Правосудие королей

Ричард Суон, 2022

Интриги и магия сталкиваются в этом эпическом фэнтези о сэре Конраде Вонвальте, Правосудии императора, который является детективом, судьей и палачом в одном лице. Империя Волка кипит от волнений и беспорядков. Мятежники, еретики и могущественные патриции – все они бросают вызов могуществу императорского трона. Это опасные времена для Правосудия. Только Орден магистратов стоит на пути хаоса. Сэр Конрад Вонвальт – самый страшный судья из всех, отстаивающий закон благодаря своему острому уму, магии и мастерству фехтовальщика. Когда Вонвальт вместе со своей протеже расследуют убийство, то раскрывают заговор, который тянется к самым верхам имперского общества. Ставки растут и становятся все более личными, и Вонвальт оказывается перед соблазном нарушить закон. Но стоит ли даже самая высшая цель такой жертвы? «„Правосудие королей” – это одновременно героическое фэнтези и увлекательный детектив. Мощный интеллект и магическая мощь сэра Конрада Вонвальта поражают воображение. Но благодаря Хелене, его юной протеже, сюжет начинает по-настоящему играть всеми красками. Изысканность, которую в исполнении Ричарда Суона приобретает жанр фэнтези, заставляет читателей с нетерпением ждать продолжения». – Себастьян де Кастелл, автор книги «Творец заклинаний» «Выдающийся образец современного фэнтези». – Р. Дж. Баркер, автор книги «Костяные корабли» «Книга написана так виртуозно, захватывающе и убедительно, что я едва мог оторваться от чтения. Персонажи кажутся настолько реальными, что я всерьез пережил вместе с ними весь ужас и тяжесть похмелья. А их мир – пусть нам и видна лишь малая его часть, – он видится чрезвычайно сложным, балансирующим на грани катастрофы, которую я предвкушаю». – Николас Имс, автор «Королей жути» «Завораживающий взгляд на правосудие, месть и закон с великолепными героями, убедительными и прекрасно описанными. Блестящий дебют и фантастическое начало серии». – Джеймс Айлингтон, автор книги «Тень ушедшего» «Изумительно детализированный мир с захватывающими приключениями и уникальной перспективой». – К. С. Виллосо, автор книги «Волчица Орен-Яро» «Суон создал сильного, динамичного героя в лице Вонвальта. Это залог того, что в будущем серия станет еще лучше». – Publishers Weekly «Загадочное убийство переплетается с мрачным политическим фэнтези. Интригующе мрачная деконструкция любимых детективных тропов». – Kirkus Reviews «Мир Империи Волка богат и интересен. Читателям понравятся структура мира, сэр Конрад и его команда, а также уникальные детали, которые автор добавил в классическую фэнтезийную историю». – Booklist «Ричард Суон с его познаниями в юриспруденции и политике как нельзя лучше применил свои знания в мрачном мире темного фэнтези, где именно эти сферы и выходят на первый план. Он подвергает предрассудки, мораль и сам закон пристальному анализу, который затем и предстает на суд читателей». – Р. Р. Вирди, автор книги «Первая формула» «„Правосудие королей” мгновенно вошло в топ моих любимых книжных новинок этого года. Помимо ярких персонажей, безупречного повествования и выразительного авторского слога, в книге есть всё то, что я так люблю – тайна, военный натиск, некромантия и настолько реалистичные персонажи, что я скрепя сердце перевернул последнюю страницу. Это было по-настоящему захватывающее чтение, и я дождаться не могу продолжения». – Х. М. Лонг, автор книги «Дымный зал»

III

Долина Гейл

«Вынося решение по делу убийства, необходимо удостовериться в справедливости обвинения, прежде чем приговор — смертная казнь — будет приведен в исполнение. Отнять жизнь — тяжкое преступление, но отнять вторую в расплату за первую — тяжкое вдвойне».

Из «Сованского преступника» Катерхаузера Кодекс: Советы практикующим Правосудиям

Всадник нашел нас в нескольких милях от Долины Гейл, большого процветающего торгового города в Южной Марке Хаунерсхайма — то есть в провинции, находившейся к юго-востоку от моего родного Толсбурга. Рилл был уже далеким воспоминанием, оставшимся в нескольких сотнях миль, двух десятках небольших городков и полутора месяцах пути позади нас.

