти не было никакого смысла! Грехи и угрызения совести есть у каждого человека, пусть, даже он отрицает их существование, но Бог помнит всё и ничего не забывает. Атеизм тут не может стать спасением! Отрицание — это самообман, и он методично ведёт в пропасть.

Страх смерти играет с людьми часто злую шутку, и они поддаются циничности судьбы, понять которую не в силах. Святой отец был сейчас таким же заложником своих грехов, как и любой человек. Он лихорадочно стал вспомнить все свои компромиссы с совестью, допущенные по причине собственного малодушия и глупости. Исповедь даёт силы, но принять причастие часто не даёт осознание собственной ничтожности и никчемности.

Отец Джакомо не мог назвать себя слишком набожным человеком, но верил в Бога и в высшее предназначение, а также хорошо помнил ту тайну, которую хотел унести с собой в могилу. Соучастие в злодеянии тяготило его душу, однако, свою греховность он хотел сохранить исключительно для последней исповеди. Ангел-хранитель склонится над бренным телом, лежащем на смертном одре, и примет сие откровение, пытаясь, выпросить у Отца Небесного прощение для грешника.

Святой отец расстегнул верхнюю пуговичку на чёрной сорочке, чувствуя, что задыхается и захлёбывается в своих эмоциях. Возможно, это лишь игра больного воображения, а также чувство вины, которое не собирается отпускать его душу. Он лихорадочно стёр левой ладонью липкий пот со лба и добавил скорости ходьбе. Его голову продолжало печь солнце, а рассудок, будто, вор после грабежа, желал исчезнуть в ближайшей подворотне. Непонятный холод пробирал святого отца до костей. Дрожь в руках становилась бесконтрольной, как и неопределённость происходящего. Думать о патологии собственной психики, отец Джакомо не хотел, понимая, что его сознание, едва ли могло раздвоиться в одно мгновение. Гуманоидов или других каких-либо непонятных озлобленных существ он не видел и был уверен, что ему ещё рано в «блаженное» место. Возраст здесь был не причём. До дряхлого старика с болезнью Альцгеймера ему ещё было далеко, а о своей наследственности он не знал. Отец Джакомо воспитывался в колледже для сирот с религиозным уклоном. Это было на Сицилии много лет назад, где рядом с окном комнаты, где мальчишкой он жил со своим соседом, рос роскошный кипарис. Запах цитрусовых залетал в окно с порывом западного ветра, дувшего со стороны огромного сада при монастыре. В это время всегда хотелось вернуться, но время не слушает просьб и не внимает мольбам!

Отец Джакомо приближался к площади Испании. Он врезался в туриста, который тут же повертел указательным пальцем у виска.

Святой отец продолжил ощущать на своём затылке враждебный холод чьего-то взгляда, стараясь, не поворачиваться, а просто ускорить шаг и дойти до кафе.

Мужские, женские, детские лица сливались воедино, напоминая калейдоскоп с его искажениями и иллюзиями, создавая единую картину, растолковать которую мог лишь художник импрессионист. Их разум невозможно понять, то, что нам кажется бессмыслицей, у них называется выражением печали или радости, горя или счастья. Эти картины напоминают красивую обёртку, за которой скрывается Мельпомена. Ей одной решать, где взмахнуть своим мечом.

Отец Джакомо свернул налево и миновал клочок площади Испании, лихорадочно сжимая в правой руке ручку коричневого кожаного портфеля, где кроме Библии и разной мелочи из стандартных бытовых вещей ничего не было. В его горле застыл ком, проглотить который никак не удавалось, а капли холодного пота продолжали скатываться по лбу. Сырые брови вызывали отвратное ощущение, но сейчас святой отец думал только о том, как добраться до кафе. Он ускорил шаг, обогнал пожилую пару и дёрнул на себя дверную ручку. Отец Джакомо попал в кафе и замер. Он точно не знал, что хочет больше: отдышаться или утолить дикую жажду. Святой отец резко обернулся назад, пристально пытаясь найти своего преследователя, но никого подозрительного рядом не было. Отец Джакомо подошёл к стойке бара, где сидели на барных стульчиках двое мужчин средних лет и пили кофе, перекидываясь язвительными фразами в отношении друг друга. У болельщиков «Ромы» и «Лацио» всегда были поводы для нелюбви друг к другу, но ненависть к «Ювентусу» их объединяла. Так случается всегда, когда непримиримые оппоненты, находят врага, чтобы забыть про собственные разногласия.

