СССР 2.0

Патерсон Франко Коста

– Но… но как?! – недоумевает советский президент. – Это долгая история, в которую вовлечена машина времени, и страна на грани вымирания, – отвечает Сталин, закуривая трубку. Что бы подумал Сталин о сегодняшней Москве? Какой была бы его реакция? Это центральный вопрос романа «CCCP 2.0», который охватывает век революций, с 1917 года до появления Сталина в российской столице в 2017 году и восстановления Советского Союза, которое приведет к Третьей мировой войне.

Глава 4. Экспедиция

Тем временем в секретной лаборатории Кремля собирается экспедиция в Арктику под руководством доктора Валка. На борту военного грузового самолета ученые планируют добраться до Архангельска, откуда отправятся на архипелаг на ледоколе.

–…к конечному пункту нашего маршрута, — показывает доктор Валк отметку на огромной карте Советского Союза, обращаясь к агенту Кайсиной, назначенной самим Сталиным быть его глазами и ушами в этой строго конфиденциальной операции.

— Но как мы доедем до самого острова, доктор Валк? Эта карта не очень точная. Мы даже не знаем, как найти этот минерал! — возражает офицер.

— На самом деле, местонахождение камня обозначено несколько расплывчато, но с помощью наших специалистов и технологий нового поколения, думаю, мы сможем распознать элемент.

— Понятно… Но где мы остановимся на Новой Земле? Я думаю, что в какой-то момент нам придется высадиться с корабля. Там есть какой-нибудь город?

— Более-менее. Как Вы, возможно, уже представляете, регион не очень населенный. Скорее всего, мы проедем через Малые Кармакулы, самое старое постоянное поселение на архипелаге, откуда нужно будет отправить разведывательную экспедицию в специфическое место, отмеченное на карте.

Офицер внимательно смотрит на карту, пытаясь представить, как добраться до такого далекого места, где до прошлого века никому не удавалось жить постоянно.

— Скажите, Вы уже бывали в Арктике? — спрашивает доктор Валк.

— Нет, ни разу. Я с Урала, из Удмуртии, это довольно далекий регион.

— Да, конечно… Ижевск, оружейная столица СССР! Кстати, в плане геологии Урал не так далеко от Новой Земли, как Вы думаете… — замечает ученый.

— В каком смысле?

— Смотрите, вот здесь Урал, — показывает доктор на горный хребет, соединяющий Европу и Азию. — Архипелаг Новая Земля — естественное продолжение этих гор. Если бы не вот эта часть, где рельеф понижается и образуется Маточкин пролив, то он был бы полуостровом, связанным с континентальным хребтом.

— Надо же! Я об этом и не думала. Так когда мы отправляемся? — возвращается агент к теме разговора.

— Завтра утром. Октябрьское поле все еще на ремонте после высадки ребят из Берлина, поэтому отправимся из Тушино. Ровно в 7 часов, договорились?

— Отлично, — говорит Лидия, прощаясь с доктором.

Агент вспоминает о судьбоносной встрече с «ребятами из Берлина», как назвал их доктор. Ее переполняет ненависть к этим солдатам, внезапно появившимся и разгромившим авиабазу. Еще больше она ненавидит того, которому мало было устроить бардак — он посмел схватить ее и поцеловать у всех на виду. И, в конце концов, вместо того, чтобы немедленно казнить их как врагов народа, их принял сам товарищ Сталин в Кремле, предоставив доступ к совершенно секретным помещениям и строго конфиденциальной информации. Впрочем, здесь и она сыграла свою роль, и еще больше ненавидела себя за это. Они выжили именно потому, что офицер как можно скорее сообщила о находке в Кремль. Несмотря на огромную услугу, которую она оказала своей стране, а, может, и всему человечеству, Лидия чувствует себя глупо оттого, что на самом деле все это она сделала, чтобы спасти жизнь парня, поцеловавшего ее. Сердце бьется быстрее, когда она думает о Викторе. Оно выпрыгивало из груди, когда девушка увидела солдата живым и невредимым в Кремле. Трудно было сдержаться в короткую встречу с ним в секретной лаборатории и потом, во время быстрой поездки в штаб-квартиру НКВД. Девушке невыносимо трудно было сохранять обычную, естественную для нее холодность, зная о возможности потерять молодого человека еще раз, отпустив его к грозному Берии и его кровожадным агентам. Сколько бы она ни старалась не думать об этом, каждую минуту переживала об успехе ребят в подготовке и о новой встрече, хотя бы еще одной; но это станет возможным только после экспедиции в Арктику, которая должна занять несколько дней.

