Автобиография йога

Парамаханса Йогананда, 1946

Эта легендарная книга написана выдающимся йогом Парамахансой Йоганандой в 1946 году. С тех пор она переведена более чем на 50 языков, стала классикой духовной литературы и повлияла на жизни множества людей. Среди почитателей книги – Стив Джобе, Джордж Харрисон, Элвис Пресли и многие другие. Левитирующие йоги и святые, гималайские мудрецы и покорители тигров, факиры и настоящие гуру – Индия, полная чудес и духовных поисков, оживает на страницах этой книги. «Автобиография йога» чудесным образом переплетает мудрость Библии, Бхагавад-гиты и других священных текстов – и открывает нам, что все они говорят об одном и не противоречат друг другу. Эта книга актуальна в любые времена и действительно способна преображать людей! В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава 5

«Святой-парфюмер» творит чудеса

«Всему свое время, и время всякой вещи под небом». Эта мудрость Соломона не утешала меня. Каждый раз, выходя из дома, я внимательно оглядывался по сторонам в надежде увидеть лицо предназначенного мне свыше гуру. Но наши с ним пути не пересекались до тех пор, пока я не окончил школу.

Между нашим с Амаром неудачным побегом в Гималаи и великим днем появления в моей жизни Шри Юктешвара прошло два года. За это время я познакомился со многими мудрецами — «Святым-парфюмером», Свами Покорителем тигров, Нагендрой Натхом Бхадури, Мастером Махасайя и знаменитым бенгальским ученым Джагдишем Чандрой Босом.

Моей встрече с «Святым-парфюмером» предшествовали два события: одно — услаждающее душу, а другое — забавное.

Добро и зло — это сложная загадка, которую жизнь, подобно сфинксу, загадывает каждому человеку.

«Бог прост. Все остальное очень сложно. Не ищите абсолютных ценностей в относительном мире природы».

Это философское изречение я услышал, когда молча стоял перед храмовым изображением Кали.

Обернувшись, я увидел высокого мужчину, чья одежда, а точнее — ее отсутствие, выдавала в нем странствующего садху.

— Вам удалось отвлечь меня от попытки разобраться в своих мыслях! — я с благодарностью улыбнулся. — Смешение добра и зла в природе, которое символизирует собой Кали^[38], приводило в замешательство и более мудрые умы, чем мой!

— Мало найдется тех, кто разгадает ее тайну! Добро и зло — это сложная загадка, которую жизнь, подобно сфинксу, загадывает каждому человеку. Не пытаясь найти решение, большинство людей платят неустойку своей жизнью — наказание, по нашим временам равное тому, что применяли в Фивах. Но изредка встречаются отдельные личности, которым удается раскусить этот орех. Из майи^[39] двойственности они извлекают истину о том, что в разделении кроется единство.

— Вы говорите с такой уверенностью, господин.

— Долгое время я занимался непредвзятым наблюдением за собой, пытаясь таким исключительно болезненным способом прийти к мудрости. Самоанализ, неустанное наблюдение за своими мыслями — это суровый и сокрушительный опыт. Он превращает в пыль самое стойкое эго. Но честный самоанализ с математической точностью выявляет мудрецов. Путь «самовыражения», признания своей исключительности порождает эгоистов, уверенных в своем праве трактовать Бога и вселенную так, как им вздумается.

Путь «самовыражения», признания своей исключительности, порождает эгоистов, уверенных в своем праве трактовать Бога и вселенную так, как им вздумается.

— Истина, без сомнения, смиренно отступает перед такой высокомерной оригинальностью.

Я наслаждался нашей беседой.

— Человек не сможет понять вечную истину, пока не освободится от амбиций. В человеческом разуме — если отбросить все, что копилось в нем веками, — отвратительно кишит бесконечное множество заблуждений о мире. Никакие битвы на полях сражений не сравнятся с тем, что происходит, когда человек впервые сталкивается со своими внутренними врагами! Это вам не противники из плоти и крови, которых можно одолеть с помощью ужасающе мощного оружия! Вездесущие, неугомонные, преследующие человека даже во сне, искусно отравляющие его разум, эти солдаты невежественных похотей стремятся убить нас всех. Бездумен тот человек, который хоронит свои идеалы, покоряясь общей судьбе. Как его еще назвать, если не бессильным, тупым, недостойным?

— Уважаемый господин, неужели вы не испытываете сочувствия к тем, кто заблудился во мраке?

Бездумен человек, который хоронит свои идеалы, покоряясь общей судьбе. Как его еще назвать, если не бессильным, тупым, недостойным?