— Вы что-то хотели заказать, святой отец? — видя растерянность священника спросил бармен, продолжив натирать до блеска бокал. Мечта о двойной порции выдержанного бренди мучила его с прошлой ночи, но аромат свежемолотой арабики, исходившей из кофемашины, отвлекал бармена от его греховных мыслей. Вид святого отца озадачивал, но он решил сделать вид, что ничего особенного не видит. У всех бывают тяжёлые дни!

— Стакан минеральной воды, пожалуйста, — неуверенным голосом, глотая окончания, произнёс отец Джакомо.

— Один момент! — повесив бокал на держатель над барной стойкой, сказал бармен и улыбнулся. Он взял с полки высокий узкий стеклянный стакан и, поставив его на стойку, стал наливать минеральную воду. — Жаркий денёк, не правда ли? — спросил бармен, чувствуя, что святому отцу нужно переключиться с мысли о вечном, на более мирское.

— Да, — сощурив глаза от резкой головной боли, ответил отец Джакомо. Он в очередной раз осмотрелся по сторонам, пытливо желая найти ту тень, которая сводила его с ума. Святой отец взял стакан трясущейся рукой и поднёс к пересохшим губам. Большие жадные глотки воды разрывали горло, но отец Джакомо продолжал пить. Он мягко поставил пустой стакан на стойку и почувствовал небольшое облегчение. Нет, волнение продолжало переполнять его, но мозг уже знал, что будет делать дальше. — Скажите, а у вас есть служебный вход? Мне, кажется, за мной кто-то следит…

— Хм, — задумчиво промычал бармен. — Может ещё воды, святой отец? Эта погода кого угодно до теплового удара доведёт! — улыбнувшись, добавил он, вспоминая, сколько психов и чудиков ему приходится видеть за день. Помутнение рассудка или глюки у клиентов были не таким редким явлением, поэтому смутить данное поведение бармена не могло. Он бросил мимолётный взгляд на кофемашину, которая готовила очередную чашечку эспрессо и взял из сушилки пивной бокал.

— Я вас умоляю! Помогите мне! — с обезумевшим взглядом, произнёс отец Джакомо, сжав в правой ладони ручку кожаного портфеля.

— Может, лучше вызвать полицию? — обеспокоенно спросил бармен, с чьего лица резко исчезла улыбка. Он точно не мог определить, кого в самом деле нужно было вызвать: скорую или полицию. Поведение святого отца больше не вызывало глупой улыбки, но и брать на себя ответственность за очередного психа, бармену не хотелось.

— Нет, не надо. Покажите запасной выход, если можно, — обрывисто и запинаясь, произнёс отец Джакомо. — Прошу вас, ради всего святого!

— Зайдите за стойку, потом прямо по коридору и налево.

— Спасибо! Огромное спасибо! — сказал святой отец и, положив несколько монет на стойку из левого бокового кармана пиджака, быстрыми шагами прошёл мимо коробок с алкоголем и исчез в темноте коридора.

Бармен спокойно вдохнул, выдохнул и продолжил натирать пивной бокал.

Святой отец прошёл несколько метров по коридору и завернул налево. По его лбу продолжали скатываться капли холодного пота, а дрожь в руках и коленях заставляла терять контроль над собой.

Отец Джакомо толкнул от себя дверь и очутился в узком пространстве тупика, из которого на улицу выйти можно было только через небольшую арку. Святой отец промокнул пот на лбу носовым платком и собрался сделать первый шаг вперёд. Ощущение спасения было где-то поблизости, но страх всё равно не выпускал его из своих коварных лап.

