Симметрия

Рита Толиман, 2021

Группа преуспевающих друзей, попробовав экзотический наркотик, оказывается в новой убогой реальности. Выясняется, что они вовсе не те, кем себя считали. Содержанка олигарха на самом деле – зависимая от сутенера проститутка, топ-модель – продавщица в ларьке, стартапер – безработный алкаш, депутат – школьный завхоз и т.д. Их прежняя богатая жизнь продолжается, но только в снах. И уже не определить, что является сном, а что явью. Дочь проститутки Марты становится жертвой похищения. Поиски приведут Марту к разгадке происходящего. Друзьям предстоит осознать, что они являются частью научного эксперимента, из которого сложно выйти живыми. Содержит нецензурную брань.

СИММЕТРИЯ

Однажды Чжуанцзы приснилось, что он — бабочка, весело порхающий мотылёк. Он наслаждался от души и не осознавал, что он Чжуанцзы. Но, вдруг проснулся, очень удивился тому, что он — Чжуанцзы и не мог понять: снилось ли Чжуанцзы, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжуанцзы?!'

Из трактата Чжуан-цзы

Часть первая. Перевертыш

Глава первая

Подмосковье. Вилла Полесского

Марта вторую неделю отдыхала на вилле Полесского. Могла ли она подумать, что он будет ее удерживать у себя в гостях так долго. Павел — человек закрытый. Четко очерчивающий границы и впускающий в свой мир ровно настолько, насколько сочтет нужным. Марта умела ждать, не форсировать и не требовать. И, похоже, лед тронулся.

Олигарх — как хищник в саванне, находящийся на вершине пищевой цепи. Неприручаемый и своенравный. Марта предпочитала масштабную игру, а риски, с ней связанные, только подзадоривали ее. Она уже многого добилась и не намерена останавливаться.

Так уж сложилось, что ее можно назвать содержанкой. В общепринятом понимании. Богатый мужчина одаривал за любовь, жила она в роскоши, и заботы о завтрашнем дне ее не беспокоили. Но было ли в этом счастье? Неа. Главный гештальт так и остался незакрытым. Марте хотелось, чтобы ее по-настоящему любили, чтоб однажды не предали, выставив за ненадобностью за дверь, как это сделала мать.

После протяжных дождей, наконец, вышло бойкое солнце и пекло во всю мощь, пытаясь отогреть за три недели июньского ненастья. Самое время позагорать у бассейна. Услужливая горничная появлялась с коктейлем или клубникой, стоило о ней вспомнить, и исчезала до следующего требования.

Марта плавала голой. Никто из персонала не смел потревожить ее уединения. За спиной раздался всплеск, она развернулась и почувствовала прикосновение. Полесский прижался лицом к ее животу и, выдав под напором воздушные пузыри, вынырнул. Он улыбался глазами, потянул Марту к себе и приподнял за ягодицы. Она обхватила его торс бедрами и покрыла мокрое лицо поцелуями.

После секса Павел уткнулся головой в грудь Марты. Вот оно — мгновение слабости. Именно сейчас этот мужчина не такой как обычно. Не контролирующий все и вся. Не холодный и неприступный. Он даже кажется уязвимым и страждущим настоящего тепла. По крайней мере, так хотелось думать.

— Я за шампанским, — промурлыкала Марта, соскользнув с его красивого тела.

Принимая выгодные ее стану изгибы, она вышла из бассейна, ловя на себе жадный взгляд.

— Сексапилка! — Паша был все еще ее, это можно было определить по тональности.

Марта обернулась и кокетливо зажмурилась. Идиллию прервал звонок мобильного, лежавшего на столике.

— Ответь, пожалуйста, — попросил Павел.

Она взяла трубку.

— Да… Добрый день. Это Марта Воронцова. — Выслушав собеседника, Марта обратилась к Полесскому. — Борисов. Они с пиарщицей раньше подъехали. Ему подождать?

— Пусть проходят, — ответил Паша и нырнул к лестнице.

Особняк Полесского снаружи больше похож на модный торговый центр, чем на дворец принца. Большие белые кубы выстроены незатейливой конструкцией. Верхний уровень наползает на нижний, образуя козырек у входа. Стеклянные стены фасада напоминают витрины. Открытая терраса дома под стать остальному — в светлых тонах, обставлена яркими пуфами и диванами. Плотные снопы лаванды в тканевых корзинках источают густой терпкий аромат. Запах лета из детства. «Как густое желе, можно есть ложкой», — говорила когда-то мама. «И вилкой», — шутила Марта.

Полесский здесь ожидал посетителей, а Марта в безмятежном настроении наслаждалась мороженным. Цветастый сарафан мягко струился по телу и приятно холодил кожу. Она ощущала себя желанной, ее принц уже не скупился на знаки внимания, казалось, пространство вокруг заполнено волшебными феромонами.

Мимо рощи со стороны стоянки к ним шли мужчина и женщина. Мужчина — лет сорока пяти полноватый с залысиной, одетый в дорогой костюм. «Менеджер, агент или сводник», — подумала Марта. Не хватает в нем лоска и уверенности. Женщина лет тридцати, напротив, транслировала спокойствие и некую авторитетность. Это чувствовалось в ее взгляде, спортивной осанке. Персиковый цвет облегающего костюма оттенял смуглую кожу.

— Приветствую, Павел Маркович! — мужчина пожал руку Полесскому, подобострастно улыбаясь. — Не побеспокоили?

— Все нормально. Я как раз начитался про Чегодаева, есть что обсудить, — дружелюбно ответил Паша.

— Вот, Снежаночка! — мужчина представил спутницу. — Большой эксперт в пиар-технологиях. Это она делала Голдману кампанию по законности земельной сделки под новый терминал.

Снежана протянула руку Полесскому.

— Скандал по поводу территории аэропорта? — спросил Павел.

— Пришлось с начальником минтранса пободаться, — с улыбкой ответила пиарщица.

— На слуху это дело, — Павел пододвинул ей стул. — Присаживайтесь.

Борисов церемонно поцеловал руку Марте. Она выдавила улыбку, хотя улыбаться совсем не хотелось. Диспозиция переменилась: Павел с интересом посматривал на Снежану, Воронцова знала этот взгляд. Флер прекрасного утра в мгновение улетучился.

— Я посмотрела бекграунд кандидата. Все неплохо, особенно понравилось, что у Чегодаева своя аудитория в сетях. Но вся неразбериха на личном фронте — его ахиллесова пята. Соболев будет бить в это место, — излагала пиарщица.

— Руслан Чегодаев? — вмешалась Марта, ей хотелось продемонстрировать свою осведомленность и на равных участвовать в разговоре, — я наслышана про эту ахиллесову пяту.

Снежана кивнула, снисходительно улыбнувшись.

— Дорогая, сходи на массаж. Ксуань сегодня раньше отпрашивалась, — Полесский говорил мягко, но непререкаемо.

Это означало, что Марте следовало удалиться, ее роль на этом закончилось.

— Ты придешь? — спросила она.

— Как только закончу.

— Хорошего дня, — Марта вымучила улыбку, обращаясь к гостям.

Глава вторая

Москва. Элитный ресторан «Quantum»

Официант с салфеткой на предплечье внес шампанское в ВИП-комнату. Здесь собралась компания друзей, были уже Марта, Криса, Роберт, Макс.

