Дарованная миром

Полина Евгеньевна Исаева, 2019

Жизнь человека зачастую проходит в монотонной суете. О таких людях можно сказать, что они словно крупица в потоке вселенной, которая бесцельно крутиться в пространстве. Есть люди, которым с рождения выпадает судьба бойца, где за спокойную жизнь приходится сражаться, и они врываются в этот поток камнем, нарушая порядок. Но зачастую эти люди не сами выбирали себе эту жизнь, всё было определено до их рождения, и единственный шанс – идти вперед. Некоторые сдаются в начале пути, другие – на середине, крохотная часть – теряет надежду перед заветным призом, и только единицы добираются до конца.

Глава 1

Война. Страшное слово во все века и времена. Именно это слово может принести страдания ещё до того, как начнется сама война. Войной пытаются решить спорные вопросы, в которых не было цивилизованного решения, но пытаются найти решения силой. Но на войне не умирают политики, короли, цари и приближенные к власти люди, нет — умирают те, кто жил спокойной жизнью, сидел каждый вечер с семьей за столом с едой, которая зарабатывалась тяжким трудом. На войне умирают сыновья, братья, мужья — кормильцы небогатых семей. Есть ли такие существа на планете, что могут радоваться этому слову?

Кровавый переворот произошел ещё до моего рождения. Во всем была виновата жажда власти и величия. Собственно, а были ли другие причины войны?

Мой отец, Симаил Вилео Элегиз, прослыл в народе как справедливый, добрый и отважный правитель. Во времена его правления не было ни войн, ни засухи, ни разбоя. Государство процветало. Маму, милосердную и всепрощающую королеву Залею, любили не меньше короля. Правители не гнушались выходить в народ, просто, прогуляться по улицам города. Всегда помогали нуждающимся. А когда у короля и королевы появились две дочери и сын, во всём королевстве год не утихали празднества.

Ничего не предвещало беды. Но, как и во многих семьях высокородных где очень часто царила зависть и ненависть, так и в семье короля были свои проблемы. Старший брат отца, Дениаз, который по праву рождения должен был стать королём, давным-давно обозлился на брата. Короновали не его, в тот злополучный день, а Симаила, как достойного. С того дня и пошла незримая война между братьями. Никто не мог даже словом доказать, что Дениаз строил козни против брата, ведь не было его во дворце, но так оно и было.

Но в услужении у Симаила служили настолько верные люди, что он даже и не подозревал о том, насколько озлобился его родной брат — верил он, что брат его любит и будет опорой в трудную минуту. Именно поэтому, когда спустя двенадцать лет, вернулся Дениаз, правитель обрадовался. Не заметил он беды.

В тот день, против привычного времяпровождения в кругу семьи, Симаил был в кабинете. Пришли документы на договор с Лиреей, на поставку руды. Откладывать было нельзя, ведь, гномы, такой народ, что у них семь пятниц на неделю, а договор был уж очень выгодным.

— Брат, ты занят? — в маленький тёмный кабинет вошел Дениаз.

— Что ты, Аз, проходи, — оторвав на мгновение взгляд от бумаг, улыбнулся король.

Помещение было сделано в приглушенных тонах, что очень любил Симаил. Мебели было не много: стол, стул, два кресла у камина, да и во всю стену книжный шкаф — гордость короля, ведь все книги в том шкафу были в единственном не только в его государстве, но и во всем мире!

Дениаз, кивнул и подошел к окну, что было за спиной брата, и стал говорить:

— Сим, ты помнишь, какое было наше детство?

— Помню, конечно. Ты это к чему? — задумчиво спросил Симаил, едва ли не поставив кляксу в договоре.

— Не знаю, может, для тебя детство и было радужным, но для меня… Я давно хотел тебе сказать: ты же испортил мою жизнь, брат. Забрал то, что по праву моё. С рождения было моим! Меня растили как короля, как будущего правителя! До твоего рождения. В день твоего рождения отец изменил правилу и назначил именно тебя своим преемником! Теперь, спустя столько лет, я возвращаю своё по праву.

Симаил не успел повернуться — маленький кинжал, ручной работы, вонзился в его спину. Кто бы ни делал это оружие, он постарался на славу: на конце острия был яд, который стремительно стал распространяться по телу. От резкой боли король успел только скоро стать на ноги, но едва ли на мгновение, как сразу же осел обратно — яд достиг сердца быстро, как и обещали. В этот день, король Симаил Вилео Элегиз умер, и, именно в этот день Зарина погрузилась в пучину боли и крови. В этот день дядя убил всех детей отца, кто мог занять трон. Начал с маленького Илеа, которому только исполнилось два года. Он спал в резной кроватке из красного дерева, что по приметам народа отгоняло злых духов. Илеа даже не проснулся — его сердце пронзил кинжал, что до этого убил и его отца.

Близняшек Аду и Виду Дениаз нашел на конюшне, куда десятилетние малышки часто сбегали. Кинжал их не коснулся. Дядя наслал магический импульс в головы королевских коней, и в порыве навеянного бешенства, они затоптали близняшек. Единственную, кого пощадил Дениаз, стала королева. Был ей предоставлен выбор: либо стать женой нового короля, либо темница до скончания лет.