«Какая же я дура», — думает Лидия, возвращаясь домой. Она живет одна на Арбате, в центре Москвы.

Причина такой ненависти и внутренних эмоциональных конфликтов по большей части заключается в ее одинокой жизни. Никогда еще ни один мужчина не тронул ее сердце так глубоко, как Виктор, несмотря на то, что их знакомство было очень коротким. Она с детства стала мужененавистницей, разочаровавшись в отношениях еще в школьные годы. Это теперь ее считают красавицей, а в школе, нескладную и угловатую, ее постоянно дразнили одноклассники, не принимая в коллектив. Отплатить им той же монетой было лишь вопросом времени, детские обиды спровоцировали агрессивность девушки и интерес к боевым искусствам и оружию. Будучи жительницей оружейной столицы Советского Союза, Лидии было не трудно поступить в вооруженные силы, где она сразу стала отличницей учебы и была направлена в спецслужбы. Ее свободное владение удмуртским языком — традиционным языком Удмуртской Автономной Республики, — стало преимуществом во время Второй мировой войны. Большая часть советского оружия производилась в Ижевске, ее родном городе; а удмуртский — язык финно-угорской группы — настолько сложный, что использовался как секретный код для сообщения между Ижевском и Москвой.

Собрав все самое нужное на несколько дней в свой маленький чемодан, Лидия выходит на балкон посмотреть на ночной город. Внушительные здания столицы и ее широкие многолюдные проспекты, по которым девушка ходит днем, теперь кажутся далеким воспоминанием на фоне спокойных тихих улиц ее района, и это словно напоминает, что пора спать. Лидия смотрит на горизонт, пытаясь представить, как там Виктор на трудной подготовке секретных агентов. Мысль о том, что он может быть ранен или даже погибнуть, наводит на нее глубокую тоску. Беспокойство отгоняет сон, но девушка знает, что должна ложиться, ведь завтра ее ждет долгий день.

В это время на Лубянке Виктор думает о Лидии с той же страстью. Даже после всех невероятных происшествий во время подготовки, устроенной им Казанским Кошмаром, солдат ни на минуту не может перестать думать о рыжей красавице.

Возле него, с такой же влюбленной физиономией, сидит Лев, думая о сестре Виктора — Анне. Они болтали не переставая, пока были в лазарете, где получали медицинскую помощь. Удивительно, как свободно лилась беседа. Им нравились одни и те же блюда, те же виды спорта, и у обоих одинаково глупое чувство юмора.

— Приходит немец к фермеру и хочет купить свинью: «Здравствуйте! Я хочу свинью, но не обычную, а именно арийскую свинью!» — рассказывает Лев, пародируя немецкий акцент. — Фермер удивляется: «А как же отличить арийскую свинью от других?» — «Объясняю», — говорит немец. — «У нее должна быть щетина, как у Гитлера, язык, как у Геббельса, и брюхо, как у Геринга!»

— Ха-ха-ха! — заливается смехом Аня. — Ой, я не могу, Лев, ты такой смешной!

Лев с нежностью вспоминает милую улыбку девушки. Ему запрещено выходить из комплекса, поэтому он смог лишь проводить Аню вместе с ее семьей до ворот одного из секретных выходов из здания, откуда их отвезли домой. Берия лично предупредил, что если кому-то разболтать о произошедшем, то их головы полетят первыми. Семья согласилась, не имея выбора, надеясь, что Исаев и его спутница тоже никому не расскажут о случившемся, хотя, став беглецами, они вряд ли на это решатся.

После инструктажа наркома Виктор попрощался с семьей, которая очень скоро, в планах Льва, должна стать и его. Если бы не одно но.

— Моя сестра? Ты с ума сошел? Она же ребенок! — возмущается Виктор, заметив, что прощаясь со Львом, Аня послала ему воздушный поцелуй, а он влюбленно смотрел ей вслед.

— Но ей скоро будет двадцать! — возражает Лев.

— Она еще даже не закончила университет!

— Ну и что? Ты тоже, но это тебе не мешает думать о рыжей!

— Это другое дело…

— Другое дело, потому что ты мужчина, да?!

Виктор, нервничая, возвращается в здание.

— Знаешь что? — говорит Лев, догоняя друга. — Не тебе решать судьбу своей сестры, кого ей любить и не любить!

— Лев, у нас сейчас другие проблемы, ладно? Давай обсудим это позже, когда все закончится.

— Ладно… — соглашается белорус.