Модель Криса Долина в мини-юбке и топе с серым металлическим отливом сидела на стуле, отодвинувшись от стола и профессионально выставив свои длинные ноги напоказ. Ее пшеничные волосы, забранные в хвост, неестественно блестели и имели слишком ухоженный вид. Красотка ненадолго вернулась из Парижа в Москву, чтобы прихвастнуть среди своих топовой новостью. Модный дом Николаса Фабе предложил ей стать лицом осенней коллекции.

Криска — завсегдатай тусовок, светская львица, сотканная из гламура. Прошвырнувшись за недельку по всем злачным местам, насобиравшая богемных новостей, она, как обычно, бравировала своей осведомленностью и сыпала новостями.

Не обращая внимания на присутствующих мужчин, а главное, чувства Марты, она лепила правду-матку:

— Все там были. И Полесский твой с новой телкой. Темненькая такая с короткой стрижкой.

Марте стало неловко. Подруга ее списала со счетов, поставив в ряд «старых телок Полесского». Хоть, она и ляпает это бесхитростно, не с целью задеть. Просто Долина мир видит каким-то прямым, однобоким, что ли. Если мужик, то непременно с телкой. Непонятно, каким чудом она держалась еще в мире моды с ее прямотой.

— Это — партнерша его, они выборы в Казани делают, — невозмутимо ответила Марта.

— Я тебе потом скажу, какая она партнерша. Доверчивая.

Вошли Соколовы. Олег одет в джинсу и кеды. Типичный прикид стартапера. И жена под стать — ничем не примечательная особа. Но всякий раз, когда они появляются, атмосфера проникается семейственностью. Коронная фраза Олега: «Что Даша скажет?». Кажется, он постоянно нуждается в ее одобрении. Дашуля рядом с рок-н-рольной Крисой и сексапильной Мартой выглядит мышкой. Милой, но все же мышкой. Среднего роста, с ладной, но неброской фигурой. Единственное, что притягивает внимание — миловидное личико. Фактурные взлетающие брови, красиво изогнутые губы. Таких любит камера.

— Всем привет! — она дружелюбно улыбалась. За это ее все и любят. За открытость и немного по-детски наивный взгляд.

— О-о-о! Дашутка, зайка, давно не виделись! — заверещала Криса.

— Почаще прилетай в нашу серую Москву!

В дверях появился брутальный шатен, черный от загара, с густой щетиной и поигрывающими из-под дизайнерской футболки бицепсами. На принте футболки среди кислотных загогулин пробивалась голова и лапа зеленого зверя, мордой походящего на кролика, с торчащими на щупальцах шариками-глазками. Дима Спичкин!

Криса повисла на мощной Димкиной шее.

— Великолепна! Сногшибательна! Моя ты красавица! — он лобызал кокетливую модельку.

— О, и Марта здесь! Двойной сюрприз! Очень рад тебя видеть, крошка. Как Пашка?

Марта пожала плечами:

— Опять сильно занят.

— Не грусти, детка. Олигархи она такие.

— Ну и как там шаман? — Криса протянула бокал с дымящим жидким азотом коктейлем Диме.

— Живет себе, молится. Беззубый правда, — издалека начал он.

— Так ты реально в Аризоне был? — спросил Олег.

— В прериях. Я же давно хотел.

— Свободный ты человек! Я отвернуться не могу, кажется, без меня все развалится.

— Ну и что он тебе сказал? — торопила Криса.

— А ниче конкретного. Сказал, сам увидишь, курнуть дал.

— Траву, что ли?

— Особенную какую-то, аризонскую.

— Торкнуло?

— Глюки были, типа я в каком-то эксперименте участвую.

— Так ты узнал, что хотел?

— Узнал кое-что.

— Дим, расскажи! — распалилась Марта. Спичкин умел создать интригу.

— Расскажи, да покажи, — Дима взял паузу, за столом нависла тишина. — Травы я у него прихватил, знатная вещь.

— А-а-а-а! — заверещала Криса.

Спичкин вытащил из кармана два пакетика сухой смеси.

— Ну, налетай, — подзадорил он.

Комната наполнилась смрадом самокруток. Марта брезгливо затянулась. Ее лицо расслабилось, еще пару затяжек, предметы вокруг стали размываться, и все приятно закружилось. Свинцовые веки опустились, ослабело натяжение каждой мышцы лица, челюсть провалилась. Тело превращалось в мешок биомассы, растекающейся по мягкому креслу.

Марта неслась, как частица мироздания в пространственно-временном туннеле. И не могла контролировать свое движение, а могла лишь наблюдать за проносящимися мимо нее потоками таких же как она, крошечных единиц.

«Я частица, частица в потоке. Как молекула в струе воды, а может быть как атом гелия в солнечной плазме, или как там они называются? Элементарные частицы. А вдруг я фотон? Как же я смогу управлять собой, если я фотон? Мне страшно», — в сознании Марты пиксельное изображение множества частиц начало выстраиваться в картину, в которой угадывался человеческий образ. «Я сейчас увижу Бога», — подумала она и постаралась пристально всмотреться в изображение, чтобы не пропустить кульминацию. Марта ощущала, что соприкасается с чем-то большим, светлым. И впервые в жизни ее мучало чувство потери самоидентификации, невозможности осознать и контролировать себя. Когда образ начал приобретать очертания, она очнулась, обнаружив себя в компании друзей, отходящих от видений.

Дима протянул бокал шампанского.

— Как оно?

— Странное.

— Не сразу догоняет. Еще поймешь, — с ухмылкой заверил он.

Криса открыла глаза. Ее лицо вытянулось, скулы стали еще острее, а кожа бледнее.

— Вот и Кристиночка вернулась. Девочки, я выскочу на минуту, позвонить надо, — Спичкин вышел из комнаты.

— Не понял я эту дрянь. Напряг один, — Олег потряс головой, выпил стакан воды.

— И меня депресняк накрывает, — сказала модель и замахнула бокал шампанского.

Всем было не по себе от раскура.

— Димон-то куда девался? — спросил Макс Кузнецов.

— Позвонить вышел. Сказал, приход еще будет, — Марте было дурно, не хватало воздуха. Она встала, направляясь к двери.

— Я с тобой, — сказала Кристина и, взяв со стола клатч из змеиной кожи, пошла к выходу.

Когда вышли из ресторана, Криса держала в руках не изящный клатч, а грубую дерматиновую сумку. И вывеска у входа была не «Quantum», а «У Петровны». И не слепили повсюду столичные огни, а тускло горели несколько фонарей, освещая Богом забытую улочку провинциального городка. В нос ударил букет других, не столичных запахов. Веяло вовсе не смогом выхлопов и раскаленным асфальтом. Аромат зеленой листвы смешался с душком несвежего шашлыка, и едва уловимым испарением запревшей мочи.

Выглядела Криса иначе: от ее гламурности не осталось и следа. Она в балахонистой одежонке смотрелась как школьная библиотекарша или того хуже певчая в церковном хоре.

— Ля-я-я…. Это че, приход начался? — Марта озиралась по сторонам.

Ее взгляд остановился на остолбенело застывшей Кристине.

— Хи-хи-хи, — ужас подруги сменился истерическим смешком.

— Ты себя видела? — Марта заразилась ее смехом, — ты где такую палатку откопала? — она указывала на платье подруги.

— А ты как шалава с Минского шоссе!

Экстремально короткое платье сдавливало тело, мешая свободно дышать. Кричащий пурпурный цвет, который ненавидела Марта, резанул глаз.

Из кафе вышли ребята. Олег прибавил десяток лет и выглядел спившимся. Трехступенчатые мешки под глазами и резаные складки бороздили лицо. Даша выглядела измученной и болезненной. Макс — как парень со стройки. И Роберт — не светский лев, а обычный мужичонка, одетый в ширпотреб.