Чёрный фургон резко дал задний ход и, залетев под арку, ударил по тормозам. Отец Джакомо оцепенел, будто, все его ночные кошмары сбылись в одно мгновение. Взгляд святого отца застыл на мужском силуэте в чёрном, и он почувствовал пронизывающий сердце укол. Ему показалось, что сама смерть пришла за ним, чтобы свершить то правосудие, к которому святой отец мысленно уже был готов. Кожаный портфель выпал из расслабленной руки и брякнул о брусчатку. На фоне распахнутых задних дверцей фургона стояла мрачная фигура человека в одежде тёмного цвета с надетой на голову эластичной чёрной маской. Его руки сжимали пистолет «SIG-Sauer» с навинченным на ствол глушителем, а большой палец правой руки резко взводил курок. Он поднёс указательный палец левой руки в тактической перчатке к кончику носа, дав понять, что звать на помощь бессмысленно.

Ноги отца Джакомо подкосились, подчинившись пристальному, гипнотизирующему взгляду. Он свалился на колени, ощутив тупую боль от падения, и понял, что проиграл. Всё было напрасно: мечты о спокойной старости, исповедь перед смертью и многое другое. Нет, уже не будет духовника рядом, а исповедником станет безликий «мясник»!

Мрачная фигура неизвестного приблизилась к нему и в следующее мгновение он провалился в беспамятство, получив удар рукоятью пистолета чуть выше ушной раковины. Святой отец свалился на брусчатку правым плечом вперёд и стукнулся головой о камень. Он погружался в пустоту, где царила беспросветная темнота лабиринта, из которого не было выхода.

Мужчина нажал на клавишу безопасного спуска курка и сунул свой «SIG-Sauer P-226» в пластиковую кобуру на ремне. Он достал из внутреннего кармана чёрной ветровки шприц-пистолет и сделал инъекцию отцу Джакомо в основание шеи. Транквилизатор попал в кровь, став распространяться по всему организму, и погрузил святого отца в глубокий сон.

Неизвестный взвалил отца Джакомо на себя и, протащив несколько метров, бросил на пол фургона. Мужчина в чёрном подобрал портфель и запрыгнул в кузов автомобиля. Он закрыл за собой задние дверцы и пролез на водительское сиденье. Неизвестный врубил рычаг автоматической коробки передач в положение «Drive», вывернул руль влево и нажал на педаль газа. Задние колёса резко провернулись и фургон выехал из-под арки и стал набирать скорость. Аккуратный стиль вождения машины по максимуму лишал риска столкнуться с каким-нибудь придурком, чей целью было найти на свою задницу очередное приключение. Скучная жизнь очень часто рождает в человеке тягу к идиотизму и сбивает с истинного пути, но в нашей современности такое встречается повсеместно и вызывает устойчивое привыкание.

Мужчина стянул с головы эластичную маску, не дававшую полноценно дышать, и обнажил своё мокрое от пота лицо. Говард продышал лёгкие небольшим потоком воздуха, залетевшим в салон из опущенного дверного стекла, и неотрывно продолжил следить за дорогой. Льюис шмыгнул носом, сжав в руках рулевое колесо и вспоминая, как купил эту ржавую консервную банку, называемую фургоном. В Риме у уличных мафиози, больше напоминавших обычных мелких шкодников, можно купить очень многое или частично выменять на то, чего у шпанюков не хватает. Таким образом на некоторых окраинах города открывается большая ярмарка. Преобладание краденых или отобранных за долги вещей разбавляет скупленное за гроши различное «барахло». Говард купил этот фургон с большой скидкой, заплатив часть деньгами, а часть двумя пистолетами ударникового типа с большим настрелом. Четыре пачки патронов вошли в сделку, как бонус. Никогда не знаешь, кот и когда станет для тебя лучшим помощником!

