Харли Квинн. Безумная любовь

Пэт Кэдиган, 2019

Когда ей было всего семь лет, Харлин Квинзель стала свидетелем того, как ее отца избили бандиты, а затем арестовала полиция. Той ночью она убежала в самое безопасное место, о котором только могла подумать: парк развлечений Кони-Айленд. Но там, преследуемая до «Дома Веселья» людьми, которые издевались над ее отцом, она познала невообразимые ужасы. Годы спустя Харлин оставила прошлое позади и использовала свой интеллект и амбиции, чтобы построить карьеру в психиатрии и забыть свое детство, проведенное в нищете. Поступив на работу в Лечебницу «Аркхем», она обнаружит там нечто опасное и заманчивое, нечто совершенно не похожее на все, что знала раньше: Джокера. Зачем соглашаться на любовь, когда можно получить БЕЗУМНУЮ ЛЮБОВЬ. От появления розы на столе Харлин до момента, когда она надевает колпак арлекина, это самая полная история одного из самых противоречивых и популярных суперзлодеев за всю историю комиксов – Харли Квинн. Хроника одержимости, жгучего желания и маниакального смеха.

2

Много лет спустя, вспоминая ту ночь, Харли никогда не задавалась вопросом, что же заставило ее вернуться на Кони-Айленд. Она только что обнаружила, что хорошие парни порой не являются такими хорошими, какими все их видят. Она по-прежнему боялась, что те громилы вернутся, вот и спряталась в единственном безопасном месте. Разве могло случиться нечто ужасное там, где она провела самый чудесный день в жизни? Что ж, будь мир совершенен, она бы действительно оставалась в абсолютной безопасности.

* * *

По существу, вернуться на Кони-Айленд было совсем неплохой идеей. Копам никогда не пришло бы в голову искать ее там, особенно в столь поздний час. Да и напавшие на отца бандиты в жизни бы до такого не додумались. Они вообще не слишком привыкли думать. Зато они умели выслеживать: следили за Харлин до самого парка. Один наблюдал за ней в метро, другой — из окна машины уже на улице. Бандиты были уверены, что она приведет их туда, где Котяра припрятал награбленное в клубе. Добыча по праву принадлежала им. Раз уж Ник угодил в участок, он наверняка захотел бы проверить, что с денежками все в порядке. Логично? Вот он и дочку втянул. Семилетнюю дочку. В три часа ночи.

Они на самом деле не привыкли думать. Да и детей у них явно не имелось.

Однако, так же, как сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время, глупые взрослые на протяжении тысячелетий превращают жизнь детей в ад.

Некоторые вещи неизменны.

* * *

Харлин понимала, что все огни в парке уже будут погашены, но все равно не представляла, до чего там будет жутко.

Аттракционы были выключены, игровые автоматы молчали, прикрытые специальными шторками. На некоторых из них шторки висели неровно, и было видно, что за ними скрывается. Харлин заметила тир с молочными бутылками, где им с отцом так и не удалось ничего выиграть.

Она подумала, не спрятаться ли ей там до утра (а заодно проверить свое подозрение, что бутылки приклеены к полке, с которой их предстояло сбить), как вдруг рядом послышался смех. Она уже слышала этот противный голос. Харлин дернулась, но чьи-то руки грубо схватили ее под мышки и подняли в воздух.

— Нет, ты только погляди, прелестная дочурка Ника решила опять посетить парк, когда здесь не так людно! — громила повернул ее лицом к себе. — Надо же, какое совпадение! Мы тоже так решили.

Поймал ее тот, что пониже ростом. Именно он держал ее отца, чтобы напарнику было удобнее бить. Высокий стоял рядом, сердито меряя ее взглядом.

— А ведь нас так и не представили друг другу, — продолжил низенький. — Я вот Тони, а это, — он кивнул на приятеля, — мой коллега, которому очень подходит его звучное прозвище Гвоздь.

— Она ж не знает, что такое прозвище, — проворчал Гвоздь.