Таких гримас на лицах друзей Марта еще не видела. Мерцающая вывеска «У Петровны» подсвечивала растерянные физиономии зелеными пятнами, делая их похожими на существо с Диминой футболки, с такими же вылезшими из орбит глазами. Криса обдала их порцией раскатистого смеха.

— По ходу, началось, мужики, — Макс выглядел ошеломлённым.

Вдоль улицы по обеим сторонам тянулись двухэтажные домики, с облупленной штукатуркой. «Их строили пленные немцы», — откуда-то прозвучало в голове. Из кафе доносилась заунывная песня «Дым сигарет с ментолом». Худой черный кот, взявшийся непонятно откуда, крутился под ногами Марты.

«Ках, ках», — раздалось сиплое кашляние. Чуть поодаль у магазина «Березка» сидел на асфальте бомжеватого вида мужик с бутылкой пива, прислонившись спиной к стене.

— Расширяет сознание капитально, давно такого колориту не видел, — брови Олега, взлетев, никак не возвращались на свое место. Потрясённый, он крутил головой, осматривая достопримечательности.

— Не понял, у нас у всех общий глюк? Или это вы все в моем собрались? — от лоска Роберта Бирюкова не осталось и следа. В старомодных брюках и рубашке, в сандалиях, одетых на носок, он никак не тянул на депутата Госдумы. Дурацкие лохматые усы, слегка подкрученные вверх, делали его похожим на Эркюля Пуаро.

— Какая, хрен, разница? — выдавил Макс через смех.

— А Димон-то куда девался? — вспомнил Соколов.

— Ушел куда-то, мы его не застали, — ответила Марта.

Криса озираясь, отметила:

— Мне кажется это место знакомым, как будто я бывала здесь раньше.

— А у меня чувство, что я уже видела вас такими, — подхватила Марта.

— Какими такими? — спросил Кузнецов.

— Убогими, что ли… — Марта рассматривала свое платье. Она и сама выглядела очень убого. — И это платье я точно видела. Жесть!

— Блять, это же антинаучно! — выпалил Олег.

Даша с удивлением смотрела на мужа.

— Олег заматерился, это точно глюк, — сказал Макс.

— И когда это кончится? Чего-то мне не по кайфу в рубище дефилировать, — Криса с отвращением стянула с шеи розовый шифоновый шарф и бросила в сторону.

Мужичок с любопытством наблюдал за компанией.

— Эй, вы Диму Спичкина не видели? Он выходил из ресторана! — крикнула Марта ему.

— Знает бомж твоего Диму, — усмехнулся Макс.

— Спичкина? Видел, ну и че? — крикнул в ответ забулдыга.

— Ох ты ж, бля, — опять матернулся Олег.

«Шорк, шорк, цок, цок», — застучали подошвы и каблуки. Марта на высоких шпильках перепрыгивала через извивающиеся трещины в асфальте. Ребята подбежали к мужику.

— Куда он пошел? — спросила Марта.

— Я тебе не информбюро, — хамски ответил он.

Соколов пошарил в карманах. Он искал портмоне, но там ничего не оказалось, кроме дырки и смятого полтинника, который он протянул мужику. Бомж спешно спрятал купюру в карман.

— Так Дима не выходил из ресторана. ПомЕр же он накануне. От передоза, че не знаете? — говорил он о само-собой разумеющихся вещах.

— Зашибись, — ругнулся Макс.

— Его похоронили? — спросил Олег.

— Понятное дело, похоронили, — бомж достал пачку сигарет «Столичные» и со смаком раскурил.

— Где, знаешь?

— На северной стороне кладбища недалеко от свалки, — мужчина выпустил кольцо дыма.

— Место покажешь? — зачем-то выяснял Олег.

— А это стольник будет, — сказал предприимчивый бомж.

Роберт нашарил в кармане деньги, протянул купюру:

— Ну ты и хапливый, черт.

Алкаш неуверенно встал и, пошатываясь, пошел. Но ушатывало и всех присутствующих, то ли от местного колорита, то ли от действия этой дури. Командой зомби друзья шествовали по проезжей части и повторяли загзаги ведущего. И как-то от этого было даже неплохо. Теплый вечер, хардкорный городишка «Шингай», как его назвал мужичонка. В таком квесте Марта еще не участвовала.

— Вы че, реально на кладбище собрались?! — вдруг общий настрой прервала Криса.

— На могилу Димкину глянем. Все равно мы в глюке, терять нечего, — сказал Олег.

— И какого?! — взвизгнула Криса, провалившись каблуком в трещину.

Макс нашарил в карманах заношенных джинс пошарпанный смартфон.

— Хрень какая-то, ксеоми. Народ, знаете, что это?

Он на ходу изучал новую игрушку для простых смертных. Ржал.

— Фейсбук глючит, говорит, нет такого профиля, — пробубнил Максим.

— Какого профиля? — Марта висла на плече Кузнецова, кое-как переставляя ноги на цапельных каблуках.

— Моего, — буркнул он и открыл фотогалерею. — Блин! Это че? Катька!

— Кто? — спросила Криса.

— Не знаю, кажись, жена моя.

— Ты женат? — навострилась Долина.

— Нет вроде… Но это Катька. Откуда я ее знаю?

— Не отставать! — бомж издал командный клич, от которого сразу всем захотелось построиться и маршировать ровной шеренгой.

Опустилась ночь, светила полная луна. Сквозь листву просматривались очертания крестов. Ушатанная колонна двигалась по кладбищу. Их коллективный глюк затянулся. Марта ждала что он вот-вот закончится, но он становился яснее и четче. Жуткие, впивающиеся в припухшие ноги туфли терли ноги, сохранять устойчивость на длинной шпильке Воронцова уже не могла. Она выкинула эту садистскую обувь: один туфель вправо, а другой — влево. Теперь шагалось легче и веселее. Немного знобило. Особенно странно топать босой по кладбищу. Марте казалось, что отовсюду к ней тянутся длинные руки мертвецов. Занятно, мертвецов Марта боялась меньше всего.

Памятников здесь не было, стояли лишь дешевенькие деревянные кресты. Бомж подошел к свежезасыпанной могиле.

— Здесь ваш Спичкин. Он мне полтинник должен, может вернете? — сказал он.

На деревянной табличке надпись"Спичкин Дмитрий Аркадьевич. 1987 — 2021"

— Я предлагаю раскопать и убедиться, что Дима там, — предложил Олег.

— Капец! — закатила глаза Криса.

— А че, давай. Терять нечего, — подхватил Макс.

— Копать-то руками будем? — спросил Роберт.

— Так я вам струмент подгоню. Еще стольник накините?

— Гони. Фонарь найдешь? — Бирюков вытащил свой бумажник.

— А то! — обрадовался бомж и спешно побежал по тропе.

Лопат на всех не хватило, а Марта с удовольствием и покопала бы. Оттягиваться, так по полной, чего за представлением наблюдать, когда можно активно участвовать? Но вот босой несподручно как-то. Парни работали лопатами, девушки бродили поблизости.

