Песни падающих звёзд

Рин Эшоу (2024)

Сказки про вчера и завтра, про море и ветер, про доброе и не очень, про города и сёла, про технологии и чудеса, про монстров, героев, детей, и немножко про всех нас.Сказки с ноткой гротеска, щепоткой юмора, толикой горчинки и перчинки, окутанные шлейфом фантастики. Сказки, в которых каждый найдёт отражение собственной истории, но в этот раз её финал будет другим. И только вам решать, какой из них правильный.

Место под Солнцем

Утро понедельника обещало быть для Сорина, как для классического и добропорядочного вампира, идеальным: с хмурой, по-осеннему дождливой погодой, свинцовыми, наполненными крошечными льдинками тучами, колючим ветром и полным отсутствием солнечных лучей. Он и перебрался в Лондон, так как был наслышан о туманном Альбионе ещё от своего прапрадедушки.

Выйдя из дома, Сорин нервно взглянул на наручные часы: до приезда автобуса оставалось семь минут. Двести сорок четвёртый до Вулидж Арсенал ходил нечасто, и, если опоздать на него, придётся бежать к остановке возле церкви Троицы.

Оказываться возле Божьего дома вампир не то чтобы не хотел. Просто не мог — иначе сгорел бы даже без присутствия светила на небе. От стыда-то уж точно: сказывалось тёмное и голодное прошлое.

Нужный автобус пришёл не через семь, а девять минут, и Сорин с облегчением нырнул в приоткрывшиеся дверцы.

— Извините, — тихо буркнул он, задев локтём крупную темнокожую женщину с заплетёнными в косички длинными волосами, и протиснулся в самый центр толпы, слушая безостановочную брань.

До вокзала ехали долго — извечные пробки даже здесь, в Восточной части города, начинались с самого утра, и не заканчивались с появлением звёзд. Полюбовавшись из окна на затянутое тучами небо, Сорин вздохнул: быстрее было бы и пешком. А если использовать магию и, прячась между домами или в высаженных вдоль дороги деревьях, бежать во всю силу, то можно добраться за считаные минуты.

Порой Сорин жалел, что дал самому себе обещание не пользоваться волшебством в крупных городах. А как могла бы облегчить жизнь способность влиять на разум людей!

Студенты школы, в которой Сорин преподавал уже третий год, зачастую ленились, не выполняли домашние задания, и в целом вели себя довольно беспечно, чем доводили учителя до состояния мелкой дрожи. Вампир держался стойко: никого не одурманивал, не кусал, и даже не пугал в тёмных переулках в отместку.

Но нет-нет, да представлял долгими бессонными ночами, как выпивает кровь каждого, иссушивает до состояния мумии, и с наслаждением выбрасывает тело в расположенный неподалёку Саутмир — и так довольно мрачное и загрязнённое озеро.

Но утоление жажды людьми — вторая вещь, которую запретил себе Сорин, питаясь исключительно кровью помидоров и сельдерея. И даже после этого отношения с живыми всё равно не складывались. Те на инстинктивном уровне чувствовали исходящую от бледного, болезненно худого мужчины опасность, и держались настороженно.

От чего Сорин, страстно жаждущий общения после долгих лет затворничества в семейном поместье в Румынии, очень страдал. Хоть и не признавался в этом даже самому себе.

* * *

Обыденный, до оскомины набитый маршрут: вокзал, поезд в сторону Кэннон Стрит, полчаса тряски до Гринвича, три минуты ходьбы с небольшим забегом за стаканчиком кофе, — и Сорин толкнул входную дверь в Оксфордскую интернациональную школу английского языка.

Уроки пролетели незаметно, если не воспринимать спор между турчанкой и перуанцем, переросший в очень эмоциональную ругань, за значимое событие. Когда же начали упоминаться матери, собаки и межрасовые браки, Сорин решил вмешаться и выяснить, из-за чего возникли разногласия. И очень удивился, узнав, что причина заключалась в произношении слова «огурец», он же «cucumber».

«Это вы ещё не слышали, как его русские обзывают», — хихикнул про себя Сорин, но вслух лишь предложил: — Давайте оставим фонетический разбор на следующее занятие. И каждый подготовит небольшой список из слов родного языка, которые в переводе на английский звучат, на ваш взгляд, смешно или нелепо. Согласны?

* * *

К четырём часам оказалось, что ранее запланированная со студентами экскурсия в Гайд Парк находится под угрозой отмены: у двух учителей, ответственных за это, разом изменились обстоятельства, и они никак не могли сопровождать группу. У других, способных заменить экскурсоводов, до вечера были распланированы занятия.

Потому единственным, кто лучше всего подходил на роль сопровождающего и имел при этом свободное время, оказался Сорин. К радости директора и своему недюжинному неудовольствию.

Оправдания, увещевания, угрожающее сверкание глаз, скрежетание удлинившимися зубами и, наконец, мольбы, — всё это оставило директора равнодушным. И Сорин, борясь с желанием откусить начальнику голову, со вздохом отправился в свой кабинет, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к неминуемому. А также втайне от всех опрокинуть стопочку шотландского виски для храбрости.

Через полчаса он собрал всю группу в холле. Студенты шумели, шутили и обсуждали предстоящую поездку. Некоторые из них уже успели побывать в парке, другие ехали в первые раз, третьи, вроде как, были, но ничего не запомнили.

— Увы, погода подвела нас, — с наигранным сочувствием обратится к студентам Сорин. — Но это не повод отчаиваться! Лондон прекрасен и в облачность, и в дождь. Все готовы? Взяли ли с собой дождевики на всякий случай?

