Лихоморье. Vivens lux

Полина Луговцова, 2022

Тильда поступает в престижный вуз, но оказывается в его странном филиале. Едва переступив порог этого заведения, она проваливается в огненную пропасть, но ее спасает парень, появившийся из огня. Он – пропавший год назад студент по имени Вольга. Все это время он провел в потустороннем мире и не помнит, что там с ним произошло. Дар, которым обладал Вольга до исчезновения, изменился и сделал его опасным. В вузе заговорили о том, что Вольга перевоплотился в демона. В надежде выяснить причину произошедших с ним изменений и узнать, можно ли все исправить, Вольга снова отправляется за Барьер, разделяющий миры, а вместе с ним и Тильда, но уже с другой целью. В вузе происходят ужасные события: убивают работника и похищают студентку. Тильда узнает, что злоумышленники, совершившие эти преступления, собираются устроить всемирную катастрофу, используя дар похищенной девушки, с помощью которого можно разбудить все вулканы на Земле. Третья книга из серии "Лихоморье", можно читать отдельно.

2. Мечта, да не та

Шум позади стремительно нарастал: вода неслась, расшвыривая камни, и от фонтана мелких брызг ткань футболки на спине насквозь вымокла. Оборачиваться было страшно, бежать — поздно, и Тильда просто сидела посреди каменной гряды, втянув голову в плечи, как черепаха. Вот только защитного панциря у нее не было.

Гряда уходила вдаль и терялась в лесной гуще, затем выныривала и вздымалась к синему небу пологой скалой, похожей на запрокинутую голову старца-великана с лицом, иссеченным глубокими бороздами морщин и белыми прожилками шрамов. Островок леса, обрамлявший эту скалу-лицо, выглядел густой встопорщенной бородой, укрывавшей шею и грудь исполина, а сама гряда, посреди которой сидела Тильда, напоминала гигантское человеческое тело с вытянутыми по бокам руками.

Водный поток вздыбился, грозя обрушиться и расплющить Тильду о камни, пока еще сухие и теплые, но быстро покрывающиеся мелкими холодными каплями, долетавшими с ветром.

Где-то неподалеку затянули песню. Звонкий девичий голос удивительным образом перекрывал грохот водопада, несущегося с дикой скоростью. Тильде захотелось взглянуть на певунью, но она не смогла повернуть голову, все мышцы сковало в нервном спазме.

Тильда понимала, что ни малейшего шанса на спасение у нее нет, но вдруг… Показалось? Или, в самом деле, валуны справа от нее зашевелились? В следующий миг каменная жердь взметнулась вверх и преградила путь разогнавшейся водной массе, зависнув прямо над Тильдой. Жердь выглядела, как рука, высеченная из горной породы, с ладонью и растопыренными пальцами. Мощная водная струя ударила в центр «ладони» и разбилась, превратившись в водяной веер. Над каменной грядой изогнулась яркая широкая радуга.

Песня зазвучала громче.

Осознав, что чудесным образом избежала гибели, Тильда вскочила и бросилась прочь от опасного места. Бежала, не чуя ног, и остановилась лишь, когда совсем выдохлась. Обернувшись, не поверила глазам.

С высокого пригорка отлично просматривалось русло высохшей реки, где она только что чуть не погибла. Оно — то есть, русло… ворочалось! Ворочалось, как живое существо, как сказочный великан, отдых которого потревожила невесть откуда хлынувшая вода. Каменные руки заслонили скалу-лицо, каменная грудь заходила ходуном, и откуда-то из недр земли поднялся гул, похожий на недовольный рев.

Тильда взвизгнула от ужаса и в этот миг увидела певунью. Светловолосая девушка в длинном, до пят, белом платье продолжала петь, стоя под каскадом водяных струй, летящих от пятерни-глыбы, и выглядела совершенно спокойной.

Внезапно рев и грохот стихли в одночасье: бурный поток остановился, но не схлынул, не растекся лужей, а будто мгновенно замерз, лишь горбы пенных бурунов слегка подрагивали подобно подтаявшему студню. Последние капли воды упали на землю, ветер залег в траву, выпрямились макушки елей и сосен: вся природа словно навострилась, прислушиваясь, как льется рекой звонкая песня без единого слова.

