Коварная ложь

Паркер С. Хантингтон, 2019

У меня был план, как выбраться из френдзоны. Шаг первый: прокрасться в комнату Рида. Шаг второй: переспать с ним. Но когда зажегся свет, я увидела незнакомые голубые глаза. Взгляд был темным, злым и полным демонов. И принадлежал он брату Рида, который был намного старше. Четыре года спустя Нэш Прескотт уже не обозленный сын прислуги. А я – не самая дорогая красотка города. В двадцать два я на мели и нуждаюсь в работе. В тридцать два он – миллиардер и жаждет возмездия. Кого волнует то, что моя семья уничтожила его семью? Кого волнует то, что он смотрит на меня с чистой ненавистью? Кого волнует то, что каждое его поручение дано, чтобы мучить меня? Мне нужны деньги. Все очень просто. Я буду терпеть его жестокость, зная, что есть нечто, чего он жаждет сильнее мести… Меня.

ЧАСТЬ 2

Преданный

1. Проникнутый постоянством, верностью.

2. Изменнически выданный.

Преданный — это контроним, слово, противоположное само себе. Если вы преданы чему-то, вы сохраняете ему верность. Если вы преданы кем-то, ваше доверие обмануто.

«Преданный» — напоминание о том, что слова придумываются людьми, а люди иногда совершают ошибки.

Ошибки могущественны: не потому, что в них есть сила разрушить вашу жизнь, но потому, что в них заложена возможность сделать вас сильнее.

Худшие ошибки становятся величайшими уроками, и тот, кто получает их… предан.

И ваша задача — понять, в каком значении.

Глава 5

Эмери, 18;

Нэш, 28

Эмери

В Истридже редко бывают беззвездные ночи. Они напоминают мне золотых тигров: одни на миллион, порази тельные, опьяняющие. Как и золотые тигры, эти ночи казались чем-то большим, будто пустота в небе намекала, что я могу заполнить большее пространство.

Рид как-то сказал мне, что беззвездные ночи — это знак тайн, которыми нужно делиться. Бездонная тьма дает защиту, и, как он сказал, если я собираюсь поведать кому-то тайну, нужно делать это под беззвездным небом.

Нам было девять, и Тимоти Григер тайно подарил мне валентинку, которую Рид умолял показать ему. Я так и сделала, пробравшись в лабиринт деревьев на заднем дворе и с горящими щеками вручив ее Риду.

А потом мы поняли, что на улице слишком темно, чтобы читать ее под полускрытой луной в беззвездную ночь.

Кончилось тем, что мы прислонились к статуе Геры в центре лабиринта и я на память пересказала ему открытку. Это была одна из тех пустых открыток, купленных в магазине, где первые пять строк уже были напечатаны, и Тимоти, мать его, Григер должен был придумать последнее слово, и он написал «какашки» коричневым карандашом рядом с картинкой, где решил изобразить чемодан.

Дорогая Эмери,

Люблю тебя сильнее птиц,

И не найти мне слов.

Люблю тебя сильнее солнца

И свежих пирогов.

Люблю тебя сильней какашек.

Люблю, Тимми.

Поэтично.

Он даже смог правильно написать мое имя.

Казалось логичным, что все эти годы спустя беззвездная ночь заставила неметь мои пальцы, когда я решила выдать Риду самую свою главную тайну.

«Если хочешь встречаться с парнем, который не принадлежит твоему отцу, придется покинуть штат», — напомнила я себе, пробираясь из особняка отца в дом для прислуги.

Холодная зима Северной Каролины дразнила меня, пощипывая голые руки. Будто пытаясь сказать мне что-то. Может, даже остановить.

Я подняла телефон и перечитала сообщение Рида, дважды, чтобы убедиться.

«Я порвал с Бэзил. Окончательно на этот раз».

Надежда наполнила все тело нитями возбуждения и предвкушения, и я игнорировала ту часть меня, которая велела развернуться, чтобы сохранить нас, поскольку, как только я признаюсь ему в любви, дороги обратно не будет.

Мы уже никогда не будем просто друзьями. Либо он чувствует то же, и мы станем парой, либо нет, и тогда нечто неловкое и уродливое омрачит то, что останется от нашей дружбы.

«Не беспокойся, Эмери. Ты знаешь, что делаешь. Оно того стоит».

К тому же я никогда не боялась рисковать. Сначала делала, а потом разбиралась с последствиями. Только на этот раз я могла потерять очень многое. Тревога цепью сковывала ноги, замедляя их с каждым шагом.

«Меланхолия.

Лакуна.

Калон».