— Аз! Ты убил собственного брата, племянников, ты убил моего мужа и моих детей! Окстись! Я никогда не прощу тебе этого. Настанет день, и Безликий заберет тебя в свои чертоги, обретая на вечные мучения!

Дениаз, медленно стирая плевок королевы со своего лица, криво усмехнулся:

— Ты выбрала свою участь. Самая темная и заброшенная темница станет тебе домом!

Как оказалось, Дениаз подготовился: за много лет он успел собрать себе соратников — лживых и подлых, как и новый король. Никто не оспорил право дяди на корону, побоялись. И начались тяжелые времена для Зарины. Ужесточились законы, а кровь верных королю Симаилу текла рекой по улицам государства.

Но самое сложное предстояло королеве, моей маме. Как такое чудо случилось, я не знаю и по сей день, но при всех волнениях она не потеряла меня. Хотя, вопреки всем словам всех лекарок, трагедии всегда убивают не рождённых детей. Когда Залея поняла, что от любимого ей остался последний дар, её затрясло. Она знала, что убьют малое дитя покойного короля и потому девять месяцев мама скрывала беременность. Это было не сложно. Как Дениаз и обещал, камера была самой дальней и тёмной, и разглядеть что происходит внутри, было тяжело, даже если приглядываться. А новый король был слишком озабочен своей новой ролью, чтобы навещать пленницу.

Так и получилось, что родилась я в темнице. Как рассказывала мама, в тот день, на небе ярко засветилась молния. Можно подумать, что такого, ведь так часто бывает. Однако… никогда ещё не видели, чтоб молния била семь раз в одно и то же место. Так и началась моя жизнь — В темноте, голоде и тишине. Навсегда мне въелись два правила: «Хочешь выжить — молчи. Хочешь покоя — не подходи к решетке».

Залея была не самым слабым магом, и видимо ещё не рожденной мне внушила то, что выдавать себя и маму нельзя. Ведь как ещё объяснить, что когда я родилась, я даже не заплакала?

Мама говорила, что, когда я родилась, я просто молча уснула у неё на животе.

Первые три года своей тёмной жизни я не помню, и знаю только то, что рассказывала мама: Нам приносили еду два раза в день, и этого не хватило бы, чтобы выжить двоим. Однако в замке все же остались верные бывшему королю, а теперь и заключенной королеве.

Ночью, когда мало кто мог заметить, поварёнок с кухни приносил еду. Только даже они не знали, что у мамы есть я. Питаться в основном приходилось молоком мамы, пока оно не пропало и именно после этого, еду пришлось делить на двоих. Я не знала ничего, кроме трёх стен камеры, да чугунной решетки, не знала, что за стенами тёмной камеры есть большой мир. Ведь для меня мир был крохотный, и заканчивался он этими стенами.

После моего третьего дня рождения, мама стала тихо меня учить. Мы говорили едва слышно, чтобы, не приведи Солнечный, нас услышали. Слова давались мне настолько легко, что к четырём годам я знала язык Заринского королевства. Но мама, которая знала больше пяти языков, на этом не остановилась и к шести годам я знала язык государства Лирэя — любимого пристанища гномов, государства Вилионтариэль — где обитали исключительно ушастые личности. И мама научила меня арифметике и рунам. В этой сфере знала я не так уж и много, но все было впереди. Сидя в темнице на протяжении стольких лет, хочешь, не хочешь, а делать что-то нужно.

— Милая моя, запомни. Если кто-то, хоть чуть-чуть заподозрит, что в тебе есть кровь королей, тебе нужно бежать! Бежать как можно дальше и как можно быстрее. Иначе, тебя убьют, Сима, — взволнованно шептала мама.

— Мамочка, но зачем мне это знать? Разве мы выйдем отсюда?

Маленькая я не понимала, куда можно уйти, если мы всегда здесь. Ночью, днём, месяца и годы напролёт… мы всегда были в темнице. Была и другая жизнь, но для меня она была как сказки, которые мама рассказывала по вечерам. Драконы, что выдыхают огонь и парят высоко в небе, разве могут быть реальны? А какого цвета небо, голубого, или больше к синему? А как вообще выглядят цвета? Такими, и многими другими вопросами я засыпала маму во время сказок. И тогда она плакала, но почему, я не знала… Тогда не знала.

И вновь полетели года. С каждым днём моё любопытство росло. Хотелось нарушить законы, установленные мамой, подойти к чугунным прутьям, закричать, что вот, я тоже есть… но меня не было.

Когда мне исполнилось десять лет, король Дениаз решил проведать свою пленницу. Это не могло быть хорошим знаком.

— Здравствуй, Залея, — высокий мужчина подошел к решетке.

Я во все глаза рассматривала того, кто, по словам мамы, убил всю нашу семью и запер нас здесь. Высокий мускулистый мужчина, с черными волосами до плеч, зеленые глаза, нос с горбинкой и тонкая линия губ. На лице красовался шрам, который портил внешность, которую можно только с натяжкой назвать красивой. С мрачным удовольствием захотелось пожать руку человеку, который это сделал. И тут же себя отдёрнула — таких мыслей у меня отродясь не водилось!

— Как ты здесь? — в его голосе послышалось волнение, или мне от голода мерещится?!

