Академический год

Павел Шушканов, 2018

Кирилл Олегович – преподаватель в провинциальном вузе. И вопреки мнению его студентов, жизнь человека по ту сторону кафедры – это пустая квартира, злая кошка, ненавистные бумаги и циничный юмор, который часто выходит ему боком. Единственное светлое пятно – чашка кофе с бывшей женой раз в неделю. И каждый академический год похож на предыдущий, а лица проходящих через его жизнь студентов превращаются в сплошной серый поток. Пока не появляется Даша.

3

Однажды я остановился на лестнице, ведущей на второй этаж нашего факультета, и вдруг обнаружил непонятную тревогу в себе, взявшуюся неизвестно из-за чего. Все дело оказалось в автомате с кофе, который обычно встречал меня на пролете. Сегодня его не было. В углу остался квадрат пыльного кафеля, провод, торчащий прямо из стены и несколько бумажных фантиков, еще не утилизированных неторопливой уборщицей. Не то чтобы я часто пил кофе или очень любил его. Бывало, конечно, что после вечерних заочников, когда столовая уже давно подсчитывает прибыль, подперев дверь, а в маленьком холодильнике на кафедре доживает очередной день прошлогоднее яблоко, бежишь сюда и берешь стаканчик американо, который по вкусу не особо отличается от растворимого. Но так бывает дважды в год, во время заочных сессий. Все же остальные дни мою душу грело то, что автомат стоял на привычном месте и терпеливо ждал своего часа. И вот он исчез.

— Доброе утро и сразу вопрос, — начал я, заходя в деканат, — где наш автомат с кофе?

В кабинете с узким окном, заставленном стеллажами с папками, большинство которых было подписано еще в бытность мою младшекурсником году этак в 1999-м, сидели трое. Двое работников деканата, отличавшихся несвойственной остальным лояльностью к начальству в лице декана. За это их потихоньку называли «коллаборанты». Наташа помахала мне рукой и покашляла. Ее горло было замотано платком, а на столе остывала прозрачная чашка с жаропонижающим. Ее вечная соседка по кабинету Оксана, которую мы упорно звали Оксана Оксановна, не трудясь произносить ее длинное отчество, взглянула на меня поверх очков и показала пальцем на часы. Третьего я не знал. На нем был клетчатый пиджак и зауженные брюки до щиколоток, а на скулах короткие бакенбарды. Он улыбнулся в тридцать два отбеленных зуба и подскочил, энергично протягивая мне руку.

— Во-первых, это наш автомат с кофе, — начала Оксана Оксановна, постепенно повышая голос. — Во-вторых, у вас уже семь минут как пара идет, Кирилл Олегович! А в-третьих, познакомьтесь с новым коллегой.

— Лев Петрович! — коллега так тряхнул мою руку, словно собирался ее вырвать из сустава и унести как трофей.

— Это вы из столицы и на место Гордеева, — вспомнил я последний разговор с шефом.

Лев не прекращал неестественно белоснежно улыбаться.

— Ну не так уж и на чужое место. Думаю, мне тут и свое место найдется, и я больше, чем уверен, что мы неплохо сработаемся. Вот что вы ведете?

— Теорию гражданского права и гражданский процесс, — недоверчиво доложил я.

— Превосходно! Я привез с собой много методик. Средневековые способы преподавания пора оставить в прошлом, как считаете? Я прав?

— Лев Петрович стажировался в Польше и Канаде, пять лет проработал в столице, — доложила Оксана Оксановна.

Белозубый коллега кивнул.

— А знаете что? Вы должны обязательно прийти на мое открытое занятие. Будет интересно и полезно для обмена опытом. Приходите в следующий четверг в…

— Обязательно, — заверил я, — но извините, нужно бежать. Уже девять минут и сорок две секунды как начались занятия, верно, Оксана Оксановна? Наташа, а тебе полежать бы дома пару дней.

Вопрос об автомате с кофе оставался открытым.

Двумя кабинетами дальше от деканата шумел и бурлил мой курс. По коридору на меня стремительно надвигалось недовольное лицо шефа, которому я ответил скромным пожеланием доброго утра. На этом утренний конфликт был исчерпан.

Едва я зашел, поток притих. Зашуршали тетради, загремели убираемые со столов электронные устройства. На задних рядах перекашливались простуженные, но особо ответственные студенты.

— Доброе утро! Присаживайтесь.

Меня всегда удивляла эта тишина, которая воцарялась в аудитории, едва я входил и вызывали недоумения жалобы коллег на то, что успокаивать студентов и бороться за дисциплину приходится минут по десять перед каждой парой.

