Пути Деоруса

Петр Машьянов (2024)

Жители Деоруса не верят в то, что по их земле некогда ходили боги: они это знают. Оставленные небожителями колоссальные сооружения — тому свидетельство. Правители страны именуют себя Избранниками богов, а древнейшие благородные семьи — Видевшими их деяния. Но даже в этом краю, большинство никогда не увидит чудес: высшие жрецы равнодушны к делам смертных, а их соперники, присягнувшие демонам, вершат свои ритуалы в строжайшей тайне. Однако, существует еще один путь. Умения шпионов, служащих Избранникам, не описаны ни в священных, ни в нечестивых книгах. Один из них — Ганнон — может больше, чем известно его хозяевам, и больше, чем ему следовало бы. Непокорные Видевшие плетут заговор, чьи нити протянулись куда дальше, чем можно было представить. Этот след проведет Ганнона по известным землям невиданными ранее путями до самого края изведанного, до истока его дара. Эта сила опасна, но может помочь окончательно скрыться в тени или, быть может, выйти на свет.

Глава 5. Тревожные вести

Ганнон быстро спускался по каменной винтовой лестнице, что вела вглубь подземелий замка, на чем свет стоит браня про себя Боннара. Юноша помог ему, а старый монах в благодарность втянул его боги знает во что.

«Хотя, если подумать, Коул бы все равно направил меня сюда» — продолжал размышлять Ганнон, немнго остыв — «Брат Второго Круга здесь неспроста, заговорщики связались с культами демонопоклонников, и вот появился охотник.».

Чтобы не споткнуться, асессор вел рукой вдоль стены: ладонь скользила по крупным серым камням с шероховатой поверхностью. Наконец, лестница вывела его в освещенный факелами коридор. Прищурившись, Ганнон смог различить женскую фигуру в сером плаще, стоявшую перед массивной дверью. Юноша подошел, не стараясь приглушить шаг, но прильнувшая к двери женщина не обращала на него никакого внимания. Он вежливо откашлялся и тихо произнес:

— Ваше Величество.

Застигнутая врасплох, королева резко выпрямилась, всколыхнулись волосы, скрытые капюшоном. Часто дыша, она повернулась и оглядела прибывшего. Через долю мгновения выражение испуга сменилось на ее лице на привычное покровительственное, с нотками очаровательной ложной скромности.

— Вы и вправду мастер своего дела, юноша, — сладким голосом сказала Избранница. — Что же меня выдало? Как вы узнали, что это была я? — спросила она, подняв руку и демонстрируя полы накидки из грубой серой ткани.

— Ваше Величество, вы, безусловно, одеты подобающе, но вам следовало бы начать с того, чтобы скрыть из виду сапфир, стоящий как добрая половина Речного города, — пояснил, поклонившись, Ганнон и указал на видневшиеся из-под длинных рукавов женщины драгоценности.

— Хах, скромность, необходимую для вашего ремесла, трудно проявить в моем положении: я, право, уже не замечаю эти побрякушки. Вы знаете, зачем мы здесь?

— Да, Ваше Величество.

— Еще один просчет с моей стороны? — В голосе королевы появились нотки уже настоящего разочарования. — Боннар вам все рассказал?

— Нет, он лишь передал, что вы желаете меня видеть, — солгал Ганнон, — но встреча с двумя священнослужителями и слухи о прибытии Серого говорят сами за себя. — Последнее уже было правдой.

— То есть о встрече вы все-таки знали? — она закусила губу.

— Гвардейцы довольно прямолинейны в методах поиска. — Ганнон позволил себе легкую улыбку.

— Вы могли бы дать мне еще какой-нибудь совет? Помимо колец, конечно же, — Избранница пошевелила пальцами, и свет факелов, отраженный и окрашенный самоцветами, заиграл на стенах.

— Вам следует заручиться поддержкой лично преданных придворных, — сказал Ганнон. — Ваши служанки…

— Женщины, к сожалению, могут не быть желанными гостями в некоторых местах, иногда же они слишком желанны, — прервала асессора Избранница, скривив рот.

— В таком случае, нужны придворные или слуги-мужчины. — Ганнон развел руками.

— Свод довольно древних и глупых законов запрещает мне это, — вздохнула королева. — А гвардейцы, ну вы сами видели…

— Вашему Величеству абсолютно не обязательно действовать в согласии с этими правилами. Возвысьте того, кого посчитаете нужным, и дайте ему понять, что это были вы. Пригрозите за измену, посулите еще больше за верность, и все — он ваш.