— Уходи, Дениаз, — с презрительной усмешкой сказала мама тогда.

— Не могу, ты мне нужна, — и больше ничего не сказав, приказал страже открыть дверцу.

От удивления я чуть не вылезла из угла, куда меня прятала мама, когда кто-то приходил. Впервые эту дверцу открыли! Вот только мой детский восторг от неизведанного быстро прошел — маму грубо схватили и выволокли в коридор.

— Твой покойный муж, мой брат, был хитер. Хранилище, которое искали мои подчиненные, нашли месяц назад. Только сейчас мне сказали, что закрыт он не на обычные ключи, а на магическое слово владетеля королевской крови. Моя кровь не подошла, — в его голосе послышалось раздражение. — Но подойдет твоя, я уверен.

— Так может она не подошла, потому, как ты взял трон не по праву? — спокойно спросила моя мамочка, и, встав с пола, гордо вздёрнула подбородок. Послышался удар, и я увидела, как мама стирает кровь с рассеченной губы.

— Тварь! — На грани слышимости прошипела я, цепляясь в тонкую материю пальцами, чтобы не выскочить. Мама запретила, высовываться нельзя! «Нельзя, Сима!» — прозвучал мамин приказ в голове.

— Ведите её к хранилищу.

Короткий приказ исполнили без промедления, и маму потащили дальше по коридору, скрыв от меня. Слышались только короткие приказы дяди, но и они потом стихли.

Камеру оставили открытой.

Но я не сбежала в тот день. И в последующие два, когда не вернулась мама.

Я считала минуты, секунды… но её не привели обратно. Тогда, мамины указания не казались уже бесполезными, а план спасения был вбит в голову до мельчайших подробностей: если решетка не заперта, выбежать в коридор и пробежать до второго поворота налево, после на лестницу до третьего этажа, там направо и до угловой бойницы. Вылезти и пройти по козырьку конюшни, спрыгнуть на землю и до ближнего угла забора, в котором есть потайная дверца. После найти улицу красных фонарей, дом семь, и сказать кодовую фразу.

Сбежать я должна была, если бы мама не вернулась в течение трёх дней. Осталось ждать ещё ночь и, если мама не вернётся… придётся бежать. Я привыкла к тёмной жизни, и хотела, чтобы мама вернулась. Не хотелось бежать, не зная куда! Десять лет! Что дети, такие как я, делают в нашем возрасте? Выживают, спасаются, прячутся? Нет! Мама рассказывала, о той, жизни за пределами стен, и мне хотелось прожить её… но вместе с мамой!

Ночью я не смогла уснуть — гипнотизировала дверцу, надеясь услышать лёгкие шажки мамы. Но не дождалась. Когда по камерам стали разносить похлёбки, я поняла, что бежать придётся. Больше тянуть нельзя.

Тихо ступая босыми ногами по холодному камню, я подошла к решетке. Мечта подойти ближе, увидеть, что же дальше, сбывается. Рада ли я? Нет!

Стражник, которого звали Визар, уже ушел. Сейчас он должен был относить посуду на кухню. Я выбежала и как можно быстрее и тише понеслась ко второму повороту. Около угла притормозила и аккуратно выглянула из своего укрытия. Никого. Подниматься по лестнице было непривычно. Я ни разу ещё не видела пола, который бы так извивался. Притормозив у этого нового сооружения, я осторожно ступила на первую ступеньку, и оглянулась — стала выше! Потом ступила на ещё одну ступеньку, и на следующую. Восторг поумерился, когда внизу послышались голоса.

Дальше я неслась вперед, будто за мной гнались драконы. С непривычки ноги быстро устали, да и к третьему этажу появилась одышка. В камере я могла ходить только от стенки до стенки, да и то, не очень часто.

Нужная бойница цепляла взгляд так же, как и светлое пятно на чёрной ткани. Только выйти к ней вот так просто не получится, как говорила мама. Но, раз есть препятствие, значит надо развернуться и бежать обратно в пыльную, тёмную, но привычную камеру, да? Что бы сказала мама? Я закрыла глаза и попыталась представить мамин образ. Тёмные каштановые волосы, добрая и заботливая улыбка, нежные руки и яркие желто-зеленые глаза…

«Беги! Беги, Сима!» — послышалось, будто мама была совсем рядом.

— Нельзя останавливаться, — прошептала, и стала думать, как пробежать незамеченной.

В широком коридоре, где света было едва ли больше, чем в подземных коридорах, ходило много народа. Я столько отродясь не видела, и стало страшно!

Хотелось, чтобы меня просто не видели и не замечали. И мамино выражение видимо обрело реальность: «Стоит только захотеть, Сима, и мир будет у твоих ног». А как ещё объяснить то, что прошедший мимо парень, совсем меня не заметил?

Сделав шаг, потом ещё один, я со всех ног помчалась к маленькому окошку, и змейкой скользнула в проём. Меня не заметили! Радость быстро сменилась болью… Свет, который я не видела все десять лет моей жизни, резко ударил по глазам, и я скрутилась калачиком на слегка нагретой крыше. Было настолько больно, что из горла вырвался хриплый крик, а из-за неосторожных движений я стала скатываться с наклоненной поверхности.