Мудрец на мгновение замолчал, затем уклончиво ответил:

— Любить одновременно невидимого Бога, Вместилище Всех Добродетелей, и человека во плоти, явно не обладающего ни одной из них, часто бывает трудно! Но сообразительность равна лабиринту. Стоит приглядеться к себе повнимательнее, и вскоре обнаруживаешь нечто общее для всех людей — стойкое родство эгоистичных мотивов. По крайней мере, в одном мы все похожи. Это сравнение порождает внутри меня полное ужаса смирение, перерастающее, в свою очередь, в сострадание к собратьям, которые не ведают о целительных возможностях своей неисследованной души.

— Во все времена, господин, святые относились к горестям мира так же, как вы.

— Только поверхностный человек теряет восприимчивость к горестям других, погружаясь в личные страдания, — суровое выражение лица садху заметно смягчилось. — Тот, кто непредвзято исследует себя, познает нарастающее вселенское сострадание. Ему даруется освобождение от оглушительных требований своего эго. На такой благодатной почве расцветает любовь Божья. Творение, наконец, обращается к своему Создателю хотя бы для того, чтобы в тоске спросить: «Почему, Господи, почему?» Сгибаясь под подлыми ударами боли, человек, наконец, приходит к Бесконечному Сущему, одна красота которого уже не оставляет никого равнодушным.

Только поверхностный человек теряет восприимчивость к горестям других, погружаясь в личные страдания.

Мы с мудрецом находились в калькуттском храме Калигхат, куда я пришел, чтобы полюбоваться его знаменитым великолепием. Широким жестом мой случайный знакомый отмахнулся от величественных украшений храма.

— Нам не расслышать того, что поют кирпичи и известковый раствор, сердце открывается только человеческой песне бытия.

Мы направились к манящему солнечному свету у входа, где туда-сюда расхаживали толпы верующих.

— Ты молод, — мудрец задумчиво оглядел меня. — Индия тоже молода. Древние риши^[40] заложили укоренившиеся образцы духовной жизни. Их древние изречения по-прежнему актуальны для современных людей. Не устаревшие, выстоявшие перед коварством материализма, эти моральные заповеди по-прежнему формируют народ Индии. Тысячелетиями — а это больше, чем растерянные ученые смогли бы подсчитать! — скептически настроенное Время проверяло ценность Вед. Прими их как свое наследие.

Когда я благоговейно попрощался с красноречивым садху, он поделился со мной прозорливым откровением:

— Сегодня, после ухода отсюда, тебя ждет кое-что необычное.

Я покинул территорию храма и бесцельно побрел дальше. Завернув за угол, я столкнулся со старым знакомым — одним из тех многословных приятелей, который может говорить бесконечно, позабыв о времени.

— Я отпущу тебя, как только ты расскажешь мне все, что произошло за те шесть лет, что мы не виделись.

— Вот незадача! Мне уже пора идти.

Но он схватил меня за руку, выпытывая лакомые кусочки информации. Он был похож на прожорливого волка, с удивлением подумал я. Чем дольше я говорил, тем более жадно он вынюхивал новости. Мысленно я обратился к Богине Кали с просьбой создать для меня вежливый повод удалиться.

Внезапно мой собеседник куда-то отошел. Я вздохнул с облегчением и ускорил шаг, опасаясь повторения болтливой лихорадки. Услышав, что кто-то догоняет меня, я пошел быстрее и не осмеливался оглянуться назад. Но тот юноша одним прыжком настиг меня и весело похлопал по плечу.

— Я забыл рассказать тебе о Гандхе Баба, «Святом-парфюмере», который почтил своим присутствием вон тот дом, — он указал на расположенное неподалеку от нас жилище. — Обязательно познакомься с ним, он интересный. Общение с ним может показаться тебе необычным. До свидания!

И с этими словами он наконец-то ушел.

Примерно то же самое говорил мне садху в храме Калигхат. Безусловно заинтригованный, я вошел в дом, где меня проводили в просторную гостиную. На толстом оранжевом ковре тут и там по-восточному сидели люди. Кто-то благоговейно прошептал:

— Вон там сидит Гандха Баба на шкуре леопарда. Он может придать цветку без запаха естественный аромат любого другого, или оживить увядший цветок, или сделать так, чтобы кожа человека источала восхитительный аромат.

Я посмотрел прямо на святого, и он тут же поймал мой взгляд. Он был пухлым и бородатым, со смуглой кожей и большими блестящими глазами.

— Сынок, я рад тебя видеть. Говори, чего ты хочешь. Желаешь ощутить какой-нибудь аромат?

— Зачем? — мне его предложение показалось довольно ребяческим.

— Чтобы стать свидетелем чуда и насладиться ароматом.

— Вы используете силу Бога для создания запахов?

— А что тут такого? Бог в любом случае создает ароматы.

— Да, но Он заключает их в хрупкие сосуды с лепестками, которые мы выбрасываем после того, как аромат иссякнет. Вы можете материализовать цветы?