Как старший, хоть и ненамного, Виктор чувствует ответственность за своих брата и сестру, особенно сестру. Он не то чтобы был против отношений между ней и Львом, но опасался, что это была лишь моментальная страсть после столького времени без женщин. Меньше всего Виктор хотел бы видеть свою сестру с разбитым сердцем, тем более, если виноват в этом будет его друг.

Теперь в намного более комфортных условиях, на этот раз, в комнате для секретных агентов, солдаты обсуждают пройденную подготовку.

— А про товарища черта есть какие-нибудь новости? — спрашивает Тимур.

— Пока никаких, — отвечает Лев. — Подозревают, что они погибли в пожаре, хотя трупов не нашли. Возможно, они сбежали через тайный ход в подвале, но вот куда — никто не знает.

— По крайне мере, мы ночуем на кроватях, а не на полу в холодной и вонючей камере, — комментирует Виктор, все еще недовольный тем, что его не отпустили домой.

— Очевидно, что Берия хочет снизить накал скандала, который устроил Исаев. В Кремль уже наверняка сообщили о произошедшем и о побеге агентов. Если я правильно понимаю, не придется долго ждать сталинской проверки, чтобы посмотреть, в каких условиях нас тут содержат, — предполагает Тимур.

— Я только надеюсь, что эти положительные перемены в отношении наркома к нам как-то повлиют и на подготовку, потому что еще один такой денек — и я труп! — комментирует Виктор.

— Пожалуй, неплохо бы поспать, ребята, завтра нас ждет еще один долгий день… — заключает Лев, поправляя постель и надеясь во сне встретиться с Аней, так же, как Виктор — с Лидией.

Авиабаза Тушино, 07:00. Лидия, готовая к посадке, дотошно записывает всю информацию об экспедиции: сколько контейнеров, какую технику везут, и даже температуру и влажность воздуха. Вместе с ней отправляются на борт доктор Валк, Хмельницкий, Нохчий и Самани, и еще целая команда геологов и прочих работников. Они погружают свой багаж в самолет и готовятся к путешествию. Кроме докторов и Лидии, никто больше не знает о настоящей цели экспедиции. По официальной версии ученые едут собирать образцы почвы для исследования геологического состава архипелага.

— Скажите, Вы часто летаете на север? — спрашивает Лидию один из членов экспедии, неуклюже заигрывая.

— Только когда хочу побыть одна, — сухо отвечает девушка.

Мужчина смущенно удаляется и идет проверить буровую технику на борту самолета. Лидия в этот момент думает о своей холодности к противоположному полу. Однажды Антанас сказал ей, что вся ее ненависть — от отсутствия ласки. Ее сухость и грубость в отношении к людям — это крик о внимании и нежности. Она посмеялась над комментарием коллеги и сказала, что ненавидит весь мир из-за того, что ненависть — одна из последних пока еще бесплатных вещей. «За любовь тоже не платят», — ответил Антанас, женатый, отец двоих детей.

— Добро пожаловать, товарищ Кайсина! — улыбаясь, встречает ее доктор Валк.

— Спасибо, доктор. Все готово? — уточняет офицер, делая последние записи перед отправлением.

— Да, осталось только занять свое место, взять хорошую книгу и взлететь! — отвечает доктор, всегда веселый. Он украдкой заглядывает в записи Лидии, но ничего не понимает, ведь они на удмуртском — языке из той же группы, что и его родной эстонский, но на этом сходства заканчиваются.

Они присоединяются к остальным, и огромный самолет закрывает двери, собираясь взлететь. Пилот запускает турбины и выезжает на полосу, в легкой дымке холодного майского утра.

— Вот увидите, не успеете и глазом моргнуть, как уже вернемся… — успокаивает доктор Валк агента, которая летит впервые в жизни и очевидно нервничает.

Самолет быстро разгоняется, наконец отрываясь от земли. Первоначальный страх Лидии исчезает, как только перед ней открывается великолепный пейзаж: внизу простираются обширные весенние леса Подмосковья, которые с высоты похожи на огромное зеленое море с островками дачных участков. Грузовой самолет летит спокойно, ровно пересекая облака, и это снова пугает агента, которая беспокоится, не пошло ли что-то не так, раз ничего не видно. Прежде чем сказать что-либо, она осматривается и видит, что пассажиры не подают признаков тревоги, и тоже успокаивается. Самолет набирает высоту и поднимается над облаками, теперь под ним — сюрреалистичный пейзаж бесконечного белого поля, как будто покрытого плотным снежным ковром, освещаемым утренним солнцем.

— Красота, правда? — обращается Эндель к агенту.

— Еще какая… — отвечает Лидия, восхищенная пейзажем.