Боль пересилила все остальные чувства, и я даже не успела испугаться. Да и боль от удара я не почувствовала. Осознание, что я больше не падаю, пришло только тогда, когда раздался голос возле моего лица.

— Девочка, ты откуда такая?

В мужском голосе слышалось смешанное удивление, взволнованность и улыбка. Чувствовать живых существ я научилась давно, и зла в этом человеке я не видела. Однако глаза открыть не решалась, свет оказался очень обжигающим… Именно потому я стала вырываться.

— Успокойся, птичка, сейчас отпущу, — когда почувствовала, как меня занесли в место, где не было солнца, и сразу же открыла глаза.

Передо мной стоял взрослый мужчина с густой чёрной бородой и красивыми зелеными глазами. Это сразу бросалось в глаза. Только вот смотреть мне было тяжело, глаза, будто огнём жгло. Я стояла возле сена, в шагах двух от незнакомца, но этого казалось мало, и отступила ещё чуть-чуть.

— Эй, не бойся, — поднял руки вверх мужчина. — Я не причиню тебе зла. Дай осмотрю твои глаза, и можешь идти.

— Нельзя, — хрипло пробормотала.

Мама сказала бежать, если кто-нибудь меня увидит.

— Я тебя не задержу, поверь мне, — сделал шаг в мою сторону, странный человек.

Мама говорила, что все плохие, что надо прятаться… но он же не злой, я знаю, чувствую!

— Мне надо бежать. Вы меня отпустите? — поинтересовалась осторожно.

— Обещаю. Дай только, помогу, — улыбнулся уголками губ, мужчина.

Глаза по-прежнему жгло, и терпеть это было невыносимо… Я коротко кивнула, и он подошел. Оказалось, я ему доставала по росту только до кистей рук.

— Как ты так обожглась? — ужаснулся мужчина, присев рядом со мной на корточки и заглянув в глаза.

В ответ я лишь хмуро посмотрела, и хотела отойти, но, что-то остановило.

— Смелая? Видно… — по-доброму рассмеялся мужчина. — А давай сыграем в игру?

Игра? Со мной будут играть? А во что? Я кивнула, ожидая продолжения. Со мной ведь не играли ни разу!

— Я задаю вопросы, а ты киваешь головой, если верно, и мотаешь отрицательно, если я ошибся. Если я буду много ошибаться, то ты получаешь приз, а если я много раз угадываю, ты называешь мне своё имя. Идёт?

Мужчина, с добрыми глазами протянул мне руку, за которую я сразу же схватилась. Мама учила, что её нужно пожимать.

— Я буду тебя лечить, и задавать вопросы, — его большие пальцы легли мне на брови, а указательный и безымянный на виски. — Тебе… восемь лет?

Я отрицательно мотнула головой, и руки мужчины дернулись.

— Десять? — я кивнула. — Ты живёшь в замке? — опять кивнула, хоть и с запозданием.

Веки неожиданно стали тяжелеть и закрываться, а потом появилось чувство, будто на глаза положили мокрые тряпочки. Боль стала проходить.

— Ты живёшь тут с кем-то? — и тут, что-то дернуло умолчать о маме. — Одна? Чья ты тогда?

Я открыла глаза и отстранилась, а мужчина поднялся на ноги. Вопрос не по правилам, и он это понял тут же.

— Спокойно, можешь не отвечать. Продолжим игру? — он вновь присел на корточки.

Я мотнула отрицательно головой и сорвалась к выходу. Схватить меня не успели, и я беспрепятственно выскочила на улицу. К Безликому игру, мне бежать надо. Задурил голову совсем!

Солнце уже не так жгло глаза, но ощущение жжения всё равно оставалось. Я мутным взглядом нашла тот самый угол в заборе и понеслась туда. Только бы не догнали. И как по насмешке Безликого за руку крепко ухватилась широкая ладонь.

— Постой. Куда ты бежишь? Скажи хоть имя, — добрый мужчина не давал добежать до заветной дверцы.

— Симанира. — тихо, на грани слышимости, прошептала.

— А на каком этаже ты жила в замке? — не отпускал меня человек.

Я пальцем указала вниз, на землю.

— Но там… в темницах нет детей! — обескураженно помотал головой мужчина.

— А меня и так нет! — фыркнула и голой пяткой ударила по ноге мужчины.

Он тут же отпустил мою руку, шипя что-то себе под нос, и я рванула в потайную дверку. Как мама и предупреждала, ход за дверкой сразу ведет вниз, и только через сто шагов выходит на поверхность. Я стала считать.

Мама не ошиблась, как и всегда: Пройдя сто шагов, я увидела просвет и выбежала на зеленую траву. Солнце уже поднялось выше деревьев, и начинало греть. Глаза болели всё сильнее, и их пришлось закрыть. Надо чуть-чуть отдохнуть.

Сколько я сидела на той полянке, не знаю, но, когда глазам стало легче, приоткрыла их и пошла на звуки города. Теперь вопрос стал за тем, как найти нужный дом. Взгляд было тяжело фокусировать хоть на чём-то и идти «вслепую» было неудобно. Осознание того, что я в городе, появилось тогда, когда мимо промчалась грохочущая телега, едва не задев меня. Вслед что-то кричал злой возничий.

