Иван-чай

Полина Кипрей (2024)

Что будет если попасть в прошлое и немного его изменить. А если изменить многое, что тогда? И может ли это сделать один человек? Случайно ли это или нет?

Август 1952 года

Было пять утра.

Не хотелось ещё вставать, поэтому просто лежала с закрытыми глазами.

Я здесь уже десять дней. Всё хорошо, но как отсюда выбраться? Я же не могу так и прожить всю жизнь здесь. Да, мне хорошо с Николаем, но там дом. И порядком это всё мне уже начинает надоедать. Хочется красок, музыки, кино, компьютера, благ моей современной цивилизации. Да и Николай не может же со мной нянчиться всё время. Мы постоянно вместе, но такое ощущение, что он что-то скрывает. И я хочу это узнать, если он не говорит, то я узнаю сама. Он много рассказывает о стране, но о нём я знаю мало, и от таких вопросов он грамотно уходит. Откуда у него вообще деньги? Да, это банально, но мне хочется знать.

Моя татуировка в виде кустика кипрея зачесалась и покраснела.

Вдруг меня подбросило на кровати, и я услышала взрыв, быстро вскочила и выбежала из комнаты. Взрывы начали повторяться, дом трясло. Вбежал Николай, схватил меня за руку и выволок во двор. Бежим в сторону машины, как только мы в неё сели, дом разнесло в разные стороны. Николай быстро завёл машину, и мы помчались в неизвестном направлении. Чудом машину не задело во время взрыва, она летела куда-то вдаль, из-за тумана дороги было не разобрать.

И что теперь, кто-нибудь может это объяснить? Там остались последние вещи, которые связывали меня с моим миром. Смотрю на Николая, молчит и сосредоточенно ведёт машину. Он куда-то определённо едет или просто?

— Что это было? Куда мы едем? Мне страшно, там осталось всё, что у меня было, — выпалила я всё, о чём думала. Молчит. — Николай, ну, скажи же что-нибудь.

Резко поворачивает вправо. Мы мчим по какой-то узенькой улочке, никогда её раньше не видела.

Потом мы как-то выехали на Большой Сампсониевский проспект, или, как он тогда назывался, Карла Маркса.

Подъезжаем к неказистому двухэтажному зданию рядом с Сампсониевским собором.

Входим в здание и идём по коридору, доходим до лестницы и спускаемся вниз в подвал.

Идём по длинному коридору, поворачиваем налево, опять идём. Вокруг много всевозможных поворотов и коридоров, как он понимает, куда идти?

Наверное, уже минут семь–десять идём по коридорам и куда-то поворачиваем. Идём молча, надеюсь, он мне объяснит, что происходит. Доходим до большого белого зала, зал круглый, и от него идёт несколько выходов, а в центре — дыра, в ней что-то плещется, как желе, и идёт пар.

Я посмотрела на свою татуировку, она опять начала зудеть и как-то переливаться. И что мне мастер туда вколол, блин?

Мы подходим к центру, желеобразная масса красная и, похоже, горячая.

— Вот здесь всё началось, — сказал Николай. — Не знаю когда, может, миллионы лет назад, а может, нет. Но они отсюда выходят, как бы рождаются. Мы представляли их сверху, а они вот из недр земли. Я предполагаю, таких точек на планете несколько. Иногда они сами становятся правителями, царями, лидерами, а иногда просто управляют ими. Они могут вселяться в тела и переходить из тела в тело. Хочешь спросить, откуда я такой бред знаю? Я работал военным в охране. Им раз в год надо сюда возвращаться. Людям вокруг себя они прочищают мозги, и те потом ничего не помнят. В последний раз почему-то со мной это не удалось. Они про это не знают. Я рассказал об этом только самым близким людям, в которых уверен. Не знал, говорить ли тебе об этом, потому что, признаюсь, до сих пор не уверен был в тебе. Уж очень странно ты здесь появилась. То, что сейчас произошло, я думаю, что они узнали про меня. Мы сейчас рискуем, находясь здесь, но я должен был тебе показать. А сейчас идём, мы выйдем в другом месте, там нас ждёт машина.

Пытаюсь переварить всё сейчас сказанное и иду за ним по бесконечным коридорам. Этими коридорами мы, наверное, прошли минут 20 и вышли где-то в лесу. Дошли до дороги, где стоял чёрный автомобиль. За рулём сидела пожилая женщина.

— А вы кто такая? — спросила меня женщина. — Николай, объясни.

— Мама, не начинай. Я думаю, ей можно доверять, несмотря на обстоятельства, из-за которых она появилась в моей жизни.

— Что ещё за обстоятельства? Ты же прекрасно понимаешь, что доверять нельзя никому. Даже, если на то пошло, друг другу.

— Мам, она из будущего, и, я надеюсь, она нам как-нибудь поможет.