Я тихо бормотала слова, которые всегда заставляли меня чувствовать себя счастливой. Я выключила телефон, чтобы он не зазвонил в доме Рида. Поскольку у меня не было карманов, я опустила его в деревянный почтовый ящик Прескоттов, тот самый ящик, который Хэнк Прескотт сделал когда-то у нас с Ридом на глазах.

Хэнк позволил нам покрасить его. В итоге ящик стал ярко-синего цвета, с логотипом Дьюкского университета на половине Рида и черным, с увядшими бронзовыми розами — на моей. Бетти притворилась, будто ей нравится, тогда как Хэнк расхохотался, потрепал меня по голове и сказал, что я — «что-то с чем-то».

Крошечный трехспальный коттедж Прескоттов, втиснутый рядом с беседкой в виде пурпурного сердца, по сравнению с особняком родителей был муравьиных размеров. Я сунула ключ в замок задней двери и провернула его как можно тише. Дверь скрипнула, как и доски под моими ногами, когда я проскользнула через кухню и прокралась в комнату Рида, — воспоминания позволяли мне ориентироваться без света.

«Ты уверена?»

Я почти слышала, как Рид задает мне этот вопрос, его акцент западал прямо в сердце. Он был очень осторожен, он всегда прикрывал мою спину, когда я прыгала. И он всегда ловил меня.

Всегда.

Коленки, поцарапанные бесчисленное количество раз, и созвездие выцветших шрамов на моем теле рассказывали истории детских приключений, но молчали о золотоволосом мальчике, что всегда был рядом, даже когда моя мать насмехалась над ним и отпускала замечания по поводу его поношенной одежды, как будто она сама не могла платить Прескоттам те деньги, которых они заслуживали.

Если бы домашними делами заведовал отец, а не мать, ручаюсь, Рид никогда бы не ходил в поношенной одежде, а я могла бы чаще обедать у Прескоттов без чувства, будто отнимаю у них последнее.

Итог: Рид защитил меня. Шрам на лице Эйбла Картрайта доказывал это. Каждый раз, когда я проходила мимо Эйбла по коридорам Истриджской подготовительной школы, дрожь бежала у меня по спине.

Всякий раз рядом с Ридом внутри у меня все обрывалось, словно сошедшая лавина, а сегодня я собиралась переспать с ним.

— Ты не спишь? — Я поморщилась. Мой вопрос звучал неуверенно, но протяжный южный голос все равно раздался в комнате громче, чем хотелось бы.

Я протиснулась в небольшое помещение и закрыла за собой дверь, не потрудившись включить свет. Не стоит будить мистера и миссис Прескотт. Лунный свет не проникал сквозь задернутые шторы, но я была в комнате Рида достаточно часто, чтобы добраться до его широкой кровати не споткнувшись.

— Просыпайся, — настаивала я, не вполне понимая, что скажу ему, когда он и в самом деле проснется.

Я планировала эту речь, когда летела домой с зимних каникул в Аспене, но сейчас, перед постелью Рида, это казалось глупым. Что-то подобное сказала бы Нэшу одна из его поклонниц, проведя с ним ночь.

«Ты такой сексуальный, Нэш».

«Что ты со мной творишь, Нэш».

«Мне кажется, я люблю тебя, Нэш».

Мы с Ридом прижимались ушами к двери его спальни, наши щеки розовели, когда мы слышали то, что не было предназначено для наших юных ушей. После того как он прогонял их, а он всегда делал это, они уходили в слезах, мы притворялись, будто ничего не замечаем.

Простыни зашуршали, когда я села на край постели и слегка потрясла Рида за плечи. Он пошевелился и застонал, прежде чем снова улечься.

— Это я. — Я выдохнула всю свою неуверенность, сократила расстояние между нами и сделала свой ход, оседлав его обнаженную грудь прежде, чем он успел сказать хоть слово. — Ничего не говори. — «Не останавливай меня». — Прошу. Я просто. Я слишком долго ждала. Я хочу этого. Я хочу тебя. Сейчас.

Он не ответил, так что я снова потрясла его за плечи и прошептала:

— Просыпайся.

Стянув с себя шелковый халат, я швырнула его на пол. Я чувствовала себя настолько голой, что мне казалось, будто на мне уже нет ни кружевного бра, ни подходящих к нему трусиков. Руки Рида нашли узкий изгиб моей талии — лениво, как будто он еще не проснулся. От одного размера его ладоней я почувствовала себя маленькой.

Я потерлась о его широкую грудь. Его тело было вырезано резкими, мраморными, дерзкими гранями. Это было открытием. Подтянутый пресс и грубые ребра под моими ладонями. Энергия, которую он излучал, вибрировала вокруг нас, словно землетрясение.