Льюис с трудом сглотнул комок в пересохшем горле и немного расстегнул молнию на боевой рубахе чёрного цвета. Модульный бронежилет частично сковывал дыхание, но без него Говард чувствовал себя неуверенно. Расстёгнутая ветровка поверх брони ощутимо была лишней, но выполняла маскировочную функцию. Ходить по городу, как «терминатор», не лучшая идея и сильно привлекает внимание!

Льюис продолжил вести автомобиль к выезду из города, аккуратно перестраиваясь в уличном потоке машин, а в голове в это время всплывали различные воспоминания, часть которых хотелось забыть и никогда не вспоминать.

Поиски ответственных за отравление отца Бернардо лиц тянулись долго и сложно, постоянно дополняя расследование, разного рода подробностями и загадками. Помощь отца Патрика и его верного соратника в Ватикане, пожелавшего остаться неизвестным, стали неоценимыми и дали свои плоды. Таким образом Говард сумел выйти на отца Джакомо.

Деньги в этом деле никто не считал! Звон монет и приятный шелест купюр имеет особую силу над людьми, и чем их больше, тем шире просторы для любой деятельности. Кто-то назовёт деньги истинным злом, но это не всегда так. Алкоголь и наркотики не менее страшная одержимость, которая влияет на сознание человека превращая его в своего раба, тем более, если он не в ладах со своей совестью. Нечто похожее получилось в этот раз!

Льюис сделал несколько глотков минеральной воды из пластиковой бутылочки и вернул руки на рулевое колесо. Алкогольная зависимость была знакома Говарду, но жаждой откровений в эти мгновения он не страдал. В его воображении возникали образы и силуэты, не пережитые радости, счастье, которого он никогда не видел. Пусть, врачи назовут его сумасшедшим, но Льюис был абсолютно здоров, а все проявления безумия возникали у него лишь в минуты тяжёлой ностальгии. Эти душевные раны продолжали кровоточить и время было не в силах заживить их.

Говард свернул с трассы на грунтовку, где кочки обуславливали стиль вождения, задница подскакивала на пружинах драного, скрипучего сиденья. Массаж был так себе, но профилактика геморроя, бесспорно, присутствовала. Одно можно было сказать точно, что большая часть женского населения после подобных движений открывала в мир дорогу новым поколениям.

Льюис выжал педаль тормоза, чьё срабатывание оставляло желать лучшего, собственно, как и всё остальное в этом «ржавом ведре» на колёсах. Фургон остановился у заброшенного дома с заколоченными окнами и Говард заглушил двигатель. Он поднял до предела рычаг стояночного тормоза, ощутив резкую боль в мозжечке, и приложил правую ладонь к затылку. Он понимал, что данная манипуляция ничем не облегчит его состояние, но об отдыхе думать было ещё очень рано.

Льюис дёрнул ручку дверцы на себя и спрыгнул на землю. Он посмотрел на эту «консервную банку», вспомнив, что на Ближнем Востоке приходилось ездить на металлоломе в более худшем состоянии, чем этот «Фиат». Говард прихлопнул дверцу и, расправив плечи и спину, после долгой прогулки в Рим, размял мышцы и суставы. Он по привычке стукнул мыском тактических ботинок по колесу. Давление в шинах было в норме, что стало приятным сюрпризом для Льюиса и частично оправдывало затраченные на покупку фургона деньги.

Заброшенный дом молчаливо поприветствовал своего нынешнего гостя, отбросив тень на внедорожник «Фольксваген», стоявший на левом торце обветшалой от времени постройки. Ассоциация с бараком на оперативной базе под Багдадом пробежала в его мыслях сама собой, напомнив о жёстких деревянных стульях, каркасах металлических кроватей, изношенном матрасе, самодельных стеллажах в комнатах и проссаном толчке в сортире, на котором был пожелтевший от времени стульчак. Подобные «весёлые картинки» часто всплывали в памяти Говарда, но вызывали лишь улыбку и нецензурные комментарии.

