Везде чужая

Рада Мурашко, 2018

Желая помочь случайно повстречавшемуся старику, Соня и подумать не могла, что это резко изменит её жизнь. Однако с того момента с ней начинают происходить необъяснимые вещи. И вот уже ничего не понимающая девушка оказывается в незнакомом чужом мире, который явно настроен к ней не слишком дружелюбно. Остаётся только смириться с судьбой и ждать неминуемой гибели… Или поступить в местную школу магии и попытаться найти друзей. Выбор очевиден, вот только последствия могут оказаться весьма непредсказуемыми.

Глава 8

Впервые за долгие годы Кэррайна колебалась, оттягивая момент выбора. А ведь принимать решение нужно было немедленно. До летнего бала оставалось меньше двух недель, и времени на раздумья просто не оставалось.

Предложение Рандвалфа, которое он сегодня смело выдвинул на общем собрании, ошеломило наставницу. Она ожидала, что остальные, не подозревающие о двойной цели очередного избрания достойнейшего из учеников, ответят резким возмущением. Однако пусть и считалось, будто голоса наставников имеют равное значение, на самом же деле все давно привыкли оставлять последнее слово за обладателями наиболее сильного дара.

Кэррайне это всегда казалось закономерным и правильным. Почти единоличная власть над школой, которую приходилось делить только с наставником вейсатов, нисколько её не тяготила. Нет, радости собственная значимость не вызывала тоже, но зато позволяла убедить себя в том, что её жизнь не бесполезна.

Однако сегодня Кэррайна не возражала бы, вздумай кто-нибудь проявить волю. Но привычный порядок уже слишком укоренился, и когда Рандвалф вдруг предложил представить ко двору её новую ученицу — чужеземку, обладательницу приобретённого дара, не закончившую ещё и первой ступени обучения, не знающую даже языка, не говоря уж о законах и местных порядках, — все лишь переглянулись с недоумением, ничем больше не показывая, что подобный выбор выглядит по меньшей мере странным.

Кэррайне оставалось только сухо отметить, что подобную мысль нужно как следует обдумать, и снова отложить принятие решения — спорить при свидетелях, не имея уверенности в том, что получится настоять на своём, она не собиралась. Только когда они остались наедине, наставница холодно осведомилась:

— Ты в своём уме? Не спорю, это могло бы стать приемлемым вариантом для нас, но неужели ты думаешь, что никто в Совете не заподозрит неладное? С нашей стороны это оказался бы самый нелепый выбор из всех возможных!

— Это не просто приемлемый, это идеальный вариант, — без малейшего сомнения отозвался Рандвалф. — Девчонке дела нет до наших забот, у неё единственный интерес — вернуться домой. Она не станет задумываться о том, что именно делает, или искать другую выгоду. Немного угроз, немного обещаний — и она выполнит всё, что нам нужно.

— Как ты собираешься объяснить подобный выбор? — не желая напрасно пререкаться, напомнила Кэррайна о главной сложности.

— А что здесь объяснять? — наигранно удивился собеседник. — От нас в последний момент потребовали прислать обладателя одной из двух реже всего встречающихся способностей. Разве можно ожидать, что у нас тут уйма вариантов? Скажем, что она намеревается остаться здесь и рада неожиданной возможности устроить свою судьбу.

— Всем известно, что она объявилась совсем недавно и ещё не может уметь хоть что-то такое, что может оказаться полезным. От её дара пока нет никакого проку.

— Помнится, ты в своё время тоже осваивала новые умения куда быстрее многих из нас. Это было впечатляюще, но ни у кого не вызывало вопросов. Что нам мешает сказать, будто и Соня справляется быстрее ожидаемого? Она не просто чужеземка, а вообще явилась из другого мира, так что некоторые особенности никого не удивят. А то, что на самом деле всё не так, нам только на руку.

Несомненно, в безумной на первый взгляд идее был смысл. Пожалуй, её даже можно было назвать заманчивой. Однако следовать ей отчего-то всё равно не хотелось. Кэррайна сама не могла понять, почему — ни один из пришедших в голову доводов действительно нельзя было назвать серьёзным препятствием для предложенного плана. И всё же, подчиняясь невнятным сомнениям, она не согласилась сразу, пообещав лишь как следует всё обдумать.

Звук открывающейся двери оторвал от бесплодных размышлений, повторяющихся далеко не по первому кругу. Наставница скупо улыбнулась, отвечая на приветствие сына.