Я прижалась губами к его губам, а в следующий момент он уже был сверху, перевернув меня с рвением, на которое я и не могла надеяться.

— Долго же ты ждала.

От его слов предвкушение разлилось по телу, словно тлеющие угли, разжигающие огонь. От возбуждения его голос звучал глубже, он застонал, как взрослый мужчина, когда я потянулась между нами и провела по нему рукой.

«О боже».

На нем не было белья.

Рид был больше моего бывшего. Я не была уверена, что он поместится внутри меня, но моя решимость не позволила этому остановить меня. Я снова погладила его. Я искала губами его губы, но поймала в темноте его щеку.

Короткая щетина царапнула мой подбородок, я не привыкла видеть его небритым, но я не видела его с тех пор, как две недели назад уехала на зимние каникулы. Я попыталась поцеловать его в губы. Он не позволил мне. Он схватил одной рукой оба моих запястья и, удерживая их одной ладонью над моей головой, всосал через бра мои соски.

— Кажется, они стали больше. — Он лизнул меня под грудью и прошептал в кожу: — Пластика? — Он говорил так тихо, что я почти уверила себя в том, что ослышалась.

— Нет… — Я ответила еще тише, почти придушенно, надеясь, что он меня не расслышит и прекратит расспросы.

— Хм-м-м… — промычал он в изгиб моей шеи, и я снова услышала, как он говорит, прижавшись к коже: — Я не занимаюсь сексом в «эти дни». Слишком грязно.

«Что за черт, Рид?»

— У меня нет месячных…

— И сексом с беременными — тоже.

Я была уверена, что уж в этот раз точно расслышала его неверно, но не собиралась просить его повторить громче.

Я снова погладила его, надеясь, что он просто заткнется и прекратит портить момент. Он ткнулся мне в ладонь и укусил меня в шею, оставив засос. Он двигался уверенно. Опытно. Как будто точно знал, как ласкать мое тело.

За все годы, что я представляла себе этот момент, я никогда не думала, что он будет таким диким, таким инстинктивным, таким прекрасным. Я не знала, это я проделала большую работу, убеждая себя, что мы предназначены друг для друга, или это действительно была судьба, но ощущалось это именно как судьба, как вознаграждение, словно три тысячи кусочков головоломки сложились вместе.

Другая рука Рида исследовала мое тело так, как будто он точно знал, что с ним делать. Я всхлипнула, когда он сорвал с меня трусики, порвал, не задумываясь. Боль хлестнула по верхней части ягодиц, где трусики разорвались и оставили след на коже, но он не дал мне времени осознать это.

Это.

Это было лучше, чем все мои фантазии о Риде. Это была страсть. Это было желание. Это вселило в меня уверенность в том, что мой шаг стоил того. Я чувствовала, что нужна ему, и это, как ничто другое, вселяло в меня уверенность.

Пальцы Рида скользнули по внутренней поверхности моего бедра, и, обнаружив, что я теку, они скользнули внутрь с постыдной легкостью. Адреналин ударил в голову.

— Я так давно хотела тебя. Ты меня так возбуждаешь. Я такая, такая мокрая. Я думала о тебе, когда касалась себя в душе. В постели. В… — я помедлила, прежде чем призналась, — …в постели моего бывшего.

Он издал звук, похожий на короткий смешок, собственнический полурык, ударивший прямо в сердце.

— К черту твоего парня.

— Бывшего, — поправила я.

— Плевать, — ответил он. После сна и от охватившего желания его голос все еще казался чужим.

Его палец выскользнул, и он толкнулся внутрь меня сам. Я закусила нижнюю губу, чтобы сдержать стон, прижалась лбом к его плечу и закрыла глаза, подаваясь навстречу каждому его движению. Одной ладонью он сжимал мою задницу, тогда как другой придерживал меня за талию.

Он перевернул нас так, чтобы я сидела на нем. Я никогда раньше не занималась этим в такой позе, но двигалась инстинктивно, терлась своим телом о его кожу.

— Умница. — Он откинулся на подушку, когда я положила ладони ему на грудь, оказавшись сверху. — Оседлай мой член.

В его голосе, делая слова практически неразличимыми, звучала хриплая страсть, такая глубокая и непривычная, что я хотела исследовать ее, пока не узнаю так же хорошо, как знала его.

— Сейчас кончу, — выдохнула я.

В такой позе все ощущалось глубже, как будто он доставал до той части меня, о которой я даже не подозревала, и все мое тело балансировало на грани оргазма. Мои пальцы впились в кожу на его плечах. Он обеими руками поддерживал меня за талию.