Я оглядел поток. Чуть больше сотни, половина еще сонные. В калейдоскопе свитеров, шарфов, кардиганов (в том числе и мужских), очков, помад, красивых и странных причесок я пытался найти лицо Даши. Я почти был уверен, что это ее курс, и она сидит где-то там, среди своих. Возможно, тихонько улыбается и следит за моим хаотичным взглядом. Найти ее я не смог. В конце концов, я видел ее в тусклом свете бара, где люди выглядят несколько иначе, а потом на темной улице и на кухне, где домашняя обстановка окончательно искажала восприятие. Я даже не был уверен, что узнаю ее при встрече снова. Может сделать перекличку?

Сонные лица приготовились слушать и писать. Нет, и так задержался. Будем надеяться, что она здесь. Впрочем, почему меня это так волнует? Понятно, что отдавать зарядку от телефона я сейчас не кинусь, тем более что оставил ее дома. Но в любом случае можно дать понять, что я не забыл.

— Итак, коллеги! Может показаться, что цивилистика и теория гражданского права, в частности, интересны и многогранны, а вот гражданский процесс, напротив, скучен и прямолинеен. Но я вам попробую доказать, что это вовсе не так. Не преувеличением будет сказать, что каждая норма даже такого сухого и не очень объемного кодекса как ГПК — это целая вселенная, за которой следует теория, судебная практика, толкование, коллизии, человеческие судьбы. А если мы говорим об их системе, то можно пока только представить, какой мир перед нами открывается.

Я перевел дух и обрисовал в воздухе условные границы все той же нормы, слегка повысил голос, чтобы разбудить последнего дремлющего.

— Возьмем, к примеру, статью о судебном представительстве и автомат с кофе. Нет! Лучше мобильный телефон…

После лекции всегда немного першит в горле, хотя за столько лет пора бы уже привыкнуть. Горло — слабое место любого преподавателя и в то же время никто из нас даже не пытается его беречь. Мы курим на морозе и пьем холодную воду из кулера, ходим на работу с температурой и отчаянно и громко читаем каждую лекцию, словно она последняя в этом году. И вот именно сегодня нестерпимо хотелось кофе.

— Так, кто-нибудь знает, где наш автомат? — начал я с вопроса, заходя в двери кафедры.

Оля только пожала плечами, не отрываясь от монитора. Шеф снял очки и оглядел меня с ног до головы.

— На вашу группу жалуются, Кирилл Олегович. Плохо посещают семинары по криминологии.

— Беда то какая, — согласился я, — Как же они буду ориентироваться в системе сделок без знания личности преступника.

— Шути-шути. Сейчас пойду к ним и поговорю, как следует, — шеф скрылся в кабинете и оттуда еще некоторое время раздавался его голос. Видимо, репетировал.

Я обратился к Оле.

— Не известно, что с кофе?

— Увезли автомат утром. Сломался, — донесла она.

— А может мне нашего кафедрального нальешь?

Она покачала головой.

— Воды нет. Ждем. Это вы там так жгли в сто одиннадцатой? Отсюда слышно было.

— Я. Вот теперь горло и болит. Ты уже видела этого попугая.

Оля оторвалась на минуту от компьютера и укоризненно погрозила пальцем.

— Лев Петрович замечательный человек и хороший специалист.

— Ага, значит сразу поняла о ком речь. Ты еще к нему на открытое занятие сходи, почерпни опыта.

Оля пожала плечами.

— Все идут. Шеф заставляет.

— А я вот не смогу, чувствую, что-то горло…

— Нет, даже не думайте отлынивать. Правда, Иван Иванович?

Стоявший в дверях шеф нахмурился.

— О чем речь?

–Собираюсь на открытое занятие. Готовлю вопросы, — сказал я.

— Это правильно. Покорректнее там.

— Хорошо. И это, вот еще что…, — я поднялся и одернул пиджак. — Можно я там как-нибудь сам?

Шеф нахмурился еще сильнее.

— Где?

— С моей группой. Я сам внушение сделаю. Ну, это же моя группа. Меня они послушают.

— Хорошо, — кивнул он после короткого раздумья. — Иди уже, звонок был.

Их ровно восемнадцать, никто не опоздал и не пропустил занятие. Не знаю, огорчило меня это или нет. Обычно я начинал занятия с объявления о том, что никто и не при каких условиях не может пропустить мой предмет, и я всегда должен знать где и почему находится мой студент. Что такое моя группа знал каждый на нашем большом факультете, не потому ли их каждый раз называли бедными детьми. Прийти на любое из их занятий, потеснив преподавателя по расписанию было нормой, как и устраивать перекличку исключительно одной группы, увеличивать объем домашней работы в три-четыре раза, принудительно отправлять студентов на олимпиады и конференции, ожидая получить на выходе идеальную группу, предмет гордости и образец для подражания другим. Справедливости ради, другие преподаватели жалели моих студентов и относились к ним с определенной снисходительностью, не забывая при этом продолжать мне жаловаться на опоздания и плохую подготовку.

— Будет трудно, — предупредил я.

Восемнадцать парней и девушек послушно кивнули.