— Ганнон, сегодня вы преподали мне важный урок о вашем ремесле, благодарю вас. Возможно, вы сможете дать мне совет и касательно подходящей фигуры?

— Ваше Величество, первое, что я бы посоветовал, — это не делиться таким замыслом с посторонними, включая меня, — сказал Ганнон. Женщина картинно ударила себя пальцами по лбу и покачала головой с улыбкой. Такой шанс расширить сеть упускать нельзя, но разыграть его нужно было осторожно, и юноша продолжал: — Но раз уж вы считаете это допустимым, я знаю одного Откликнувшегося из дома Лизар…

Королева собиралась ответить, но шум с той стороны двери остановил ее. Ганнон ощутил пальцы, сжавшие его запястье, и тоже молчал. Но даже в наступившей тишине невозможно было разобрать, что происходит по ту сторону двери. Юноша услышал шепот Избранницы:

— Прекрасно, Ганнон. Вы опишете детали моей служанке. Пойдемте же скорее.

Толкнув дверь, Избранница прошествовала в комнату, мгновенно приняв царственный образ. Прелат и служка, стоявшие возле еще одной двери, прервались на полуслове, оглянувшись на вошедших, и поклонились. Хозяйка замка жестом велела им продолжать, и служка повиновался:

— Мне не удалось даже увидеть заключенного…

Прелат, гневно вскинув брови и сжав челюсти, оглядел присутствующих, медленно повернулся к парню и процедил:

— Брат Второго Круга, безусловно, в своем праве не допускать тебя. Я не понимаю, как можно было ошибиться со столь простым поручением, как позвать его на беседу? — Служка открыл рот, не издав ни звука, затем закрыл. Советник же продолжил: — Прочти тридцать молитв на коленях на грубом камне. — Прелат еще раз глянул на свою госпожу и добавил: — Тридцать пять.

Несчастный прислужник молча поклонился и вышел, в этот раз Ганнон постарался получше рассмотреть и запомнить его черты. Прелат заметил Ганнона, удивленно вгляделся в его лицо, затем перевел взгляд на королеву.

— Ваше Величество, я лишь хотел пригласить собрата для обсуждения дела… — начал он.

— Безусловно, — с улыбкой прервала его Избранница и кивнула в сторону юноши. — Позвольте представить: Ганнон, асессор.

— Надеюсь на его скорейший доклад, — проговорил Прелат, не удостоив слугу взглядом.

— Пойдемте же, — нараспев сказала королева, прикоснувшись к белому рукаву советника, — нас, к сожалению, ждут государственные дела.

Услышав, как за спиной закрылась дверь, Ганнон облегченно вздохнул. Он стоял в пустой комнате с каменными стенами. Ненадолго — прежде чем пройти в следующую дверь — юноша позволил себе ощутить теплое чувство покоя и защищенности. Он смог увидеть стену пергаментов из Зала Совета, но они колыхались, как будто от сквозняка, и парень никак не мог остановить их. По спине побежали мурашки, он поежился от холода. Воображаемый ветер не исчез и после того, как Ганнон открыл веки. Его порывы мешали приблизиться к двери, что вела к камерам, глаза начинали слезиться.

Ганнон медленно прошел мимо стола, где остались лежать записи охранников. Весь этаж был спешно освобожден для одного единственного пленника. Асессор открыл дверь и прошел вперед до развилки: влево и вправо уходили коридоры с пустующими камерами, впереди, посередине открытого пространства, он увидел двоих мужчин — надзирателя и пленника. В клетке размером рубб на рубб, размещенной в центре допросной, на коленях стоял заключенный. Короткие цепи не давали ему подняться выше. Голый по пояс, с густой нечесаной бородой, он был покрыт синяками и свежими шрамами, скрывающими татуировки. Культист что-то бормотал на незнакомом Ганнону языке и раскачивался из стороны в сторону.

Надзиратель стоял прямо, сложив ладони на груди. На полу рядом с ним были грубо начертаны углем несколько символов. Ганнон попытался приблизиться, но ветер не давал ему сделать шаг. Он осознал, что отчетливо видит, как листы пергамента из его видения летают… летают у него за спиной. Голова закружилась, юноша почувствовал тошноту, но вот заключенный упал на пол, и наваждение отступило.