— А они нам не понадобятся! — воскликнул стоящий возле окна перуанец и ткнул пальцем в сторону. — Смотрите, солнце!

Сорин подпрыгнул на месте, не замечая, что оказался почти под потолком.

— К-как «солнце»?

— Пгекгасно! — захлопала в ладони француженка. — Наконец-то хогошая погода. У нас в Лангедоке — это на юге Фганции, если кто-то не знает, — дождей почти не бывает, и я уже устала от них здесь. Витамин Дэ очень полезен для огганизма! Особенно вам, пгофессог. Вы такой бледный!

— Он для меня опасен! — пискнул Сорин и сделал два шага назад. — С прискорбием вынужден сообщить, что поездка всё же отменяется.

— Но почему?

— Как?

— Нам ведь обещали!

Студенты возмущённо загалдели, и Сорину пришлось умоляюще сложить руки:

— Прошу простить и понять. У меня очень… э-э-э… тонкая кожа. Да, именно. Чрезвычайно тонкая. Одно касание луча — и я сгорю. В переносном смысле, конечно, — поспешно добавил он.

— Ультгафиолет пгоникает и сквозь облака, — наморщила хорошенький носик француженка. — Вы бы кгуглые сутки ходили, как гак.

— Кто?

— Гак!

Сорин потёр лоб, судорожно пытаясь придумать ответ, но, как назло, в голову лезли лишь картинки из прошлого: как нелепо погиб отец, до утра засидевшийся с крестьянами в таверне; как истошно кричала мать — да с такой силой, что даже до поместья долетело, — рискнувшая поохотиться на зимней ярмарке, и не ожидавшая, что затянувшаяся почти на неделю метель внезапно сменится на холодное и ослепительное солнце.

Потому, попятившись, как пресловутый «гак», Сорин лишь снова забормотал извинения и спешно скрылся за дверью кабинета.

И так не самое добродушное настроение испортилось окончательно. Кивнув злой взгляд на задёрнутые шторы, вампир выругался на румынском. Так искусно и грязно, что будь живы родители, то непременно ахнули бы. И упали в обмороки.

Начатая бутылка виски манила, обещала успокоение и возможность утопить печаль хотя бы временно. Кары директора или порицаний студентов Сорин не боялся. Но вынужденные границы раздражали. И укрепляли уверенность, что одиночество — извечный и неминуемый спутник тех, кто боится самого себя.

«Уеду домой, — с тоской подумал Сорин. — Там поместье без меня запустилось. И местные расслабились. Наверняка забыли, кто настоящий хозяин долины. Вот вернусь и…!».

Тяжело вздохнув, Сорин отвинтил крышку и разом ополовинил бутылку. Приятная горечь потекла по пищеводу, мягко обволакивая и затуманивая разум.

Сорин знал, что целительное для души действие алкоголя продлится лишь мгновение. На смену же ему придут лишь усталость и, увы, совсем не кратковременное похмелье.

Но он был к этому готов. Боль — единственное, что давало возможность почувствовать себя живым.

В дверь постучали. Сорин закашлялся, чувствуя, как виски попадает в нос, и спешно утёр лицо рукавом.

— Войдите! — хрипло крикнул он, пряча бутылку в стол.

Робко приоткрыв дверь, в кабинет заглянул перуанец. Помявшись, он побарабанил пальцами по косяку.

— И…извините. Мы тут… Кхм… Мистер Сорин, мы тут кое-чего одумали.

— Подумали, — машинально поправил Сорин. — Или выдумали. Или задумали.

— Придумали. Выйдите, пожалуйста.

Вампир нахмурился, окидывая студента подозрительным взглядом. В висках застучало — расплата за выпитый виски наступила как по расписанию.

— Зачем?

— Сами увидите.

Пошатываясь, Сорин послушно направился к выходу. Перуанец отошёл, освобождая проход, и, встав рядом со столпившимся однокурсниками, обвёл их рукой.

— Вот.

Как только Сорин вышел, они, как по команде, подняли вверх руки.

Щёлк! — коридор заполнили раскрытые… зонтики. Их оказалось не меньше десятка. Спрятавшиеся под ними студенты улыбались.

— Мы подумали, что если укроем вас со всех сторон… То… — перуанец запнулся, и на выручку ему пришла турчанка:

— То спасём от солнца. И оно вам не навредит. Ни капельки! Это он придумал, — девушка пихнула локтём однокурсника, и тот, густо покраснев, покосился на неё.

Сорин замер. Горло будто сковало спазмом, и он не мог произнести ни слова.

Студенты растолковали молчание по-своему, и затараторили, перебивая друг друга:

— Давайте попробуем!

— Мы посчитали, сейчас очень низкий индекс ультрафиолета!

— Если вдгуг что, мы сгазу спгячемся где-нибудь!

— Пожалуйста, ну мистер Сорин, только за порог — и обратно! Вдруг получится?

Вздохнув, вампир поджал губы, скрывая улыбку.

— Спасибо, ребята. Зонтики и правда понадобятся. Но не мне, а вам.

Забарабанивший по карнизу дождь звучал слаще самой прекрасной песни. Студенты снова зашумели, и Сорин впервые за долгое время почувствовал что-то, заставившее затрепетать сердце так, словно оно оказалось пойманной в сачок бабочкой.

«Не поеду в Румынию, — твёрдо решил Сорин. — Здесь лучше. Люди отзывчивей. И дожди чаще. Видимо, нашёл своё место под… Солнцем. А ещё в Лондоне одиночество — отличный способ перестать себя бояться, и доказать, что безвыходных ситуаций не бывает».