Потом сон внезапно прервался, но мелодия все еще продолжала звучать в голове Тильды, навевая воспоминания о далеком детстве, и вместе с этим из глубин памяти неожиданно вынырнула фраза: «Есть слова, от которых стихают водопады и смиряются бурные реки».

Кто это сказал и почему, Тильде вспомнить не удалось.

— Подъем! Самолет проспишь! — Голос отца мгновенно вернул ее в реальность.

Она открыла глаза и снова закрыла в надежде вернуть ускользающий сон, но, конечно же, того уже и след простыл. Возникло щемящее чувство сожаления от того, что облик певуньи почти не задержался в ее памяти. Остался лишь стройный силуэт в белом платье с расплывчатым пятном вместо лица. Тильда разочарованно вздохнула, уверенная, что упустила что-то важное, и, выбравшись из постели, сунула ноги в мягкие тапочки. Откинув со лба копну светлых, как лебяжий пух, волос, она помедлила, осмысливая важность момента, и сделала первый шаг на пути в новую жизнь.

За порогом комнаты ее встретила бурная суета. По коридору носился младший брат Женька, изображая самолет. В гостиной громко хлопнула дверца шкафа, донеслось ворчание отца:

— О-о, снова наша мама порядки наводила, ничего теперь не найти. Говорил же, чтобы мои вещи не трогала!

— Сказал бы спасибо, что я твой вселенский хаос хоть немного упорядочила! Развел бардак, сам черт ногу сломит! — воскликнула мама, выглядывая из кухни. Вид у нее был взбудораженный. Заметив Тильду, она тотчас переключилась на нее. — Наконец-то! Я уж думала, что мы тебя сегодня не добудимся. Ты ведь полчаса назад собиралась вставать! Твой завтрак совсем остыл! И вещи не упакованы!

— Ничего страшного. — Тильда с улыбкой потянулась к ней и ткнулась носом в щеку. — Не переживай, я все успею.

Йогурт и чуть теплый омлет показались Тильде безвкусными, есть не хотелось. Все мысли сосредоточились на предстоящем переезде в Питер для учебы в Горном университете. Давняя мечта сбылась: она поступила в престижный вуз, причем, «на бюджет», да еще при конкурсе девяносто человек на место. Отец гордился ее успехом, а мама смирилась, хотя и считала, что дочь выбрала для себя совсем не женскую профессию.

— Машр… Макрш… Что это? — впервые услышав название специальности, мама даже произнести его не смогла.

— Маркшейдерское дело, — пояснила Тильда. — Такая горная наука о методах пространственно-геометрических измерений, вычислений и графических отображений, выполняемых при разведке месторождений, а еще при строительстве, эксплуатации и ликвидации или консервации горных предприятий.

— Ох… Сложновато для моего восприятия. И что ты будешь там изучать?

— Геометрию недр, фотограмметрию и дистанционные методы зондирования Земли, высшую геодезию…

— Ой… — Перебив ее, мама прижала ладони к щекам. — Дальше не продолжай! И… признайся, тебе это все действительно интересно?

— Ну, да. Земные недра мало изучены. Например, причины возникновения магнитного поля нашей планеты до сих пор не установлены, существует лишь масса неподтвержденных версий. А ведь это поле служит для планеты щитом от солнечного ветра, который несет с собой радиацию и метеоритные дожди. Потоки ветра отклоняются в сторону под его воздействием.

— Ну и замечательно, что отклоняются. Какой смысл искать причину?

— А вдруг разгадка этой тайны приведет к новым открытиям? Например, удастся определить причину Большого взрыва?

— Что-то разогналась ты, из земных недр сразу в космос! — Мама скептически вскинула брови.

— Во Вселенной все взаимосвязано, это факт, но природа многих процессов до сих пор остается загадкой.

— Любознательная ты моя! — Ни понимания, ни одобрения в мамином взгляде так и не появилось, но голос немного смягчился. — Недаром говорят, что одно горе от ума. Не видать тебе семейного счастья. Кому нужна жена, вечно пропадающая в командировках?