Льюис подошёл к задним дверцам фургона и положил правую руку на дверную ручку. Он резко потянул её на себя, почувствовав, небольшое онемение в районе костяшек пальцев. Говард распахнул дверцы и из салона вырвалась духота. Лёгкий дневной ветерок пробежал по его мокрой от пота, гладковыбритой голове. В его мыслях продолжали зреть наброски стратегии будущего допроса отца Джакомо. Льюис понимал, что перед ним отнюдь не подготовленный профессионал, а обычный человек с букетом возрастных болячек. Впрочем, Говарду до возраста святого отца было не так далеко, но что-то ему подсказывало, что такой проблемы он сможет избежать…

Говард опустил взгляд на лежащего под действием транквилизатора отца Джакомо, чья поза напоминала какое-то из положений тела в йоге в период расслабления. Грязный пол фургона был не лучшим местом для сна, но выбора у святого отца не было. Льюис резко чихнул и скинул отца Джакомо на пыльный грунт, дёрнув за шиворот сорочки и пиджака. Бессознательное тело распласталось у его ног, что не вызвало у Говарда никаких эмоций, кроме желания сделать пару больших глотков лондонского джина после очередного длинного дня.

Говард шмыгнул носом, чувствуя небольшую заложенность в одной из ноздрей, и закрыл дверцы фургона. Он нагнулся и схватил святого отца за щиколотки. Рассуждения о гуманности и человеколюбии сейчас у него вызывали лишь усмешку. Это был не тот случай, чтобы о чём-то жалеть или рассуждать над собственной жестокостью. Пределов фантазии для садистов не существовало. Эти люди были такими же художниками, только их инструменты были не масляные краски и кисти, а то, что попадалось под руку.

Человек всегда платит за собственные ошибки, подлости и предательства. Весь вопрос лишь во времени, которое любит издеваться над собственными жертвами, давая понять перед этим тяжесть собственного проступка.

Льюис потянул отца Джакомо за ноги и проволочил его бессознательное тело по сухому грунту. Говард затащил его в заброшенный дом, ставшим для него очередным временным пристанищем, коих в его жизни было не счесть.

Полумрак внутри, лучики света, пробивающиеся в заколоченные окна сквозь щели досок, скрипучий пол и грызуны, завершали «красочный образ» его «шикарных апартаментов». Амбар рядом с домом, где обычно стоял фургон, выполнял разные функции, включая, наблюдательный пункт, оборудованный Льюисом под местами дырявой крышей. Крупнокалиберная снайперская винтовка пятидесятого калибра «AI AS-50» была главной боевой мощью для работы на большие расстоянии, а монокль на штативе служил для более детально обзора окрестностей.

Льюис затащил святого отца в небольшую тёмную комнату, куда просачивалось немного дневного света. Говард посадил отца Джакомо на деревянный стул и врубил генератор. Тусклая лампочка, болтавшаяся на проводе под потолком, постепенно разгорелась и осветила комнату, более походившую на большую кладовку. Через небольшое заколоченное обрезком доски окошко просачивалась струйка воздуха, но для полноценного газообмена в лёгких этого явно не хватало, как и хорошего кондиционера.

Льюис примотал липкой лентой руки святого отца к подлокотникам старого деревянного стула, а ноги к ножкам. Различные мысли переполняли голову и мешали правильно оценить обстановку. Раньше Говарду никогда в своей жизни не приходилось допрашивать священника и тем более подобным образом. Жалеть его Льюис не собирался, понимая, что каждый рано или поздно несёт ответственность за совершённое или несовершённое. Он стёр со лба пот внешней стороной кисти в тактической перчатке. Грубый материал кевлара оставил на коже неприятное ощущение, схожее, если подтереть задницу страницей глянцевого журнала. Говард снял с себя ветровку и повесил её на гвоздь, торчавший из стены рядом с наличником дверной коробки. Тактическая рубаха холодила своей влагой под бронежилетом, несмотря на климатическо-амортизационный подпор, который не справился с одной из своих задач. Ощущения были не из приятных, но и не из смертельных, чтобы обращать на это особое внимание. Есть примеры, куда хуже, связанные со снаряжением и все их перечислить невозможно. На это просто не хватит сил, потому что заснёшь раньше, чем всё вспомнишь!