Священник повернулся к вошедшему и смерил его оценивающим взглядом. Сам он был среднего роста, худощавый, одет как мирянин. Коротко стриженные черные волосы, смуглое, желтоватое лицо с несколькими тонкими шрамами и острыми скулами. По осунувшемуся виду мужчины было ясно, что он провел несколько бессонных ночей, но взгляд его бледных зеленых глаз был твердым и живым. Священник коротко кивнул Ганнону и указал на столик, где стояли перо и чернила.

— Раз уж я не могу отделаться от прихвостня Коула, то принесите пользу: запишите наш разговор, — проговорил он низким голосом.

«Прихвостень» оценил обстановку и решил, что спорить неразумно. Он быстро прошел к столу и взял перо.

— Меня зовут Ганнон, а кого записать как дознавателя?

— Тризар, брат Второго Круга, третьей ступени. И можете спрашивать прямо, что вас интересует, а не делать вид, что это нужно для соблюдения формальностей, — процедил сквозь зубы священник.

Пленник застонал и зашевелился, его сотряс утробный кашель.

— Имя нечестивца вас не интересует? — после небольшой паузы спросил Ганнона Тризар. — Не важно, оно нам неизвестно, пока что.

Ганнон, ощутивший ущерб профессиональной гордости, для виду поскрипел пером, записывая дату, ожидая, когда священник продолжит.

— Что ж, кажется, мы можем приступать. — Дознаватель снова повернулся к пленнику. — Именем Ихариона, Солнца и Отца ангелов… — нараспев начал он.

— Братоубийцы и предателя, — тихим, срывающимся голосом вторил ему культист, безуспешно пытаясь подняться.

–…именем Гирвара, хранителя весов жизни и смерти, — Тризар не сбился с ритма.

— Обманщика и вора душ, — эхом отозвался заключенный, который уже смог приподняться на локтях.

— Именем Селаны Луноликой утешающей девы…

— Именем шлюхи, начавшей падение…

— Именем Вортана, Кузнеца мира…

— Раба, сковавшего свои же цепи…

— Именем Гартолы, дарующей прилив…

— Оставившей в беде. — Пленник смог встать на колени.

Дознаватель перевел дыхание, Ганнон скрипел пером по пергаменту, когда он закончил, Тризар продолжил:

— Признаешь ли ты, что поклонялся Баалу-Мортари, полумертвому хозяину Бездны?

— Да, — голос культиста зазвучал громче. — Мерхарион, защитивший Дух Мира от врага, — мой господин.

Дознаватель сжал кулаки, но продолжил ровным тоном:

— Признаешь ли ты, что брал дары Барбатоса, Отца Лжи?

— Нет, я не брал их, но Дарующй Жизнь сбросит цепи Вортана, сметет Гирвара и освободит рабов его.

— Приносил ли ты жертвы Мархокару, Разверстой Пасти?

— Нет, но видел, как те, кто выше меня, кто готов на все ради правой цели, платили последнюю цену. — Культист выпрямился, насколько позволили цепи, и смотрел в глаза дознавателя, тяжело дыша от ярости и гордости. — Они не чета слепцам и трусам, что не видят правды или боятся ее. Око открылось над зеленой горой, ваш мир покроет пепел, и сам Ихарион падет с небес в потоках крови! — прокричал он и, закашлявшись, снова упал на колени.

Ганнон неровными строками записывал речи безумца, горячность которого отчасти передалась и ему — он с трудом выровнял дыхание. Успокоившись, юноша с удивлением посмотрел на пятно в конце текста: он расщепил перо, и чернила медленно расползались по пергаменту.

***

— Что ж, этого должно хватить на сожжение, если не на два, и похороны без отпевания, — заключил дознаватель, размяв шею. Они с Ганноном стояли в той самой комнате, что еще недавно казалась ему безопасной. — Можете передать эти листы кому сочтете нужным, но интересное только впереди.

— Что вы имеете в виду? — юноша разглядывал пальцы, испачканные чернилами.

— Культиста выдали нам его же собратья, — пояснил священник, который отстраненно смотрел мимо собеседника. — Расскажете Коулу, остальное — не для ваших глаз и ушей.

— Если вы знаете, кто такой Коул, то крайне неразумно… — начал было Ганнон.

— Я, — Тризар прервал юношу, наконец удостоив его взглядом, — убежден, что ваш хозяин и сам нечист. — По телу юноши пробежал холодок, искусство Братства хранили в тайне от всех, и не просто так. Священник меж тем продолжал: — Насколько мне известно, в прошлом, по его же собственному запросу, он был испытан моими братьями.