— А теперь давайте объясним мне, почему вы не явились на криминологию, о чем мне, естественно, тут же доложили. Я понимаю, что некоторые предметы могут быть вам не интересны и даже не требую, чтобы вы были отличниками во всем, за исключением, конечно, дисциплин нашей кафедры — вашей специализации, но явка к преподавателю — это дань уважению, элемент воспитания и элементарной вежливости. Я очень не хотел бы, чтобы моих студентов считали невоспитанными и грубыми людьми.

Группа обернулась на старосту, который приподнялся и развел руками.

— Извините, Кирилл Олегович, но дороги в городе были перекрыты, вы же знаете — репетиция парада. Пришли те, кто живет недалеко.

— Нас не пускали даже пешком, — подтвердила девочка с первого ряда. Ее волосы были собраны в мелкие косички, и мне почему-то казалось, что ее зовут Марина.

Я только кивнул. Все это не имело смысла — ругать и собирать объяснительные. Дети не виноваты, что на полумиллионный город четыре центральные улицы, которые перекрывают по любому удобному случаю.

— Ладно. Это вполне объяснимо. Перекличку будем делать?

— Все на месте, — оглядел группу староста.

— А вдруг среди нас шпион?

Заулыбались.

Даша сидела у стены под давно устаревшим плакатом об источниках трудового права. Сосем не похожая на девочку из бара, на девочку с кухни, на девочку в моей голове, которую я пытался отыскать взглядом в поточной аудитории. Волосы собраны в большую небрежно-красивую косу, черная футболка, на плечах знакомая джинсовая куртка. Она задумчиво листала тетрадь, переклеивая в ней цветные закладки. Мельком взглянула на меня, словно решив, что ее окликнули, обернулась и, пожав плечами, вернулась к тетради.

— Что будем изучать сегодня? — спросила Марина. Ее точно звали Марина, я был уверен на семьдесят процентов.

— Разве не то, что я задал?

Студенты с первых рядов переглянулись.

— Ну, вы же всегда придумываете что-то интересное.

— И откуда же такая информация? — насторожился я. — У нас всего-то второй семинар.

— Нам рассказывали, — тихо сказала Староста. Надо бы запомнить ее имя.

Болтуны предыдущий курс, подумал я.

— Хорошо, как насчет задач с тремя решениями, каждое из которых верное?

Группа заулыбалась и потянулась к своим гаджетам. Никак не могу привыкнуть, что тексты всех законов теперь там. Мы в свое время покупали многотонные тома собраний нормативных актов, которые устаревали, едва мы успевали донести их до аудитории.

— Хорошо, с кого начнем?

Руки поднялись стремительно. Я улыбнулся.

Обед в столовой был не полным и не принес ожидаемого удовольствия. Во-первых, закончился любимый салат, прямо перед носом увели последнюю тарелку. Не то чтобы ему не было замены, но сочетался он именно с тем гарниром, который был в наличии сегодня. Во-вторых, девушка с раздачи виновато показала на кофейную машину, выключенную из сети.

— Понятно, спасибо, — сказал я. Оставался последний шанс попытать счастья в пирожковой.

В пирожковой продавали растворимый кофе"три в одном"с привкусом маргарина и, собственно, пирожки, от запаха которых снова просыпался аппетит, а чувствительный к пережаренному тесту желудок начинал взывать к разуму.

Столиков было два, но студенты толпились за одним, явно не помещаясь и толкаясь локтями. У меня же было практически свободно, не считая меня, конечно.

— Можно к вам? — попросился знакомы голос. Даша. Она держала в руках два горячих пирожка и маленький пакет сока.

— Конечно, — сказал я. — Не страшно? Вон, ваши коллеги считают, что у меня бубонная чума.

Она засмеялась и обернулась.

— Они вас просто боятся. Или слишком вежливые, чтобы попроситься за ваш столик.

Даша распаковала темно-коричневый пирожок, сняв целлофановый пакет. По виду казалось, что в нем миллион калорий и все канцерогены в мире.

— Как ты можешь это есть? — вырвалось у меня.

Даша кивнула на мой стакан.

— Как вы можете это пить?

— Твоя правда.

Я оставил полстакана.

— Зарядку верну, я помню, — сказал я.

— Да забудьте. Вдруг я хочу айфон?

— Не делай этого!

— Будет больше тем для разговора с барменом Мишей. Ну и чаще обращаться придется.

Оглушительно прозвенел звонок. Даша убрала оставшийся пирожок в пакет.

— Приятного аппетита, — пожелала она, взглянув на кофе.

— Никто не торопиться, — заметил я.

— Я должна быть вежливой. Удачи!

Я остался один. Набрал знакомый номер. Гудки, потом еще гудки, потом голос с легкой ноткой усталости.

— Да, Кирилл.

— Привет, Катя. Может кофе?

Недолгая пауза.

— Хорошо. Давай через полчаса.