Воронцова в столичной тусовке в доску своя. Она вхожа в богатые семьи, ее приглашают на закрытые вечеринки. И никто не знает откуда она появилась. При случае она привирает, что из семьи потомственных москвичей. На самом деле Марта из подобного провинциального городка, в котором сейчас оказалась. И все здесь навевает мысли о юности. В воздухе висит тот же привкус детских мечтаний, тот же запашок разочарований и несносной обиды на мать. И такие же магазинчики в стареньких двухэтажках с тошнотворным зловонием подкисшего молока, духотой и давкой в очередях, змеями, ползущих вдоль стен. И парк аттракционов, мимо которого они проходили, в точности такой же, как в детстве. Заросший деревьями и сорняком, со сломанными каруселями, где работали только лодочки. Видимо, не случайно в ее глюке был именно этот Шингай, подсознание хитрым образом возвращало ее туда, откуда она бежала. Комары кусали как-то остервенело, по-настоящему. Морило. Слишком все натуралистично для галлюцинации.

— Даш, Даша! Где вы?! — послышался издали крик Олега. — Давай сюда!

В могиле, действительно, оказался гроб. Грубо сколоченный, из неотесанных досок. Как большая коробка из-под овощей. Макс воткнул совок лопаты в щель между крышкой и днищем, с нажимом надавил на черенок. Крышка легко поддалась. Та-дам! А внутри гроб оказался пустым.

— Что и требовалось доказать, — Соколов вытер с лица пот.

…

Светало, друзья сидели на скамейках во дворе хрущевской пятиэтажки и пили жигулевское пиво. Панельный квартал бетонным панцирем сдавливал островок живого. Жизнь теплилась среди старых деревьев в палисадниках, облепленных вороньем, она буйствовала среди своры орущих на мусорке котов, она в извращенной форме неслась благим матом из окон второго этажа.

С соседнего двора, спотыкаясь и пританцовывая, двигался дядя Саша. В клетчатой рубашке с закатанными рукавами и трениках, пузырящихся на коленях и обвисших на заднице.

«Эх, яблочко,

Куда катишься?

Ко мне в рот попадешь —

Не воротишься!» — орал он на весь двор.

Когда весельчак поравнялся с друзьями, его занесло как подбитый истребитель. Описывая двухметровую дугу, он сделал мастерскую посадку Марте прямо на колени.

— Славно приземлился, — прокомментировал он.

Воронцова поморщилась. Разило сложным букетом сивушных масел и помойки.

Мужчина встал, пошатываясь:

— Вашу ручку, мадам.

— Дядь Сань, иди спать уже, — Марта брезгливо одернула руку.

— Эх, яблочко, да на тарелочке,

Надоела жена, пойду к девочке! — продолжил петь алкаш.

Его приставания могли растянуться надолго, но взгляд мужика остановился на недопитой бутылке пива, стоящей на асфальте рядом с Мартой. Придерживаясь за ее коленку, он наклонился и поднял трофей.

— Это убрать, мадам? — спросил он.

— Да забирай и вали уже, тебя тетя Тома искала, — пригрозила Марта.

— Томка? — дядя Саша осмотрелся вокруг.

Не обнаружив своей боевой жены, закинул бутылку. «Бульк-бульк-бульк». Пустую тару, не глядя, бросил в урну, стоящую метрах в трех. К удивлению, не промахнулся.

— Мастер! — мужик поднял указательный палец, подчеркивая свою удаль.

— Щас кто-то у меня огребет по полной! — раздался громогласный женский голос с балкона.

— Томочка, я иду, не волнуйся, — подобострастно ответил дядя Саня и качающейся походкой спешно поковылял прочь.

Тетя Тома для проформы покричала вслед, да и угомонилась. Стало необычно тихо, коты перестали орать. И птицы, как по команде, притихли. Марте казалось, что в этой странной тишине она слышит не только биение своего сердца, но и сердца друзей. Они стучали вразнобой, образуя сложный замысловатый ритм. И, затаив дыхание, можно легко различить эту удивительную музыку.

— Я все равно после Димкиной дури не могу в себя прийти. Как будто реально моделькой была, все в деталях помню, — мечтательно сказала Криса. — Только с Парижа прилетела.

Ее серое платье ниспадало с нее большущими складками, пряча в себя любые намеки на женское тело.

— Неужели все померещилось? — вздохнув, протянула Марта.

— Достать бы еще этой шмали. Хочу снова на бэхе, да в Бриони! — Макс обратился к Долиной. — А рядом ты, Криска. Моднючая до безобразия!

Моднючая, блин, ему нужна. Сам-то только с села приехал, еще навозный душок не выветрил. В глюке и он был красавцем хоть куда. На галстуке, при костюме. Финансовый менеджер Кузнецов.

Олег под утро опять нажрался. Как ни старалась Даша его остановить, уделался в дымину. Голова склонилась на бок. Прищурившись, Соколов пытался навести резкость.

— Все… спать пора, — едва проворочал языком и закинул руку на плечо Даше, — пойдем.

— Ну наконец-то, — она уже несколько часов пыталась его увести домой.

Когда Дашуня уходила, Роберт на прощанье подмигнул ей. Будто с намеком.

Криска в глюке худая была, модель, прямо высший класс! А в жизни Марте никогда не нравилось, как одевается подруга. Все мешковатое. Да и фигура у нее так себе. Рыхлые бедра, животик. Еще немного ватрушек, можно и в баржу превратиться. Но любила Долина кулинарить, хоть и одна жила. Из своего магазина много списанных продуктов таскала. Наестся плюшек, а потом горюет, что мужика нет.

— Кристина, ты себя в глюке видела? — Марта взяла за руку Кристину. — Давай худей, и на подиум!

— Да, ладно, проехали, — подруга наклонилась к Воронцовой и шепнула. — Как там у тебя? Ты все еще на этого урода батрачишь?

Марта пожала плечами.

— Завяжу я с этим. Но сначала срублю бабла и Герду назад заберу. Будем жить мы с ней вдвоем счастливые…

Она чмокнула Криску, встала и пошла усталой походкой. Обернулась, послала оставшимся воздушный поцелуй:

— Аривидерчи, мои кролики!

Свою общарпанную тесную однушку Воронцова ненавидела. Темно-синие местами ободранные стены в прихожей навевали тему школьного туалета, где в детстве одноклассницы курили и дрались.

Босиком прошлепала на кухню. Крутанула тугой железный кран, налила холодной воды. И с жадностью выхлестала сразу три стакана. После этой дури дико сушило горло. Зазвонил мобильный, это Вазгеныч.

— Ало, — ответила Марта.

— Чо вчера трубку не брала?! Сегодня вечером в восем прихади. Тут человек хароший тебя просит, — зло прорявкал армянин.

— Какой человек?

— Нормальный человек, не боис, я его знаю. Все харашо сделаешь, половина долга спишу. Поняла?!

— Поняла.

Марта положила трубку, стянула удавливающее платье и без сил свалилась на кровать. Глаза слипались, она погружалась в сон. Опять мерещился полет в пространственно-временном туннеле.

Глава третья

Москва

Марта с Крисой сидели за дальним столиком в новомодном ресторане «Хёли» на новом Арбате. Из панорамных окон красовалась Москва во всем ее царственном хаосе. Разноцветных огней на этой улице столько, что, наверное, их энергии хватило бы на полет ракеты до Луны. Улица как застывающая лава уставшего вулкана двигалась еле-еле. Машины стояли, увязнув прочно и надолго. И громогласно голосили своими клаксонами оттого, что не могли выбраться на свободу.

«Вдова Клико» ударила фейерверком в желудке и весело разбежалась по сосудам. Приятная истома, умиротворение. После дикого сна эта жизнь казалась истинным раем.

— Приснится же такое. Мы нищие, живем в каком-то Шингае, — рассказывала Марта.

— В Шингае, — поддакнула Криса, — Спичкина искали на кладбище!

Долина говорила, а ее глаза все больше и больше округлялись, как глаза зеленого кролика-мутанта с Димкиной футболки. Наверное, Марта выглядела так же.

