Кваздапил. Наявули

Петр Ингвин, 2020

Послеточие завершенной дилогии о встрече западных и традиционных ценностей.(Дизайнер обложки Галина Николаиди, с использованием иллюстрации Ксении Григорьевой для цикла "Кваздапил" П.Ингвина).

Глава 3. С вещами на выход

Пункт плана номер один — сбор денег — выполнили за два дня. У меня загашник был пуст, продать было нечего. Машка сказала, что на нужный срок займет мне все, что у нее есть — понимает, что вернуть у меня получится нескоро. Кроме суммы за свою машину в общую копилку немало добавил Гарун — занял или продал что-то еще. Мама сняла в банке скромные семейные сбережения, а у папы оказалась кредитная карточка на большую сумму — можно будет снять сколько не хватит, если машина окажется дороже того, что уже собрали.

Подходящий автомобиль подыскал Гарун. Выбор пал на крепкий десятилетний «Пасфайндер» в хорошем состоянии, дизельный, черного цвета. Внедорожник только что пригнали в дилерский салон, и Гарун, поняв, что лучшего варианта, скорее всего, не найти, сдал туда «Ладу» в зачет стоимости. Если бы к тому времени автосалон взялся за предпродажную подготовку, цена выросла бы неимоверно. У выбранного автомобиля были недочеты, но они нас устраивали. Условие трейд-ина, чтобы оформленную на себя машину взаимозачетом сдавал именно покупатель нового автомобиля, обошли переговорами с менеджером, тот выслушал нас и за минуту утряс вопрос с начальством. Осталось доплатить сравнительно немного. В тот же день папа вручил мне снятый в банкомате остаток, и следующим утром мы с Гаруном стояли в светлом салоне дилера. Дилерский центр находился в областном центре, и, помня о словах Кости насчет нежелательности моего здесь появления, после электрички пришлось брать такси, чтобы ни с кем не пересечься.

Стеклянная коробка автосалона стояла на выезде из города, я специально приехал пораньше, к открытию дилерского центра, чтобы за день покончить с формальностями. Морщившийся от утреннего солнца Гарун ждал меня у запертых стеклянных дверей. Он посмотрел на часы.

— До открытия осталась минута. Деньги, паспорт, права — с собой?

— Вот. — Я приподнял черный пакет-майку, с которым приехал.

— Опасно. А если бы…

— Извини, на телохранителя я еще не заработал.

Изнутри охранник открыл замок стеклянной двери, мы вошли. Закрутилась непонятная мне карусель-канитель оформления. Пока менеджер готовил документы, мы любовались приобретением: машина радовала глаз и чувство собственного достоинства. Представив себя за рулем черной громадины на улицах города, я ощутил себя настоящим мужчиной.

Регистрационные номера остались от прежнего хозяина, они указывали на соседний регион. Гарун сказал, что номера — дополнительное достоинство автомобиля. Меня, правда, смущал исцарапанный корпус, словно прежний хозяин ездил не столько по дорогам, сколько по лесу. Гарун успокоил:

— Не смотри на внешность, красивое нам не надо, нам надо надежное и практичное. Машина отличная, одного бака хватит километров на восемьсот, а если не гонять и не обгонять, то на тысячу и больше. Полный привод — настоящий, с понижайкой. Есть электронный помощник спуска с горы. Задние сиденья раскладываются в ровный пол, можно уложить надувной матрас-полуторку и спать в свое удовольствие.

— А вещи из багажника на время сна куда девать? Покупать еще один багажник — на крышу?

Я придирался. Огромный угловатый автомобиль мне, конечно, очень нравился. Рядом с окружавшими его легковушками он выглядел медведем среди лисиц, косуль и зайцев, я в нем буду как раджа на слоне среди подданных. Что бы кто ни говорил, а размер имеет значение.

— Часть вещей временно можно переложить на передние сиденья, — сказал Гарун.

