Красная стена

Римъ Эдельштейн (2024)

Допрос в чрезвычайном комитете столетней давности, оба участника которого чем-то связаны

Рослый мужчина в чёрной кожаной куртке, тёмно-зелёных галифе и чёрных высоких сапогах ходил по деревянному полу. Мерный стук его каблуков раздавался по всему бревенчатому зданию. Он заломил руки за спину и ходил так очень долго… Размышляя. Затем вернулся за деревянный, грубый стол, поправив свою портупею. На столе стояла горящая лампа и лежала кипа бумажных листов. Самых разных. Все они были исписаны размашистым почерком. Рядом с ними покоилась медная пепельница, уже ломившаяся от дымящих окурков.

Он взял широкую пачку папирос, вытащил одну, вставил в рот. Суровые глаза его неотрывно смотрели на крупного мужика в серой рубахе и серых штанах, который сидел напротив на табурете. Тот не выглядел испуганно, хоть кадык его и ходил вверх-вниз, а лицо оставалось бледным.

Мужчина в куртке принялся чиркать спичкой о коробок. Прикурил папиросу. Дым потянулся вверх, папироса начала кочевать из одного уголка рта в другой. Он глубоко вздохнул.

За окном бревенчатого здания, в котором они сидели, барабанил дождь в окно.

— Ну, — сказал он тихо. — Ты знаешь, что это такое?

Мужчина в чёрной куртке поднял лист бумаги, дабы мужик напротив посмотрел внимательнее. Куртка противно заскрипела.

— Что? — спросил тот. Квадратное усатое лицо его не выражало особого интереса.

— Расстрел твой, Антип, — ответил мужчина. — Вот в чём дело.

Антип хмыкнул.

— Зачем ты мне это говоришь? — спросил он.

Мужчина одной рукой взъерошил волосы на голове, другой достал папиросу, выдохнул дым, вернул её на место. Она снова нервно заходила из стороны в сторону. Он напряжённо потёр лоб рукой, а затем опять посмотрел на Антипа, но в этот раз с глубокой печалью. Смотрел мужчина неотрывно, и, казалось, целую вечность ничего не отвечал.

— Потому что я уверен, что ты покрываешь кого-то, — ответил он. — Я знаю, я тебя слишком давно знаю. Ты застрелил сотрудника ЧК Филатова из его же табельного оружия, пробравшись к нему в дом.

— Так всё и было, — тут же согласился Антип.

— Зачем? Я не могу понять, — сказал тот. — Ну не могу понять я этого! Просто так? Испытал ненависть?

Дождь усилился настолько, что создавалось впечатление, будто вода сплошным потоком стекает с крыши.

— Всё правильно излагаете, товарищ начальник.

— Ты можешь называть меня Панкратом Родионовичем.

— Всё правильно излагаете, Панкрат Родионович.

Товарищ начальник принялся тушить папиросу.

— Расскажи мне, как всё было, — упрашивал его товарищ начальник. — Ты понимаешь, что с тобой будет?

— Да, — тут же снова согласился Антип. — Я ненавидел его, потому и сделал это. И больше тут толковать не о чем.

Панкрат Родионович ударил кулаком по столу так, что пепельница подпрыгнула на месте, а лампа дрогнула.

— Хватит мне башку морочить! — он резко встал сильным и жёстким движением, взял пачку папирос и начал вытаскивать ещё одну. — Антип! Я знаю, что ты от меня таишь.

Он не закурил её, а сжал в кулаке и быстро подошёл к допрашиваемому, а затем уселся на край стола, продолжая смотреть на него с предельной жалостью. Совсем рядом.

— Я говорю всё, как есть, — ответил тот.

— Расскажи ещё раз, — настоял Панкрат Родионович. — Мне очень интересно. Чем же так тебе не угодил Филимонов, что ты провернул целую операцию по его ликвидации. Выполнял задание?

— Нет, — ответил Антип. — Я действовал один.

— Зачем ты забрался к нему? — спросил Панкрат Родионович. — Зачем стрелял? Объясни мне?

— Я уже объяснял, — тихо проговорил Антип.

— Ты понимаешь, что тебя расстреляют! — крикнул товарищ начальник. — С тобой я разговариваю только по той причине, что… Что…

— Да знаю я, — ответил Антип. — Но ничего нового сказать тебе не смогу.

Панкрат Родионович слез со стола и вернулся на своё место. Он уселся на табурет, его кожаная куртка надсадно заскрипела. Он снова закурил, нервно запустив свободную руку в волосы.

— Я и помочь тебе никак не могу, Антип, — сказал товарищ начальник, едва не жуя папиросу. — Но ты можешь ещё отделаться бессрочными лагерями. Я сделаю всё, что смогу. Только ты расскажи мне, кто дал тебе задание стрелять в Филатова. Или…

— Да никакого задания я не получал…

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Панкрат Родионович, и на пороге появился молодой парень в солдатской гимнастёрке с ружьём на плече.

— Панкрат Родионович, — начал солдатик. — Девчонку привели.

Антип всполошился.

— Аглаю?! Аглаю привели?

— Свободен, боец, — ответил Панкрат Родионович, вздохнул, и солдат вернулся назад. — Я так и думал. Ты покрываешь её. Ещё как покрываешь.

— Откуда? Откуда?! — вскричал Антип, вцепившись руками в стол так, что побелели костяшки пальцев.

— Служба такая, — ответил товарищ начальник и глубоко задумался. — Только у меня один вопрос: стрелял ты или она?!

Антип заметался: Панкрат Родионович это отчётливо видел.

— Она, — продолжал он, выдыхая клубы едкого дыма. — Осталось понять, за что?

— Нет! Нет! — заспешил Антип, едва не подскочив с табурета. — Пробрался я, стрелял я…

— Я ещё кое-что узнал, — сказал Панкрат Родионович. — Твоя соседка малахольная батрачила в имении у купца Лариона Евграфьевича Филимонова.

Конец ознакомительного фрагмента.