Я во все глаза разглядывала дома и улицы, дороги и людей. И чем больше я видела, тем хуже понимала. Мама показывала мне на иллюзиях и воспоминаниях, каким был мой город. И сейчас, видя всё вживую… а этот ли город я видела?

На иллюзиях мамы город… цвел. Дома были сделаны из солнечных камней и дерева с опаловыми прожилками. На солнце город был похож на драгоценные пещеры, от которых невозможно оторвать глаз. На каждом участке у владельца дома был или цветущий сад, или озерцо. Дороги были вымощены красноватым камнем с чёрными прожилками, который плавно переходил в бордово-желтый песок. Именно на наших землях был такой песок, который, как, оказалось, выделяет вещества, очищающие организм от влияния чёрной магии. Наверное, именно потому сюда сбегало много магов и магических существ.

Сейчас же город выглядел… бедно. Дома выцвели и стали серо-грязного цвета, и не были видны даже прожилки дерева. Зелени почти не осталось, пару кустиков на сто метров, да и только. Дороги заросли травой, а камни покрылись грязной коркой, которую, наверное, ничем не содрать уже. А песок… драгоценный песок города, его не было видно, так как везде была грязь и мусор.

Город изменился до неузнаваемости. В том, что мама показывала настоящие воспоминания, я не сомневаюсь. И теперь… даже люди стали другими. Глаза чаще смотрят в землю, чем прямо, на людей. Одежда потеряла краски и стала блеклой, бедной.

— Мамочка… — хрипло прошептала я.

Ступая босыми ногами по не нагретому ещё камню, я с трудом вчитывалась в названия улиц. И так, полностью сосредоточившись на выцветших табличках, я совсем не заметила человека, идущего мне навстречу. Он больно схватил меня за предплечье, вздёргивая, будто хотел сделать меня выше.

— Смотреть надо, куда идёшь! — выкрикнул зло мужчина, внешность которого рассмотреть не получалось, так как он всё тряс и тряс меня.

Вокруг собирался народ, а мужчина всё кричал, и дошло уже до того, что меня обозвали воровкой. И никто мне не спешил помочь. Как мама и говорила… рассчитывай только на себя. Вот я и рассчитываю…, наверное, именно потому во мне сейчас плескалось море спокойствия, нежели страха. Боялась я только того, что могу откусить язык, если меня продолжат трясти.

— Ми… ми… ми… ми… — вежливого"Мистер"выговорить, никак не получалось.

— Что здесь происходит!? — раздался чуть рокочущий голос мужчины.

Он заворожил меня сразу. Именно таким мама и показывала мне принца в одной единственной сказке. Я во все глаза рассматривала его лицо, которое обрамляли темно-коричневые пряди, выпавшие из хвоста, нос был с горбинкой, серо-карие глаза, которые сейчас отдавали сталью. Губы были поджаты так сильно, что они превратились в тонкую линию. Но, как и говорила мама, внешность не главное. По пришедшему было видно, что он гвардеец или из гильдии, и явно занимал своё место не за красивые глазки. На перевязи висел двуручник, с кожаной перевязью у навершия. И так как вся перевязь была протерта, а на руках была наверняка огрубевшая кожа… передо мной стоял сильный человек.

— Мне повторить вопрос? — звуки вернулись, и я поняла, что меня уже и не трясут.

— А ты кто такой? — попытался огрызнуться мужчина, что держал меня. Но вот именно пытался…

— Заинтересованная сторона. Что вам сделала эта девочка? — и цепкий стальной взгляд остановился на мне.

— Обокрасть меня решила, оборванка! — вновь обрел силу голоса мужчина.

— Где доказательство? — спокойно поинтересовался, пусть будет, наёмник. На него он походил больше, чем на гильдийца.

Вот тут сразу начала и толпа рассасываться, и мужчина наконец-то отпустил мою руку. Её свело и даже пальцы с трудом двигались.

— Вы безосновательно обвинили девочку в том, что она не делала. Вы знаете, что за это полагается, — наёмник очень шустро оказался возле мужчины и, положив руку на лоб, что-то прошептал.

Прошли мгновения, и на землю мой обидчик упал кулем. На лбу расцветала красным драконья руна, что означала «Мошенник». Мой спаситель — маг. Мама говорила их избегать. И насколько бы я не испытывала симпатию к этому незнакомцу, надо бежать. Бежать, искать тот треклятый адрес. Мама просила.

Как только мысль точно сформировалась в голове, я рванула в ближайшую подворотню. Бежала сломя голову, только не учла одного. Он взрослый маг, а значит, быстрее меня. Ничего удивительного, что через три поворота я врезалась в него.

— Тебя не учили говорить"спасибо"? — держа меня за плечо, серьёзно спросил наёмник.

— Спасибо, — тихо, как привыкла разговаривать за десять лет, ответила ему.

Резко, что-то изменилось. Наёмник присел на корточки и заглянул мне в глаза, нахмурился, положил одну руку на шею, а вторую на лоб. «Вот и всё, — мелькнуло в голове, — и на меня клеймо поставят. Интересно, какое?"Лгунья"или"Беглянка"?»