— Вам следует как-нибудь полетать над Уралом. Вершины гор с высоты прекрасны!

— Вы уже их видели?

— Нет… Но я уже летал над Кавказом и Алтаем. Я бы хотел увидеть Анды с высоты, но это уже сложнее. Вы знаете, как трудно выехать из нашей страны, тем более такому человеку, как я, занятому государственными делами…

«Государственные дела» доктора Валка — это секретные кремлевские проекты. На самом деле, этот ученый настолько важен, что советская власть не разрешает, чтобы его фотографировали, снимали на видео, или еще каким-либо образом раскрывали его личность. Ходят слухи, что и Эндель Валк — не его настоящее имя. Эстонец участвует в крупнейших проектах Советского Союза: от постройки ядерных заводов до космических программ.

Довольно скоро самолет совершает посадку на архангельской авиабазе. Там экспедицию ожидают военные грузовые автомобили с солдатами, готовые к сопровождению техники в порт, где их ждет легендарный ледокол «Ермак». Судно, построенное еще для флота Российской империи, носит имя Ермака Тимофеевича, казачьего атамана XVI века, который внес весомый вклад в поразительное территориальное расширение Российской Империи, захватив татаро-монгольские земли Сибирского Ханства, откуда и происходит название Сибирь.

— Какая ирония — назвать такое мощное судно в честь утопленника, — комментирует доктор Самани, рассматривая крепкий корпус ледокола.

— А может, это намек на судьбу корабля, — говорит Хмельницкий. — Только бы он не потонул во время нашей экспедиции…

Лидия фотографирует корабль и груз, пока ученые беседуют об истории. Она не просто так постоянно находится рядом с ними, у агента есть прямое указание избавиться от того, кто расскажет о реальной цели экспедиции.

Корабль отчаливает вместе с экипажем, быстро отдаляясь от берега в сторону ледяной Новой Земли. Расстояние немалое, но ледоколу нетрудно его преодолевать, он величаво плывет по лабиринтам Белого моря, направляясь в негостеприимное Баренцево море, омывающее западный берег архипелага.

— А Белое море-то совсем не белое, — замечает Нохчий, самый тихий из группы ученых. — Оно синее.

— Не может быть, Алмаст! — иронизирует Валк. — Может, и Черное море не черное? А Красное не такое уж и красное? А как насчет Желтого?

— Наверное, это из-за снега, — предполагает Нохчий, который никогда не отличался глубокими познаниями в истории и географии. Этого физика, занятого в развитии советской ядерной программы, отправили в экспедицию, так как знания ученого могут помочь в изучении процесса, описанного в инструкции к машине времени, касательно ядерных частиц загадочного минерала, используемого для работы аппарата. — Черное море — из-за нефти, Красное — из-за крови воинов бесчисленных цивилизаций, а Желтое — потому что китайцы в него писают, — делает он выводы. — Причем их так много, что скоро можно будет весь Тихий Океан назвать Желтым Морем!

— Ха-ха-ха! Я не могу, Нохчий! — смеется географ Камал Самани, услышав объяснение коллеги. — Но в одном ты прав: Белое море так называется потому, что большую часть времени оно находится подо льдом и, как результат, белое. Насчет других есть разные теории. Например, говорят, что Черное море обязано своим названием туркам, которые обозначали цветами стороны света, и черный у них — это север. Красное море так называется из-за особого вида бактерий, которые периодически появляются на берегу Египта и создают химическую реакцию, из-за которой вода окрашивается в красный, хотя есть и более исторические теории, утверждающие, что море названо так из-за египетской пустыни, которой древние народы дали имя «красная земля».

— Как интересно, товарищ Самани! А Желтое море почему так называется? — спрашивает Хмельницкий.

— Из-за ила и песка на китайском берегу, от которых море выглядит желтоватым, — объясняет географ. — С корейской стороны оно уже другое, и там его называют Западным, что с их точки зрения намного логичнее, учитывая географическое расположение.

— Так и мы Балтийское море называем Läänemeri, ведь оно находится на Западе от Эстонии, — вмешивается Валк. — Кстати, название «Балтийское» происходит от корня balt, что означает «белое» на литовском и латышском. То есть для них «белое» море — это Балтийское!

— По крайней мере, вы в курсе географического расположения моря. Вот норвежцы называют Северное море… Северным, хотя оно находится на юге от Норвегии, — комментирует геолог Хмельницкий.