Я хотела пометить его, заявить его своей собственностью, оставляя синяки и царапины по всей его груди, надеясь доказать этим, что все происходящее реально. Что завтра, когда мы оба проснемся, я смогу взглянуть на него и назвать его своим.

Рид поменял нас положениями, оседлав с такой силой, что постель содрогнулась, и я испугалась, что его родители застукают нас.

— О боже. — Я потянулась вперед, уткнувшись головой в его шею, и прошептала в его покрытую каплями пота кожу: — Я кончаю. Я кончаю, Рид.

Он запнулся на мгновение, прекращая свои толчки, но я зашла уже слишком далеко, чтобы останавливаться. Я прижалась к нему сильнее и кончила, сжимая его внутри себя, впившись зубами в его плечо, чтобы заглушить свои стоны. Он кончил вместе со мной, его язык лизнул край моего уха, когда он хрипло выругался.

У меня уже был опыт с другими парнями, но им никогда не удавалось заставить меня кончить. Неопытные подростки, с трудом добиравшиеся до неуклюжего финала, в сравнении с животной страстью, с которой трахал меня Рид.

Может быть, чувства к партнеру меняют восприятие секса. Отчасти я считала, что секс с ним был лучшим, потому что я была влюблена в него, а я никогда раньше не была влюблена в кого бы то ни было. Но я отбросила эту мысль. То, как Рид двигался внутри меня, то, как его руки исследовали мое тело, то, как точно он знал, под каким углом входить…

Это не могло быть моей фантазией.

Мы идеально подходили друг другу.

Когда я отошла от наслаждения, мы погрузились в молчание. Рука Рида лежала на моем бедре, его пальцы скользили по складке, где встречались мое бедро и половые губы, до тех пор, пока руки у меня не покрылись мурашками. Я не осмеливалась шевельнуться, не желая прерывать это.

Тело мое охватывал хаос. Мне нужно было понять, что это значит. Все еще слегка эрегированный, Рид вжался глубже в меня, потянувшись к лампе на тумбочке, его дыхание было нервным от напряжения, которое я чувствовала кожей.

Я моргнула, проясняя затуманенный оргазмом взгляд, когда свет включился. Когда взгляд сфокусировался и я, наконец, посмотрела на него, я застыла. Шок бульдозером перепахал мое тело, он отбросил бы меня назад, если бы я все еще не сжимала его плоть.

Черные пятна застлали взгляд, на секунду мне показалось, что я потеряю сознание… и это было бы не так унизительно, как альтернатива.

Все что угодно было бы не так унизительно.

Это было практически невозможно осознать.

Хуже того, он все еще был внутри меня.

Это был не Рид Прескотт.

Это был Адонис ростом в шесть футов два дюйма, с карими глазами, короткими черными волосами и таким развратным взглядом, что если долго смотреть, то невольно представишь его обнаженным. Вот только он и в самом деле был обнажен, и, повторюсь, все еще. Внутри. Меня.

Нэш Прескотт.

Старший брат Рида.

Его почти тридцатилетний старший брат.

Глава 6

Эмери

— Из тебя течет на постель моего брата, — заметил Нэш, откидываясь на подушку и окидывая меня взглядом. Он казался раздраженным, как будто я была паразитом, который полностью разрушил его планы на выходные.

— Ты… Я… Что… — Я открывала и закрывала рот, словно рыба.

«Ты переспала с Нэшем Прескоттом.

Нэшем, мать его, Прескоттом.

И это было потрясающе.

Не паникуй.

Не паникуй.

Не паникуй».

Я паниковала.

Нэш зачесал волосы пальцами, перегнулся через меня, чтобы схватить мой халат, и швырнул его мне.

— Мать твою, просто расслабься. Мне казалось, чертов оргазм должен был тебя расслабить.

На какую-то долю секунды я осталась лишь с одной мыслью: «Ты не всегда был таким».

Может быть, с другими девушками, но не со мной.

Нэш был яростным защитником, парнем, который останавливался у моего столика со своим коричневым бумажным пакетом для завтрака, когда моя мама «забывала» дать мне деньги на обед. И хотя мы редко разговаривали, даже когда он делился своим обедом, меня всегда успокаивала мысль о том, что у меня есть два защитника: Рид и Нэш.

Все изменилось в ночь котильона. А после того, как копы едва не арестовали Рида, разрыв между ним и Нэшем стал необъясним. Они практически не разговаривали. А если и заговаривали друг с другом, то с такой теплотой, которая напоминала мне мои отношения с матерью.