— Проходи.

— Рад тебя видеть.

— Мне нужно с тобой поговорить, — не желая тратить время на любезности, произнесла Кэррайна. — Надеюсь, не слишком отвлекла от дел? Я не задержу тебя надолго.

— У меня трёхдневный отпуск, не считая времени на дорогу. Успеем обсудить всё, что ты захочешь.

— Целых три дня? Первый советник слишком щедр.

— А ты как всегда душевна, — беззлобно усмехнулся Алесдэйр, нисколько не обижаясь на внешнее равнодушие матери. — Тебе письмо. Советник просил передать.

Кэррайна протянула руку, принимая тонкий свиток. Быстро пробежав глазами по строчкам, помрачнела ещё больше — всё складывалось так, чтобы предложение Рандвалфа оказалось легко выполнимым.

От имени всего Совета и самого короля первый советник требовал не отпускать новую ученицу обратно домой до тех пор, пока не удастся получше разузнать о её мире. Сам он не поддерживал опасений, связанных с возможностью иномирного вторжения, но считал разумным выяснить всё до конца, чтобы успокоить народ.

После официального приказа Валфрик приписывал, что сначала Соню предполагалось доставить в столицу на допрос, но потом — Кэррайна полагала, не без его содействия — было решено обойтись без пугающих мер. Совет по-прежнему настаивал на том, что девушку нужно допросить, но большинство согласилось, что сделать это можно прямо в школе, если кто-то из наставников готов взять на себя неприятную роль.

Кэррайна уловила между строк, что Валфрик предлагает ей ограничиться безобидной приятельской беседой, которая позволит составить более-менее содержательный отчёт о мире их невольной гостьи, и не мучить ту напрасно. Он явно считал её жертвой случая и не верил, что от неё самой или от мира, из которого она явилась, может исходить опасность.

— Я напишу ответ к тому времени, как ты соберёшься обратно, — проговорила Кэррайна, оставляя без внимания вопросительный взгляд сына.

Несмотря на родственные узы, она не собиралась вести с ним праздные разговоры. Ей было известно, что сам первый советник не видит ничего зазорного в том, чтобы иногда советоваться с теми, чьё положение и звание куда ниже его собственных, и уж точно не стал бы скрывать что-то от собственного помощника — а значит, она не открыла бы сыну никаких тайн, вздумай обсудить с ним полученное послание. Но для неё он оставался лишь исполнителем, мелким служащим, обсуждать с которым важные государственные дела не только бессмысленно, но и недостойно.

Кэррайна давно смирилась с тем, что её сын никогда не займёт по-настоящему значимого места при дворе, хотя неизменно об этом сожалела. То, что Алесдэйр родился обычным человеком, стало одним из крупнейших разочарований в её жизни. Кэррайна желала, чтобы её ребёнку достался магический дар, так же сильно, как ненавидела этот дар в себе.

Ей нежеланная, ненужная сила разрушила судьбу, не позволила исполнить долг, который был предназначен ей ещё до рождения. Но её сыну она позволила бы приблизиться к власти. Здесь, в Гроэнвуре, магический дар почитался, его обладатели занимали высокое положение и были окружены уважением.

Илкавы занимали почти все значимые государственные посты, а уж о том, чтобы попасть в Королевский Совет, не могли мечтать даже лучшие из людей. Кэррайну до сих пор удивляло то, что королевский род при этом сохраняет свою власть. В правящей семье редко рождались илкавы, и уже многие века почти всегда во главе королевства оказывался человек.

Впрочем, король в Гроэнвуре не имел большей власти, чем Совет, и если все до одного члены Совета оказывались против решения правителя, то оно не имело никакой силы. Однако подобные разногласия были настолько редким явлением, что никто не мог бы припомнить, когда в последний раз воля короля не исполнилась.

На её родине всё было совсем не так. Арвизонская империя, охватывающая все северные земли, заслуженно считалась не лучшим местом для илкавов. За любое применение дара следовала смертная казнь. Илкавов, не уличённых в использовании силы, ожидало изгнание. Конечно, последнее было лишь оговоркой, которая позволяла не считать законы империи неоправданно жестокими.

Рождение илкава оказывалось трагедией для любой семьи. Люди, воспитанные в страхе перед неподвластным им могуществом, называли таких детей отродьями бездны и без долгих сомнений отрекались от них, выдавая представителям власти. Немногие смельчаки были готовы помочь или хотя бы просто позволить илкаву бежать туда, где дар не делал бы его в глазах людей чудовищем.