Устав записывать разговоры ученых, Лидия решает прогуляться по кораблю, чтобы проверить груз. Агент чувствует себя одинокой и думает о Викторе: хорошо бы он был рядом. Ей остается только надеяться, чтобы экспедиция закончилась поскорее, тогда она сможет вернуться в Москву, но как найти солдата? Девушка не знает, как себя вести в такой ситуации.

Корабль причаливает к Малым Кармакулам на Южном острове архипелага. Там экипаж встречают солдаты с местной базы и проводник.

— Добро пожаловать! Большая честь для нас принимать экспедицию из столицы! Меня зовут Антон Васильевич Варзугин, я буду вашим проводником по этим живописным просторам! — дружелюбно представляется блондин, помогая спустить багаж ученых.

— Спасибо, товарищ Варзугин, правда, мы сюда не на экскурсию приехали, — отвечает Нохчий.

— Разумеется! Но это не мешает нам быть гостеприимными, — возражает проводник.

Антон Васильевич проводит небольшую экскурсию по полярной станции, которая больше всего напоминает призрачный хутор.

— Вон там мой дом, а там — наш склад. Дальше вы можете увидеть наше здание администрации, — показывает проводник.

— А что там? — спрашивает Лидия, заметив горку около четырех метров в высоту.

— Это наш курган, исторический памятник, в честь жертв столкновения с ненецкими повстанцами в 1917 году. Не знаю, известно ли вам, что имперская власть прислала несколько ненецких семей, чтобы колонизировать остров и показать норвежцам, нашим давним соперникам, что у этой земли есть хозяин. Но поселенцы восстали против русского начальства и сбежали с определенного для них места. Несколько экспедиций пытались вернуть беглецов, но все безуспешно. В последней, когда группа моряков из Архангельска отправилась за дикарями, в живых остался только один мужчина, который пересек тундру верхом на олене, ставшим его единственным спутником в долгой дороге. Представляете, они стали настоящими друзьями! Этот мужчина, Олег Александрович, дал оленю имя — Вано. Он вернулся сюда без памяти, после сражения с ненцами, поэтому неизвестно точно, что произошло, и больше не появлялось никаких известий ни о моряках, ни о дикарях. Мой отец погиб в той экспедиции, он был проводником, — грустно рассказывает Антон Васильевич.

— Значит, Олег похоронен в этом кургане? — уточняет Валк.

— Нет-нет! Он наверняка жив до сих пор, хотя память к нему так и не вернулась, чтобы прояснить случай с ненцами. Там похоронен Вано. Моряк много раз возвращался навестить его, приплыл даже на похороны. Зверь прожил более 20 лет, а это, между прочим, рекорд для оленей! Этот курган — не просто могила животного и дань памяти погибшим соотечественникам. Это символ дружбы человека и оленя, очень важного в этих местах животного.

Лидия фотографирует курган, хоть и знает, что он не важен для ее отчета. История проводника показалась ей трогательной. Словно она сама увидела, как мужчина прибывает сюда на спине оленя, ему помогают жители станции… Какую кровавую историю хранит эта внешне спокойная тундра?

Разведывательная экспедиция с Лидией, докторами и несколькими местными солдатами, отправляется на военных автомобилях к месту, указанному на карте, в горном районе недалеко от Маточкина пролива, на северо-западе Южного острова.

Пейзаж настолько же красив, насколько суров и негостеприимен. Загадочная тундра простирается далеко по полям и плоскогорьям. Снежные вершины напоминают, что возвращение характерной для этих мест суровой зимы — лишь вопрос времени. Так же и с Лидией. Ее сердце — как эта земля, одинокое и суровое, невыносимым холодом отдаляющее любого, кто пытается приблизиться.

— Судя по карте, это должно быть где-то здесь, — говорит доктор Валк, приближаясь к месту, отмеченному в инструкции.

Автомобиль останавливается, и пассажиры выходят, начиная поиски породы, содержащей так называемый арктикум. Пока исследователи готовят устройства разведывания почв, Валк поднимается на холм посмотреть на окрестности с высоты. Лидия следует за ним, не желая упускать редкий момент, когда можно поговорить с доктором с глазу на глаз.

— А Вы никогда не задавались вопросом, кто написал эту инструкцию? — спрашивает Лидия.

— Наверняка это человек, который мог бы много интересного рассказать, — отвечает ученый.

— Неужели машиной так и не смогли воспользоваться? Описание настолько подробное, что, мне кажется, его автор путешествовал во времени, потому что он точно знал, что и как должно происходить.

— Пожалуй, этого мы никогда не узнаем. Если и смогли, то возможно, наш сегодняшний мир, — результат этого путешествия. Лично я полагаю, что Гитлер не пользовался машинoй, иначе мы бы не выиграли войну.