Из минусов мной были найдены: почти до дыр протертые сиденья, поржавевшие сколы на пятой двери, а сама открывавшаяся вверх задняя дверца, к тому же, нормально не открывалась — требовали замены телескопические амортизаторы. На лобовом стекле из-под правого «дворника» ветвилась трещинка — со временем она расползется перед глазами опасной паутиной, но сейчас поездке ничто не мешало. Глючил электронный климат-контроль — проблема оказалась особенностью модели и, как нам сказали, встречалась почти на всех одногодках: вместо печки иногда сам собой включался кондиционер. Устранение неприятности требовало несусветных затрат, сравнимых с покупкой игрового компьютера. А зачем? На улице — лето! До настоящих холодов дожить надо, и за огромную скидку я готов был вытерпеть не только температурные и некоторые другие неудобства.

В общем, нас все устроило. Каждый из найденных минусов машины со временем можно отремонтировать, а сейчас деньги требовались собственно для поездки. Мы с Гаруном были в восторге: осталось занять немного денег на топливо, еду и прочие накладные расходы, и можно отправляться в путь.

Страховку выписали на меня одного, и вечером я со всеми удобствами отбыл домой, чувствуя себя королем мира.

Переполох в родном дворе устраивать не хотелось, я сразу въехал на платную стоянку. Пусть машина остается здесь до отъезда — подальше от случайностей. Не столько угон страшил (у нас такого почти не бывало), сколько ночные гуляки — вскроют, к примеру, ради музыки и аккумулятора или на кураже поцарапают и стекла побьют. Недавно я сам психологически был на их стороне: владелец любой техники, которая мне не по карману, казался вором и мошенником, укравшим деньги, в первую очередь, у государства, а, значит, и у меня, как добропорядочного гражданина. В рьяно-пьяном угаре «восстановить справедливость», испортив чужое добро, казалось добрым делом. Если не добрым, то, все равно, правильным. До настоящих воров, укравших миллиарды, простому человеку не добраться, поэтому за отнявшего у тебя полагавшийся кусок принимался любой, кто живет лучше. Став обладателем дорогой, по меркам нашего города, машины, неожиданно для себя я из завистников превратился в объект зависти. В общем, лучше платить за охраняемую стоянку, чем ежеминутно выглядывать во двор и периодически хвататься за топор.

Любопытная Машка знала, зачем я ездил в областной центр. Она примчалась на стоянку наблюдать торжественный въезд. От нее и родителей я не скрывал цель покупки такой машины и скорого путешествия на юг: вернуть Хадю, которую они знали под именем Нади и которая вроде бы все еще пряталась от зловредных родичей. Мой непоколебимый настрой показывал серьезность задачи и намекал, что не все будет просто. Вопросов я просил пока не задавать, и мне их не задавали. Обожаю свою семью.

Мама, дав слово ни о чем не спрашивать, постоянно причитала и качала головой, с чем, не в силах прекратить, я просто мирился. Наверное, женщинам нужно нервничать вслух, чтобы от напряжения что-то не перегорело внутри.

Иначе как «джип» или «наш джипище» Машка мою машину не называла. После «стрелки» с соседним двором и «разборкой» с Данилой я был у местной молодежи в авторитете, а теперь, с «джипом», видимо, стану чуть ли не официальным бандитом района.

У меня же язык не поворачивался называть японский внедорожник «джипом». «"Джип" — марка, это американская автомобильная фирма, а наша машина — "японец"модели"Пасфайндер"», — убеждал я сестренку. Без толку. Машка видела перед собой джип и называла его джипом, а лингвистические тонкости, по ее мнению, волнуют только профессиональных филологов и зануд. К последним она относила профессиональных филологов и меня.

Мы стояли у только что пригнанной машины и обсуждали ближайшее будущее. Лето заканчивалось, и я рассчитывал, что сестренка не откажется провести остаток каникул в путешествии.

Предложению ехать в горы на внушительном «джипе» Машка обрадовалась, как ребенок известию о покупке ему ящика шоколада. Вопрос возник лишь один, тот же, что у ребенка о шоколаде:

— Когда?!