— Что? Какое будущее? Тебе, наверное, уже промыли мозги, если ты в такое можешь поверить. Сынок, так не бывает, люди не путешествуют во времени.

— Если на то пошло, то точно происходит сейчас,, тоже не бывает и быть не должно. И мы даже не можем это объяснить.

— Здравствуйте! — отозвалась я. — Меня зовут Александра, и верите вы мне или нет, но я родилась в 1987 году и сейчас в моё время 2019 год. Я тоже не верю в перемещение во времени, точнее, не верила до того момента, когда я просто шла на работу, а потом бац, и я в непонятном месте и как попасть обратно не знаю. Если хотите знать, машин времени у нас ещё не изобрели. А взорвавшийся дом сегодня унёс все связи с моим миром: документы, телефон, наушники.

— Что такое наушники? И ты таскала с собой телефон?

— Мам, мы тебе всё объясним чуть позже. Об этом долго рассказывать.

— Что значит «мы»?

— Я просто так сказал. Я и Александра.

— Ехать нам ещё долго, я могу и послушать про это якобы будущее.

— А я хотела бы услышать больше про то, что здесь происходит. Кто или что управляет нашей страной и как это исправить?

— Что значит «исправить»? Ты вообще понимаешь, что творится? И это продолжается несколько веков, а может, и больше.

— Получается, что люди всё это время были марионетками каких-то других существ? Не знаю, как это назвать: инопланетяне, какие-то совершенно иные цивилизации.

— Мы как подопытные крысы у них, — сказала мать Николая.

— Мама, ну это уж слишком.

— А что такого я сказала? Мы не знаем, сколько их, но, как мы предполагаем, руководят странами во всём мире именно они. Они вселяются в тела, только Николай видел их такими, какие они есть. Из того, что мы знаем: каждый год им на какое-то время необходимо возвращаться к себе. Вычислить, в какого человека переселился другой, нам не удавалось, мы знаем только тех, которых видел Коля вживую. Мы нашли ещё несколько таких подземных ходов в других странах.

— А много вас, которые знают?

— Только наша семья: я, мой муж и моя дочь, и ещё один друг Николая, которого он знает с детства.

— А вы пробовали туда спускаться?

— Нет, конечно.

— Почему?

Повисла тишина

— Мы не знаем, что там, а вдруг мы там умрём. Как можно так рисковать? Это неоправданный риск. Тем более что нас мало. И меня окружают самые близкие мне люди: потерять одного из них, как потерять часть себя.

— Я могу попробовать, мне терять уже нечего, но, может, и всё моё предназначение состоит в том, чтоб это сделать.

— Я против, — отозвался Николай, — просто я против.

— Ты не можешь решать за меня.

— Тебе всё равно нужна будет помощь, чтобы туда пройти целой и невредимой. А если я против, значит, проводить туда тебя некому.

— А что вы собираетесь делать? Вот так бегать всю жизнь? Вы даже боитесь рассказать об этом кому-либо. Я понимаю, это риск, но чем больше нас таких, кто знает, тем больше сила.

Мы ехали вдоль леса. Дорога была ужасная, и всё время трясло так, что казалось, сейчас позвоночник выпрыгнет. Оставшуюся часть дороги все молчали. Мы свернули совсем в лес, остановились, и Николай с матерью мастерски замаскировали машину. Дальше путь проходил по узкой лесной тропинке. Шли долго. Наконец, пришли к двухэтажному деревянному дому. Вокруг не было ничего, и дверь была не заперта.

— Здесь мама живёт, иногда сюда сестра приезжает.

Мы вошли внутрь дома. Везде царили чистота и порядок. Электричества, конечно же, не было. Повсюду стояли керосиновые лампы.

Ко мне подошла мать Николая.

— Извини, не представилась. Антонина Петровна. Я военный человек, поэтому привыкла жёстко разговаривать. Всю войну прошла, жива осталась.

— Понятно, спасибо.

— За что спасибо?! Нечего мне тут спасиботь. А о твоём желании спуститься туда ещё поговорим, когда Николая не будет. Понятно?

Понятно-то понятно: я ей никто и она мне не доверяет, мной рисковать можно.

Я решила не оставаться наедине с Антониной и больше узнать про всё, что здесь происходит. Если я в своё время ничего не слышала про это, значит… Это много чего может значить. Дело просто не придали огласки, а с пришельцами покончено. Или с ними не покончено, а семью Николая просто убрали. Но если бы всё закончилось хорошо, наверное, страна не жила бы ещё столько лет закрыто от другого мира. Я должна во всём разобраться, даже если это поменяет ход истории. И к тому же мне больше ничего не остаётся. У меня нет возможности вернуться к своей прежней жизни. Я могу рисковать, терять мне нечего.

Через пару дней приехала сестра Николая Лиза.

Её привез Николай, и она сразу убежала в свою комнату.