Сердце мое сострадало Бетти, которая отчаянно пыталась все исправить. Вечеринки-сюрпризы. Домашние ужины. Семейные прогулки, которые они не могли себе позволить, пока один сын собирался поступать в университет, а второй — едва окончил аспирантуру.

Рид целиком сосредоточился на Бэзил, футболе и школе. А Нэш? Рядом с нами он становился другим Нэшем. Тем, кто оправдывал свою репутацию. Великолепным. Высокомерным. Невозможным. Всякий раз, приезжая, он проводил выходные, трахая всех скучающих домохозяек от двадцати до тридцати лет в Истридже.

«Я тебя больше не узнаю».

Слова вертелись на кончике языка. Я бы никогда не посмела сказать это вслух. Это должен был сделать Рид. Но мне было не все равно, я ненавидела то, как Нэш иногда с обвинением смотрел на меня.

Ехидные комментарии, о которых я его никогда не просила, поскольку оставалась верна Риду, и даже разговаривая с Нэшем, я чувствовала себя, будто предавала Рида.

«Ты такая Уинтроп, Эмери, — сказал однажды Нэш после того, как я стащила каперсы с тарелки Рида, когда Бетти приготовила куриную пикатту. — Так хорошо умеешь все прятать». Он поймал меня, когда я опускала лишние деньги в носок Рида. Я солгала, будто это был подарок папы. «И часто Гидеон посылает тебя по своим поручениям?»

«Предательство. Часто пробуешь его на вкус?» Когда я выплюнула в саду надкушенный гнилой персик и он упал прямо у ног Нэша, на несколько дюймов мимо цели.

Мне хотелось рассматривать Нэша еще несколько секунд, чтобы осмыслить свое унижение, чтобы насладиться остаточными спазмами моего первого оргазма, но я чувствовала лишь подавляющее притяжение Нэша, более опасное, чем притяжение любого парня, которого я знала.

Но Нэш Прескотт не был парнем.

Он был мужчиной.

Тем, кто заставил меня почувствовать себя маленькой девочкой, которой, как я убеждала себя, я не являлась.

Я нырнула в халат. Как только я подвязала пояс, тело мое окаменело. Я не смогла найти свое нижнее белье, но, по крайней мере, я была прикрыта.

Я проигнорировала его насмешку, покачала головой и прогнала смущение.

— Ты знал?

Это резкое обвинение не смутило его. Он вытянул руки, невольно привлекая внимание к рельефному телу. Я сжалась. Рефлекторно. И подняла пристыженный взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть его приподнятую бровь.

— Я понял это, когда ты простонала имя моего брата, кончая на моем члене. — Он опустил взгляд, как будто напоминая, что я все еще на нем.

Я вскочила с постели, торопливым движением сбросив одеяло. Слова «ужас» не было достаточно, чтобы описать мои чувства, но на его лице читалось явное раздражение, которое практически уничтожило меня.

Он не мог, по крайней мере, притвориться, что ему понравилось?

Потому что мне понравилось.

Я кончила.

Я никогда не кончала.

Последние два года я занималась тем, что совершенствовала свое тело, полная грудь больше не напоминала плоскую взлетно-посадочную полосу. Верхом на Нэше я чувствовала себя богиней. Как будто в моем теле таилась магия, я контролировала свое удовольствие, и секс, который вызывал раньше тревогу, стал сплошным наслаждением.

Тем не менее я, очевидно, не произвела впечатления на Нэша. Он смотрел на меня так, словно больше всего на свете хотел забыть о случившемся. Как будто испытывал отвращение к себе за то, что связался с малолеткой.

Никто из нас не хотел того, что случилось, и у меня не хватило храбрости спросить его, почему у него такое недовольное и на сто процентов презрительное выражение лица.

Сбросив одеяло, я оставила его нагим, но Нэш не потрудился прикрыться, снова проведя рукой по волосам. Может быть, если бы я была парнем и с такими же габаритами, как у Нэша, я бы тоже не стала прикрываться. Но можно было хотя бы предположить, что у него, по крайней мере, хватит приличия.

Затем я вспомнила, что в этом мужчине не было ничего приличного.

Рид предупреждал меня.

«Осторожнее, Эм, — Рид сердито смотрел вслед удаляющейся “Хонде” Нэша в выходные после котильона, — Нэш совершает непростительные поступки, не утруждаясь извинениями».

Я впилась ногтями в бедро, ненавидя этот круговорот боли.

«Разве вы двое не можете поговорить?»

«Какой смысл? Он изощренный лжец. Я не могу верить ни одному его слову».

Я никак не могла сопоставить отношение Рида с тем Нэшем, который спасал меня несчетное количество раз. Пусть даже с тех пор, как он резко переменился, прошло три года, я все еще надеялась, что он не стал таким, как описывал его Рид.