Воздух здесь был холоднее и суше, чем в тени Толсбургских Марок, и в нем кружились хлопья снега. Брессинджер пытался приподнять наше настроение старой йегландской народной песней, которую наверняка слышал от Вонвальта, но я не могла подпевать ему, потому что не понимала слов — песня была не на старом саксанском, всеобщем наречии Империи, и не на толском, моем родном языке. Вонвальт же не подпевал, потому что в столь долгих путешествиях он предпочитал хранить молчание. Он ехал во главе нашего обоза, сгорбившись в седле.

Всадник был молодым юношей из городской стражи, мускулистым и полным самолюбивого нахальства. Мне сразу же стало неловко за мой потрепанный внешний вид — ссутуленная, я куталась в свой вощеный плащ, и от меня разило, как от Герцога Брондского. Однако мне не стоило переживать — юноша посмотрел на меня лишь мельком и больше не обращал внимания.

— Лорд Саутер говорил, что по Хаунерской дороге едет Правосудие, — обратился он к Вонвальту. На стражнике был хауберк с кольчужным капюшоном, обрамлявшим его румяное от мороза лицо, а голову венчал шлем с полями. Его сюрко был синего цвета с горчично-желтым крестом и вышитым гербом Долины Гейл.

— Правосудие сэр Конрад Вонвальт, — представился Вонвальт, выпрямившись в седле. — Это — мой пристав, Дубайн Брессинджер, и мой секретарь, Хелена Седанка.

Стражник поприветствовал нас, коснувшись шлема. Он выглядел встревоженным.

— Сэры. Мисс. — Мое сердце затрепетало, когда он на миг встретился со мной взглядом. — Вы приехали вовремя. Меньше двух дней назад произошло убийство. Убита жена лорда Бауэра. Половина города в ярости и стоит на ушах.

— А вторая половина? — негромко сказал мне Брессинджер.

— Помолчи, — рыкнул Вонвальт. Он снова повернулся к юноше. — Редкий случай, чтобы убитой была жена лорда.

— В Долине это неслыханное дело, сир. Ума не приложить, кто и зачем это сделал.

— Значит, убийца не лорд Бауэр? — спросил Вонвальт. Вопрос был резонным. Обычно виновными оказывались мужья.

— Насколько я знаю, он не под подозрением.

— Ясно, — сказал Вонвальт, потирая подбородок. — Странно.

— Да, сир, так и есть. Когда с Вельделинских ворот заметили ваш обоз, лорд Саутер приказал мне как можно скорее сопроводить вас в город.

Вонвальт повернулся ко мне и окинул взглядом то жалкое, заросшее грязью зрелище, которое я из себя представляла. Герцог Брондский, стоявший позади меня, фыркнул и, дрожа от холода, издал громкое «иа».

— Я поеду с вами вперед, — сказал Вонвальт стражнику, затем повернулся к Брессинджеру. — Дубайн, отведи Хелену в город. Проследи, чтобы лошадей поставили в стойло, и найди нам место, где можно переночевать.

— Конечно, сир.

— Где сейчас тело леди Бауэр? — спросил Вонвальт юношу.

— В доме врача, мистера Макуиринка. Он занимается официальными медицинскими вопросами.

— Первым делом мне нужно осмотреть тело, пока оно не прогнило настолько, что будет невозможно что-либо выяснить.

— Как вам угодно.

Они поспешили вперед, погнав лошадей галопом. Я смотрела им вслед. Брессинджер развернул своего коня и подъехал ближе. Должно быть, он прочел мои мысли, потому что сказал:

— Такой мальчишка тебе не подходит, Хелена.

Я покраснела.

— О чем ты? — возмущенно спросила я.

Брессинджер ехидно улыбнулся.

— Нам лучше поспешить, пока погода не испортилась. Помнишь, я учил тебя читать по облакам?

Я кивком указала на скопление низких, темных туч на востоке.

— Снег будет, — надувшись, сказала я.

— Вот и поехали поскорее. И на этот раз подпевай мне.

— Я не знаю йегландского, — сказала я.

Брессинджер выдержал паузу, нарочно приняв такой театрально-возмущенный вид, что я не выдержала и рассмеялась.

— Клянусь кровью Немы, Хелена, ты глуха, как тетерев. Песня была не на йегландском, а на грозодском. Надеюсь, ты не путаешь мою родину с родиной нашего уважаемого господина.

— Нет, — сдавленно хихикая, сказала я. — Забудешь тут, с таким манерным имечком, как Дубайн. — Я нарочно произнесла его имя так, как это делал Вонвальт — Ду-бан, — а не как все, кто жил за пределами Грозоды, родины Брессинджера — Ду-байн.