— Знаю, — воскликнула Харлин. Тони опустил ее на землю, но продолжал крепко держать за плечо. — Отпустите, мне больно! — она постаралась, чтобы голос ее звучал жалобно.

— Ничего тебе не больно, — прорычал Гвоздь.

— Конечно, не больно, — согласился с ним Тони. — Видишь ли, Гвоздь у нас нечто вроде специалиста по боли. Если бы я действительно причинил тебе боль, он бы сразу почувствовал. А будешь вырываться, мне придется разозлиться. Например, так.

Он сильнее сжал пальцы, глубоко вцепившись в ее плечо ногтями.

— Ой! — на этот раз в ее голосе зазвучали неподдельные слезы.

— Вот теперь Гвоздь согласился бы, что я переборщил, — Тони немного ослабил хватку: Харлин теперь было неприятно, но острой боли она не испытывала. — Чуешь разницу? То-то же. Ты вроде как умная малышка.

Тони тихо засмеялся:

— Эх, жаль, у нас нет одного из этих поводков, которыми детей привязывают. Могли бы привязать тебя, как щеночка, и притягивать обратно каждый раз, когда ты попытаешься сбежать. А сейчас стой смирно, пока мы дожидаемся босса.

Гвоздь шумно вздохнул.

— Ну, чего ещё? — в голосе Тони звучало раздражение.

— Ты вообще не знаешь, когда заткнуться, — проворчал Гвоздь.

— Да брось. Я только пытаюсь напугать девчонку… Кстати, тебя как зовут?

— Какая тебе разница, как ее зовут? — недовольно отозвался Гвоздь.

— Хорошие манеры никто не отменял, — резонно заявил Тони. — Нужно уметь находить с людьми общий язык.

— Это ты точно подметил, дорогуша, — вдруг растянула Харлин, имитируя фамильярную манеру официантки из кафе. — «Общий язык» — это действительно важно.

Громилы изумленно уставились на нее.

— Что ты сказала? — произнес Тони.

Хватка на плече чуть ослабла, но недостаточно для того, чтобы вырваться из его рук.

— Да чего там, я как начала работать у тех живчиков в фирме «Рвач и Хвач», я прям сразу поняла, что необходим этот самый «общий язык», — гнусаво продолжала Харлин, притворяясь, будто перекатывает во рту жвачку. — Сам понимаешь, людям нравится. Ты ж в этом деле мастак! — она легонько шлепнула Тони по животу. — Ты ж классный парень. Я как тебя увидела, сразу так и сказала своей подружке Мейбл. Мей, смотри, говорю, мне всего-то нужен классный парень. Может, он будет не богач и даже не красавец, но он должен быть классный!

Тони заржал и хлопнул себя по бедру свободной рукой. Как Харлин и надеялась, он чуть расслабил руку на ее плече. Гвоздь продолжал мрачно смотреть на нее, но держал-то ее Тони. Нужно заставить его смеяться так, чтобы он потерял бдительность.

— Так ты думаешь, я классный? — спросил Тони, задыхаясь от смеха. — Что ж, взаимно. Ты классная девчонка!

— Рада, что ты это заметил, я же в специальный класс ходила, — Харлин вспомнила шутку из одного телевизионного шоу. — Меня там научили классно разговаривать. Ведь я этого достойна!

Теперь Тони хохотал так, что больше не опирался на плечо Харлин. Гвоздь же следил за ней пристальным взглядом и наверняка хотел влепить ей оплеуху. Вот если бы ей удалось чуть повернуться, чтобы Тони потерял равновесие и налетел на Гвоздя…

— Ну наконец-то, — внезапно произнес Гвоздь, глядя куда-то мимо нее и Тони.

Харлин обернулась. Сначала она увидела только грузную тень, направляющуюся в их сторону. Потом стало видно, что к ним приближался высокий широкоплечий человек с массивными руками и ногами. Даже пальцы у него были толстые: Харлин заметила блеск золотого кольца на мизинце. Мужик шел, задрав голову и выпятив грудь. Мама сказала бы, что он не любит ждать и всегда готов к неприятностям.