— Понятно… — задумчиво говорит агент. — А вот еще интересно, как же немцы узнали об этом минерале, если он находится в таком далеком регионе, даже для нас. И как смогли его добыть? Полагаю, что они использовали этот элемент по крайней мере на каком-нибудь уровне создания машины.

— Наверное, они сотрудничали с кем-нибудь отсюда, но как и когда это произошло — остается загадкой.

Они смотрят на горизонт, где в нескольких километрах от них виднеется море. Разноцветная скудная тундровая растительность пробивается отовсюду, будто соперничая со снегом. Почему-то это дает Лидии надежду и спокойствие. Тундра — это жизнь, а жизнь всегда пробьет себе путь.

Проходит несколько часов, и члены группы начинают уставать. Геологические анализы почвы не совпадают с данными инструкции. Как бы тепло ни были одеты специалисты, они все равно начинают замерзать из-за долгого времени на морозе — около трех градусов ниже нуля.

— Я думаю, что эти сволочи фашисты только и хотели нас запутать, — тихо говорит Нохчий Хмельницкому. — Этот аппарат, небось, и не работает вообще. А карта может быть просто розыгрышем, чтобы мы потеряли время. Как вообще можно было подумать, что главная цель фашистов — вот эта никчемная земля!

— Спокойно, товарищ Нохчий. Мы только что прибыли на остров. Такая разведывательная экспедиция может занять несколько дней, тем более учитывая огромную территорию вероятного местонахождения минерала, — объясняет Хмельницкий, анализируя образец почвы.

Физик пожимает плечами. Не имеет смысла просто так сдаваться и уезжать спустя несколько часов после начала работ, помня, какой долгий путь они проделали. Сам Нохчий не хотел участвовать в экспедиции, даже зная, насколько она важна, но его заставили отправиться вместе с остальными по причине секретности. Сталин настоял, чтобы Лидия наблюдала за ним и другими учеными. Рыжая красавица — идеальный агент для этой операции. Она не нагоняет страх, как ее крупные и агрессивные коллеги, и может наблюдать за ситуацией, будучи невидимой и неслышимой. В этот самый момент девушка следит за недовольным ученым.

— Товарищ Нохчий, что-то не так? — заботливо интересуется Лидия.

— Нет, просто я чувствую себя бесполезным, — отвечает физик.

— Ну, пока Вы можете наслаждаться пейзажем. Не каждый день видим тундру, правда?

— Я вырос в Мурманске, — сухо говорит доктор.

— Ах, да… — бормочет рыжая, будто извиняясь.

— Пойду развеюсь немного, — говорит физик, удаляясь от группы.

Нохчий отправляется в сторону гор, дойдя до небольшой вершины, где он усаживается на камень и смотрит вдаль.

— Если фашисты хотели поиздеваться, могли бы послать нас прямо на Камчатку, — бурчит физик себе под нос.

Ученый быстро устает: сидеть на холодных острых камнях неудобно — и решает вернуться попить или перекусить. На спуске он поскальзывается, теряет равновесие и падает, катясь по камням.

— Чтоб тебя!.. — ругается Нохчий.

Поднимаясь, он замечает, что земля под снегом здесь отличается от почвы, которую он видел в поле с исследователями. Возвышение, на котором он находится, состоит из темных камней с матовым, может быть, металлическим блеском. Они ни за что не привлекли бы его внимание, если бы ученые не искали камни с таким же описанием. Физик берет образец и спускается к остальным.

— Друзья! Посмотрите, что я нашел! — кричит Нохчий Хмельницкому и Валку.

— М-м-м, как интересно, — говорит Валк. — Что бы это могло быть? Дайте-ка я придумаю название. Как вам, например, «камень»? — шутит доктор, согреваясь рюмкой водки на пару с другом. — Давай, Алмаст, по пятьдесят?

— Вот клоун! Ты разве не видишь, что этот камень похож на тот, что вы ищете? Он темнее, с матовым блеском. Я нашел его там, на горе! — физик указывает в сторону, откуда только что вернулся.

— Дай-ка посмотрю… — заинтересовывается Хмельницкий. — Похоже, здесь разные элементы, сложно определить невооруженным глазом. Пойдемте, посмотрим на него с нашей техникой.

Измельчив камень и разделив его на компоненты — большинство без особой значимости, доктор Хмельницкий находит элемент синего цвета, привлекающий его внимание.

— Арктикум, описанный в инструкции, похож на это, верно? — спрашивает геолог.

— Это правда! — соглашается доктор Валк, восторженно рассматривая маленький фрагмент в руке доктора с помощью лупы.

