Век короткой вражды

Перец Ю (2025)

Продолжение приключений попаданца Бориса, описанных в книге «Синдром пограничника». И снова война в мире , где живут бок о бок люди, гномы, эльфы и даже дракон. Побеждая внешних врагов королевства, Борис пытается справиться и с внутренними демонами. Только юмор и юношеский задор главного героя не всегда приводят к весёлым последствиям. Отношения в семье и политические события заставляют Бориса вспомнить свой родной мир, что приводит героя на порог новых свершений, и он готов принять вызов.

Век короткой вражды

Пролог

Мимо моей головы пролетел тяжёлый дубовый табурет. Настолько близко, что порыв ветра взлохматил мои и без того непослушные волосы.

— Не пробил, — констатировал я, попытавшись ухмыльнуться как можно омерзительнее. — То есть не попал. Что ж ты косой-то такой, а?

Мой противник издал низкий утробный звук — нечто среднее между обиженным визгом голодной свиньи и яростным рыком сытого медведя. И метнул в меня следующий табурет. Но в этот раз его прицел оказался сбит ещё сильнее — табурет пролетел совсем далеко, так что мне даже не довелось освежиться дуновением ветерка.

— Нет, это совсем никуда не годится, — печально покачал головой я. — Как говорится, ни в руду, ни в гномью армию. Тебя годзман покусал, что ли?

Годзманами в этом мире называли особый вид белохвостых орлов-падальщиков, которым врождённое косоглазие мешало охотиться на живые объекты. Потому их добычей становились лишь трупы, неспособные двигаться. Поначалу такое название заставляло меня хихикать, вспоминая мой родной мир, из которого я полтора года назад переместился сюда, в этот прекрасный мир меча и магии. В чём-то прекрасный, а в чём-то и ужасный — драконы пытались меня съесть, вампиры пытались меня покусать, гномы пытались бить меня молотами и рубить топорами, эльфы стремились нашпиговать меня стрелами, а маги метали в меня смертоносные молнии. Но хуже всего вышеперечисленного — девушки меня динамили и отвергали в хвост и в гриву. До тех пор, пока я не встретил Кси. Дочь оркского хана, единственную, неповторимую, прекрасную и опасную, с которой у нас наконец-то всё сложилось!… впрочем, сложилось ли?

Я слишком глубоко погрузился в воспоминания, и вынырнул из них, лишь когда третий табурет почти долетел до моей бренной тушки. Так что пришлось изворачиваться, уклоняясь в немыслимом пируэте. Но я недаром тренировался, так что мне это удалось, пусть и не без труда.

— Уже лучше. Но всё равно не то, — я погрозил своему противнику пальцем. — Замах скучный, бросок неинтересный. Ты меня троллишь, что ли, друг?

Тролль в ярости затопал ногами, огляделся вокруг — но табуретов в пределах досягаемости его загребущих ручищ больше не осталось. Тогда он ухватил длинную скамью, зацепился ею за стол, гневно отшвырнул её и двинулся ко мне, яростно сжав кулаки.

— Тебе конец! — прорычал тролль. — Нет у тебя методов, чтобы со мной справиться!

— Чтобы с тобой справиться, достаточно простого механизма, — парировал я.

Я подумал. Прищурился, просчитал ситуацию ещё раз — и решился. Разбег, прыжок, приземление на край отброшенной троллем скамьи — и второй её край по правилу рычага описал в воздухе изящную дугу, войдя в соприкосновение с тролльей черепушкой.

Послушался хруст. Это скамья, тяжёлая и прочная скамья, способная выдержать с десяток гномов в полном доспехе или даже троих американцев — треснула по всей длине. Но и троллю досталось — он с размаху шлёпнулся на пятую точку и принялся бессмысленно озираться, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Ну что, угомонился, маньячелло? — спросил его я. — Сдавайся. Не то хуже будет.

— Не понял, — помотал головой тролль.

— Это значит, что тебе скоро станет ещё хуже, чем сейчас, — терпеливо пояснил ему я. — Если ты не сдашься, то есть не поднимешь лапки вверх и не будешь дёргаться, когда я тебя поведу в нашу уютную буцыгарню. Там даже принц сидел, между прочим, так что и тебе не зазорно. Особенно с учётом всего, что ты натворил.