Она его узнала. Ей приходилось видеть фотографии Бруно Дельвеккьо в газетах и в новостях по телевизору. Папа говорил, что он начальник всех плохих парней, и все так его боятся, что выполняют любые его приказы.

Тони покрепче ухватил ее за плечо и выпрямился. Он перестал смеяться и вытер глаза свободной рукой.

— Привет, босс. Как дела?

— Что это тебя так развеселило? — рявкнул Дельвеккьо.

Харлин доводилось слышать этот вопрос в школе, и она знала, что правильно ответить на него невозможно. Вот и здесь было точно так же.

— Да все эта девчонка, — весело сказал Тони. — Вы бы только слышали, что она тут…

— Я не желаю ее слушать, — резко оборвал его мужчина. — Мне лишь нужно знать, как вы справились с делом.

Дельвеккьо превосходил ростом обоих громил, и Харлин сразу поняла, что он не просто смотрит на людей сверху вниз. Он смотрит на них свысока. На нем идеально сидел дорогой костюм, наподобие тех, что она видела в витрине ателье на пути в школу. Папа считал, что только крупные шишки могут позволить себе подобные вещи. Дельвеккьо выглядел бы очень стильно, если бы не золотой перстень на мизинце.

— Я так понимаю, Квинзель еще в участке? — надменно поинтересовался босс.

«Наверняка, хочет напомнить о своей важности», — подумала Харлин. Никто не должен забывать, кто он такой. Она глянула на Тони. Тот по-прежнему крепко держал ее за плечо, но теперь стоял чуть ссутулившись и опустив голову, словно боялся, что Дельвеккьо его ударит. Гвоздь, наоборот, держался прямо: ему, по всей видимости, не нравилось подчиняться приказам.

Харлин перевела взгляд с босса на подчиненных и внезапно поняла: Дельвеккьо знает, о чем думает Гвоздь, и специально злит его, показывая, кто тут хозяин. Эмоции на лицо — одного взгляда было достаточно. Они ведь даже не представляли, что Харлин читала их, как открытую книгу. Она же всего лишь ребенок!..

Господи, взрослые такие идиоты!

* * *

— Ладно, хватит бездельничать, — раздраженно бросил Дельвеккьо, повернувшись к Гвоздю. — Звони. Или произошло чудо, и ты сам до этого додумался?

Гвоздь, нахмурившись, достал телефон, сфотографировал Харлин и отошел в сторону к одному из закрытых на ночь игровых автоматов. Внезапная вспышка камеры испугала Харлин, и она с трудом удержалась от крика. Девочка ненавидела фотографироваться, потому что от вспышки у нее болели глаза. Даже попросила папу предупреждать, когда он использует вспышку, чтобы успеть отвернуться. Папа же ответил, что лучше всегда отворачиваться от любой камеры.

Перед глазами закружились яркие пятна. Надеясь увидеть хоть что-то, Харлин быстро заморгала, перестав обращать внимание на происходящее, но застыла, услышав фразу: «…Шэрон все равно заплатит, хочет того Котяра-Ник или нет».

— Слишком ты в этом уверен, — произнес Дельвеккьо низким, высокомерным голосом. — Но надеюсь, ты прав.

— Конечно, прав, — заверил его Тони. — Шэрон только внешне тихоня-домохозяйка, но раньше она была врачом. В настоящей больнице.

— Неужели? — с притворным безразличием переспросил Дельвеккьо, однако Харлин уловила нотку интереса. Похоже, он чего-то не знал и не хотел, чтобы Тони об этом догадался.

— Ну да. Сдала экзамены, прошла, как положено, практику и получила диплом врача. А потом — бац! — и появился Котяра.

— Бац? — Дельвеккьо произнес это слово так, словно это было какое-то иностранное ругательство.

— Ну да, бац! У нее вмиг оказалось четверо детей и муж, которому вечно нужен адвокат, чтобы вытаскивать его из всяких передряг. — Тони коротко хохотнул. — А вообще от нее может быть польза. Она могла бы стать вашим личным врачом.

— Если кому-то сегодня и понадобится врач, то точно не мне, — мрачно заметил босс как раз в тот момент, когда подошел Гвоздь.