Кэррайна была старшей дочерью императора. Наследницей престола. Она, кажется, едва ли не с самого рождения знала, что должна посвятить жизнь служению империи и своему народу. Ей не было позволено иметь своих желаний, слабостей или чувств, не было позволено сомневаться или уставать. Она должна была стать воплощённым духом-хранителем своей страны, всегда знающим, как до́лжно поступить, и поступающим именно так.

Она принимала назначенную судьбу с гордостью, не страшась трудностей и нисколько не жалея о сложной, временами мучительной необходимости искоренить в себе все человеческие несовершенства, стать той, кем её должны видеть, достойной преемницей прежних правителей.

К двенадцати годам всё, что казалось ей сложным, перестало быть таковым. Больше не нужно было бороться с собой и то и дело напоминать себе о долге. Он стал единственным, что имело значение в её жизни. Ничто другое не осталось даже ненужной помехой, способной отвлечь от главного — ничего другого для неё просто не существовало.

В пятнадцать она обнаружила на своей руке проклятую метку, указывающую в ней обладательницу силы. За несколько дней пересекающие ладонь линии вдруг изменились, образовав пугающий каждого жителя империи узор. Только полученное воспитание, которое не позволяло наследнице не то что проявлять — даже испытывать какие-либо чувства, спасло её от немедленного проявления дара.

И всё же долго скрывать его не получилось. Пробудившаяся сила желала признания и, чуя неприятие хозяйки, тем сильнее стремилась проявиться. Пожалуй, благодаря неизменной сдержанности, которая давно стала неотделимой частью её натуры, у Кэррайны даже без обучения хватило бы выдержки, чтобы не выпустить дар наружу, но оградить от него и себя саму она не смогла.

Не находя выхода, неприручённая сила раз за разом обрушивалась на свою владелицу. Кэррайна научилась терпеть боль молча, ничем не выдавая терзающих её ощущений. Но утаить потери сознания было невозможно.

Первой заметила неладное её служанка. Сначала девушка искренне переживала за свою госпожу, но вскоре, в очередной раз пытаясь привести её в чувства, увидела страшную метку.

Кэррайна даже не успела окончательно опомниться, как та убежала из её комнат. Наследница уже знала, что будет дальше. Несмотря на попытки сохранить происходящее с ней в тайне, вряд ли она хоть на минуту всерьёз сомневалась, что всё закончится именно так. И всё же, когда окружающую её тишину разрушил строгий голос императора, она вздрогнула, будто провинившийся ребёнок.

— Я разочарован, Кэррайна.

Она молча склонила голову, признавая вину. Она оказалась недостойной своего рода. Не смогла оправдать ожиданий, не справилась с предназначением.

— Столько времени было потрачено на тебя впустую, — вторя её мыслям, продолжал отец. — А теперь предстоит готовить нового наследника.

— Мне жаль…

— Мало того, что ты оказалась гадким отродьем, ты к тому же пыталась это скрыть ради спасения своей ничтожной жизни.

— Нет! — Кэррайна подняла глаза, изумлённая тем, как подобная мысль могла прийти отцу в голову. — Я бы никогда не стала беспокоиться о себе, забывая об интересах империи. Я готова принять любую судьбу. Но я полагала, что смогу справиться… смогу исполнить свой долг. Если бы никто не узнал о моём проклятье, оно бы не помешало.

— Этой безрассудной неосторожностью ты опорочила не только себя, но и имя всего нашего рода, — сухо заметил император. — Твоим долгом было признаться, едва ты поняла, кто ты есть, и принять заслуженную участь.

— Прости, отец.

— Я надеюсь, в дальнейшем ты поведёшь себя достойно и не станешь противиться неизбежному.

— Я не боюсь умереть.

— У тебя будет два дня, чтобы подготовиться к путешествию в бездну. После тебе позволят принять яд, если ты решишь умереть с честью.

— Благодарю, отец.

— Очень жаль, что так вышло, Кэррайна, — смягчаясь, произнёс император. — Из тебя бы получилась хорошая правительница.

Кэррайна молча поклонилась, опасаясь, что если заговорит, то не сумеет скрыть дрожь в голосе — впервые в жизни она услышала от отца что-то похожее на похвалу.

Когда на следующий вечер дверь в её покои приоткрылась, бывшая наследница подумала, что отведённое ей время решили сократить. Однако вместо стражников вошла императрица.