Тильда на это лишь улыбнулась, оставив при себе мнение о том, что у каждого свое счастье. Маме нравилось заниматься домом, готовить, наводить порядок, натирая до блеска окна и не позволяя осесть на мебель ни одной пылинке. Она и дочери пыталась привить любовь к домашним хлопотам, но пока безуспешно. «Ты еще не доросла», — уверяла ее мама, но Тильда считала, что просто они с мамой слишком разные. Слово «маркшейдерство» нагоняло на маму такую же скуку, как на Тильду — слово «домоводство».

Холодный ветер, проскользнувший в приоткрытое окно, лизнул голые плечи Тильды. В кухне запахло осенним дождем и прелыми листьями. Дождь сегодня был бы кстати: не придется прятать слезы при расставании. Тильда заранее условилась с родителями о том, что они не станут провожать ее до терминала, и обещала позвонить сразу, как только выйдет из самолета в Питере.

В это раннее субботнее утро город казался совсем пустым: ни машин, ни прохожих. Повезло. Если пришлось бы стоять в пробках, Тильда опоздала бы на свой рейс: они примчались в аэропорт за полчаса до окончания регистрации.

Дождь действительно помог не разрыдаться, когда она пятилась к стеклянным дверям главного входа с приподнятой в прощании рукой. Слезы вместе с дождевыми каплями свободно стекали по щекам. Тильда не пыталась их сдержать, зная, что лицо от этого окаменеет, и улыбка на нем не удержится. А так ей удавалось сохранять счастливый вид. Родители и Женька махали ей вслед, глядя из окон машины. Стекавшие по стеклам дождевые струи искажали черты их лиц до неузнаваемости, превращая в гримасничающих чудовищ. Тильда отвернулась, испугавшись вдруг, что запомнит их такими. Неожиданно нахлынуло предчувствие долгой разлуки. И откуда только взялось? Ведь уже через пару месяцев Тильда должна была вернуться домой на зимние каникулы. Однако интуиция упрямо подсказывала иное. Как будто могло случиться что-то ужасное и непоправимое, способное разлучить ее с семьей. Или с кем-то одним из них. Например, с Женькой. Тревога за брата усиливалась с каждым днем. Неизвестно, сколько ему осталось. Это зависело от того, как быстро сгорит порция «недожитка», которую дала ему Дашка, чтобы оживить после спасения из подземной тюрьмы. Дашка говорила, что скорость расходования заимствованного времени у всех разная, но пророчила брату примерно года два. А что потом? Что будет с Женькой, когда весь недожиток в нем истратится? И ведь один год уже прошел.

Зона досмотра напоминала супермаркет: пассажиры стояли вдоль плавно движущейся ленты, уставленной корзинами, в которых кучей громоздились их вещи. Зал наполнял непрерывный шорох. Оглядевшись, Тильда увидела людей, расположившихся на стульях, составленных рядами вдоль стен. Они снимали верхнюю одежду, и, разувшись, натягивали на ноги целлофановые бахилы. Это зрелище вызвало гнетущие мысли о том, что зла в мире становится все больше, поэтому антитеррористические меры лишь ужесточаются, и едва ли их отменят когда-нибудь. Правила касались даже детей, и это особенно удручало. Ну какие же из малышей террористы? А ведь все злодеи когда-то были детьми, обожали мультфильмы и сладости, верили в добро… Что сделало их монстрами в человеческом обличье?