— Едет, — довольно сообщил он, явно гордый удачно выполненным заданием. — Я велел ей позвонить, когда она будет на месте, чтобы мы сказали, где оставить пакет.

— Оставить пакет? — засмеялся Тони. — Ты что, в шпионы подался?

Зрение Харлин прояснилось, и она заметила, какими взглядами Дельвеккьо и Гвоздь уставились на Тони.

— Всегда лучше соблюдать приличия, — бросил Дельвеккьо и похлопал Гвоздя по плечу. — Молодец, отлично сработал. Пусть думает, что получит девчонку в обмен на пакет.

Гвоздь угрюмо посмотрел сначала на босса, а потом на Харлин.

— Я не могу спустить им это с рук, — продолжал босс. — Иначе все вообразят, будто меня можно обводить вокруг пальца. Люди должны помнить золотое правило: причини неудобства мне, и я превращу твою жизнь в ад.

Дельвеккьо глянул на Харлин и поморщился, словно от нее неприятно пахло.

— Копы еще какое-то время продержат Ника в участке. Кто-нибудь из вас должен будет заглянуть туда и объяснить ему, почему на этот раз никто не приехал, чтобы забрать его оттуда.

— Будет сделано, босс, — жизнерадостно отозвался Тони, точно Дельвеккьо попросил их присмотреть за цветами в квартире на время его отсутствия.

Харлин поняла: надо что-то делать и скорее. Тони выпустил ее плечо, полез за чем-то в карман, и Харлин, не раздумывая ни секунды, сорвалась с места.

— Держи ее! — заорал Дельвеккьо.

* * *

Они будто играли в прятки наоборот, подумалось Харлин, когда она мчалась через весь парк. «Я прячусь, а остальные меня ищут». Дышать становилось все труднее, заболели ноги, но она заставила себя прибавить скорость. Никогда прежде Харлин не бегала так быстро. Вот только это была не игра.

Бросившись наутек, она не успела подумать, где спрятаться. Ей предстояло спастись от громил, которые посчитали, что девчонка слишком напугана, чтобы шелохнуться, и не ожидали внезапного побега.

На самом деле Харлин еще ни разу в жизни так не боялась. Она не совсем поняла слова Дельвеккьо, но чувствовала, что им с мамой грозит опасность. Именно этот страх и вывел ее из оцепенения, заставив пуститься рысью.

Где-то позади орал Дельвеккьо, приказывая поймать ее. Дышать было тяжело, однако она боялась остановиться и передохнуть. Если бы за ней гнался только Тони, она бы легко от него улизнула: судя по пузу, спортзалам он предпочитал пиццу. Гвоздь был худым и поджарым, зато от него за милю несло мерзкой табачной вонью — он бы помер от кашля и удушья раньше, чем успел ее догнать. Дельвеккьо вряд ли способен даже на быстрый шаг — по его приказу бегали другие.

Но сейчас за ней охотились все трое. Они могли разделиться, окружить ее. Нужно было сообразить, как их перехитрить. Дело осложнялось еще и тем, что Харлин не представляла, в каком месте парка находится. Сердце колотилось так, что заглушало ее тяжелое дыхание. Вокруг становилось темнее, перед глазами опять поплыли яркие пятна.

Тем не менее, зажмуриться и отдохнуть она не могла. Харлин пыталась заставить себя бежать еще быстрее, но ноги словно налились свинцом, совсем как в тот раз, когда она поспорила с Бенни, что сможет пробежать по лестнице шесть раз. Он поставил доллар, а когда она выиграла, этот жадина отказался платить.

Харлин чувствовала, что силы иссякли. Что ж, если не удается убежать, пора придумать что-то другое. Парк большой, но не бесконечный, рано или поздно она выйдет к ограде. Лазить через забор Харлин умела прекрасно. Может, удастся перебраться через ограду и удрать прежде, чем они поймут, куда она делась? Будут накручивать круги по парку, даже не подозревая, что ее там больше нет.

Вот только мама тоже не будет знать, где она.