— Мама…

Принять жалость и страх, ясно читавшиеся на лице матери, оказалось куда сложнее, чем холодное недовольство отца.

— Я ненадолго, — императрица так и осталась стоять у двери, то ли не решаясь, то ли не желая приблизиться к дочери. — Кэррайна, я пришла передать, что для тебя возможен другой выход. Император дал согласие, так что теперь решение за тобой. Делай, как знаешь.

— Подожди, — Кэррайна невольно шагнула вслед матери, уже повернувшейся, чтобы уйти. — Я не поняла…

— Будь умной, Кэррайна! — с нажимом произнесла императрица вместо того, чтобы что-то пояснить. — Прощай.

Бывшая наследница услышала, как она остановилась за дверью и предложила кому-то войти. Через несколько мгновений на её пороге показался новый гость. Кэррайна не смогла скрыть недоумения при виде вошедшего — он явно не был арвизонцем. На короткий миг её кольнул испуг — она теперь стала позором своего рода, и никто из чужеземных послов или их сопровождающих не должен был её видеть. Но тут же Кэррайна вспомнила, что незнакомца впустила её мать, а значит, император зачем-то позволил эту встречу.

— Ваше высочество, — гость почтительно поклонился. — Госпожа.

Кэррайна невольно потёрла меченое запястье, уловив в последнем обращении намёк на то, что незнакомцу уже известно о её несчастье.

— Ваша милость, — с вежливым равнодушием отозвалась она, склоняясь в ответ. — Чем могу служить?

Гость замялся, явно не зная, с чего начать разговор. Наконец, так и не подобрав достаточно безобидных фраз, он выпалил с присущей обитателям южных гор прямотой:

— Я знаю, что вы — обладательница дара, и вас намереваются убить на днях.

— Смею надеяться, что вы не станете распространять дальше подобное известие, — в усвоенной с детства светской манере ответила Кэррайна.

Забыв о придворном этикете, гость посмотрел на неё с уже не скрываемым изумлением.

— Вы так спокойно к этому относитесь?!

— Я сожалею, что подвела свой род и свою страну, но, увы, ничего не могу исправить, — холодно отчеканила Кэррайна, недоумевая, почему она должна объяснять пришедшему то, что его совсем не касается, но не решаясь в свою очередь нарушить этикет.

Незнакомец тяжело перевёл дух, с заметным трудом удерживая себя от того, чтобы не сказать лишнего.

— У меня к вам есть предложение, уже одобренное императором, вашим отцом, — наконец произнёс он, стараясь подстроиться под учтиво-безразличный тон бывшей наследницы. — Вы согласитесь стать моей женой и подданной Гроэнвура?

Теперь замолчала Кэррайна, ошеломлённая неожиданным вопросом. Конечно, она сразу поняла, что означает для неё это предложение, однако возможность сохранить жизнь не произвела на неё ожидаемого впечатления.

Если бы император не знал об этой встрече, если бы не последние загадочные слова матери, она без малейших раздумий ответила бы отказом. Она хорошо знала, как должна поступить, чтобы не уронить себя и свой род в глазах народа больше, чем это уже произошло. Но переданное императрицей позволение самой сделать выбор смущало, пробуждая сомнения.

Сейчас Кэррайна не могла понять, чего от неё ждут, что выбрать, чтобы не стать источником разочарования в очередной раз.

— Для чего это нужно вам? — поинтересовалась она, надеясь, что ответ гостя прояснит хоть что-то.

Кэррайна не сомневалась, что пришедший руководствуется не пустой жалостью — по крайней мере, не только ей. Если в первые минуты в его лице читалось неприкрытое сочувствие, то теперь он, обескураженный её непонятным для южанина отношением к собственному дару и близкой казни, смотрел на неё с лёгкой настороженностью и неосознанным превосходством.

Кэррайна хорошо знала подобные взгляды и за те годы, что готовилась стать правительницей, научилась встречать их без возмущения и недовольства. Гроэнвурцы и представители других, более мелких южных государств всегда считали жителей Арвизонской империи жестокими и не слишком умными дикарями, осуждая их отношение к илкавам, беспощадные законы и суровые взгляды на жизнь. Те, в свою очередь, презирали южан за беззаботность и вольность манер, мягкость законов и отсутствие единой правящей руки.