— Я не понял, как ты меня вычислил, — пробормотал тролль. — Вы, людишки, состоите из ленивых и легкомысленных личностей, ни на что не способных, кроме ядерной физики! Особенно неспособны постичь загадки гениального писателя! То есть меня!

— Ну разумеется, — пожал плечами я. — Надо быть гением, чтобы описать путь из точки А в точку Б, поделенный на отрезки, в конце каждого из которых на героя падает рояль. И если там, в том мире, ты сумел попасть в струю, то здесь эльфы ещё не научились проплачивать и продвигать человеконенавистническую пропаганду в литературных произведениях. А без неё ты никому оказался не нужен. И начал убивать.

— Не просто убивать! — тролль, кряхтя, поднялся на ноги. — А оставляя загадки! Цитаты из моей гениальной книги. Чтобы хоть кто-то её прочитал здесь!

— По цитатам я тебя и вычислил, маньячелло, — хмыкнул я. — «Не ешьтё жёлтый снег, ха-ха» — цитата крайне показательная. Она говорит о том, что автор несколько туповат, повторяя бородатые шутки. Более того, он ещё и своих читателей дураками считает, которым эти шутки надо разжёвывать. После этого поймать тебя, мистер Слеперович-Немченко, оказалось проще простого. Кстати, а как ты сюда переселился-то, а?

— Там меня убили! — взвыл тролль. — Соратнички по оппозиции. Сперва стелились предо мной, а как нам срезали финансирование, сразу взвыли «на чужой γραητοκ не разевай роток»… Ой! Что это значит?

— А что ты хотел? — усмехнулся я. — Тут ещё не выдумали такую штуку, как γραητ на борьбу с режимом. Отсталый мир.

— Из-за паршивого γραητα забили меня насмерть резиновым… — бормотал тролль. — Они даже не поняли, на кого подняли руку! Точнее, не руку. Но всё равно подняли! А я в последний раз им улыбнулся… Послал их… Дал им ещё один шанс… А я… А мы… А они… Потому что чудовища…

— Судя по всему, это тоже цитата, — поморщился я. — Крайне, как бы это помягче сказать, туманная. У тебя тексты скучные, друг. Тут нет фондов развития δεμοκρατιι, да и самой δεμοκρατιι тоже пока не придумали. Тут тебе денег никто не даст. Впрочем, твоя карьера уже подошла к концу во всех смыслах.

— Что?! — взревел тролль. — Мой текст гениален!

— А по-моему, это просто говно, — злобно улыбнулся я.

Тролль наконец-то решился. Словно ракета, он ринулся ко мне, расшвыривая столы в стороны, и казалось, что нет силы, чтобы остановить его. Но я и не собирался его останавливать. Разорвав дистанцию, я подбежал к стоящему наособицу столу, сдёрнул с него скатерть, подхватил установленное на нём устройство, тщательно прицелился и нажал спусковую скобу.

Послышался щелчок, а вслед за ним раздался утробный вой. Тролль скорчился на полу, прижав руку к дыре в брюхе, и пытаясь как-то остановить кровотечение.

— Я же предупреждал, — сухо произнёс я, перезаряжая своё последнее изобретение — станковой арбалет. — Я же говорил, что будет хуже. Так оно и вышло. Как там пелось в известной песенке нашего мира? «Ехали по Брайтону два αντομοβιλια. В первом Слеперович был, а во втором был киллер…»¹

Тролль мучительно застонал. Попытался приподняться — и рухнул наземь. Его пальцы в отчаянии скреблись по дубовому полу, и непонятно, что его ранило сильнее — тяжёлый арбалетный болт или критика его творчества?

— «Киллер вынул дуру и нажал курок, киллер Слеперовичу преподал урок», — продолжил издеваться я. — Да не дёргайся ты, дурашка. Если встанешь — я в тебя ещё один болт всажу, делов-то. Эта штука насквозь пробивает гнома в полном боевом доспехе, проверено. И не ползи ты, от смерти всё равно не уползёшь. Как ты с таким умишком вообще буковки в слова складывать умудряешься? Лежи смирно, жди стражу, авось и жив останешься. А вот и она. Ты слышишь, как грохочут сапоги?

И действительно, от входа в трактир донёсся звук чеканных шагов.

Примечания

1

Вилли Токарев, «Два автомобиля»