До сего дня.

Надежда умерла мучительной смертью.

Качнувшись на пятках, я искала, что сказать, прежде чем покончить с этим.

— За кого ты меня принял?

— Катрину. — Это прозвучало грубо, как будто не было ничего особенного в том, что он ждал замужнюю женщину, чтобы заняться с ней сексом.

Хуже того: он упомянул какого-то парня, а это значило, что она изменяет отцу Бэзил с Нэшем и с кем-то еще.

«Что случилось с тобой, Нэш?»

Из рыцаря в сияющих доспехах он превратился в мужскую версию Малефисенты, настолько равнодушную ко мне, что даже не потрудился протянуть отравленное яблоко.

До этого момента.

Только в качестве яблока был твердый как скала член, и мне представлялось, что на вкус это гораздо лучше отравленных яблок.

Осознавая, что Бетти и Хэнк — через одну дверь от меня, я закричала шепотом:

— Ты трахал меня, принимая за другую?

Мое лицемерие от меня не ускользнуло. Ну и что с того, что я приняла его за Рида? Это другое. Я была влюблена в его брата. Он думал, что я — замужняя женщина. Ладно, мы оба приняли друг друга за кого-то другого, но ради моего душевного спокойствия мне нужно было верить в то, что это было не одно и то же.

«Ты не такая плохая, как Нэш Прескотт, Эмери. Это его вина».

Нет.

Даже я не верила в эту хрень.

Я забралась на него, не потрудившись выяснить, кто это.

«Глупо. Глупо. Глупо».

— Твою мать, — он сказал это с искренним удивлением, — грязные слова от такой славной девочки…

«Отлично».

Как будто моя вежливость и то, что я прикусываю язык всякий раз, когда говорит мать, каким-то образом принижает меня перед ним.

Это взбесило меня. Я по-глупому вскинула руку. Я бы не ударила его. Я не знала, что собиралась сделать, это было рефлекторное движение, но он удивился.

— Тише, Тигр.

Он не дрогнул, осквернив слова, которые сказал мне вечность назад, когда я выбежала к нему и Риду на котильоне. Я оттолкнула прошлое, не желая очеловечивать Нэша, когда была так зла на него.

Он продолжил, то ли не заметив, то ли не придав значения:

— Я понял это за секунду до того, как ты кончила. Я бы не стал трахать тебя, если бы знал, что это ты. Я не сплю с малолетками.

Волна неловкости и смущения накрыла меня.

Я противостояла ей.

Изо всех сил.

Вскинув подбородок, я зло взглянула на него.

— Мне восемнадцать.

Едва исполнилось.

Десятилетняя разница между нами осталась непреодолимой.

Но, по крайней мере, это позволило мне сосредоточиться на чем-то кроме того, что я занялась сексом не с тем Прескоттом.

Твою мать.

«Р и д».

Я продолжила:

— Рид…

–…не узнает, — вскипел он, — скажешь ему — и навсегда испортишь вашу дружбу.

Его тон не соответствовал выражению его глаз.

Одно кричало: «Ты подставишь себя».

Другое: «Ты подставишь меня».

Не только я не хотела, чтобы Рид знал. Это непоправимо испортит их отношения.

«Я знала, что Рид тебе все еще небезразличен».

Осознание этого вернуло мне частичку уверенности. У него все еще было сердце, потребности и чувства. Кровь бежала по его венам, точно так же, как у меня. Он не был неуязвим.

Я скрестила руки на груди, плотнее запахивая халат.

— А разве ты не должен быть в Нью-Йорке, открывать какое-то обреченное на провал предприятие?

По крайней мере, именно это сказал мне Рид несколько недель назад. Он, конечно, не сказал «обреченное на провал», но внутри меня кровоточила рана под названием «эго», и мне это не нравилось. Жестокость была безусловным рефлексом, воспитанным во мне годами язвительной драмы начальной школы, и я готова была извиниться, но не смогла заставить себя сделать это.

Взгляд карих глаз закаменел, он откинулся на спинку кровати, изучая меня с таким вниманием, к которому я не привыкла. Даже с Вирджинией Уинтроп в роли матери.

— Это не твое дело, Уинтроп. Я приехал в город на деловую встречу. Рид проводит ночь у Бэзил, так что я решил переночевать у него, раз моя мать превратила мою комнату в какую-то мастерскую. Я не думал, что на меня набросится восемнадцатилетний ребенок.

Ярость разлилась от груди к кончикам пальцев от его холодности, и мне захотелось ударить его в ответ… потому что именно ударом были его слова.