— Ни хрена себе! — иначе как ругательством, Воронцова не могла выразить эмоцию. — И как это понимать?

— Может бывают общие сны, — предположила подруга.

Она без умолку лопотала, вспоминая детали их общего сновидения. Как оказалось, все сходилось до «грамма». Подруга достала планшет и гуглила интернет соответствующими запросами. Когда Криса зачитывала очередную изотерическую статью, Марта уже не слышала ее, взгляд сосредоточился на другом. В зал вошел мужчина в модном льняном костюме. Это красавец Полесский. А под руку его сопровождала красотка, не менее блистательная, чем он. В костюме оверсайз мужского кроя она смело светила своим декольте. И это Снежана! Та самая пиарщица, после встречи с которой Павел пропал из поля зрения Марты. Он стал снова постоянно занятым, как и прежде. И куда девались их близость и доверие, что чувствовала Воронцова в последнее время? Хостес подвел парочку к свободному столику.

Криса, заметив остолбеневшую Марту, обернулась и увидела Полессокго.

— Вот видишь. Я же говорила, — торжествующе сказала Кристина.

— Да ладно, они по работе, — Марте не верилось, что она могла быть списана со счетов, и, как говорит Долина, перейти в разряд «старых телок».

Но уведенное свидетельствовало о другом. Между ними явно были отношения, причем не деловые. Снежана флиртовала, он велся. Даже через его спину читалось, как он смотрит на новую телку, пускает слюни. Марта влипла в свое кресло, не отводя от них глаз. Что следовало сделать? Устроить скандал она не могла, Полесский не потерпит этого. Окружить своим влиянием тоже не могла, поскольку была отстранена от тела. Нахлынула злость за свою наивность и выдуманную историю про несуществующую любовь. Мир конъюнктурен, и ей ли этого не знать?!

Снежана достала из портфеля карточку, размером с конверт и протянула Полесскому. Павел рассматривал ее некоторое время. Потом нежно заключил ладонь спутницы в свои.

— Да у них там лямур, — прервал оцепенение Марты голос Крисы.

Воронцову в действительности постигла участь «старой телки». На фоне до блеска деловитой Снежаны Марта чувствовала себя деревенщиной. Тупой и вульгарной.

— Не кипятись, успокойся, — Долина схватила за руку Марту, будто боялась, что она вскочит и побежит разбираться. — Надо по-тихому устранить соперницу, Полесского не трогай. Ты же не хочешь его потерять!

Потерять?! Конечно же, она его уже потеряла. Точнее, не его, а веру в любовь. Дура, позволила себе влюбиться. А ведь отношения с ним были похожи на настоящие.

Марта соскочила со стула и решительным шагом двинулась к их столику. Снежана и Павел, увидев ее, не изменили своих блаженных гримас. Им фиолетово. Воронцова, не мешкая, выплеснула воду из бокала в лицо соперницы.

— Ну и сука же ты! — Марта вперилась в нее злым взглядом.

— Прекрати! — рявкнул Полесский.

Снежана, давясь слюнями и возмущением, бурча под нос что-то невнятное, подскочила и кинулась в уборную.

Взгляд Марты наткнулся на карточку, лежащую на столе. Фото УЗИ с беременностью. Она схватила снимок и демонстративно на глазах разлюбившего ее принца разорвала в клочья. Полесский грубо сжал ее запястье.

— Остановись, я сказал!

Мир вновь стал убогим. В загашнике — новая обида. Ни один мускул на лице Марты не дрогнул. Она диким волком смотрела на Павла. Он разжал хватку. Воронцова одернула руку и убежала к выходу.

Моросило. Капли стекали по волосам и лицу, по обнаженным плечам. Дождь, казалось, проникал внутрь тела. Грудь предательски вздымалась. Марта быстрым шагом шла прочь от этого места. И почему ей хотелось верить в ложь?! Ведь любовь с Полесским она выдумала сама. Не могло быть никакой любви. Всякая любовь живет только до «новой телки». Быстротечно как мотылек.

— Да стой же ты! — сзади окрикнула Криса.

Подруга подбежала и, преградив путь, обняла Марту. Волны в груди бились сильнее и выплеснулись горьким рыдом.

— Беременная сучка — не стена — подвинется, — заверила Долина.

Знакомая Крисы похлопотала и назначила у мадемуазель Фреэль сеанс вне очереди. Дело было сделано, и в час икс Долина приволокла сопротивляющуюся Марту к знаменитой кудеснице. Дом, в котором жила мадемуазель, находился в уютном дворике на Хохловском переулке возле Чистых прудов.

Кристина подвела Марту ко второму парадному, в палисаднике кустились желтые пионы, словно многочисленный выводок цыплят, вспушившихся от налетевшего ветерка. На свежевыкрашенной скамье сидела женщина неопределённого возраста. Неопрятная, морщинистая и сигаретой во рту. Она выбивалась из образа благополучного квартала.

— Вы в семьдесят шестую? — спросила она хрипловатым голосом.

— Не ваше дело, — надменно ответила Долина.

— Бестолковые, — буркнула женщина.

Марта встала, не хотелось идти дальше. Зачем ей это? Кристина взяла ее за руку и властно дернула за собой.

— Прекрати сомневаться, а?!

На четвертом этаже светло-бежевая с резным орнаментом дверь открылась, подруг встретила рослая девушка в коротких шортах, обнажающих ягодицы и майке алкоголичке без лифа. Ее груди свободно колыхались под рыхлым трикотажем.

— Заходь, — сказала она по-пацански, с акцентом и пропустила их внутрь.

В прихожей тускло горела небольшая лампочка, коридор и комнаты — в полумраке. Похоже, что квартиру искусственно затеняли.

— Пр-роходите в зал, мне надо пер-реодеться, — сказала девица и удалилась в комнату.

— Это и есть твоя колдунья? — спросила Марта.

— Хардкорная, — Долина пожала плечами.

— Каждый разводит, как может, в этой Москве.

— Не дрейфь, подруга. Она реально дела делает. К ней депутаты ходят.

Марта и Криса прошли в зал. Тяжелые шторы плотно перекрывали путь уличному свету, тьму комнаты тускло подсвечивали две свечи. Обстановка профессионального шарлатана: круглый стол с хрустальным шаром по центру. Разбросанная по столу колода таро, старинные монеты и горка округлых камней. Вдоль стены стоял массивный шкаф с витринными полками, на которых шеренгой выстроились статуэтки каких-то уродцев, маски с гримасами и резные ларчики. Возле окна пылились два больших массивных сундука с железными ободами.

Пока ждали Фриэль, Марта присела за стол и заняла руки перекладыванием камешков перед собой. Двенадцать штук, они на ощупь казали теплыми, даже горячими.

— Брось! — визгливым голосом окрикнула колдунья, появившаяся в темноте.

Марта вздрогнула от неожиданности.

— Кто тебе разр-рэшал тр-рогать это?! — с грассирующим акцентом ругалась мадемуазель. Ее кустящиеся белесые брови поднялись, как крылья белой вороны. Одета она в полупрозрачную длинную рубаху. Волосы цвета зрелого одуванчика струились по плечам.

Марта отодвинула от себя камни. После этого выпада ей совсем не хотелось ни говорить, ни тем более доверяться этой юной мошеннице, которая, наверняка, специально коверкала слова. Но инициативу на себя взяла вездесущая Криса. Она рассказала о проблеме, сформулировала за Марту задачу. Колдунья заверила, что все решаемо.