— Расстроилась очень, что пришлось бросить всё и уехать неизвестно на сколько. В институте я сделал для неё академический отпуск. Она у нас художница.

Вечером к ужину Лиза всё же спустилась. Села и долго ковырялась в еде, ни на кого не глядя.

Антонина быстро поела и ушла во двор.

— А кто ты? — спросила меня Лиза.

— Я Александра, можно просто Саша, — и я рассказала ей всё, что со мной произошло.

Лиза перестала есть и внимательно слушала.

После небольшой паузы она нарушила тишину.

— Прости, сложно это сразу переварить.

— Да, я понимаю, сама ещё утром, просыпаясь, надеюсь, что всё это сон.

— А я Лиза, тебе, наверное, уже сказали. Мне 18 лет, и я учусь в Академии художеств СССР. Училась, теперь, наверное, правильнее сказать. Что-то мне подсказывает, что учёба моя закончилась навсегда.

— Да ладно, не падай духом. Всё вернётся. Тебе всего лишь 18, ещё 100 раз закончить можно.

— Все так говорят, только от этого лучше не становится.

— Да, ты права, но всё же.

— Давай не будем об этом.

— Окей.

— Что?

— О, прости, вырвалось слово. Оно нормальное. Означает «хорошо, я согласна». Это из английского языка к нам пришло.

— А ты знаешь английский?

— Да, более или менее.

— Научишь меня?

— Э, ну хорошо.

— Окей, — повторила она. — Надо запомнить. А то везде этот немецкий учат, как он надоел. И, главное, зачем? Как будто мы в Германию каждый день ездим.

Лиза доела ужин и отодвинула тарелку. Она улыбалась и позвала меня пойти прогуляться в лес. Я, вообще-то, не любитель лесов. Но что ещё остаётся, здесь было скучновато. Николай куда-то уехал. А общаться с Антониной не хотелось. Она очень любила нагрузить какой-нибудь работой.

Вокруг росла преимущественно ольха. Воздух был невероятно чистым, поначалу у меня даже кружилась голова. Солнце уже начинало заходить, но ещё играло между деревьями. Не знаю, сколько мы прошли, счёт времени просто потерялся. Мы шли молча и наполнялись спокойствием леса. Пройдя значительное расстояние, как мне показалось, мы вышли к огромному озеру. Казалось, вода в нём кристально прозрачная с лазурным оттенком.

Лиза, недолго думая, сняла платье и побежала в воду.

— Лиза, вода же холодная, август-месяц, мы не на курортах Краснодарского края.

— Да ладно! Ты что, трусиха? Давай попробуй.

Да ладно, попробую. Что, я зря принимаю холодный душ по утрам? Я сняла одежду и окунулась в воду. Вода казалась холодной только первые десять секунд, я постаралась расслабиться и почувствовать, как она нежно ласкает кожу. При этом я почувствовала, как вода теплеет. Это гораздо лучше холодного душа. Чем больше я расслаблялась, тем приятнее было купание. Плаваю я не очень, поэтому далеко, как Лиза, в воду не стала заходить.

Первой из воды вышла Лиза, а мне не хотелось уходить, но всё же время было позднее и уже темнело.

Мы надели одежду на мокрое тело и пошли домой.

— Ну как водичка?

— Просто супер, прям омолаживает. Никогда не была на этом озере.

— Кажется, оно называется Донцо. Недалеко и деревня есть с таким названием.

Мы пришли домой, когда уже совсем стемнело. Свет горел только в окне Николая. Лиза пошла в свою комнату, а я на ощупь в свою. Зажгла керосиновую лампу, повесила сушить одежду, умылась и легла.

Утро выдалось солнечным и тёплым. Моя одежда за ночь успела высохнуть. К сожалению, кроме того, что было на мне в тот день, больше у меня ничего не было.

В магазин я здесь ни разу не ходила, а хотелось очень. Уж очень это интересно посмотреть, что продаётся в магазинах и что носят модницы Советского Союза.

Полежав ещё немного в кровати, я спустилась вниз, там уже все проснулись. Антонина Петровна готовила завтрак. В кухне стоял аромат блинов и сливочного масла.

— Всем доброе утро!

— Доброе, а может, и недоброе оно, это утро, — отозвалась Антонина.

— Что-то случилось?

— Мама у нас не любит здороваться утром и добрым его не считает.

— Понятно, бывает, у меня бабушка тоже не любит.

— Хватит тебе уже ходить в одном и том же платье, да ещё стыд в каком. Николай съездили бы вы в ближайший магазин да купили бы чего получше.

Мне захотелось на улицу и немного подышать свежим воздухом, и я вышла во двор.

Здесь гораздо легче дышалось. За мной вышел Николай.