Мама приедет в парк, и громилы сделают с ней что-то плохое. Нужно было найти маму первой, чтобы они успели убежать вместе. Скорее всего, мама подойдет к главному входу, позвонит и сообщит, что она на месте. Харлин сомневалась, что мамочка полезет под воротами.

Спрятаться где-нибудь поблизости от главного входа? Или вылезти тем же путем обратно и надеяться, что встретит маму снаружи? Вспыхнувшая было надежда угасла. Харлин сообразила, что не имеет ни малейшего представления, в какой стороне главный вход.

— Вон она! Сюда!

Гвоздь! Сердце Харлин заколотилось, и она рванула наобум мимо огромных мрачных строений, низких зданий и странных темных предметов, которые с одинаковой вероятностью могли быть мусорными баками, спящими роботами или еще какими-нибудь странными созданиями. Внезапно она заметила знакомую высокую, узкую стойку: аттракцион «Силач». Играющий ударом молота загонял планку на столбе на самый верх. Папе удалось поднять планку только до половины столба, а за половинку приз не полагался. Харлин сказала ему, что это не важно, все равно он самый сильный. К тому же, никому все равно не удалось превзойти его результат.

«Силач» находился прямо перед павильоном с аттракционами. Увидев в лунном свете поблескивающую вывеску, Харлин вспомнила, что американские горки где-то рядом, и замедлила шаг. Они с папой три раза подряд прокатились на горках, но потом он сказал, что ему не помешало бы передохнуть. А ведь сегодня был самый лучший день в ее жизни. Точнее, вчера. Сейчас казалось, что все это было лет сто назад.

Все ведь было так замечательно, ну почему потом стало так плохо?

* * *

Харлин вспомнила слова папы о том, что в перекрещивающихся тенях под горками можно легко спрятаться от преследователей. Подумав, что ночью увидеть ее будет еще труднее, она побежала к аттракциону, с трудом представляя, как проберется в самый центр. Оставалось надеяться, что вход найдется. Рабочие же как-то туда попадают? Папа говорил, почти везде есть вход для обслуживающего персонала, просто люди обычно его в упор не видят.

Харлин попыталась вспомнить, что еще говорил отец про рабочих, как вдруг ее ослепила яркая вспышка. Прежде чем она успела вскрикнуть, кто-то схватил ее за ногу и она упала, оцарапав колени и локти об асфальт.

— Черт возьми, Гвоздь, — растянул Тони, — ты и в самом деле гений.

— Если под «гением» подразумевать «не полный идиот», то ты прав, — усмехнулся Дельвеккьо.

Знакомая тяжелая рука ухватила Харлин за плечо и поставила на ноги.

— Отпусти! — она была, скорее, зла, чем испугана, и пообещала себе отомстить Гвоздю за то, что тот направил луч фонарика ей прямо в лицо.

Глаза заболели, будто в них попали раскаленные иглы. Видела Харлин еще хуже, чем в прошлый раз: сколько бы она ни моргала, перед глазами плавали огромные лиловые пятна.

— Даже не знаю, что бы мы делали, если бы ей удалось удрать, — Тони крепко сжал ее руку. — Шэрон никогда не отдала бы нам деньги без девчонки.

Наступила пауза. Потом Дельвеккьо отрезал:

— Может, ты и правда гений, Гвоздь.

— Может, и так, — буркнул тот в ответ, но, судя по недовольному голосу, за комплимент он слова босса не принял.

— Снимаю шляпу перед таким… — начал было Тони, на что Дельвеккьо рявкнул:

— Заткнись!

— Как скажете, босс.

Тони потащил Харлин обратно по дорожке.

У девочки выступили слезы. Громила прекрасно понимал, что делает ей больно. Как он мог вести себя подобным образом после того, как она его рассмешила? Заставляя людей смеяться, ты делаешь их жизнь приятнее, и они проникаются к тебе симпатией, а не причиняют боль. Почему же Тони поступал так жестоко?

Ничего, она еще отомстит им обоим: и Тони, и Гвоздю.