Электронная очередь на постановку машины на учет в ГАИ подойдет через три дня, за это время на папины кредитные деньги я закуплю необходимые вещи и продукты. Еще день останется на сборы и чтобы отоспаться перед дальней дорогой.

— Выезжаем в конце недели.

— Отлично, у меня как раз эти дни. Пусть Захар потоскует в одиночестве, а я развеюсь на природе. Мы же будем и на природе?

— Будем, — буркнул я и вернулся к абсолютно, на мой взгляд, лишнему началу высказывания: — Меня обязательно посвящать в твои женские секреты?

— Конечно, мы же вместе поедем. У меня могут возникнуть специфические проблемы, ты должен быть к ним готов.

— Имеешь в виду истерики и перепады настроения?

Я съязвил, и Машка ответила в том духе:

— Для истерик и перепадов настроения мне не нужны особые дни, а говорила я про покупку в дороге неких принадлежностей и возможность уединяться для гигиенических процедур. Ночевать придется в машине?

— А также питаться и прочее. Все на ходу, остановок будет минимум, только для дозаправок, не чаще одного раза на тысячу километров.

Одобренный Гаруном план предусматривал именно такой формат путешествия. Гостиницы нам не по карману, а до Кавказа добираться пять-шесть суток, плюс-минус день в зависимости от стиля вождения и дорожных обстоятельств.

— Один раз на тысячу?! — Машка поджала губы и закатила глаза, высчитывая в уме. — При скорости… Сколько сейчас разрешено?

— Девяносто за городом, шестьдесят в населенных пунктах и сто десять на оборудованных автомагистралях. Превышение на двадцать не штрафуется.

— Значит, при средней скорости в сто десять километров в час…

— В городах будут пробки, на трассах — дорожные работы и аварии. Среднюю скорость возьми в пятьдесят-шестьдесят. К тому же, я не гонщик, ехать буду спокойно, без нервов, в экономичном режиме, не торопясь…

— Знаю я тебя, как ты будешь «не торопясь». Тебя там любовь ждет, ты лететь будешь!

Машка продолжила расчеты в уме, вслух выдавались только результаты:

— Получается всего одна остановка в день!

— Именно. А я еще налью топлива в канистры, чтобы в очередях на заправочных станциях время не терять и меньше от них зависеть.

— Бензин воняет, его нельзя возить в машине, только в багажнике, а у нас нет багажника, у нас сплошной салон.

— Солярка не пахнет. Почти.

— Да, если несколько дней не мыться, а ты не будешь менять носки, то запаха солярки я точно не почувствую.

— За что я тебя люблю — за умение видеть суть.

Пока Машка оттаивала, проглотив висевшую на языке новую колкость, я завершил мысль:

–…и не делать из этого никаких выводов.

С сестренкой вопрос решился. Возникла другая проблема: мама категорически не отпускала Машку со мной. «Она еще маленькая!» «Она уже большая, и с ней что-нибудь случится!» «Это же Северный Кавказ! Ты что, не понимаешь, что такое Северный Кавказ?!» Мама напирала на то, что уехать из Дагестана они с папой решили именно из-за родившейся дочки. Я отвечал, что времена изменились.

— Но люди-то не изменились! — кипятилась мама.

Моя причина — поездка, после которой я разрешу говорить о свадьбе и внуках — сыграла роль, возражения стали менее эмоциональными. И все же: «Ну, подумай сам: Машу — на Кавказ?!»

— Я не выпущу ее из машины, — убеждал я. — Нам в Дагестан только заехать и выехать, мы даже останавливаться нигде не будем.

Знала бы мама, что Машка без всяких Дагестанов приключений на свою середину нашла столько, что на язык просились отнюдь не литературные выражения.

Об этом следовало молчать.

Я упорно стоял на своем: не выпущу, защищу, Кавказом дам полюбоваться только сквозь тонированное окошко.