Лидия, которая неотлучно наблюдает за процессом, фотографирует находку.

— Вы правда думаете, что этих камешков достаточно, чтобы запустить машину? — спрашивает девушка.

— Ну, нам нужно гораздо большее их количество, — отвечает Хмельницкий, подготавливая элементы для анализа.

— Я прямо сейчас отправлю группу на Нохчий холм! — распоряжается Валк.

Члены группы быстро добираются до каменного возвышения и продолжают работу. Результаты предварительного анализа показывают, что гора представляет собой аномалию в геологическом составе региона. Так называемый Нохчий холм практически весь состоит из породы, содержащей арктикум, при том, что нигде, кроме небольшого участка вокруг возвышения, она больше не встречается.

— Как будто кто-то указал сюда: «Да будет арктикум!» — иронизирует Самани.

— Но, может быть, это всего лишь одно из месторождений, возможно, есть и другие? — сомневается Лидия.

— История науки не знает ничего подобного, товарищ Кайсина, — отвечает Валк. — Этот минерал не соответствует ни одному элементу таблицы Менделеева. Он вообще не должен существовать, согласно современным теориям химии и квантовой физики. Если и есть другие месторождения, то они пока не известны человечеству.

— Не знаю как вам, товарищи, но мне кажется, что этот холм, на самом деле, огромный метеор, который упал на Землю миллионы лет назад, — серьезно говорит Хмельницкий.

— Не может быть! — возражает Самани. — Тогда здесь должен был быть огромный кратер!

— Да я знаю, Камал, но это могло случиться миллионы или даже миллиарды лет назад! Кроме того, возможно, это лишь фрагмент еще большего метеора, который упал на дно Северного Ледовитого океана. Наверное, он отделился от основного тела во время падения, уже внутри атмосферы, поэтому сила столкновения была меньшей.

— Это объясняет, почему элемент не обнаружили раньше, ведь он встречается только в этом отдаленном регионе, — говорит Валк.

— Пока это все догадки. Необходимо провести геологическое исследование региона, чтобы выяснить, правда ли этот минерал встречается только здесь и имеет ли он внеземное происхождение, — критикует коллег Нохчий.

— В любом случае, я думаю, что если вся гора состоит из этого камня, то его хватит для начала, чтобы вернуться в Москву, — объявляет Хмельницкий. — Помните, что наша экспедиция носит предварительный характер и у нас не так много времени. К тому же, мы даже не знаем, заработает ли эта машина.

Ученые соглашаются и продолжают работать. Лидия, как обычно, регистрирует все происходящее, в том числе, и разговоры о возможном внеземном происхождении камня. Доктор Валк запрашивает у экипажа «Ермака» доставить оборудование к Нохчему холму.

Раскопки занимают около двух дней, удается добыть более тонны камня. Это достаточное количество, чтобы получить около ста килограммов чистого арктикума, согласно расчетам Хмельницкого, основанным на данных инструкции. С таким количеством можно отправиться на века в будущее или в прошлое, или на меньшее время, но с большей группой людей.

Погрузив ценный камень на «Ермак», экипаж покидает Нохчий холм и, попрощавшись с Антоном Васильевичем и военными с местной базы, отправляется в обратный путь, на Москву.

— Бедные, остаются на этом пустынном острове, — комментирует Самани, глядя на станцию издалека.

— Учитывая, что совсем недавно нас могли захватить фашистские войска и мы потеряли миллионы жизней в самой кровавой войне в истории человечества, они правильно делают, что остаются там, — возражает Нохчий.

— Да, фашисты не смогли захватить даже Москву, а уж тем более добраться сюда. С другой стороны, если бы они выиграли войну, это было бы первое место, куда бы они отправились. Архипелаг был их главной целью, — говорит Самани.

— Интересно, почему же тогда они не приехали сразу сюда? — спрашивает Нохчий.

— Представь себе, каково это — отправить из Германии на Новую Землю такую же большую экспедицию, нет, еще бóльшую, чем наша? Каким бы самонадеянным ни был Гитлер, он понимал, что это самоубийство. Вместо этого он придумал взаимный договор о ненападении, чтобы затем коварно атаковать нас, захватить Москву и получить контроль над всей страной, как он и сделал в Европе.

— Ценой миллионов жизней, с обеих сторон… — вздыхает физик.

— Да, таких кровожадных тиранов, как Гитлер, Германия еще не видела. С другой стороны, с помощью машины времени он мог бы все изменить и автоматически спасти жизни солдат, которые никогда не отправились бы на войну. Другой вопрос — какую именно эпоху он захотел бы изменить. Последствия могли бы быть непредсказуемыми, — отвечает Самани.

