Стальная принцесса

Рина Кент (2019)

ТЫ КОРОЛЕВА, А НЕ ПЕШКА. ПРИНЦЕССА НЕ ДОЛЖНА СВЕРГАТЬ КОРОЛЯ С ЕГО ПРЕСТОЛА. ЭЛЬЗА. Он сказал, что уничтожит меня, и он сдержал слово. Возможно, я проиграла битву, но война еще не окончена. Говорят, все начинается с одного хода, и король может быть свергнут с трона. Но никто не упоминал, что по пути вниз он утащит меня за собой. ЭЙДЕН. Если маленькая принцесса Стил жаждет войны, значит, она ее получит. Есть только одно условие: либо мои правила, либо отсутствие правил вовсе. Во что бы то ни стало покажи мне, на что способна, сладкая.

Глава девятая

Эльза

— Ты уверена в этом?

Я втягиваю воздух сквозь зубы и выпускаю его через нос.

Нет, я не уверена.

По правде говоря, мне хочется забиться в угол и никогда оттуда не выходить.

Но это единственный способ покопаться в моем прошлом и найти что-нибудь ценное. Единственный шанс, который у меня есть, чтобы найти себя.

И, надеюсь, сбежать от Эйдена.

Может быть, если я узнаю, что произошло, я возненавижу его настолько, что перестану реагировать на него так, как сейчас.

Воспоминания о прошлой ночи все еще преследуют меня. Они все еще шевелятся у меня под кожей, как живые существа.

Как я могла испытать такой сильный оргазм? Как я могла так отреагировать на его жестокость?

Становлюсь ли я такой же больной, как он, или это было во мне всегда, а он просто пробуждает это?

Нет.

Я пришла сюда не для того, чтобы думать об Эйдене.

Я встречаюсь взглядом с доктором Ханом, лежа в глубоком кресле, и выдавливаю улыбку.

— Да. Пожалуйста, помогите мне.

Он улыбается, но в его улыбке нет теплоты. Во всяком случае, доктор Хан, кажется, не уверен в этом еще больше, чем я.

— Мне нужно, чтобы ты закрыла глаза и расслабилась.

Скрестив руки на животе, я пытаюсь устроиться поудобнее в кожаном кресле с откидной спинкой.

— Вдохни через нос. Задержи дыхание. Затем выдохни через рот.

Я делаю, как он говорит.

Вдох.

Выдох.

Мы потратили, как мне кажется, несколько минут на это упражнение.

— Попробуй представить, что ты спускаешься по лестнице, — говорит он успокаивающим тоном.

— Лестнице? — спросила я.

— Да. Каждый шаг вниз подобен тому, как если бы ты покидала свое сознание, чтобы достичь подсознания. Ты можешь представить лестницу?

— Наверное. — Я хмурю брови, пытаясь сосредоточиться на визуализации.

— Расслабься, Эльза, — раздается голос доктора Хана напротив меня. — Ничего не выйдет, если ты будешь напряжена. Как насчет того, чтобы ты снова сделала глубокий вдох?

Я могу это сделать.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

В поле зрения появляется лестница. Она черная и мрачная, словно пришедшая прямо из Средневековья. Стены вокруг покрыты плесенью и чем-то серым.

— Предполагается, что я увижу темную лестницу? — В моем голосе слышится дрожь.

— Это твое подсознание, — говорит доктор Хан. — Не сопротивляйся, прими это.

Я сжимаю губы в линию, чтобы они перестали дрожать.

— А теперь сделай шаг вниз.

Дрожащей ногой я делаю один шаг вперед, но не решаюсь сделать еще один. Я боюсь, что старая лестница исчезнет, и в конце концов я провалюсь в темную дыру.

— Смелее, — спокойным голосом призывает доктор Хан.

Я хватаюсь за стену, чтобы сохранить равновесие, и следую его инструкциям.

По одному за раз.

Один шаг за другим. Здесь темно настолько, что вскоре у меня пропадает зрение. Я не могу видеть то, что находится за пределами меня, как бы сильно ни щурилась.

Но я могу это сделать.

Мне нужно это сделать.

— Замедлись и отключись. — Низкий голос доктора Хана доносится словно из другой комнаты. С каждым словом его голос становится все более отдаленным. — Замедлись и отключись… Замедлись и отключись… Полностью отключись.

Голос доктора Хана пропадает.

Или это то, что я думаю? Я верю, что он разговаривает со мной и о чем-то спрашивает, и я, возможно, ему отвечаю, но не замечаю этого.

Я оказываюсь перед деревянной дверью, которая словно взята прямо из документальных фильмов о Второй мировой войне. Я нажимаю на ручку трясущимися руками.

Резкий белый свет слепит мне глаза.

Нет, он не белый. Он… красный.

Я прищуриваюсь, пытаясь заглянуть за него. Атмосфера похожа на густое кроваво-красное желе. Как те красные комнаты, которые используются в фотографии.

Только это не красная комната. Нет.

Это… мой дом.

Мой дом в Бирмингеме.

Я стою посреди просторной гостиной с элегантными обоями в цветочек.

Он такой большой, что по сравнению с ним я кажусь муравьем. Диваны «честерфилд» и высокие картины намекают на изысканный вкус.

Это почти как жилище богатого человека.

Статуи львов стоят повсюду. Рядом с широкой лестницей. По дороге ко входу. Рядом с высокими французскими окнами.

Везде.

Я содрогаюсь от этой картины.

Сколько бы я ни моргала, красный свет не исчезает. Осторожными шагами я подхожу к одному из высоких окон, из которого внутрь проникает свечение.

И замираю перед ним. Пахнет чем-то… горелым? Горелой плотью?