— Я материализую ароматы, мой юный друг.

— Значит, парфюмерные фабрики обанкротятся.

— Я позволю им продолжать свое ремесло! Моя цель — продемонстрировать силу Божью.

— Господин, нужно ли доказывать существование Бога? Разве Он не творит чудеса во всем, везде?

— Да, но нам тоже следует запечатлеть часть Его бесконечного творческого разнообразия.

— Сколько времени вам потребовалось, чтобы овладеть этим искусством?

— Двенадцать лет.

— Чтобы создавать ароматы астральным путем! Похоже, мой почтенный святой, вы потратили дюжину лет впустую на ароматы, которые можно приобрести за несколько рупий в цветочном магазине.

— Ароматы увядают вместе с цветами.

— Ароматы исчезают со смертью. Почему я должен желать того, что доставляет удовольствие только телу?

— Мистер философ, вы радуете мой разум. Теперь вытяните вперед свою правую руку.

С этими словами он жестом благословил меня.

Я стоял в нескольких шагах от Гандхи Баба, поблизости не было никого, кто мог бы до меня дотянуться. Я протянул руку, к которой йог не прикоснулся.

— Какой аромат желаешь ощутить?

— Розу.

— Да будет так.

К большому удивлению, середина моей ладони вдруг ощутимо заблагоухала чарующим ароматом розы. Я с улыбкой взял из ближайшей вазы большой белый цветок без запаха.

— Можно ли пропитать ароматом жасмина этот цветок, который ничем не пахнет?

— Да будет так.

Лепестки тут же начали источать аромат жасмина. Я поблагодарил чудотворца и сел рядом с одним из его учеников. Тот поведал мне, что Гандха Баба, чье настоящее имя было Вишудхананда, узнал много удивительных секретов йоги от мастера в Тибете. Тибетский йог, как меня заверили, достиг возраста более тысячи лет.

— Его ученик Гандха Баба не всегда материализует ароматы при помощи слов, как ты это только что видел, — ученик говорил с явной гордостью за своего учителя. — Его методы зависят от характера человека. Он великолепен! Многие представители калькуттской интеллигенции входят в число его последователей.

Я тут же решил не вступать в их ряды. Гуру, в излишне буквальном смысле «чудный», пришелся мне не по душе. Вежливо поблагодарив Гандху Баба, я удалился. Неторопливо возвращаясь домой, я размышлял о трех таких разных встречах, которые принес этот день.

Войдя в двери нашего дома на Гурпар-роуд, я столкнулся с сестрой Умой.

— Ты стал таким модником, пользуешься духами!

Не говоря ни слова, я жестом предложил ей понюхать мою руку.

— Какой привлекательный аромат розы! Он необычайно силен!

Думая о том, что он скорее «сильно необычный», я молча поднес к ноздрям сестры цветок, который гуру при помощи астральных сил наделил ароматом.

— О, я люблю жасмин!

Сестра схватила цветок. Забавное недоумение промелькнуло на ее лице, когда она несколько раз вдохнула запах жасмина, исходящий от цветка, который, как она хорошо знала, не имеет запаха. Ее реакция развеяла мои подозрения, что Гандха Баба лишь внушил мне, что я ощущаю какие-либо ароматы.

Позже я услышал от одного друга, Алакананды, что «Святой-парфюмер» обладал способностью, которая, на мой взгляд, очень пригодилась бы миллионам голодающих в Азии, а теперь и в Европе.

— Вместе с сотней других гостей я находился в доме Гандхи Баба в Бурдване, — рассказал мне Алакананда. — Это было торжественное событие. Поскольку считалось, что йог обладает способностью извлекать предметы из воздуха, я со смехом попросил его материализовать несколько мандаринов, сезон которых давно прошел. Лучи^[41], разложенные на всех тарелках из банановых листьев, сразу же раздулись. Оказалось, что внутри каждой хлебной лепешки появился очищенный мандарин. Я с некоторым волнением надкусил свой, но он оказался очень вкусным.

Годы спустя благодаря внутреннему осознанию я понял, как Гандха Баба совершал свои чудеса. Этот способ — увы! — недоступен толпам голодающих по всему миру.

Различные чувственные раздражители, на которые реагирует человек, — тактильные, визуальные, вкусовые, слуховые и обонятельные — результат вибрационных колебаний электронов и протонов. Вибрации, в свою очередь, регулируются «микротоками» — незримыми жизненными силами или более тонкими, чем атомная, энергиями.

Гандха Баба, настроив себя на силу космоса с помощью определенных йогических практик, получил способность управлять микротоками, чтобы перестроить их вибрационную структуру и получить желаемый результат. Созданные им ароматы, фрукты и прочие чудеса — это реальное воплощение существующих в мире вибраций, а не внутренние ощущения, вызванные гипнозом^[42].