Мадемуазель из шкафа достала связку ключей, со скрипом открыла амбарный замок, висящий на сундуке. Из сундука ударил запах гнили и какой-то незнакомой пряности. Фриэль копалась. Очень долго. «Сбежать отсюда», — единственная назойливая мысль не давала покоя. Криса подбадривающе кивнула. Переворошив содержимое, колдунья, наконец, вытащила куклу Вуду.

— Дер-ржи, — мадемуазель сунула в руки Марте тканевую игрушку, сшитую грубыми черными стежками.

Шарлатанка встала, подошла к серванту и взяла с полки затертую, изъеденную голубой коррозией медную шкатулку. С треском разомкнулся замок. Колдунья достала толстую цыганскую иглу и, пошептав на нее, протянула Марте.

Взгляд мадемуазель Фреэль был немигающим, направленным внутрь, в самую глубину души. И сейчас уже было очевидно, что это взгляд настоящей колдуньи. Марта растерялась.

— Сомнения не дают двигаться впер-ред, они разр-рушают дело, — вкрадчиво вещала мадемуазель. — И если р-решение пр-ринято, надо идти до конца.

Сердце бухало, рука предательски дрожала. Марта, выдохнув, вонзила иглу в живот куклы. Она брезгливо бросила куклу на стол и заметила, что зеленые глаза-пуговицы смотрят на нее так же проникновенно и глубоко, как смотрела на нее колдунья. Воронцова отвела взгляд.

…

Зеленые глаза Снежаны были задумчивы, она наливала фруктовый чай. Кипяток наполнил чашу до краев и полился на стол. По ноге женщины струйкой побежала кровь. Выронив чайник, Снежана схватилась за живот. Стеклянный сосуд разбился на мелкие осколки.

Глава четвертая

Шингай

Маленький толстозадый Вазгеныч сегодня обрядился в модные обтягивающие джинсы, приталенную футболку с надписью «Армани» и пах несносно душным парфюмом. Наверняка, опять спровадил жену с отпрысками на отдых, а сам к Поляковой намылился. Встретил он Марту у своего магазина и повел куда-то в сторону Первомайского на окраину города. Обычно Вазгеныч просто адрес скидывал, а сейчас сам вызвался сопроводить. Странный Гурген сегодня какой-то. Суетливый, нервозный. Когда он к зазнобе ездит, обычно веселый.

Прошли интернат, свернули с главной дороги и остановились возле рощи.

— Мы пришли, — сказал Вазгеныч и закурил.

Марта недоумевала, но ждала. Через минут десять, ревя мотором, подъехала старенькая иномарка. Из открытых окон глазели похотливыми взглядами мужики.

— Их четверо! — возмутилась Марта.

— Половину долга, я сказал! Уже забыла?!

— Нет, Вазгеныч, мы так не договаривались.

Марта развернулась, чтобы уйти. Гурген ухватил ее за руку.

— Куда собралась? Иш, шустрая.

Воронцова одернула руку, но клешня армянина крепко удерживала ее. Он потянул в сторону машины. Выбежали двое парней, и, схватив Марту за руки, потащили в машину.

— Не-е-ет! Пусти, урод! — орала она.

Место возле рощи пустынное, здесь редко можно встретить людей или проезжающие машины. И сейчас в округе не было ни души.

— За урода ответишь, — парень в полосатой майке со всей дури толкнул ее на заднее сиденье, и сам плюхнулся мешком рядом. Машина отъехала.

В салоне воняло перегаром и тухлой селедкой. Чувак, сидящий слева от Марты, расслабленно откинулся на сиденье и закинул свою ногу на ее, самодовольно наблюдая за реакцией. Марта попыталась спихнуть его волосатую ляжку в зеленых шортах, но он придавил сильнее. Лучше не реагировать. Просто ждать подходящего момента.

Автомобиль выехал из города и довольно долго двигался по шоссе. Главное, не впадать в панику.

Машина повернула в сторону леса и минут через пять въехала в дачный кооператив. Марта старалась запоминать повороты.

Ворота открыл парень неславянской внешности. Лицо волевое, скуластое. Спортивного телосложения, небрит, на шее — цепь с кулоном в виде полумесяца.

Иномарка въехала во двор дачи. Двухэтажный сруб, рядом топилась небольшая баня, из трубы поднимался дым. Парни вывалили из машины.

— Марс. Глянь, какую шмару привезли, — обмениваясь объятьями с хозяином, сказал двухметровый мордоворот со шрамом через щеку.

Тот, что угрожал Марте, грубо схватил ее за руку и потянул из машины. Подошел Марс.

— Че бушуешь, Рябой. Пусти женщину. Видишь, ей не нравится, — он говорил с акцентом.

— Борзая падла. Еще сбежит, — ответил Рябой.

— Зачем сбежит? Разве гость от гостеприимных хозяев бежать будет? Отпусти ее. — Марс обратился к Марте, — Пойдем, красавица. Ты на этого кретина не обижайся, зашибленный он чутка.

Гостиная с круглым столом довольно чистенькая и опрятная. Эта свара пропившихся головорезов явно не из этого дома. Иначе бы здесь стоял бедлам и полчища пустых бутылок. Хозяин отличался от своих друзей. В этой компании Марс явно был авторитетом, на Марту при нем не покушались. Но Рябой смотрел сычем. Марс же старался проявить гостеприимство, достал дорогого вина. Воронцова вела себя скромно, а благосклонность хозяина принимала. Только он сейчас сдерживал эту свару.

После Марс повел ее в баню, попросил его парить. В парилке воздух сильно жгучий, трудно даже войти и привыкнуть. Марта прикрыла уши и села на корточки. Он посмеялся над ней, назвал тургеневской барышней и долго парился сам. Наконец-то с ведром воды выбежал на улицу, что-то прокричал непонятное на тарабарском. И вернулся. С его тела поднимались клубы пара. Разгоряченный и красивый сел на диван в предбаннике и обнял завернутую в простыню Марту.

— Массаж сделаешь?

— Конечно.

Марс распластал на кушетке свое могучее тело. Среди клиентов Воронцовой нечасто встречались мужчины в подобной форме. Она водила руками по широкой спине. Хоть и не знала техник массажа, но прикасаться было приятно, и руки сами делали щипки и поглаживания. Он расслабился. И рассказывал о своем близком человеке.

— Порезал я их. Всех, тварей, — нависла пауза. — Любил я сестру, вместо мамки она была.

Марс повернулся и прижался к Марте. Она достала заправленный уголок простыни на груди, махровая ткань соскользнула вниз. Колючая щека прильнула к ее голому животу. Воронцова гладила по жестким как проволока волосам. Большого, нежного, зверя. Марс неожиданно оттолкнул ее.

— Ты слишком хорошая. Не хочу я так. И братишкам не дам. Придешь ко мне, когда сама захочешь. Услышала?!

Марта робко кивнула.

— Пивка принеси.

Обмотавшись простыней и, прихватив мобильник, она вышла из бани. Легкие заполнил свежий воздух. Опустилась спасительная тьма. Вокруг — тишина, никакого движения. Из дома донесся взрыв пьяного гогота. Нет, Воронцова, туда не пойдет. За баней послышался шорох. Застыла. Может ее пасут? Из-за угла выбежал котейка и положил к ногам полудохлую мышь. С облегчением выдохнула и спешно направилась к воротам.

— Куда намылилась? — резанул тишину громкий окрик.

Из-за угла дома вышел Рябой, застегивая ширенку.

— Марс пиво просит, — нарочито уверенным голосом сказала Марта.