Когда наёмник убрал руки, взгляд его стал задумчивым, и сосредоточенным. Только и это меня волновало в последнюю очередь. Глаза не болели, и я смогла даже посмотреть на яркий лучик солнца. А когда решила спросить, что же сделал этот маг, голос прозвучал до неузнаваемости звонко.

— Тебе лет восемь, десять от силы. Глаза привыкли к мраку, словно ты была в тёмном помещении всю жизнь, а голосовые связки настолько тонкие, что есть сомнения, что ты вообще не разговаривала. Но… на тебе стоит настолько сильный ментальный щит, что даже мне не под силу его пройти, — а вот теперь, я испугалась, и даже чувство благодарности притупилось.

— Ты так и будешь молчать? — после долгой паузы спросил наёмник.

Бежать. Мне нужно бежать. Куда? И как уйти от наёмника?

— Улица Красных фонарей, мне нужно туда, — голос опять прозвучал чисто и звонко.

— Красных фонарей… — задумчиво протянул мужчина. — Какой дом?

Я хмуро из-под растрепанной челки глянула на спасителя, и мотнула головой.

Молчание затягивалось. Грязные стены тёмного переулка, казалось, давили, а синее небо стало хмурнее.

— Ну, что же, идём, — он встал и протянул мне руку.

Я глянула на него, на руку, и вновь в его глаза, раздумывая, — он же не настолько наивен, верно?

— Не возьмёшь меня за руку, потащу за ворот тряпки, которая считается твоей одеждой, — не меняя интонаций, сказал мужчина, не опуская руку.

Я оглядела себя, а потом посмотрела на наёмника. Да, моя"одежда"больше походила на тряпичный мешок, чем на нормальную одежду.

— Я пойду рядом до улицы Красных фонарей. Не убегу, — хмуро решила, и обещание я сдержу. На этой самой улице я и сбегу! Как мама и говорила… сдерживать обещания нужно всегда, главное, правильно поставить само обещание.

Наёмник хотел что-то сказать, потом махнул рукой и сам взял меня за руку. Моя ладошка сразу де скрылась в его большой руке.

— Я обещания сдерживаю, — зло сказала, но руку не вырвала. Ей было тепло…

Мужчина хмыкнул и повел меня дальше по улице. Зрение вернулось в нормальное состояние, а город нет… такой же грязный и бедный.

Перед наёмником будто расступались, образовывая проход. Я же могла рассмотреть его ещё немного, так как шла немного сзади. Он был одет в темно-синюю рубашку, ворот которого выглядывал из-под тёмного, почти черного камзола. На ногах были черные сапоги до середины голени, в которые были заправлены прямые черные брюки, верх которых скрывался за краем камзола. Волосы, оказалось, были до ключиц.

— Вот она, твоя улица. Дом какой? — неожиданно раздался голос наёмника.

Я оглядела стертые таблички. Мы находились около двести девятого дома. До седьмого дома ещё идти и идти.

— Скажи мне номер дома, всё равно ведь не поймёшь, что написано, — поторопил мужчина.

— Почему? — вырвался вопрос, хотя я зареклась с ним говорить без надобности.

— Почему? Девочка, оглядись, это квартал драконов, здесь всё в рунах, — как несмышленой, стал объяснять.

И что, что руны? Их что, не все знают? Но мама говорила, что этому учат с детства.

— И что? — не смогла сдержать вопроса.

Мужчина открыл рот, намереваясь что-то сказать, но передумал и стал вновь задумчиво смотреть мне в глаза. У него они в такие моменты становились шоколадными…

— Прочти номер и вывеску вон того дома, — его палец указал на зеленый дом с синими вкраплениями.

Чем отличался этот район от города целиком… здесь цвели растения… много. И дома были не серые, а цветные. И дороги чище. Ноги уже саднили, и явно были все в царапинах.

— Дом двести три, «Кондитерская Вариарта», — и посмотрела на наёмника.

Вот только тот что-то явно обдумывал и на меня не смотрел совсем.

— Говори номер дома, — резко сказал, поворачивая меня к себе лицом.

И тут до меня дошло. Не сбежать. От него — никак. А бежать надо…

— Семь.

Он кивнул и быстро пошел вперед, не обращая внимания, что я спотыкаюсь, и голые ноги уже кровоточат.

Остановился, когда и я заметила номера домов с однозначными цифрами. Девятый… пятый… третий…

— Где седьмой? — спросила, когда не увидела номера.

— За тобой, — мужчина неотрывно смотрел мне за спину. Поворачивалась медленно, предчувствуя беду.

Не ошиблась. Не знаю, как не заметила этого. Дом… его не было. Только черное пепелище, где не осталось ничего. Ноги резко перестали держать, и я осела на землю. Совсем как тот мужчина, что получил клеймо от наёмника.

Я смотрела на черные развалины и не знала, что делать. Мозг ещё не дошел до того, что если план «А» провален, то пора переходить к плану «Б».

Нет того, к чему бежала. Этого просто нет. Кодовая фраза, что прочно засела в голове… она бесполезна. Это ответ на вопрос, который мне не зададут."Какой сегодня день?" — должна была услышать, и ответить:

— Virea zo an di vi ag. — вырвалось тихим шепотом.

"Восстание мира из пепла изгоев". Кто же это придумал…

— Вставай, — раздался голос за спиной.