Удар, который я почувствовала нутром, был хуже удара, который можно было бы нанести кулаком.

Он преобразился из старшего брата, которого некогда боготворил Рид, в монстра, которого никто из нас не мог узнать.

Это было больнее, чем я могла себе представить.

Я похоронила его удар вместе со своей гордостью.

Нэш схватил вторую подушку и вытер сперму со своего члена наволочкой, не обращая внимания ни на меня, ни на то, что я ложилась на эту подушку всегда, когда находилась в комнате Рида.

— И часто ты заходишь в комнату моего брата в поисках быстрого перепихона?

«Никогда», — чуть не принялась защищаться я, наполовину ошеломленная, наполовину напуганная тем, как он не стесняется своей наготы.

Но я не сказала этого, потому что так я почувствовала бы себя уязвимой. В ту единственную ночь, когда я призналась в своей любви к Риду, все обернулось таким образом, и Нэш Прескотт имел несчастье лицезреть это.

— Постоянно, — солгала я, чтобы сохранить лицо. — Из него лучше любовник, чем ты.

Еще одна ложь.

Я не могла себе представить любовника лучше, чем Нэш Прескотт. С ним я поджимала пальцы на ногах, а легкие горели от изнуряющего наслаждения. Он довел мое тело до предела, и часть меня хотела, чтобы он повторил это, просто чтобы проверить, была ли это случайность или секс должен быть таким всегда.

Я все еще жаждала его, чувствовала трепет от ярких розовых отметин, которые мои ногти оставили на его груди. Эта мысль ужаснула меня. Я хотела убежать, но одновременно с этим хотела запечатлеть, как он ранил меня и как я ранила его.

«Ненормальная» было бы идеальным словом, чтобы описать меня. У меня было несколько преподавателей моложе Нэша, и мысль о сексе с ними вызывала у меня отвращение.

Нэш, прищурившись, изучал меня, задержавшись на моей ключице, где он оставил такой яркий засос, что он наверняка останется на несколько недель.

— Если он способен заставить тебя кончить сильнее, чем ты кончила на моем члене, он заслуживает медаль. — Его понимающий взгляд изучал мое вспыхнувшее лицо и то, как открылся мой рот при слове «член».

— У моего брата есть девушка. Ты ведь знаешь об этом, верно? — Он говорил медленно, предполагая, что я в курсе.

— В свою защиту скажу, что Рид написал мне, что он порвал с Бэзил. — Я вцепилась в ткань халата.

— Значит, ты решила быть рядом, чтобы утешить его? Элегантно. — Он провел рукой по волосам, ероша их еще сильнее. Коротко хохотнул. — Этот разрыв длился около тридцати минут, прежде чем он извинился перед ней, едва не умоляя о прощении на коленях.

Я вздрогнула.

Хуже всего было то, что я знала, что все будет так же, как и в прошлые их «разрывы», что они сойдутся через десять секунд. Я поддалась магии беззвездной ночи, убедив себя, что все будет иначе, потому что я хотела в это верить.

На мгновение высокомерие Нэша исчезло, и он посочувствовал мне.

По-настоящему посочувствовал.

Мои побелевшие пальцы вцепились в халат. Грудь поднималась и опадала в ритме стаккато, пока я напоминала себе, что нужно дышать, чтобы жить. Тревога проявилась в моем взгляде. Глаза метнулись от Нэша к фотографии на стене, где мы с Ридом смеялись, и я поняла, что никогда не смогу быть с Ридом после того, как занималась сексом с его братом.

И во взгляде Нэша Прескотта я увидела жалость вперемешку с отвращением.

Он посмотрел на будильник на прикроватном столике и сказал:

— Ложись спать или уходи. У меня встреча через несколько часов.

Его слова были резкими, но я расслышала то, что в них прозвучало.

Сочувствие.

Он давал мне выход, способ сбежать, не касаясь ни одной унизительной детали, что привели меня сюда этой ночью. Я вцепилась в это, будто в спасательный круг.

— Ты невероятен, — возразила я, но это было нерешительное возражение, потому что, если бы он отнесся ко мне иначе, я бы, наверное, расплакалась.

А я не была плаксой.

— Вот что мы сделаем. — Он кивнул на месиво спермы, которое мы оставили на простынях. — Мы забудем о том, что это было. Ты не спала не с тем братом. Я не трахал восемнадцатилетку. — На этом слове его губы скривились в усмешке. — Никто из нас ничего не скажет Риду. Ясно?

Наконец-то нечто, с чем я согласилась.

— Кристально ясно. — Я прикусила губу. — Обещаешь, что не скажешь Риду?

