Эскизы любви

Пол Сэлфинг, 2020

Кажется, автор хотел понравиться всем. И надо признать, это ему удалось. Каждая новелла – это диалог с кем-то или с самим собой. И остается только представить себе, кто есть кто, и нарисовать свой собственный портрет собеседников или стать одним из них. Автор обращается ко всем и к каждому с «требованием веры и просьбой о любви». (М.Цветаева)

Возможно все хорошо

— Опять… или… вновь… или еще лучше… снова. А может быть… пора. Да пора. Пора вставать и снова начинать… Вот только что…

О чем это я вчера думал? Не помню. Совсем. Как отрезало. Ну ладно.

…

— Вот опять — ну ладно. Сколько раз говорил себе — не соглашайся с возникшим тупиком. Это точно не тупик. Это лень преодоления. Ну что же? Ах, да. Непонимание… Что это? Это когда один задает вопросы, на которые другой не хочет отвечать?

И при этом один, который задает вопросы, не понимает, почему он не получает ответы, а другой, которому эти вопросы заданы, не понимает, почему они ему заданы и почему никто не понимает его нежелание на них отвечать. Так каждый разговор с подобными вопросами и такими же не ответами становится похожим на встречу бойцов, всегда ограниченных неким пространством, который по праву можно назвать рингом.

Да и начало подобного разговора похоже одно на другое…

…

— Привет…

— Доброе утро…

…

— Как спал?…

— Нормально… а ты как провела ночь?…

— Да было бы с кем…

…

— Мне кажется, что я с кем-то сегодня спал!? Или это мне только кажется?…

— Слава Богу, что заметил.

…

— Ну как же можно не заметить, когда постоянно натыкаешься на кого-то?!…

Да, эта милая разминка, состоящая из чередующихся вопросов, задаваемых не для того, чтобы услышать ответ, и ответы, которые на самом деле не отвечают на вопросы, она была предназначена не для обсуждения чего-то или, ишь чего захотели, для того, чтобы порадовать друг друга. Нет. Она необходима как вспоминание о существовании другого, встав в давно уже усвоенную позицию защиты-нападения, набрав нужный ритм и ни в коем случае не пропустить удар.

Этот ринг мог бы продолжаться если бы в пределах видимости не появился судья-рефери, сын, прерывающий обмен ударами, переводя его на новый уровень взаимонепонимания.

— Привет, птеродактили — то ли он здоровается, то ли констатирует, на время разводя родителей по углам.

Как же хочется вдарить ему вот сейчас, прямо сейчас. Да ногой, да под зад! Знаю, что зря сдерживаюсь. Все равно он ничего не поймет. Ни от того, что ему скажешь, ни от того, о чем промолчишь. Да и ни от того, что сделаешь.

И когда он перестанет так нас называть? Или может быть мы действительно эти самые птеродактили? Кстати, кто они такие? Забыла. Надо посмотреть в интернете. А то не знаешь, как реагировать.

…

— И что молчите?

…

Вопрос абсолютно бессмысленный потому, что как всегда нет ответа. Ритуал. Они молчат. Не слышат, что ли?

…

— Как дела в институте?

…

Зачем спрашиваю. Все равно знаю один и тот же ответ. И что?! Так будет и впредь. А почему он ничего не спрашивает? Всегда я, как будто мне больше всех надо.

…

И чего она задает эти идиотские вопросы? Ведь знает мои ответы и затыкается ими. Не понимаю. А если спросить? Да, нет. Не стоит. Все равно ничего путного не дождешься.

…

Каждый день одно и тоже. Скукота и только. Зачем они живут вместе. Давно надо было съехать. Легко сказать. А куда? И на какие шиши? Они денег не дадут. А может… ну хотя бы спросить? Объяснить. Рассказать. Вдруг поймут?

…

— Ну ладно. Я пошел. Ложусь на крыло. Пока.

…

— Пока.

Зачем спрашивать: когда будешь дома? Все равно не скажет правду.

…

Зачем все это? Кому это нужно? Для чего так жить?

…

Зачем все это? Кому это нужно? Для чего так жить?

«Зима»

Если истина есть всего лишь мера заблуждения, то она, эта мера, вероятно захлестывает меня полностью. Вопрос — где найти ту самую вечную меру?