— У меня есть незаконченные дела, — нарушил тишину Дельвеккьо. — Если я вас оставлю, вы точно справитесь с доктором Квинзель или как там ее по имени?

— Можете на нас положиться, босс, — гордо заявил Тони, а Гвоздь добавил:

— Считайте, она уже мертва. О девчонке тоже позаботиться?

— Ни в коем случае. Когда я вернусь, она должна оставаться целой и невредимой.

Харлин по-прежнему ничего не видела, но почувствовала, как Дельвеккьо ощупал ее сбитые коленки и расцарапанные руки.

— Я приведу клиента, — ухмыльнулся мужчина. — Он в некотором роде большой ценитель магической красоты юного возраста, особенно когда возраст выражается однозначным числом. За качественный товар он отвалит кучу денег. Ничего, от него не убудет.

Харлин замутило.

Дельвеккьо тоже поплатится.

— Жаль, что она оцарапалась, — добавил босс. — Впрочем, уверен, во всех остальных смыслах она абсолютно… хм-м, неповрежденная.

— Как скажете, — заулыбался Тони.

Зрение вернулось, и Харлин проследила, как Дельвеккьо удаляется уверенным шагом. «Подожди, я до тебя доберусь», — подумала она, глядя ему в спину. «Даже если мне понадобится двадцать лет, я отомщу тебе за то, что ты разрушил мой самый лучший день».

— Ох, как же я рада, что этот тип наконец слинял, — заявила она голосом крутой девчонки из Бруклина. — От его морды даже молоко скиснет. Он вообще не знает, как повеселиться? — Она ткнула Тони в живот пальцем, плечо, которое он сжимал, онемело. — Правда? Я ведь права? Ты знаешь, что права, не так ли?

Тони рассмеялся, но далеко не так охотно, как прежде.

Стоило придумать что-то новенькое.

— Эй, он что, среди воздушных шариков вырос? Боится лопнуть, если улыбнется?

Тони усадил ее на скамейку возле «Силача», но плеча не выпустил. Харлин больше не чувствовала свою руку.

— Ты бы сел, дорогуша, — хихикнула она. — В ногах правды нет.

Тони, улыбаясь, плюхнулся рядом, а она повернулась к Гвоздю, высившемуся над ней мрачной глыбой. Прочистив горло, она спросила:

— Может, поговорим?

— Замолкни, мелюзга, иначе я тебе сам рот заткну! — Прорычал Гвоздь с напугавшей ее свирепостью.

— Господи, да тише ты, — удивился Тони. — Сдается мне, у тебя серьезные проблемы с агрессией.

— И ты тоже заткнись, — гаркнул Гвоздь. — По сравнению с тобой, я и в самом деле Эйнштейн. Понять не могу, почему Дельвеккьо хочет, чтобы мы работали вместе.

— Да какая тебя муха укусила?

— Дельвеккьо велел пришить ее мамочку, а потом еще и передать эту девчонку своему озабоченному приятелю, — Гвоздь поставил ногу на скамейку и навис над Тони. — И это у меня проблемы с агрессией?

— У тебя, — не отступал Тони. — Тебе бы поговорить об этом с кем-нибудь.

— Эй, нам всем иногда нужно с кем-нибудь поговорить, — вмешалась Харлин, продолжая разыгрывать крутую бруклинскую девчонку.

Тони и Гвоздь обернулись к ней и в унисон рявкнули: «Заткнись!»

— Не перебивай, когда взрослые разговаривают, — твердо сказал Тони. — Это невежливо.

Гвоздь отвернулся и поднял глаза к небу, всплеснув руками, сказал:

— Господи, за что мне такое наказание?

Харлин не удержалась:

— За то, что нет в тебе класса, — она быстро глянула на Тони. — Кто-то же должен был ему в этом признаться. Я ведь права, да?

— Все, с меня хватит! — Взбеленился Гвоздь, выхватывая пистолет.

Тони мгновенно прекратил смеяться, вскочил и попытался отобрать оружие у напарника. Едва он отпустил ее плечо, Харлин со всех ног бросилась бежать к павильону аттракционов.