Говард подкатил поближе металлический столик на колёсиках, стоявший рядом с генератором. На его поверхности лежали разнообразные инструменты, часть из них была найдена на чердаке со следами коррозии, а часть в фургоне. Возможно, бывший хозяин дома был либо дантист, либо извращённый садист, но в том и другом случае, точно фанат своего дела. Льюис ухмыльнулся, поймав себя на логике собственного рассуждения, и провёл кончиками пальцев в перчатке по металлу инструментов.

Пристальный взгляд Говарда упал на отца Джакомо, что вызвало в его сознании множество чувств: от ненависти и жажды мести до истинного милосердия. Последнее чувство из списка заходило к нему в гости крайне редко и всегда изобиловало громкими и красочными эпитетами из Библии.

Льюис взял с поверхности металлического столика шприц-пистолет и заполнил его из баночки дозой антидота, проколов иглой мягкую резиновую мембрану. Он тут же выпустил воздух и излишек препарата, поднеся шприц-пистолет к шее святого отца, и вколол антидот.

Говард отошёл назад и бросил шприц-пистолет на поверхность столика, который брякнул о металл поверхности, издав небольшой звон. Секунды стремительно пролетели, превратившись в несколько минут вечности и застыли на стрелках циферблата наручных часов.

Отец Джакомо медленно открыл глаза, чувствуя нечёткость и расплывчивость картинки. Мрак, свет тусклой лампочки, искажали силуэт мужской фигуру, молча наблюдавшего за ним. Усмешка судьбы и её злобный оскал издевались над ним, тихим шёпотом на ухо напоминая о его грехах.

— Где я? — подняв голову, спросил отец Джакомо, приходя в себя после кошмарных грёз, вызванных транквилизатором. Холодное безмолвное дыхание морозило ему затылок, пробирая до самых костей от леденящего душу страха. — Что вам от меня нужно? — озадаченно и испуганно произнёс святой отец и продолжил ворочать головой, оставаясь под остаточным действием транквилизатора.

— Это не так важно, отец Джакомо, кто я и что это за место! Важна не мишура! Важен смысл и тайна, которую вы так ревностно храните! — присматриваясь к инструментам на столике, ответил Льюис, остановив свой взгляд на молотке.

— Откуда вы меня знаете?! Какая тайна?! — испуганно произнёс святой отец, видя, как мужчина перенёс кончики пальцев в перчатке с рукоятки молотка на филейный нож. Лезвие блеснуло под тусклым светом лампы и оставило недосказанность и предвкушение. — Вы сумасшедший! Псих!!!

— Бессмысленная дискуссия, отец Джакомо! Не думаю, что вы специалист в области психиатрии. Не стоит читать умные книжки с таким богатым воображением. Это очень опасно! Знания очень часто заводят человека в лесные дебри, откуда уже нет выхода! — добавил Говард и, подойдя к святому отцу, воткнул ему филейный нож чуть в сторону от ключицы, попав в нервный узел и резко провернул лезвие в ране.

— А-а-а! — закричал святой отец, чьи глаза выкатились от боли, которую нельзя было сравнить ни с чем. Его истошный крик оглушал собственный слух, заставляя лишь твердить:

— Я ни в чём не виноват!!! Я не виноват!!!!

— Тсс! — внезапно произнёс Льюис, приложив указательный палец левой руки к кончику носа. Он вытащил из раны окровавленное лезвие филейного ножа и с него на деревянный пол соскользнули две капли крови. Учащённое дыхание отца Джакомо, захлёбывавшегося в собственных страхах, как в холодной морской воде, сбил удар кулака в область переносицы. Из его ноздрей хлынула кровь, заливавшая пересохшие губы и наполнявшая рот металлическим привкусом. Сломанный нос лишил святого отца возможности полноценно дышать, но не сломил его дух. Он не знал, какой из его страхов был сильнее. Кровь из сломанного носа, продолжала течь по губам, попадая на зубы, и стекала по подбородку.