— Вам наверняка известно, госпожа, что в Гроэнвуре человеку непросто получить серьёзную должность при дворе. Сейчас я — младший помощник посла, и вряд ли могу надеяться на что-то большее.

— Но вы не хотите провести всю жизнь в разъездах, вдали от родного края, — с лёгкой полуулыбкой продолжила Кэррайна.

Для неё не было секретом, что назначение послом в северные земли гроэнвурцы считали равным ссылке и никогда не радовались этой должности.

— Да, госпожа. И, хоть мне самому не стать илкавом, я могу добиться большей значимости при дворе, введя в семью обладательницу дара. Мой род достаточно стар и влиятелен, чтобы я мог рассчитывать на неплохое место при выполнении этого условия.

— Я правильно понимаю, что для этого ваша супруга должна будет дать клятву верности вашей стране и вашему правителю, и не отказывать в помощи, если нужно будет воспользоваться её способностями?

— Да.

— И вы предлагаете эту роль мне?

— Да, — снова повторил гость.

— Насколько мне известно, на вашей родине принято много значения придавать чувствам. Почему вы не хотите жениться на ком-то, кто будет вам нравиться? Я слышала, браки между людьми и илкавами в Гроэнвуре не редкость, может быть, вам удалось бы подобрать более подходящую пару.

— Хотите сказать, что я вас недостоин? — гость широко улыбнулся, нисколько не задетый её реакцией. — Я это знаю, но думал, что любая судьба предпочтительней смерти. Тем более я не предлагаю вам ничего страшного, и мы наверняка могли бы поладить. В любом случае, никому не стало хуже от того, что я озвучил своё предложение, а вы вольны от него отказаться.

— Я только хотела знать, почему вы пренебрегаете принятыми у вас обычаями, — проговорила Кэррайна, несколько обескураженная такой прямотой.

— Я уже любил однажды. Не думаю, что это случится снова, — серьёзно ответил мужчина. — А никто из жительниц Гроэнвура не согласится стать женой человека, которому нужен лишь наследник и место при дворе.

— Что ж… Я поняла. Надеюсь, вам не придётся пожалеть о своём выборе.

Они покинули империю уже на следующий день. Перед отъездом Кэррайна больше не увидела ни отца, ни мать, и так и не сумела понять, оказалось ли её решение правильным.

Гроэнвур встретил её ослепительным солнцем, зноем и бушующей повсюду, куда только падал взгляд, зеленью. Всё это было непривычным, чуждым и только подпитывало тягостное ощущение собственной ненужности и покинутости. Кэррайна держалась с неизменной невозмутимостью, ничем не показывая, что беспрестанный смех, шутки и беззаботная болтовня окружающих приводят её в смятение и пробуждают непонятную ей самой тревогу.

Вэйландин, её будущий муж, старался быть предупредительным, однако Кэррайну непривычное внимание лишь тяготило. Она с невольным облегчением думала о том, что, прежде чем войти в высшее общество Гроэнвура, ей придётся несколько лет провести в запрятанной высоко в горах школе.

Будущий супруг привёз её именно туда. Кэррайна надеялась, что наконец избавится от ненужной заботы и сможет в относительном покое привыкать к новой жизни, однако её ждало разочарование. Прежде чем уехать, забыв о ней на ближайшие годы, Вэйландин решил побеспокоиться о том, чтобы ей не грозило одиночество.

— Позволь тебе представить, — произнёс он перед прощанием, по обыкновению тепло ей улыбаясь. — Валфрик, мой давний друг и друг семьи. Он поможет тебе здесь освоиться.

Кэррайна вежливо поклонилась и вздрогнула от неожиданности, когда новый знакомый бесцеремонно ухватил её за руку. Она ещё не привыкла к гроэнвурским приветствиям, которые вместо чинных поклонов предполагали обмен рукопожатием или даже объятия, если повстречавшиеся были близко знакомы.

Скоро она без всякой радости убедилась, что новый знакомый всерьёз намерен выполнять данное другу обещание. Нет, его опека вовсе не была навязчивой, однако для Кэррайны и этого оказалось много. Она не умела отвечать на бескорыстную, ничего не требующую взамен заботу, напрасно старалась угадать, что нужно делать, чтобы не выглядеть неуместно, и от попыток её развлечь только всё больше чувствовала себя несчастной.

К счастью, скоро Валфрик начал это понимать. Он больше не пытался пробудить в ней интерес к новому окружению и вовлечь в чуждый для неё образ жизни. Однако всё равно не утратил стремления хоть чем-то ей помочь.