— За воротами пиво не наливают. Сбежать хотела?!

Рябой подошел так близко, что его заячья губа нависала прямо над ее глазами. Разило ацетоном. Воронцова попятилась. Бандюк прижал своим грузным телом ее к забору.

— Сделаешь по-тихому, отстану от тебя. А нет, так домой не вернешься, пОняла? — тихо процедил он.

— Марс сказал не трогать меня, — Марта старалась казаться уверенной.

— С Марсом я разберусь, за ним есть должок.

В живот уперлось лезвие ножа.

— Усекла?

Рябой схватил ее за руку и потянул в дом.

В гостиной стояла дымовая завеса, упоротые в стельку выродки гоняли вбежавшего кота и ржали над его кульбитами.

Рябой тащил Марту по лестнице на второй этаж.

— Рябой, самый шустрый штоль? — окрикнул его бритый.

— Она сама хочет. И тебе, Гош, даст, — бандюк обратился к Воронцовой, — правда?

— Первосортная краля, — бритый хлопнул рюмку водки и занюхал огурцом.

В спальне Рябой сорвал простыню с Марты и толкнул на кровать.

— Подожди, Рябой. Давай все красиво сделаю. Танец хочешь? — она провела ладонью по бедру.

Его лицо просветлилось. Он сейчас походил на подростка-дауна. С блаженной улыбкой в ожидании любимого чупа-чупса. Рябой плюхнулся в стоящее рядом кресло.

— Валяй. Такая ты мне больше нравишься.

Марта крутила бедрами, поглаживала себя, бросала томные взгляды. Во время танца Рябой несколько раз порывался подскочить, но Марта останавливала его и продолжала воспалять его воображение. Наконец, она присела ему на колени. Дегенерат принялся остервенело ее тискать.

— Принеси вина и позови Гошу. Сообразим на троих, — заговорщически сказала Марта, отстраняя его грабли от своей груди.

— А ты хорошая. Какого ломалась?

— Цену набивала. За тройник накинешь?

Рябой хлопнул Марту по попе.

— Сука! — довольный поворотом, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь на ключ.

Оконная рама — деревянная, с потрескавшейся белой краской. Марта с трудом отомкнула щеколду. Попыталась открыть окно, оно залипло и не поддавалось. Руки била дрожь. Впившись пальцами в раму, дернула. Костяшки побелели, ноготь обломился глубоко, сдирая за собой кусок кожи. Брызнула кровь. Рама, предательски скрипнув, поддалась.

Тело трясло, ноги стали ватными. Марта схватила скомканную простыню, мобильник, влезла на подоконник и, на мгновение замешкавшись, выпрыгнула в окно. Приземлилась на траву. Прострелило в пятках. Едва оправившись, Марта обмоталась простыней и выскочила со двора.

Словно привидение, она неслась по пустынной улице. Больно бежать по грунтовке с россыпью мелкого щебня. Острые камни впивались в подошвы ног. Спрятаться негде, по обеим сторонам высокие заборы. Впереди маячила развилка, Марта, прихрамывая, устремилась к ней.

Когда повернула, увидела деревянный забор дачного участка высотой ниже плеча. Воронцова ухватилась руками за край забора, закинула ногу. Подтянула вторую ногу, расцарапала колено о неотесанные доски и перевалилась на участок.

В саду темной стеной стояли пышные кусты, Марта сиганула в них, присела на корточки и притаилась.

Послышался рокот приближающегося автомобиля. Сердце выпрыгивало. Машина за забором остановилась. «Это конец», — стучало в голове. Рядом затрещала цикада.

Марта ощутила, как на ее плечо легла шершавая ладонь. Дернулась от неожиданности. Дрожь колошматила тело в клочья. Повернула голову и увидела над собой сухонького пожилого мужчину.

— Чего здесь делаешь? — тихо спросил он.

— Не выдавайте меня, умоляю, — прошептала она и склонила голову еще ниже, прячась под пышной лиственной лапой.

Рябой, подошел к забору и, заметив стоящего в кустах старика, спросил:

— Мужик! Бабу голую не видел?

— Какую бабу?

— Сестра сбежала. У нее чердак поехал, на людей кидается.

Мужчина молчал, будто раздумывал. Неужели он сдаст? Марта боялась дышать.

— Никто тут не пробегал?! — с нажимом переспросил Рябой.

— Может и пробегал, я че, пасу? — раздраженно выкрикнул хозяин участка.

Рябой харкнул и сел в машину. Заревел мотор, бандиты уехали.

Дачник Евгений Михалыч отпоил Марту чаем, одел в свою одежду, повез домой и настаивал на том, чтобы она обратилась в полицию. Но как Воронцова могла это сделать? Крайней оказалась бы она сама.

По облезлой стене струилась вода. Марта уже полчаса стояла в душе и не могла заставить себя выйти. Гадко. Оттого, что она увязла в этом дерьме, а главное, от того, что у нет никакого решения.

Затренькал телефон. Вылезла из ванной, накинула полотенце, взяла мобильный со старенькой стиральной машины. Это звонил Вазгеныч. Марта сбросила вызов. Телефон продолжал настойчиво звонить, отклонила вызов еще раз. Пришло смс с текстом:"Не отработала ты, отработает твоя дочь."

Мобильный выпал из рук и, пикнув повторно, вывел Марту из оцепенения. Она выскочила из ванной и принялась лихорадочно собирать вещи в спортивную сумку. «Самое необходимое», — проговаривала вслух. Достала с антресоли коробку из-под конфет, набитую купюрами, документы, покидала в сумку спортивную одежду. Натянула джинсы, футболку, собрала волосы в конский хвост, задержалась перед выходом. «Не время печалиться», — подбодрила себя Марта и, выйдя, захлопнула дверь.

На площадке возле дома подростки играли в волейбол через натянутую веревку, увешанную выцветшим постельным бельем и огромными женскими трусами. С балкона вопила баба Настя на разгулявшуюся детвору. За площадкой возле забора дома престарелых стояла облезлая шестерка жигули. Воронцова закинула на заднее сиденье сумку, с третьей прокрутки ключа завела мотор и выехала со двора.

Жигули ехала по частному сектору на Зеленой. Старенькие одноэтажные домики стояли в четыре шеренги прямо рядом с центром города. Но никто их и не собирался сносить, город маленький, строился вширь. Марта свернула на Липовый переулок. Жигуленок бороздил брюхом ямы грунтовки.

Впереди кучковались люди вокруг полицейского автомобиля. Не доезжая до толпы, Воронцова припарковала машину, вышла и направилась к дому Шаповаловых.

Габаритная тетка, качая головой, шла навстречу. Марта обратилась к ней:

— Что там?

— У Шаповаловых дочь пропала, — ответила женщина.

— Какая дочь? Герда? — по лицу Марты пробежала судорога.

— Так у них одна только дочь. Она самая.

— Когда пропала?

— Вчера домой с танцев не вернулась.

У Марты задрожал подбородок.

— А вы кем будете? Родственница, чтоль? — спросила тетка.

Марта кивнула, развернулась и спешно направилась к машине.

— Эй, женщина, постойте! — донесся окрик. Воронцова не обернулась.

— Женщина, стойте, говорю! — ее нагонял коротышка-полицейский, перебирая изогнутыми по-кавалеристски ножками.

— А? — Марта не могла справиться с растерянностью.

— Старший лейтенант Свиридов, — представился он, акцентируя внимание на слове «старший». — Вы здесь проживаете?

— Нет.

— По какому поводу здесь оказались?

— Я… Мимо проезжала.