Год назад Тильда узнала о существовании тайного общества, которое как раз работало в этом направлении, то есть, старательно создавало условия, менявшие души и судьбы людей не в лучшую сторону. Сами же члены этого общества, по мнению Тильды, не являлись людьми в полном смысле этого слова, хотя их внешние отличия не бросались в глаза, и следовало хорошенько присмотреться, чтобы заметить трупную окраску их ногтей, жуткие тени на лицах, отсутствие жизни во взгляде. Но и заметив такие отличия, можно было принять их всего лишь за признаки недуга, так и не распознав нечеловеческой сути. Злодеи называли себя теософами-этерноктами, по названию их общества — «Aeterna nocte», что означало «вечная ночь». Тильда узнала об этом год назад, от подруги Даши, попавшейся в их сети. Подругу завербовали, использовав ее тягу к сладостям, и сделали живой батарейкой для заклятого демона, который добывал тот самый «недожиток» — время, остающееся в людях после их трагической гибели. Демоны умели его забирать, а отдавали хозяевам через своих доноров, таких как Дашка, — этернокты называли их кадаверами. Демонов они покупали в потустороннем мире, у так называемых меркаторов — торговцев, способных накладывать на демонов сильные заклятия. В общем, взаимодействие с темными силами, по словам Дашки, было у этерноктов хорошо отлажено и шло полным ходом. Они обосновались в центре города, используя для прикрытия своей деятельности магазины и бары торгового дома на Чернавинском проспекте, даже детский театр открыли и во время представлений похищали детей, отправляя прямо со сцены в царство смерти. Брат Тильды стал первой и единственной жертвой на премьере спектакля. К счастью, его удалось спасти, а этернокты странным образом погибли, превратившись в обугленные головешки. Полиция обнаружила одиннадцать обгоревших трупов в помещениях торгового дома. Дашка и ее друг Гена, тоже завербованный этерноктами, утверждали, что в злодейской шайке было тринадцать участников. Получалось, что двое преступников избежали трагической смерти и скрылись в неизвестном направлении. Наверняка они осели где-нибудь в укромном месте и продолжают творить свои темные делишки. С тех пор прошел год, и чем сильнее Тильда старалась забыть об их существовании, тем больше крепло ее сомнение в том, что это ей когда-нибудь удастся. Образ Божены Блаватской, основательницы общества этерноктов, врезался в ее память и горел там, как свежевыжженное клеймо, не желая блекнуть со временем. Тильда не сомневалась, что эта коварная особа оказалась одной из двоих спасшихся членов банды, ведь взгляд лисьих глаз злодейки, полный холодной ярости, то и дело самовольно всплывал в ее воображении, словно Божена наблюдала за ней на расстоянии, выжидая удобный момент для отмщения. Едва ли амбициозная авантюристка, вознамерившаяся стать владычицей всего мира, простит Тильде хитрость с «кощеевой иглой», нарушившей все ее грандиозные планы.

Тильда улыбнулась, представив себе, как вытянулось от разочарования красивое лицо Божены в момент осознания того, что с таким трудом добытая ею игла оказалась пустой железкой. Привыкшая сама всех обманывать и строить изощренные козни, Блаватская должна была испытать настоящий шок, — если, конечно, осталась жива после неизвестной напасти, уничтожившей шайку этерноктов. Шестое чувство подсказывало Тильде, что судьба предводительницы темного общества выяснится совсем скоро, и пути их вновь пересекутся. Знать бы еще, каким образом это произойдет, ведь предстоящая учеба в Горном университете сильно ограничит контакты Тильды с внешним миром и наверняка вытеснит из ее головы мысли об этой даме с демоническими наклонностями.

Перелет закончился неожиданно быстро: облачное покрывало под крылом самолета растаяло, и обнажилось золоченое великолепие великого города. Вот она, мечта, совсем близко! Осталось сделать несколько шагов.

Из динамиков донесся приятный голос стюардессы:

«Наш самолет совершил посадку в аэропорту Пулково, терминал номер один. Московское время двенадцать часов десять минут. Напоминаю, что ремень безопасности должен быть застегнут до выключения табло «Застегните ремни». От имени экипажа благодарим за то, что вы воспользовались услугами авиакомпании «Аэрофлот — российские авиалинии». Мы будем рады встрече с вами!»

Пассажиры поднялись с кресел, потянулись к багажным полкам, вереницей устремились к выходу. Телефон в кармане куртки издал булькающий звук, возвестив о появлении мобильной связи. Тильда выудила его наружу. На экране высветилось сообщение от Якура: «С приземлением! Жду тебя у скульптуры Авиатора».