***

Обучение давалось Кэррайне на удивление легко. То, на что многие тратили весь первый год, она освоила всего за месяц. Вместо одобрения её наставник, старый лигдар, проработавший в школе уже почти пятьдесят лет, лишь тяжело вздыхал, иногда не выдерживая и начиная вполголоса бормотать что-то нелицеприятное о варварском воспитании, превращающем детей в бесчувственных пустых истуканов. Кэррайна догадывалась, что он её жалеет, но почему, понять не могла.

Пожалуй, она могла бы раньше положенного срока перейти на вторую ступень обучения, если бы не один случай, показавший, что и её неизменное самообладание может быть нарушено, и тогда она справляется с собой ничуть не лучше многих других.

Новости в школу доходили нечасто. Если наставникам ещё присылали известия о принятых государственных решениях и громких столичных событиях, то ученики узнавали о том, что происходит вне замковых стен, только из писем родных и друзей.

Кэррайна писем не получала. Будущий муж, который за короткое время знакомства не успел стать ей даже другом, был уверен, что устроил её хорошо и ближайшие годы может ни о чём не беспокоиться, а писать о чём-то без необходимости ему и в голову не приходило.

Когда до него донеслось известие, которое прямо касалось его невесты, Вэйландин не решился сообщить ей об этом лично. Нет, сначала он, понимая, что нежданная новость окажется для Кэррайны серьёзным ударом, даже намеревался навестить её и попытаться хоть как-то поддержать. Однако потом вспомнил, что человеку лучше не оказываться рядом с ещё не до конца обученным илкавом, когда того одолевают чувства, и после недолгих колебаний решил переложить неприятную обязанность на друга.

Первым порывом получившего послание Валфрика было передать письмо наставнику Кэррайны, чтобы тот сам позаботился о том, как лучше преподнести весть своей ученице. Но тут же показалось, что это чем-то похоже на предательство, которого, по его мнению, в жизни бывшей наследницы и без того было немало.

Напрасно промаявшись несколько дней, Валфрик всё же заговорил о тягостном известии сам. Они сидели у внешней стены замка, глядя на убегающую вниз тропу и едва различимое вдалеке побережье. Кэррайна предпочитала проводить свободное время именно здесь — уходить далеко от школы ученикам запрещалось, в окрестностях же не было ничего интересного, поэтому за ворота редко кто-нибудь выходил, и место оказалось уединённым.

— Кэр…

Кэррайна молча повернула голову к собеседнику, выражая готовность слушать. Она уже привыкла к слишком вольному на её взгляд обращению, которое недавний знакомый сразу счёл самым подходящим и упрямо не собирался от него отказываться, и на этот раз даже не стала его поправлять.

— Ты должна кое-что знать.

Она едва заметно нахмурилась, по тону собеседника уже понимая, что новость будет не из приятных.

— В Арвизонской империи объявлен траур по случаю смерти наследницы престола, — разом выпалил Валфрик, не зная, как можно смягчить подобные слова.

Выражение её лица не изменилось, только черты вдруг закаменели, выдавая, что Кэррайне стоило значительных усилий сохранить прежний вид.

— Как… И как же умерла наследница? — ровно осведомилась она.

— Выбросилась из окна смотровой башни, — поморщившись, всё же ответил Валфрик.

— Не самая достойная смерть, — неестественно спокойно, словно речь шла о чём-то совсем незначительном и уж точно не имеющем к ней никакого отношения, проговорила Кэррайна. — Но зато никто не усомнится — от лица наверняка ничего не осталось…

— Кэр! — предостерегающе воскликнул Валфрик, глядя куда-то за её спину.

Кэррайна оглянулась и быстро встала, отпрянув от стены, к которой только что прислонялась. По гладким серым камням разбегались широкие трещины, местами куски массивных плит откалывались и осыпались на землю, превращаясь по пути в горстку пыли.

— Отойди от меня, — напряжённо выдавила она, пытаясь по обыкновению загнать ненужные эмоции на самое дно души и подавить опасный всплеск сил.

Но сейчас чувств было слишком много — незнакомых, не понятных ей и от этого ещё более неконтролируемых. Столкнувшаяся с сопротивлением мощь перестала вырываться наружу, но иссякнуть так просто уже не могла. Кэррайна задохнулась от охватившей её разрывающей боли.

Конец ознакомительного фрагмента.