Нэш мгновение пристально смотрел на меня, что-то похожее на разочарование промелькнуло в его взгляде, прежде чем он протянул руку и выключил свет. — Убирайся вон, Уинтроп.

— С радостью, Прескотт.

Я бросилась обратно в свой дом, нащупав замок на черном ходе, и ринулась в свою комнату. Закрыв за собой дверь, я дважды повернула ручку, чтобы убедиться, что она заперта, и нырнула в свою постель. Натянув простыни на голову, я задыхалась в шелковистой ткани.

Я оставила свое разорванное нижнее белье на полу в комнате Рида. Я молилась, чтобы у Нэша хватило порядочности выбросить его куда-нибудь или сжечь в пятидесятифутовом костре. Я надышала под одеялом, но не могла заставить себя откинуть его или сделать что-нибудь разумное, например — принять душ.

Пять тысяч нитей блаженства, испятнанных потом и спермой.

Сегодня ночью я поняла две вещи.

Первое — я могу кончить во время секса, и я никогда уже не буду прежней.

Второе — я ненавижу Нэша Прескотта.

Глава 7

Эмери, 20;

Нэш, 30

«Истридж Дэйли»

Гостевая колонка

В годовщину «Уинтропского скандала» мы вспоминаем о его жертвах.

Аарон Бишоп

Мы помним сирены, неожиданный совместный рейд ФБР и Комиссии по ценным бумагам и биржам, слухи, распространившиеся по Истриджу со скоростью лесного пожара: Гидеон Уинтроп присваивал средства «Уинтроп Текстиль». Никто из нас не мог в это поверить. Даже после того, как исполняющий обязанности мэра Картрайт объявил об официальном расследовании ФБР в отношении Гидеона Уинтропа и «Уинтроп Текстиль».

Два года спустя компания «Уинтроп Текстиль», в которой некогда работало более восьмидесяти процентов населения Истриджа, закрылась, сбережения сотрудников, которые имели несчастье инвестировать в «Уинтроп Текстиль», пошли прахом, и два человека умерли. Тем не менее конкретных доказательств найдено не было, и против Гидеона Уинтропа не было выдвинуто никаких обвинений.

В годовщину «Уинтропского скандала» мы вспоминаем его жертв.

Мы помним тех, кто остался без крова, потеряв свою работу.

Мы помним пожилых людей, продолжавших работать в пенсионном возрасте, чтобы восстановить хоть что-то из своих сбережений.

Мы помним голодных детей.

Помним Хэнка Прескотта, умершего от сердечного приступа, когда он работал на трех работах, чтобы обеспечить семью после того, как он потерял не только свою работу, но и все сбережения, вложенные в «Уинтроп Текстиль».

Мы помним Ангуса Бэдфорда, совершившего самоубийство после того, как он потерял работу на фабрике Уинтропа и сбережения на учебу своего сына.

Гидеон Уинтроп, возможно, бежал из Истриджа, из Северной Каролины, и обвинения не были предъявлены, но мы помним.

Примечание: Если вы или кто-то из ваших знакомых пострадал от «Уинтропского скандала», «Истридж фонд», основанный уроженцем Истриджа Нэшем Прескоттом, оказывает помощь круглосуточно, без выходных, включая консультации по телефону, стопроцентно анонимную систему друзей по переписке и горячую линию по пред отвращению самоубийств.

Комментарии:

Мэри Сью: Я вложила все свои сбережения в «Уинтроп Текстиль»! Я потеряла свой дом. Эта порочная семья заслуживает того, чтобы гореть в аду. Бог не будет добр к семье Уинтропов.

Дерек Кляйн: Семья Уинтропов должна была умереть! Не Хэнк! Не наш Ангус!

Бэт Энн: Благослови бог Нэша Прескотта. Потерять отца, а после — основать «Истридж фонд». Невольно задумаешься о том, что было бы, если бы он разбогател раньше. Был бы Хэнк Прескотт все еще жив?

Джошуа Смит: Если увижу Гидеона Уинтропа — убью его. Никаких грошовых колебаний. Этот человек заслуживает свидания с дьяволом.

Эшли Джонсон: @Бэт Энн, твои слова ужасны. Удали свой коммент!!!!

Хэйли Кларк: Кто-нибудь знает, что стало с Эмери Уинтроп? В социальных сетях ее нет. Моя дочь учится в Дьюке и говорит, что там ее нет.

Дэми Уилсон: @Хэйли Кларк, понятия не имею.

Брюс Дэви: @Хэйли Кларк, тоже не знаю, но насколько я понимаю, она так же виновна, как и остальные.