— Ты уж извини за мать. Ну она такая, уже не исправишь. Потерпи, ладно. Если не хочешь ехать, тебе решать. Может, у Лизы что найдётся для тебя.

— Да всё нормально, ничего страшного. Отчасти она права. Сама сегодня думала об этом, проверяя, высохло ли платье.

— Да я не только про это. Я знаю, мать бывает иногда слишком прямолинейна и груба.

— Матерей не выбирают. Всё нормально, я справлюсь.

Николай обнял меня, мы были первый раз так близко. Чувствую его дыхание на своей шее, и по телу бежит теплота. Она распространяется по всему телу, она убаюкивает и приносит расслабление. В этот миг мне кажется, что времени нет и вокруг ничего нет, есть только мы, стоящие вот так. Ещё секунда, и он отстраняется от меня.

— Извини, хотелось тебя обнять. Я иногда забываю, как, должно быть, тяжело оказаться вот так одному среди всего чужого. Но ты помни: я всегда рядом.

— Да, буду знать — ты рядом. Так когда мы едем в город?

— Всё нормально? Ты не в обиде? Правда?

— Да, правда. Можно Лизу взять с собой, она мне поможет разобраться, что и как сейчас носят. Может, через полчаса и поедем? Или у тебя какие-то планы есть?

— Планов вроде бы нет, пойду спрошу у Лизы согласие.

— Давай, а я погуляю.

И Николай ушёл в дом. Но, судя по голосам, пройти далеко ему не дали. Наверное, Антонина Петровна дежурила под дверью и всё слышала.

И я волей-неволей стала слушателем их разговора. Почему сразу не ушла, не знаю.

— И чего ты перед этой девкой стелешься? Странная она. Не верю я ей. Вот погубит она тебя. Я знаю. Нечего с ней обниматься. Да и много на неё не трать. Даром тебе, что ли, деньги достаются?

— Мать, давай без этого. Ты сама сказала, что надо одеться. А теперь начинаешь. Я ей полностью доверяю.

— Лопух ты, напридумывала она своих сказочек, а ты и уши развесил.

— Мама, всё, давай не будем на эту тему. Я сам знаю, кто и что придумывает. И Сашу больше не задевай. Ей и так тяжело.

Дальше слушать мне не хотелось, и я направилась в лес. Пятнадцать минут наедине с самой собой, и становится так же хорошо, как когда меня обнял Николай. Медитация и сосредоточение делают своё дело, а ещё воздух и дыхание.

Надо про это не забывать.

Через полчаса мы сели в машину и поехали. Доехали до Гатчины и остановились у магазина. Выбор в магазине был небольшой, и, судя по выражению лица Лизы, ассортимент был так себе.

— Что, всё так плохо? — спросила я у неё.

— А мы не можем в Ленинград поехать?

— Не можем, Лиза.

— Саша, видно, придётся выбрать из того, что есть.

— Да ничего, нормально. Кажется, я уже кое-что себе присмотрела.

И я подошла к манекенам.

— Думаю, вот это платье в горошек самое то. Рукав у него три четверти, и оно универсально. Можно ещё вот этот миленький цветочек. Лиза, это нормально?

— Ну да, вполне.

— Скоро похолодает, думаю, тебе нужен плащ и пальто.

— А вот там, смотрите, как раз есть то, что мне нужно.

По пути я ещё прихватила туфли. Как жаль, что нет кроссовок. Но те, что на мне, тоже ещё ничего. Примерять я отказалась, так как понимала, что на меня это всё прекрасно сядет. Не люблю менять, уж если выбрала, то беру сразу.

Также я купила себе пару лифчиков и трусиков. Звучит странно, что я купила. Расплачивался за всё Николай. И я как могла старалась, чтобы вышло всё недорого. Хотя в ценах я не разбиралась.

После мы зашли в кафетерий и наелись пышек. Они были до того вкусными и совсем не жирными. А ячменный кофе вернул меня в детство, когда мы с мамой ходили в кафетерий и покупали бутерброд с докторской колбасой и ячменный кофе с молоком. Тогда они казались самым вкусным лакомством на свете.

— Мы ещё здесь немного посидим. Сегодня приезжает мой близкий друг Андрей. Будет жить у нас. Я его знаю с детства, и мама с Лизой тоже. Поэтому ему можно доверять. И он в курсе всего.

А через минуту в кафе вошёл молодой человек. В отглаженных и накрахмаленных брюках и белой рубашке. Мне он напомнил какого-то денди, настолько он был гладко выбрит и идеально причёсан. Сколько же времени он уделяет себе, чтобы так выглядеть?

— Приветствую всех. А вы, должно быть, Александра? Рад знакомству.

Что-то я не очень была рада знакомству.

— Здравствуйте, да, я Александра, можно просто Саша. А вы?

— Андрей, можно просто Андрей, — и он улыбнулся, а мне захотелось встать и уйти. Но я этого не сделала.