— Что вы хотите?! — взмолился отец Джакомо.

— Скажи мне, кто приказал отравить отца Бернардо! — положив филейный нож на металлический столик и взяв в руки секатор, произнёс Говард.

— Я не могу этого сделать! Меня убьют!!!

— А ты думаешь, я тебя не могу убить?! — засмеявшись, спросил Льюис.

— Но, я обещал унести эту тайну с собой в могилу, — обречённо запинаясь в словах, промолвил святой отец, понимая, что всё кончено и скоро наступит безмолвная тишина.

Зрачки Говарда сузились, а отрешённость во взгляде ещё больше напугала отца Джакомо, готовившегося принять собственную судьбу.

Отрезать пальцы секатором не так просто и одной решимости для этого мало! Нужна буря в душе и вера в то, что знаешь, для чего всё это, иначе это просто поведенческий синдром, заставляющий убивать. Для маньяка это наслаждение процессом, где каждое мгновение переживается, словно вечность, а для профессионала, исключительно необходимость для сбора информации и ничего более. Люди не рождаются садистами и убийцами! Многое зависит от того, куда заведёт человека судьба, показывая невидимым перстом путь по разномастной дороге жизни. Каждая история становится уникальной, и каждая из историй ведёт от начала к концу!

Льюис сжал в ладони секатор и снял его с предохранительного крючка. Он подошёл к отцу Джакомо и, выпрямив его левый мизинец, сжал ручки секатора. Мизинец упал на пол и раздался оглушительный крик. Казалось, что Говард не слышал ничего в этот момент, кроме голоса собственного разума, требовавшего у него получить информацию любой ценой. Льюис, конечно же, знал, что свой болевой порог есть у всех и часто люди в подобной ситуации могут наговорить кучу ахинеи без намёка на необходимые сведения. Сейчас, всё было не так! Говард был уверен, что дезинформация, едва ли прозвучит из уст святого отца. Подсознательно, он сам хотел избавиться от своей тайны, тяготившей его долгое время. Кровь пульсировала и её брызги падали на пыльные скрипучие половые доски и пропитывали древесину подлокотника стула.

— Говори, чёрт тебя дери!!! — крикнул Льюис и снова сжал в правой руке секатор.

— Не надо!!! Умоляю вас! Я всё скажу! — задыхаясь и пытаясь схватить хоть немного воздуха ртом, хныкая, провыл отец Джакомо.

— Кто приказал отравить отца Бернардо? — включив диктофон на смартфоне, спросил Говард.

— Я не знаю его точного имени… У него их много и все фальшивые. Настоящего имени его никто не знает, только прозвище: «Девятый»! Ампула с ядом это его рук дело. Он просто принёс её мне и заставил растворить токсин в кофе отца Бернардо…

— Почему ты это сделал? — сосредоточенно спросил Льюис, чей блеск сосредоточенных глаз, выдал в нём хладнокровного убийцу.

— У меня не было выбора… Кардинал де Флюи не простил бы просто так мой долг. Дженнаро де Флюи — человек корыстный! Ему нравится собирать коллекции из душ. Он, словно, демон воплоти, прикрывающийся своей сутаной.

— Как его найти?

— Это один из приближённых магистра Доминиканского Ордена Бруно Кардоне. Он живёт в Ватикане, но каждую пятницу бывает у своего племянника в доме, который находиться где-то в предместьях Рима. Кардинал знает, кто такой «Девятый». На лацкане его пиджака есть небольшой значок в виде головы дракона, держащего в своей пасти земной шар.

— Зачем отравили отца Бернардо?

— Он знал одну тайну… Большего мне неизвестно, — свесив от бессилия голову, закончил говорить святой отец, начиная проваливаться в беспамятство, где стройность гор и облака, открывают дорогу в иной мир.

— Кто такой этот «Девятый»? — бросив на металлический столик окровавленный секатор, спросил Говард.

— Ангел… Ангел смерти!