— Уходите.

— Вставай. Или мне тебя силой поднять? — не отставал наёмник.

— Вы не слышали? Уходите! Я сама справлюсь! — в ногах появилась сила, и я, встав, повернулась к мужчине. — Я справлюсь сама, — повторила тихо и пошла по улице.

Голова стала работать, пережив душевную боль разочарования, и запасной план всплыл настолько чётко, будто он осязаем. Мне нужно было в северный город Равен, где набирают на обучение магии. Мама говорила, что она у меня точно есть. Этот план был вторым, потому как тут были нюансы: добирать до города пешим ходом два месяца. Это первое. Мне десять лет. Это второе. И третье… на обучение принимают с семнадцати, когда просыпается сила.

Мама говорила, что в этом случае мне надо найти работу где-нибудь в городе и выживать… До поступления у меня семь лет. И эти семь лет мне надо не только прожить, работая, но ещё и учась. Знание — сила, и способ выжить там, где без них погибнешь.

— И куда ты собралась? — послышался усталый голос наёмника за спиной.

Мотнула головой, скрестила руки на груди и продолжила идти. Не хочу я разговаривать с ним, как он не поймёт? Глупый взрослый!

— В дальнюю дорогу собралась? — теперь в его голосе слышался смех.

Любопытство брало верх над разумом, и я оглянулась. Улыбался. В первый раз. У него теплая улыбка.

— Ну, поговорим? — и он присел на лавочку, что стояла слева от нас.

Мама меня учила строго, и я понимала, что одной без одежды и еды не выжить. Да, мне десять лет и в моём возрасте дети и не думают о последствиях. Но мне нельзя о них не думать. Именно потому я присела на ту же лавочку, только так, чтоб он не мог до меня достать.

— Давай начнём с простого, хорошо? — чуть подумав, кивнула, соглашаясь с его словами. — Как тебя зовут?

«Сима, запомни, тебя зовут не Симайла. За такое имя могут убить, слишком созвучно с именем твоего отца. Для чужих, ты — Симанира. Но прошу, не забудь, чья ты дочь, и как твоё настоящее имя» — прозвучали слова мамы, будто наяву.

— Симанира.

— Меня Инарэм. — кивнул наёмник. — Сколько тебе лет?

— Десять, — отвечала осторожно, ожидая подвоха. Да и видела я, как он подбирается ближе.

— А мне двадцать семь, — и тут, будто опомнившись, он протянул мне руку. — Пожмешь?

Обычный жест приветствия. Мама учила. Но рукопожатие — жест приветствия равного. Девушек приветствуют, целуя внутреннюю сторону запястья. Если чин двух мужчин разный, то тот, кто «выше», просто кивает, а тот, кто «ниже» чуть наклоняет корпус. Я пожала руку, тем самым запутав Инарэма. Зная маргенский, и не зная простого правила, о которых могут не знать разве что крестьянки.

— Как зовут твоих родителей? — решил не заострять внимания, на не состыковках наёмник.

— Не отвечу, — хмуро глянула на мужчину, и на то, что он сократил уже половину расстояния.

— Они каины?

— Нет! Отец умер до моего рождения, а мама… она пропала, — и только сейчас, в этот момент поняла — я могу больше не увидеть маму. Никогда.

На глаза навернулись слезы, и я, неотрывно смотря на растерявшегося наёмника, чувствовала, как катятся слезы. Я осталась одна. Встала быстро, до того, как рука наёмника коснулась моих волос. Я развернулась и быстро пошла, куда глаза глядят, пока ещё видят. Слёзы застилали всё, и я совсем не заметила камень на дороге, о который споткнулась и упала.

Подтянув под себя колени, уткнулась в них носом и тихо плакала. Хотелось к маме, чтоб не болели ноги и вообще куда-нибудь в тепло. Хоть солнце уже и стояло в зените, оно почти не грело, так как листья на деревьях уже опадали, и скоро должна была прийти холодная пора года.

Неожиданно, на плечи легли тёплые руки и потом меня подняли и прижали к груди. Широко распахнутыми глазами посмотрела на наёмника, который неспешно куда-то пошел со мной на руках. На меня он не смотрел, оглядывал только улицу и прохожих, которые странно косились на него. А мне… мне стало тепло.

— Куда вы меня несете? — решила задать вопрос, когда глаза начали слипаться.

— К себе. Спи, — и неожиданно, поддавшись его словам, веки закрылись, и я провалилась в сон.

Возражения остались неуслышанными, и я спокойно спала. Но даже через сон, я понимала, что делаю неправильно. Мама говорила, ни с кем не разговаривать, и ни к кому не ходить. А я пошла. Мама будет ругаться, если увижу её ещё раз.

Чуткость сна, выработанная с рождения, дала о себе знать, когда наёмник положил меня на диван. Глаза сразу распахнулись, и я села, подозрительно глядя на мужчину. Только долго это не продолжилось. Взгляд притягивало то место, где мы оказались. Тёмно-зеленые стены с витиеватым рисунком, деревянный резной столик, стол и стулья, пару кресел из неведомого мне материала. Тут было просторно, много света и много вещей. Диван, на котором я лежала, был мягким и удобным. Неужели, на таком спят все люди? А мы с мамой спали на соломе…

Погрузившись в рассмотрения комнаты, я совсем не заменила, как ушел и уже успел вернуться наёмник с чем-то в руках. Он сел около моих ног и стал на столике раскладывать принесенные вещи.