— Нет никаких сведений о его планах на машину? — спрашивает Нохчий.

— Нет, насколько мне известно, — отвечает Лидия, которая, к удивлению ученых, все это слышала. — Осторожно с такими разговорами, товарищи. У стен есть уши.

— Простите, товарищ Кайсина! — хором говорят испуганные ученые.

Девушка отправляется прогуляться по палубе, глядя на холодное Баренцево море, и встречает доктора Валка, смотрящего вдаль.

— Любуетесь пейзажем? — спрашивает агент, с нотками иронии в голосе. В сером суровом море отражается хмурое небо, затянутое тучами.

— Да, моя дорогая. Когда есть такая возможность, мне нравится смотреть на горизонт. Это дает мне новые идеи для ответа на главный вопрос жизни, Вселенной и всего такого.

— А о чем Вы сейчас думаете? — спрашивает Лидия, как всегда, собирая информацию для отчета.

— Думаю, что так же, как этот корабль пересекает моря и открывает новые горизонты, машина, должно быть, преодолевает времена и открывает новые эры. А вот какие они — нам еще предстоит узнать.

Оба молча смотрят вдаль. Возможности бесконечны, а им остается только выполнять задание, чтобы узнать, какая судьба их ждет.

По возвращении в Москву, груз отвозят в секретную лабораторию в окрестностях советской столицы, где элемент выделяют из камня и формируют небольшие цилиндры, как указано в инструкции. Сталин решает перевезти машину времени в эту же лабораторию, чтобы сразу проводить эксперименты и ускорить процесс, к тому же, инфраструктура здесь более развитая, чем в кремлевском подземелье. После добычи арктикума у ученых наконец-то есть все необходимое для запуска аппарата.

— Готовы? — спрашивает Валк, готовясь к запуску заряженной машины времени.

— Да, — отвечают Хмельницкий, Нохчий и Самани. Лидия сопровождает ученых во время процесса, фотографируя и записывая все детали:

«Из соображений безопасности ученые решили сначала провести эксперименты с лабораторной мышью. Зарядив цилиндр достаточным количеством арктикума для отправления во времени на несколько месяцев, они провели через портал мышь, названную Борисом. Продолжительность путешествия во времени определена 5-ю минутами. С помощью клавиатуры, расположенной на одном из выдвижных стрежней аппарата, доктор Валк ввел точное время и направление, куда должен отправиться грызун, в данном случае — будущее. Начальное время эксперимента — 14:00 по московскому времени, Борис отправлен в 14:05. В момент включения аппарата на всем пространстве между стрежнями портала появилось белое свечение. Согласно планам, Борис прошел через этот портал в 14:00 и полностью исчез, вместе с машиной. В 14:05 машина появилась на своем изначальном месте. Через портал прошла невредимая мышь, которую ученые визуально исследовали и не нашли видимых изменений. Конец эксперимента».

— Ура! — кричат ученые, обрадованные положительным результатом эксперимента.

— Тост за нашего героя, крыса Бориса! — объявляет Самани, разливая водку по стаканам. — Выпьем за его подвиг и смелость стать первым известным нам путешественником во времени!

Ученые поднимают стаканы, в то время как Лидия, отказавшись от алкоголя, фотографирует лабораторную мышь.

— Вы же не будете писать в отчете, что мы тут выпиваем, правда? — спрашивает Валк шутливым тоном, немного нервничая.

— Не волнуйтесь, мои записи исключительно об экспериментах, — успокаивает Лидия.

Доктор кивает ей, улыбаясь, и обращается к коллегам:

— Ну что, друзья, кто следующий отправится в портал?

— Нужно провести еще несколько опытов, чтобы глубже изучить процесс. Кроме того, необходимо поместить товарища Бориса в карантин, чтобы изучить возможные последствия эксперимента, — отвечает Хмельницкий.

— Но уже можно сообщить товарищу Сталину об эффективности аппарата? — уточняет Лидия.

— Да, товарищ Кайсина, но важно отметить, что мы пока работаем в экспериментальном режиме, — говорит доктор Валк.

Чем меньше народу вовлечено в проект, тем лучше. За успешную работу в советских спецслужбах во время Второй мировой войны Лидия заслужила доверие Сталина, который предпочел никого больше не подключать к проекту. Чтобы никто не воспользовался машиной тайно, диктатор приказал заключить ее в помещение, закрытое на пять замков — по ключу у каждого доктора, и еще один у агента.