Показанные чудеса, наподобие тех, что демонстрирует «Святой-парфюмер», зрелищны, но бесполезны с точки зрения духовности. Не имея никакой цели, кроме развлечения, они являются отступлениями от серьезного поиска Бога.

Гипноз — это вторжение на территорию сознания другого человека. Его непродолжительное влияние не имеет ничего общего с чудесами, которые совершают просветленные свыше люди.

Гипноз использовался врачами при небольших операциях как своего рода психический хлороформ для людей, которым анестетик может быть противопоказан. Но гипнотическое состояние вредно для тех, кто часто подвергается ему. Возникает негативный психологический эффект, который со временем выводит из строя клетки мозга. Гипноз — это вторжение на территорию сознания другого человека. Его непродолжительное влияние не имеет ничего общего с чудесами, которые совершают просветленные свыше люди. Узревшие Бога истинные святые производят изменения в этом мире грез посредством воли, гармонично настроенной на Созидающего Неземного Сновидца.

Мастера осуждают нарочитую демонстрацию необычных способностей. Персидский приверженец мистицизма Абу Саид однажды посмеялся над некими факирами, которые гордились своими способностями творить чудеса с водой, воздухом и пространством.

— Лягушка тоже чувствует себя в воде как дома! — с легким презрением отметил Абу Саид. — Ворона и стервятник легко летают в воздухе. Дьявол одновременно присутствует на Востоке и на Западе! Истинный человек — это тот, кто праведно живет среди своих товарищей, кто покупает и продает, но при этом ни на мгновение не забывает о Боге!

В другой раз великий персидский учитель так изложил свои взгляды на религиозную жизнь: «Отложить в сторону то, что у тебя в голове (эгоистичные желания и амбиции). Свободно отдавать то, что у тебя в руках, и никогда не уклоняться от ударов судьбы!»

Учитель одним только величием своего примера показал мне, каким должен быть истинный праведник.

Ни беспристрастный мудрец из храма Калигхат, ни йог, прошедший обучение в Тибете, не удовлетворили моего стремления найти предназначенного мне гуру. Мое сердце не нуждалось в наставнике, которого требуется окружать почтением и тем чаще кричать ему «Браво!», чем больше людей вокруг молчат. Когда я, наконец, встретил своего учителя, он одним только величием своего примера показал мне, каким должен быть истинный праведник.

Примечания

38

Кали олицетворяет вечный принцип в природе. Ее традиционно изображают как четырехрукую женщину, стоящую в образе Бога Шивы, или Бесконечности, потому что природа или материальный мир берет начало в Ноумене. Четыре руки символизируют основные характерные качества, две из них создают, две — разрушают, что указывает на лежащую в основе двойственность материи или созидания.

39

Космическая иллюзия. Дословно — «измеритель». Майя — это магическая сила в творении, благодаря которой ограничения и разделения, по-видимому, присутствуют в Неизмеримом и Неразделимом. Эмерсон написал следующее стихотворение, которому он дал название «Майя»:

Непостижимо действует иллюзия,

Плетет бесчисленные сети.

Ей всегда удаются веселые картины,

Слой за слоем они накладываются друг на друга.

И ее чарам легко поверит человек,

Который жаждет быть обманутым.

40

Риши, дословно «провидцы», были авторами Вед в неопределенной древности.

41

Плоский, круглый индийский хлеб.

42

Непрофессионалы едва ли осознают огромные успехи науки ХХ века. Трансмутация металлов и другие мечты алхимиков каждый день воплощаются в жизнь в центрах научных исследований по всему миру. Выдающийся французский химик месье Жорж Клод совершил «чудеса» в Фонтенбло в 1928 году перед научным собранием благодаря своим познаниям о преобразовании кислорода. Его «волшебной палочкой» стал обычный кислород, пузырящийся в пробирке на столе. Ученый «превратил» горсть песка в драгоценные камни, железо — в субстанцию, напоминающую растопленный шоколад, а цветы, лишив их лепестки краски, — в подобие стекла.

«Месье Клод объяснил, как посредством преобразования кислорода в море можно получить огромное количество лошадиных сил, как сделать так, чтобы кипящая вода не обжигала, как небольшая кучка песка от краткого воздействия кислородной горелки превращается в сапфиры, рубины и топазы. Еще он предсказал, что однажды люди смогут ходить по дну океана без водолазного снаряжения. В финале ученый поразил зрителей и сделал их лица черными, удалив красный цвет из солнечных лучей».

Этот известный французский ученый произвел жидкий кислород методом теплового расширения и смог отделить газы воздуха, а также открыл различные способы практического использования разницы температур в морской воде.