Друг приехал встретить ее, как и обещал. Он прилетел в Питер двумя днями раньше и уже успел обустроиться в общежитии вуза. На ее вопрос о том, комфортные ли там условия, сообщил, что «недостатков не обнаружено», но сравнивать ему было особенно не с чем: парень провел свое детство в самом настоящем хантыйском чуме, в поселке кочевников на Крайнем Севере, а вырос в интернате, где Тильда прожила всего год, и это время показалось ей пыткой. В том интернате они с Якуром и познакомились, а этим летом вместе подали документы в Горный университет в Санкт-Петербурге, чтобы учиться на одном курсе.

Получив свой багаж, Тильда направилась к выходу в город, влившись в толпу людей. Неожиданно кто-то коснулся ее правого плеча и со словами «привет» взялся за ручку ее огромного чемодана, который она с немалым усилием тянула за собой, хотя тот и был на колесиках. С радостной улыбкой Тильда вскинула голову и тотчас изменилась в лице: это был вовсе не Якур, как она подумала, а совершенно незнакомый мужчина в больших и плоских, как блюдца, черных очках. Строгая фетровая шляпа, надвинутая по самые брови, и шелковый шарф, укутывавший подбородок, придавали ему таинственный и недружелюбный вид. Нос и скулы в ярко-розовых пятнах шелушились — не то от кожной болезни, не то после ожога. Потрескавшиеся губы незнакомца шевельнулись:

— С прибытием! Мы тебя ждали.

— Простите, а вы кто? Вас Якур прислал? Он, что, не смог приехать?

Мужчина неопределенно дернул головой — не то соглашался, не то возражал.

— Вы из общежития? — снова спросила Тильда, ускоряя шаг, чтобы не отставать от своего нежданного спутника, катившего за собой ее чемодан.

На этот раз он отчетливо кивнул, и его шляпа при этом сползла еще ниже. Тильда тщетно пыталась разглядеть его лицо, хотя и таращилась во все глаза.

— А что, в Горном всех студентов так встречают, или я чем-то отличаюсь? — поинтересовалась она с растущей тревогой, уж больно подозрительным выглядел этот тип. Он ведь даже не представился!

— Отличаешься, — ответил он, не оборачиваясь, и у Тильды птицей встрепенулось сердце. «Точно ненормальный какой-то!» — мелькнула в голове паническая мысль.

— И чем же я отличаюсь? — с заметным надрывом выкрикнула она в спину спутника, вновь удалившегося от нее на пару метров.

Человек в шляпе обернулся, замедлив шаг. Уголки его губ слегка вздрогнули, намекая на улыбку, которой так и не случилось.

— Выйдем и поговорим, — сказал он. В стеклах его очков отражались потоки людей и прямоугольники электронных табло.

— Чемодан отдайте! — заявила Тильда, замирая на месте.

— Не упрямься, иначе упустишь свой шанс. Ты ведь хочешь исправить то, что случилось с твоим братом?

— Что?! — Тильда потрясенно вытаращилась на незнакомца, но тот уже отвернулся и продолжил путь. Она покорно поспешила следом.

Питер встретил промозглой сыростью, небо казалось ниже, чем потолок в здании аэропорта. Мелкая морось висела в воздухе. На мокрой тротуарной плитке неподалеку от выхода возились нахохлившиеся голуби, сбившиеся в кучку. Человек в шляпе вспугнул их, приблизившись, и остановился. Догнав его, Тильда встала напротив и выжидающе посмотрела в непроницаемые стекла очков. Мужчина отставил чемодан и запустил руку, затянутую в черную кожаную перчатку, в карман своего серого пальто.

— Держи! — Он протянул ей бумажный прямоугольник размером чуть больше стандартной визитной карточки. Судя по ламинированной поверхности и водяным знакам, это был какой-то документ. В центре выделялись крупные золотистые буквы, составлявшие два латинских слова.

— Vivens lux, — прочла Тильда вслух.

Ниже, черным шрифтом, на кириллице значилось ее имя. Она удивленно подняла взгляд.

— Что это?

— Пропуск. Читай.