Когда я смотрю в окно, то вижу большой сад с неухоженными деревьями и увядающими цветами.

Он тоже красный — если не краснее, чем внутри дома. Даже солнце излучает красный свет.

Вдалеке поблескивает озеро. Оно темное и будто чернильное. Даже свет не спасает от непроглядной тьмы.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и я отвожу взгляд в сторону.

Я не хочу смотреть на это озеро.

Напротив меня на качелях сидит светловолосая женщина. Ее хрупкие бледные руки обнимают ребенка, который сидит у нее на коленях, и она раскачивается взад-вперед. Ребенок находится ко мне спиной и полностью спрятан на коленях женщины, так что я не могу его разглядеть.

Женщина, однако, находится полностью на виду. На ней белое платье, доходящее до колен. Бледная кожа и белоснежные волосы делают ее похожей на ангела.

Душераздирающе красивый ангел.

Она смотрит вдаль с отсутствующим выражением лица. Как будто вообще ничего не видит.

Рыдание застревает у меня в горле, и я прикрываю рот рукой, чтобы заглушить звук.

Ма.

Это моя ма.

Я так сильно похожа на нее, что это не дает покоя.

— М-ма… — Как бы сильно я ни хотела позвать ее по имени, мой голос срывается.

Но это еще не все.

Я также хочу, чтобы она назвала меня по имени.

Мой взгляд падает на ребенка, сидящего у нее на коленях и бережно прижатого к груди.

Платье в горошек доходит ей до колен. Светлые волосы собраны в аккуратные косички, которые ниспадают на спину.

Мое сердце бьется громче, когда ма гладит ее по волосам и говорит что-то, чего я не слышу.

Это… я?

Это воспоминание?

Дрожащими пальцами я открываю окно. Мое сердце бьется так быстро, что грозит покалечить меня.

Стук.

Тук-тук.

Тук-тук…

В тот момент, когда на меня обрушивается поток уличного воздуха, я с трудом подавляю рвотные позывы.

Воздух пропитан чем-то гнилостным.

Я зажимаю нос обеими руками и смотрю на ма. Кажется, ее не беспокоит запах, она словно его не замечает.

Как она может не замечать? Гнилой воздух такой насыщенный, как в гребаном морге.

Погодите.

Морге?

— Тише, детка, не плачь…

Нет.

Мама продолжает гладить маленького ребенка по волосам.

— Все будет хорошо.

Нет. Замолчи, ма.

Я закрываю уши руками.

Это бесполезно.

Звук продолжает врываться в мою голову, как скрежет ногтей по доске.

Как медленный навязчивый шепот монстров.

— Тише, детка… тише…

Ее голос становится громче и напряженнее. Это единственное, что я слышу.

Он овладевает мной и проникает под кожу.

Я даже не могу разобрать собственного дыхания.

Я даже не слышу биения собственного сердца.

— Тише…

— Тише…

— Замолчи! — Я кричу, но не могу вымолвить ни слова. — Замолчи, ма!

Маленькая девочка поднимает голову.

Я замираю.

Медленно, слишком медленно, ее голова поворачивается в мою сторону. Мое сердцебиение почти останавливается, когда я встречаюсь взглядом с этими голубыми глазами.

Такие же глаза, как у меня.

Я.

Эта девочка — я.

В то время я тоже выглядела маленьким монстром. Я была таким же монстром, как и они.

Слезы текут по ее щекам. Черные, как чернила, слезы.

Холодок ползет по моему животу прямо к грудной клетке, когда она что-то произносит одними губами.

Я прищуриваюсь, пытаясь разобрать, что она говорит.

— Помоги… мне, — повторяет она снова и снова.

Мое сердце бешено колотится, но прежде чем я успеваю что-либо предпринять, темная фигура выхватывает ее из маминых объятий.

Мама визжит, и я тоже визжу, когда темная фигура бросает маленькую Эльзу в озеро.

Темная мутная вода поглощает ее целиком.

— Помоги мне! — Голос кричит у меня в голове.

Я просыпаюсь с хриплым воплем, и слезы текут по моим щекам.

Какое-то мгновение я кричу слишком громко, не в силах понять, что меня окружает. На секунду мне кажется, что я в воде и меня затягивает в чернильную глубину.

Я плыву. Мои легкие горят от потребности в воздухе, но чья-то рука не позволяет мне подняться.

Я не могу дышать.

Мое имя тоже будет забыто.

Мне требуется некоторое время, чтобы другие голоса снова просочились в мое сознание.

Успокаивающий, умиротворяющий голос.

Знакомый, не угрожающий голос.

Я дважды моргаю, и в поле зрения появляется размытый силуэт доктора Хана.

Я сглатываю комок в горле и прерывисто дышу.

— Я не в озере, — говорю я, осматриваясь по сторонам.

— Нет. — Он протягивает мне стакан воды.

Я проглатываю его одним глотком, позволяя воде успокоить першение в горле.

Тем не менее я все еще ищу озеро.

Ради маленькой девочки, которая попросила меня о помощи.

Доктор Хан сидит напротив, пристально наблюдая за мной так, как, я полагаю, исследователь наблюдал бы за своими лабораторными крысами.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я не знаю, — выдыхаю я.

— Ты чувствуешь, что тебе удалось что-то извлечь из своего подсознания?

— Да. — Я встречаю его пристальный взгляд своими затуманенными глазами. — Думаю, что я ненормальная.

— В каком смысле ненормальная?

— Я просто ненормальная, доктор Хан.

— Как ты пришла к такому выводу?

— Я хочу вернуться туда снова. — Я подавляю страх и ужас, терзающие мою грудь. — Мне нужно знать, почему я ненормальная.