— Я тебе язык отрежу, если не будешь за ним следить, — пригрозил он мне. — А теперь слушай внимательно, или следующие несколько часов будут тянуться слишком долго.

* * *

В город мы прибыли в середине дня, войдя в него через Вельделинские ворота, обращенные к южному подступу. Долина Гейл принадлежала Хаунерсхайму, хотя и Толсбург, и Гулич на протяжении всей бурной истории города пытались присоединить его к себе. Место это во многом было результатом своего положения, как географического, так и политического. В конце концов, соседним Гуличем владел князь Гордан Кжосич, третий сын Императора, и всякий крупный город, находившийся в непосредственной близости от любого члена императорской семьи, неизменно становился одновременно крепостью и временным дворцом.

Сам город — большой, окруженный крепостной стеной — был возведен на склонах Толсбургских Марок и делился на две части рекой Гейл. Земли окружавших его предгорий — вытянутых невысоких зеленых холмов — были плодородными и хорошо возделанными. На них росло достаточно капусты, гороха, бобов, лука и картошки, чтобы город мог не только кормиться сам, но и прибыльно торговать излишками. Впрочем, вовсе не земледелие стало источником богатства этого места. Река Гейл была широкой и глубокой, и корабли могли дойти по ней до самой Совы, хотя и заложив по пути небольшой крюк. Из-за этого Долина Гейл превратилась в крупный торговый узел, и на одних лишь торговых пошлинах город зарабатывал столько, что мог позволить себе приличную городскую стражу, хорошо уложенные и патрулируемые дороги, большой храм Богини-Матери Немы (который когда-то был храмом Ирокса, языческого бога, принимавшего облик быка) и впечатляющий, смахивающий на крепость монастырь, занимавший видное место чуть дальше, на вершине холма.

Улицы были заполнены торговцами, ремесленниками, стражниками, простолюдинами, лордами и их женами. Мы пробирались через толпу, оставаясь неузнанными, хотя и выделялись, сидя верхом на лошадях. Я заметила, что большая часть улиц была вымощена булыжником и вдоль них шли закрытые сточные канавы — одно из лучших инженерных решений, которое было перенято у сованцев и еще не добралось до окраинных земель Империи. Впрочем, грязи все равно было много. К счастью, как и в Рилле, из-за холода запахи казались не столь резкими, хотя воздух все равно полнился знакомым смрадом гари, мочи, отбросов и дерьма.

Дома в городе были самые разные — от небольших мазанок с соломенными крышами до внушительных городских усадеб из кирпича и древесины. Храмы, которых здесь имелось несколько дюжин, были сложены из больших блоков пожелтевшего камня. За многие годы дым закоптил их стены, украшенные фестонами с грубо вырезанными идолами. У ступеней храмов были рассыпаны цветы и различные безделушки, почти все втоптанные в грязь. Выли, сотрясая холодный воздух, попрошайки, которым отказали как в милостыне, так и в крове.

Благодаря своему высокому положению Вонвальт имел право остановиться в доме наиболее влиятельного члена городского совета. Обычно это был мэр или местный мировой судья, но нередко им оказывался самый сановитый священник города, или какой-нибудь другой лорд, или рыцарь. Не имея особых распоряжений насчет того, где мы должны остановиться на ночь, Брессинджер решил направиться к резиденции мэра Саутера, которая, как оказалось, представляла собой огромный кирпичный дом с красивыми деревянными фахверками.

— Думаю, сойдет, — угрюмо сказал Брессинджер, когда мы подъехали и остановили лошадей у железных ворот резиденции. Мы спешились, и он подошел к стражнику, дежурившему у входа.

— Да? — в свойственной служивым людям манере сказал тот. На нем были такие же доспехи и сюрко, как и на других городских стражниках.

— Я — Дубайн Брессинджер, — сказал пристав. — А это Хелена Седанка. Мы — слуги и спутники Правосудия сэра Конрада Вонвальта. — Брессинджер показал стражнику свою имперскую печать.

— А, конечно, сир, — поклонившись, сказал стражник. — Нас предупреждали, что вы приедете. Я скажу мальчишке, чтобы отвел ваших лошадей и мула в стойло. Вы хорошо сюда добрались?

— Вполне, благодарю. Мы ищем дом городского врача, — сказал Брессинджер.

— У нас их несколько, но, подозреваю, вам нужен мистер Макуиринк, — сказал стражник и указал в ту сторону, откуда мы приехали. — Он на Аптекарской улице. Пройдите два перекрестка и сверните направо. Там сразу же увидите вывеску.