— «Тильда Санталайнен зачислена на первый курс Горного университета, в филиал геолого-разведочного факультета в поселке Рускеала». — Тильда недоверчиво покосилась на собеседника. — То есть, как это? Почему Рускеала? Не понимаю… первый раз слышу, что у Горного там есть какой-то филиал! Почему в деканате ничего не объяснили? Я не собиралась в Рускеалу!

— Это секретный филиал для избранных.

— Для избранных?! А-а-а… ну, все ясно. — Тильда скептически хмыкнула и сменила тон на более грубый. — Значит так, дядя. Вижу, ты очень постарался, чтобы запудрить мне мозги, даже красивую бумажку напечатал. Не знаю, откуда тебе известно мое имя и то, что я поступила в Горный. Понятия не имею, зачем тебе это надо, но подозреваю, что все дело в твоих порочных наклонностях. Даже если ты сейчас возьмешь низкий старт, чтобы свалить отсюда, полиция все равно тебя схватит, тебе не уйти.

— Понимаю, тебе трудно поверить, ведь ты меня не помнишь. — Мужчина вздохнул и потер щеку. Мелкие чешуйки отслоившейся кожи посыпались на воротник пальто.

— Что значит «не помнишь»? — Тильда уже взялась за ручку чемодана, собираясь уйти, но остановилась, вновь заинтригованная.

— Я видел, как твой брат принял недожиток… там, в апартаментах на Чернавинском.

— Видел?.. Но… — Внезапно перед мысленным взором Тильды возникла картина: не подающий признаков жизни, холодный и полупрозрачный, как глыба из мутного льда, Женька лежит на полу, и она, охваченная ужасом, ничего больше вокруг не видит. К лицу брата тянется Дашкина рука, в ней — стеклянный флакончик, как из-под духов, крошечный, миллилитров на двадцать, не больше. В нем вихрем кружится серебристый порошок. Крупинки вылетают через горлышко и тянутся тонкой струйкой, исчезая в ноздрях брата. Некоторое время ничего не происходит, и кажется, что все бесполезно, но вдруг Женька дергает носом, будто собирается чихнуть, и открывает глаза. Тильде становится жарко от нахлынувшей радости. Она обхватывает Женьку руками, прижимает к себе и смеется сквозь слезы. Очертания окружающего пространства постепенно проступают в боковых границах зрения — Тильда снова способна видеть остальной мир. И она видит Якура, Гену и Дашку, все трое друзей рядом с ней, они улыбаются, тревога на их лицах сменяется ликованием. За их спинами появляется незнакомый мужчина и направляется к выходу. Взгляд Тильды скользит по его фигуре, не задерживаясь ни на миг. Ей нет дела до постороннего человека, так же, как и ее друзьям: никто не оглядывается и не окликает его, чтобы поинтересоваться, кто он такой и как оказался в штабе этерноктов.

Удивительно, что спустя год Тильда вспомнила это чужое лицо, увиденное лишь мельком: тогда оно выглядело серым, будто присыпанное пеплом, но крупный нос с горбинкой и острый подбородок были точ-в-точь как у стоявшего перед ней мужчины с больной кожей.

— Вы были там! — вырвалось у нее изумленно.

— Узнала все-таки. — Мужчина кивнул. — Знаешь ли ты, что недожиток, который принял твой брат, был добыт демоном? Это яд для человеческой души.

— Ужасно… — Тильда похолодела. — Но иначе мой брат бы… умер! Он и так уже не дышал, а недожиток воскресил его. Ведь выбора не было!

— Понимаю. Бывает, людям крайне трудно смириться со смертью близких, и они готовы применить любые средства, лишь бы вернуть их.

— Что теперь будет? Что делать? — Тильда с трудом узнала собственный голос.

— Получишь ответы, если поедешь со мной. Надеюсь, теперь ты веришь, что я не маньяк.

— Верю. Но все еще не знаю, кто вы.

— Мое имя — Виктор Зарубин. С недавних пор я — водитель трансфера, доставляю студентов к месту учебы в Рускеале.

— Понятно. А как вы оказались в моем городе, в доме, на Чернавинском?