Папа занял практичную позицию. Понимая, что мы с Машкой все решили и мнение родителей нас интересует чисто информативно, он взял с меня слово, что действительно не выпущу сестренку из машины.

Затем папа со смирившейся мамой долго объясняли, что на Кавказе можно делать и чего нельзя. Часть рассказанного повторяла слова Гаруна, часть устарела — жизнь в Дагестане стремительно менялась. Мы с Машкой слушали и кивали.

Когда начались сборы, вещей у Машки набрался полный чемодан.

— Покажи, — потребовал я.

— Будешь в моем нижнем белье копаться?

— Только в верхнем.

Машка поджала губы и откинула крышку чемодана.

Я мысленно схватился за голову. Ворох купальников, топиков, шортиков… Сестренка хотя бы понимает, куда мы едем?

— Бери джинсы, кофту с длинными рукавами, и попроси у мамы темный платок.

— Носовой? — хмыкнула Машка.

— Шаль. Чтобы закрывала с головой и с плечами и чтобы можно было в него завернуться. Обувь — никаких туфелек, вьетнамок и босоножек, мы не на пляж едем.

— Зверь и садист.

Вместо ироничного ответа, с которого началась бы привычная веселая пикировка, я хмуро бросил:

— Головой иногда не только есть надо.

У меня вещи поместились в рюкзак: купленный для последнего участка пути черный костюм «Адидас» с белыми полосками, новые кроссовки, пара футболок (одна — тоже новая), носки, трусы и плавки. Плавки оказались в списке вещей не потому, что понадобятся, а из-за малого веса. Лучше подстраховаться, чем в нужный момент оказаться в глупом положении. Все покупки, естественно, совершались на вещевом рынке, до настоящего «Адидаса» мне как уличной продавщице семечек до олигарха.

В дорогу я намеревался надеть потрепанный спортивный костюм с отвислыми коленями, в котором ходил дома, и старые же, дышавшие на ладан, кроссовки. Потом их можно выбросить. В новую жизнь — с новыми вещами. Хороший лозунг. Главное, не перепутать: это вещи подчеркивают и украшают новую жизнь, а не жизнь вдруг станет другой, потому что появились новые вещи. Сколько судеб сломалось, когда люди думали наоборот. Прискорбно, что большинство девочек думает так до сих пор, Машка — яркий тому пример. В поездку, где почти не придется выходить из машины, она готовилась как на свадьбу. Я бы на ее месте вообще кроме удобных, чтобы спать в машине, спортивной куртки и штанов, в которых Машка поедет, больше ничего не брал.

Отдельный тюк получился со свитерами и теплыми куртками — мама настояла. Я не возражал, в дороге случается всякое, а в машине, к тому же, печка хандрит. Гарун также передал сумку для Хади с ее старыми вещами. Еще он прислал схему проезда к бабушке Сапият, а за две ночи до выезда позвонил:

— Не смогу ждать дома, нервов не хватит. Давай, я поеду с вами хотя бы до Волгограда или Калмыкии. Там я пережду, а на обратном пути вы меня подберете.

Отличная мысль. Можно меняться за рулем и ехать круглосуточно, не теряя ночное время впустую. Доедем в два раза быстрее.

— Какой разговор!

— Понадобится вписать меня в страховку, а это опять деньги.

— Оно того стоит.

В два раза быстрее. Еще бы.

Осталось утрясти новость с Машей. Как и я, она рассчитывала, что поездка выйдет чисто семейной, в которой можно не напрягаться по поводу поведения и не следить за внешностью и языком.

— Маша, с нами поедет еще один человек. Мой друг. Ты не против?

— Он симпатичный?

— Это все, что тебя интересует?

— Не пойму, что ты хочешь услышать. Сам подумай. Человек, которого ты предлагаешь в попутчики — твой друг. Значит, он хороший человек, иначе не был бы твоим другом. Ты берешь его в поездку — значит, в пути он принесет пользы больше, чем неудобств, то есть в предстоящем путешествии он нам нужен. Теперь что ты хочешь от меня? Возражений или согласия с их обоснованием? По-моему, все просто: твой друг должен ехать, мне нужно смириться с этим фактом, даже если бы я была против. Но я не против, и у меня остался один вопрос: твой друг симпатичный?