— Почему ты сразу не сказала, что ты поранила ноги? — он на мгновение отвлекся от своего занятия и глянул на меня, я только скептически посмотрела в ответ. А что ещё будет, если только бегать с голыми ногами?

Он взял одну мою ногу, и я с опаской стала наблюдать за его движениями и действиями. Белая пушистая вещь в его руке была смочена чем-то резким, и когда он стал протирать ступни, защипало так, что слёзы из глаз брызнули. Но вырвать ногу не получалось. Я дергалась, пыталась вырваться, но не получалось, наёмник держал крепко. Когда он закончил протирать одну ступню, он подул на неё и боль начала отступать. Потом такое повторилось и со второй ногой, и я тоже пыталась вырваться. После, он их перебинтовал чем-то мягким и белым, а потом надел…

— Что это? — спросила, с удивлением тыкая пальцем в ткань.

— Носки, — осторожно ответил мужчина. — Ты не видела носков? — казалось, его удивление не знало границ.

Я отрицательно мотнула головой и дотронулась до носков. Ногам в них тепло… Я встала на ноги и не почувствовала холодного пола. Удобно, очень удобно.

— Спасибо, — я кивнула и пошла к проходу, которая вроде называлась аркой.

Ноги отдавали болью, но я шла.

— И куда ты собралась? — раздался опять этот вопрос за спиной.

Я повернулась, и непонимающе посмотрела на мужчину.

— Мне надо ехать, — объяснила простую, как мир вещь. Разве он не понимает?

— И куда же? — он встал и подошел ко мне. Я ему только до живота головой доставала, а потому пришлось высоко задрать голову. Неудобно.

— Не скажу.

— Симанира. — вздохнул мужчина и присел на корточки, заглядывая мне в глаза. — Куда ты собралась, я вреда тебе не причиню, ты же знаешь это.

Его голос был искренним… и глаза не врали, я видела. А ещё, я ощущала это так, как умела только я. Он не врал, он просто хочет помочь.

— Мне надо в Равен. Поступать в академию, — не отрывая взгляда от серо-карих глаз, честно ответила на вопрос.

— Ты знаешь, как туда добраться и как поступить в Академию? — вскинул чёрную бровь наёмник.

— Как добраться, знаю. А в академию я смогу поступить только в семнадцать лет. До этого мне надо найти работу и выживать в том городе. Я должна жить именно в том городе до поступления, — серьёзно ответила и направилась к двери.

Точнее, попыталась. Мягко, меня придержал за руку наёмник. Он же если сдавит мне руку, сломает её… странные мысли.

— Кто тебе сказал так сделать? — он за руку отвел меня обратно к дивану и усадил на него.

— Мама. Это наш запасной план. Если она попадёт в беду.

Мама бы сейчас ругалась. Я рассказала слишком много, надо бежать. Даже, от такого хорошего человека. Мама рассказывала, как можно стопроцентно сбежать, если своими ногами не получается. Но это крайний случай… да и фору мне это даст не то что бы большую.

— Где сейчас твоя мама? И почему тебе надо бежать? — он растерянно смотрел на меня.

— Вы узнали слишком много. Мне надо идти. Спасибо, Рэм, — это имя ему шло больше, чем его полное…

Я зашептала слова заклинания, которому меня обучила мама. Смотрела на наёмника и шептала. Он знал, что я задумала, а потому глаза его становились всё больше и больше.

— Ничего не выйдет, тебе нет семнадцати, ты не инициирована… — прошептал мужчина, но он ошибся.

Заклинание закончено, я с улыбкой глянула на этого доброго мужчину, который за меня заступился. Подпрыгнула, поцеловала в подбородок и в тот же миг тысячи мелькающих искорок меня закрутили. Мгновенное перемещение… уровень магов класса"B".

Так получилось, что инициировалась я при рождении. И сила с того момента по крохам прибывает. Мама сказала, что я особенная, и что благодаря этому дару Солнечной, я смогу выжить. Оказалась в лесу, на что и был расчёт. Если ничего не сбилось, то я оказалась у северной стены города. На большие расстояния я перемещаться не могу пока что, но мама говорила, что всё придёт со временем. Только… как теперь в таком виде добираться до города? Путь ведь не близкий. Мысль не закончилась — по шее ударило что-то тяжелое, и я свалилась с ног. Потирая ушибленное место, и тихо шипя от боли, села на нагретую землю и посмотрела, что же меня так пригрело.

Рюкзак. Явно походный. Не мой.

Но так как по близости точно никого не было, решила всё же проверить, что внутри. Внутри оказались сапоги моего размера, штаны, кофта и куртка, шарф и шапка, и даже удобные носки. А ещё были еда, посуда, огниво и нож. Вот, куда дёрнулся он, когда засветились искры… а я думала, от моего поцелуя. Он ведь мог проследовать за мной, а не кинуться за рюкзаком.

Хороший он… для меня он останется моим принцем. Неприступным, добрым, и моим… всем девочкам позволено мечтать. Теперь и мне тоже.