— Это и мой город. Я там родился, там рос и мечтал, но однажды сбился с пути к мечте и угодил в сети этерноктов. Ты ведь знаешь, кто они?

Тильда недобро усмехнулась:

— Да уж наслышана. Выходит, вы тоже работали на них?

— Работал, — честно ответил мужчина. — Но это был не совсем я. Со мной произошли необратимые изменения.

— Как это?

— Живой свет спалил во мне все неправильное. Он мог испепелить мое нутро целиком, как у других этерноктов, но я каким-то чудом уцелел. Наверное, не насквозь еще прогнил, как они, не успел, потому что примкнул к ним последним.

— Что такое «живой свет»? — спросила Тильда, но не дождалась ответа, оглянувшись на звук знакомого голоса, прозвучавшего позади.

— Наконец-то! Ты, что, забыла убрать беззвучный режим в телефоне? Я не смог дозвониться. — Якур обнял ее, на миг прижав к широкой груди, и настороженно покосился на мужчину в шляпе. — Какие-то сложности? Я не помешал?

Тильда в растерянности уставилась на друга, не зная, что ему ответить. С одной стороны, она была рада его видеть, а с другой, испытала разочарование от того, что его появление прервало разговор с загадочным типом на самом интересном месте. Неизвестно, продолжит ли этот человек, назвавшийся Виктором Зарубиным, откровенничать при Якуре? Теперь Тильда не могла уйти, не выяснив, какая опасность угрожает ее брату и как его спасти. Ради этого она была готова отправиться не то что в Рускеалу, а хоть к черту на кулички, но вот как быть с Якуром? Как объяснить другу, что она не сможет учиться вместе с ним и должна немедленно ехать в Карелию? Что ему сказать?

Новый знакомый вдруг приподнял очки и пристально посмотрел на Якура. Тильда ожидала увидеть под очками больные глаза, с такими же признаками воспаления на веках, как и на лице, или даже вовсе пустые глазницы, но глаза были нормальными, светло-карими, разве что зрачки казались отверстиями, сквозь которые струился свет: два тончайших лучика протянулись к лицу Якура и прошлись по нему, словно сканируя. А потом свет исчез, и в глазах появились совершенно обычные зрачки, узкие от солнца, выглянувшего из-за туч.

Вернув очки на место и придвинув плотно к переносице, Зарубин произнес:

— Пригласи друга поехать с тобой. В Горном я все улажу, его вещи и документы передадут к нам в филиал.

— У него, что, тоже возникли проблемы из-за использования черной магии? — спросила Тильда после паузы.

— Дело не в проблемах, а в силе, которой вы оба обладаете, но не умеете применять. Вас этому научат.

— Какая еще сила? Хотя… Вообще-то у Якура есть дар шамана, а у меня-то что?

— Ты все узнаешь со временем. Я лишь водитель и не вправе объяснять такие вещи, уже и так наговорил лишнего. Нам пора ехать. Решай быстро, едешь с другом или без.

— С другом! — ответил за Тильду Якур, не раздумывая, и, повернувшись к девушке, спросил, понизив голос: — Тебе действительно нужно ехать с ним?

— Да, без вариантов. Но тебе необязательно. Можешь вернуться в Горный.

— Я поеду с тобой, даже если ты сама не знаешь, куда и зачем едешь.

— Вот и отлично! В таком случае поторопимся, следуйте за мной. — Мужчина оживился, подхватил чемодан Тильды, будто тот был его собственностью, и устремился к автомобильной стоянке. Он неуклюже наступал в мелкие лужицы, и брызги вылетали у него из-под ног, искрясь в лучах проглянувшего солнца.

Тильда и Якур поспешили следом.

— Что произошло? — друг слегка сжал руку Тильды и намеренно замедлил шаг. — Говори, не бойся. Он тебя запугал? Чем-то шантажировал? Вынудил бросить университет? Но ведь ты мечтала там учиться!

— Горный бросать не придется. Оказывается, у него филиал есть!

— Это где?

— В Рускеале. — Тильда растерянно улыбнулась и добавила грустно: — Ну почему мечты всегда сбываются как-то не так?