Женская логика в действии. И ведь действительно логично.

— Лучше бы спросила, женатый ли он, — буркнул я.

— Ладно, будь по-твоему. Он женатый?

— Нет.

Глаза у Машки загорелись:

— А он симпатичный?!

Вертихвостка.

— А как же Захар? — Я с лукавой укоризной поиграл бровями.

— Я — молодая дама в поиске. Захар — хороший вариант, но вариант. Что плохого, если хорошего сменит отличный?

— Тогда успокою: наш спутник — не на твой вкус.

— Откуда тебе известен мой вкус?

— Таких, как он, ты называла черно…

Я не собирался заканчивать слово, но Машка возмущенно перебила раньше:

— Мало ли, кого и как я называла! Не нужно слушать, что я говорю, важно, что я думаю.

— Спасибо, насчет «не слушать» учту на будущее. А как мне понять что ты думаешь, если говоришь при этом что-то другое, а поступаешь вообще как-то по-третьему?

Наверное, когда слова, мысли и поступки согласуются друг с другом, это и есть счастье. Причем, как собственное, так и для окружающих.

— Не понимать надо, а чувствовать. — В Машкином голосе разлился елей: — В общем, согласная я. Втроем в дороге веселее будет.

Меня насторожила смена ее тона. Уж не собирается ли сестренка заигрывать с Гаруном в дороге? В принципе, я ее понимаю: одно дело путешествовать с несносным и вредным старшим братом, и совсем другое — с его холостым другом. Еще не начавшись, поездка представлялась ей чудесным приключением.

Я окончательно укомплектовал машину. Кроме запасного колеса, домкрата, насоса и, полагавшихся по закону, аптечки и огнетушителя с аварийным знаком, я взял с собой буксировочный трос, провода с зажимами-«крокодилами» для «прикуривания» от чужих аккумуляторов, шило с комплектом жгутиков для самостоятельного ремонта проколов шин, двадцатилитровую канистру, несколько пластиковых пятилитровок и «полторашек» с водой и работавший от прикуривателя кипятильник. В «бардачке» заняли место пластиковые чашки и четыре комплекта ложка-вилка-нож (четыре! Обратно поедем вчетвером!!! До сих пор не верилось). Идею с надувным матрасом, на котором можно спать на сложенных сиденьях, мы с Гаруном отбросили. При проверке документов или другой внезапной остановке полицейский может заглянуть внутрь, а во время движения каждый пассажир обязан сидеть и быть пристегнутым. Для использования в качестве матраса мы взяли обычное ватное одеяло. Когда машину остановят, его можно откинуть, поднять сиденье и пристегнуться.

И вот, наконец, машина поставлена на учет, в путь все куплено и даже, кроме еды, уложено. Последнюю ночь мы с Машкой решили провести на полторы сотни километров ближе к цели — в областном центре. В снятой для Хади квартире была всего одна кровать, но это не смущало: я размещусь на кухне на раскладном «матрасе», а если будет холодно, то принесу из машины дополнительные одеяла. В квартире были ванна и душ — последние на долгом пути на Кавказ и обратно. Несколько суток в пути без элементарных удобств ужасали Машку, и она радовалась каждой возможности еще раз прикоснуться к цивилизации.

Провожая, мама снабдила нас продуктами чуть ли не на месяц вперед и убедилась, что теплые вещи и одеяла мы не забыли. Папа на прощание по-мужски пожал мне руку:

— Будь острожен. Понимаешь, куда едешь.

— Понимаю.

— Ждем вас. Удачи и успеха.

Мама с причитаниями обнимала и целовала, еле вырвались. Прокуренная атмосфера подъезда после нервно-слезливого расставания с мамой показалась воздухом свободы.