— Но вас это не убедило?

— Нисколько. — Дознаватель снова смотрел в стену.

— Тем не менее, я здесь по поручению…

— Дома, что лишь попутчик милости богов. Дома, что злоупотребил своим даром, — отчеканил церковник, от дерзости сказанного Ганнон опешил. Жрец же продолжил: — Когда боги милостиво наделили Шторм силой плодородия и отвратили его дальше от наших берегов, северные дома два века наслаждались благодатью Гирвара. Дар этот иссяк, но затем удалявшийся Шторм обнажил острова Дарованные. Теперь же северяне правят всем Деорусом и отобрали весы правосудия у церкви.

— Что еще вы желаете передать моему господину? — спросил Ганнон, постаравшись успокоиться и вернуть бесстрастный тон. — Почему культисты отдали вам своего собрата?

— Многих… из них посетили видения. — Тризар тряхнул головой. — Те, что наш гость так красочно описал. Полагаю, что не все его друзья согласны с их истинностью.

— Произошел раскол среди демонопоклонников?

— Это все, что вы услышите. Ступайте.

***

Дрова трещали в очаге. Как и всегда, в комнате Коула было нестерпимо жарко. На черном столе лежали открытые донесения. Старик изучал одно из них, держа в другой руке золотой кубок с темным — почти черным — вином. Обливаясь потом, Ганнон терпеливо ждал, пока хозяин закончит.

— Продолжай, Ганнон, — повелел асессору Коул. Его голос, тихий и хриплый, звучал так, как будто кто-то пытался докричаться изнутри легких, словно из пещеры.

— Больше, к сожалению, рассказывать не о чем, господин. Дознаватель настоял на моем уходе.

— Ясно. — Старик кивнул и поставил кубок на стол, жидкость колыхнулась, оставляя налет на стенках. — Твои выводы?

— Не могу судить, связано ли появление этого пленника со слухами о демонопоклонниках в рядах заговорщиков.

— Вполне возможно. Они ведут себя так, словно у них появилось нечто невиданное. Повторюсь, твои выводы? — Хозяин строго посмотрел на Ганнона, но все же дал подсказку: — Смотри не только на объект, но и по сторонам.

— Второй Круг знает о нас довольно много…

— Верно. — Коул поплотнее завернулся в плащ. — Но это вполне закономерно. В былые времена только церковь объединяла народы и дома, а Второй Круг во многом служил для нее тем же, чем мы — для Гамилькаров. — Старик откинулся в кресле и прикрыл глаза. — Где твое кольцо?

— В тайнике, в комнате. — Ганнон сжал левый кулак и опустил взгляд.

— Хорошо, хорошо, — тихо проговорил Коул, не открывая глаз. — Попроси своего друга поискать источники, в которых говорится про пепел, зеленую гору, ну и реки крови, конечно.

— Я сегодня же поручу Иннару просмотреть записи.

— Прекрасно. Брат-дознаватель хочет, чтобы мы тоже выискивали культистов, потому и рассказал нам, на что обращать внимание. Но теологические аспекты оставил своей привилегией. — Коул задумчиво постучал пальцами по столу. — Нет ничего необычного в том, чтобы использовать одних врагов против других. Что-то еще?

— Хм, да, у королевы скоро появится слуга. — Ганнон прикрыл глаза. — Отрок из дома Лизарис, Морской Легион, прямые вассалы Тхалассов, капитанов Сциллы. — Огоньки свечей, окружавших стол, вдруг колыхнулись. Коул поднял веки, протянул костлявую руку и провел пальцем по гладкому воску. — Лизарис, «Сквозь волны и шторма», — проговорил асессор вслух, пытаясь заглушить непрошенные мысли.

— Твое увлечение геральдикой похвально, но это все же лишняя деталь, — заметил Коул. — Он будет служить самой Избраннице, да? Неплохо. Молодец, что расширяешь нашу сеть. Подружись с этим молодым человеком. — Старик все еще с интересом осматривал свечу. — Что же касается еще одного твоего друга…

— Я… — Юноша часто задышал, вспомнив свой ночной поход в город, в горле пересохло. — Новые слуги в замке…

— Речь не о них, — резко осек Ганнона Коул. Старик повернулся к юноше и вперил в него свои черные, похожие на бездонные провалы, глаза. — Тут я доверяю Виннару. — Он положил старческую в венах ладонь на одно из донесений. — Речь о твоем будущем друге.