Полицейский с недоверием посмотрел на Марту.

— Документы при себе имеются?

Достала из заднего кармана портмоне, показала права.

— Воронцова Марта Игоревна, — прочитал лейтенант, — вы являетесь генетической матерью Шаповалой Герды?

— Да.

— Вовремя мимо проезжали, Марта Игоревна. У майора Швецова как раз к вам вопросы имеются. Проедем в отделение.

В кабинете дежурной части за спиной майора распростёрлась в полстены карта города с цветными подписанными стикерами, среди которых Марта заметила и стикер на Липовом переулке. Короткостриженый с проплешиной Швецов, назойливо раскачивался во вращающемся потертом кресле, опрашивая Марту:

— Есть свидетельские показания соседей Шаповаловых. Они утверждают, что частенько видели ваш автомобиль. Вы останавливались неподалеку от дома четырнадцать на Липовом переулке. Что вы там делали?

— Я приезжала посмотреть на дочь.

— Вы сдали ее в приемную семью, — Швецов взял паузу и заглянул в протокол, — чего вдруг через тринадцать лет любовь проснулась?

— Тогда я не могла оставить ее у себя.

— Вы следили за Гердой Шаповаловой? — въедливо возвращался к изначальному вопросу майор.

— Я же говорю, просто приезжала посмотреть на нее, — Марта говорила нарочито твердо, боясь проболтаться.

— Вы единственный человек из окружения — у кого есть мотив к похищению, — Швецов повысил голос, Марта вздрогнула.

— Не единственный…. В сети магазинов"Березка"хозяин Авакян Гурген Вазгенович. Он грозился надругаться над моей дочерью.

— Когда это было?

…

Вазгеныча вскоре привезли в отделение, Швецов говорил с ним строго, но уважительно. На поставленный вопрос толстяк не торопился с ответом. Тщательно вытер пот на жирном лице салфетками, попил воды, удобно уселся, откинувшись в кресле и положив ногу на ногу.

— С семи до двенадцати я в сауне в друзьями мылся. Они подтвердят, — крылся Гурген.

— Какой сауне?

— На станкостроительном.

— А что за угрозы слали гражданке Воронцовой?

— Так она денег должна много. Я вобще понятия не имею, что у нее за дочь. Марта сама как-то рассказывала о ней. Дай думаю, припугну, чтобы не кинула меня, — нависла пауза. — Не верите?

— Вазгеныч, не верующие мы. Алиби проверим, с друзьями пообщаемся, — изобразил строгость Швецов.

— Вы их там не больно донимайте, уважаемые люди, — начал было Гурген.

— Разберемся, — прервал полицейский.

— Слушай, а как салями-то? Понравилась? — перескочил с темы Вазгеныч.

— Шеф хвалил, — смягчился майор.

— Так я еще передам. Арарат коллекционный пришел. Для хороших людей ничего не жалко!

— Телефоны друзей, с кем мылся, Свиридову скинь, — вернулся к деловому тону Швецов.

Гурген пожал руку майору, пообещал конфеты жене и, бросив злопыхательный взгляд на Марту, побежал по делам.

— Что с Воронцовой делать? — убрав протокол в папку, спросил лейтенант у Швецова.

— Мутная она. Насчет вчерашнего вечера ее показания не подтверждаются. Прессани легонько, — сказал он вполголоса.

Свиридов привел Марту в комнату для допросов. Елейным голосом рассказал о том, что для проформы розыскные мероприятия проведут, да и висяк оформят. А ей за лжесвидетельствование лет пять срока дадут.

— Я же говорю, дома была, — Марта стойко отвечала по десятому кругу на один и то же вопрос.

— Ваша соседка Зиновьева утверждает, что вы вышли из дома около восьми вечера, — с нажимом повторял Свиридов. Он ходил по кабинету и в момент очередного вопроса постоянно нависал над Мартой, то усевшись на стол, то приблизившись вплотную, так что ей приходилось задирать голову. Он вперивался поросячьими глазками, стараясь произвести угрожающее впечатление.

— Я в магазин ходила, — Марта старалась быть хладнокровной. Надо выпутаться, найти Герду. Менты, кроме как запугиванием свидетелей, делом всерьез не занимаются.

— Врешь, сука! — лейтенант ударил кулаком по столу.

Марта от неожиданности вздрогнула.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — он рывком потянул ее за руку, она подскочила со стула.

— Раздевайся! — приказал Свиридов и потянул за футболку короткими, как обрубки, пальцами.

Марта инстинктивно толкнула. Вышло так, что он качнулся словно неваляшка, но удержал равновесие. Явно не ожидал выпада. Красный от гнева лейтенантишка со всей дури впечатал маленький пухлый кулак Марте в поддых. Она не могла вздохнуть, повело. Ударившись затылком о стену, погрузилась во тьму.

Кто-то похлопывал по щеке. Марта открыла глаза. Это Герда. Улыбающаяся Герда. Она сидит на корточках в длинной пижамной рубашке, из-под которой торчат острые коленки, поблескивая в тусклом свете лампы. Белые волосы ниспадают густой копной, щекоча прядями лицо Марты.

— Дочка! — Марта протянула руки к ангельски красивому личику. Ладонями обхватила мягкие как персик щечки, погладила шелковистые волосы. — Моя девочка!

— Симметрия, — мелодичным голосом сказала Герда.

— Симметрия?

Дочка кивнула. Она отстранилась, встала и пошла к выходу. У самой двери ее образ стал меркнуть, рассеиваясь в воздухе до мельчайших частиц.

Марта услышала скрип открывающейся двери и голос Швецова.

— Ты дебил?! Я же сказал, легонько! — орал он на нерадивого подчиненного.

— Да я вообще пальцем не тронул. Психованная она, — оправдывался лейтенант.

Воронцова открыла глаза. Майор, нависший над ней, с облегчением выдохнул.

— Отпусти ее, — скомандовал он Свиридову.

Глава пятая

Москва

На тумбе светился бирюзой ночничок, тихо шумел кондиционер. Холодило лицо, шея мокрая, также как и лоб, и брови. Знобило.

Образ Герды из сна все еще стоял перед глазами, казалось, что она рядом, незримо присутствует. А, если прислушаться, можно услышать ее дыхание. Марта почувствовала, как лицо покрылось мурашками.

«Симметрия», — все еще звучал в голове знакомый мелодичный голос.

Марта вскочила, вырубила кондиционер, в комоде нашла пижаму. Но ни одежда, ни свет не помогли справиться с паникой. Не сработало и чтение, мысли возвращались к Герде.

Дочь. В параллельной реальности она жила у приемных родителей. Почему та, другая Марта наказала свою дочь ненужностью?!

Воронцова в этой жизни сама знала, каково быть ненужной матери. Эта боль остается с тобой на всю жизнь. Выживать без родных она научилась, а вот быть нужной нет. И Полесскому не нужна тоже. И никому.

С утра позвонила Криса.

— Эти сны ужасны! — взволнованно рассказывала Марта, — мы должны с этим разобраться.

— Воронцова, мне не до этого, через две недели я улетаю. А сходи-ка ты лучше к мадемуазель Фриэль. Может она что подскажет, — голос Крисы был бодр, очевидно, что сны ее не тяготили.

— Временами я чувствую, будто Герда моя дочь, — у Марты дрогнул подбородок.

— Ну ты даешь! Выпей шампуськи и мотни к колдунье. Ой, забыла главное! — Вскрикнула подруга. — Вчера в Квантиуме столкнулась с Полесским. Он спрашивал о тебе. Так что пора действовать.