— Благодарю, — сказал Брессинджер. Вышел конюх — замызганный мальчишка, от которого разило конским навозом, — и начал уводить наших животных.

— Лорд Саутер приказал, чтобы вас по прибытии накормили, — неуверенно крикнул стражник нам вслед. — Вы не возьмете еды или вина?

— Позже, благодарю, — сказал Брессинджер. Я пала духом. В моем желудке было пусто, как в ограбленном амбаре.

— Как пожелаете, — кивнув, сказал стражник, и мы, передвигая затекшими от верховой езды ногами, пошли искать Вонвальта.

* * *

Врач вел свое безбедное существование на Аптекарской улице, окруженный другими учеными медиками, хирургами-цирюльниками и астрономами. Дорога здесь тоже была вымощена булыжником и не так изрезана колеей, как торговые улицы, отходившие от рыночной площади. Дом мистера Макуиринка был отмечен большой деревянной вывеской с голубой звездой — так в Империи обычно обозначалось жилище врача, допущенного к практике. Брессинджер вошел в переднюю, где в воздухе висел тяжелый запах крови и мертвечины. На задний двор дома выходили матовые окна, за которыми раздавалось чавканье диких свиней, копошившихся в отходах врача.

— Дубайн? — донесся откуда-то снизу голос Вонвальта. Мы оба посмотрели направо и увидели лестницу, спускавшуюся в недра дома.

— Сир, — громко ответил ему Брессинджер.

— Спускайся вниз.

Мы повиновались и оказались в большом зале, растянувшемся на всю длину дома. Здесь в ряд стояли запачканные столы на козлах, и еще несколько таких же были придвинуты к стене. Свечи — восковые, а не из топленого жира, — горели, источая травянистый запах, который ничуть не скрывал смрада разложения. Вонвальт и врач стояли в дальнем конце комнаты рядом с единственным занятым столом, и Вонвальт прижимал к носу лавандовый платок.

— Мистер Макуиринк как раз рассказывал, как нашли тело, — сказал Вонвальт, когда мы подошли.

— Да, что ж, сын Тома Бевитта нашел ее у врат Сегамунда, там, где река вытекает из города. Она зацепилась за корень в воде, — сказал врач. Старик был сутулым, седовласым и усатым. Казалось, что забота о других вытянула из него все жизненные силы. Тощий, похожий на нищего, он совсем не походил на пухлых аптекарей, которых я видела прежде. — Чудо, что ее вообще нашли, — подводное течение очень мощное. То, что попадает в Гейл, редко находится снова.

— Кому мальчик сообщил об этом? — спросил Вонвальт.

— А никому сообщать и не пришлось. На его вопли сбежалась половина восточной части города. Стражники выловили ее из воды. Принесли сюда.

— И больше к телу никто не прикасался?

— Никто, милорд. Кроме меня, конечно же, и то лишь для того, чтобы ее уложить. — Врач махнул рукой. — И посмотреть на рану.

Побуждаемая нездоровым любопытством, я посмотрела туда, куда указывал врач. Впрочем, вид мертвецов меня особенно не тревожил; все-таки я была сиротой Рейхскрига, хорошо знакомой со смертью. Толсбург стал сованской провинцией еще до моего рождения, однако последствия войны — нехватка еды, борьба за власть и последние восстания — стали сходить на нет, лишь когда мне было лет десять. Только тогда жизнь пришла в некое подобие нормы. В те ранние годы моей жизни люди часто сражались и гибли, причем не только в Толсбурге. Теперь мне было уже почти два десятка, и за это время три большие страны — королевство Венланд и герцогства Денхольц и Ковоск — покорились сованским Легионам. Помимо них в Империю входили родина Вонвальта, Йегланд, лежавшая к западу от Толсбурга, и родина Брессинджера, Грозода, находившаяся на юге. Империя поглотила их тридцать лет назад, когда Вонвальт и Брессинджер были еще юношами. Исконно сованскими же землями были Сова, княжество Кжосич, Эстре и Гулич. Объединив все эти земли, Империя стала больше, чем когда-либо, и насчитывала почти сто миллионов подданных, живших под бдительным присмотром Двуглавого Волка.

Женщина на столе выглядела примерно лет на сорок; мертвенно-серая, она была одета в зеленое платье с дорогой золотистой парчовой оторочкой. Вода, из которой ее выловили, не пощадила останки, но даже мой нетренированный глаз видел, что умерла она не потому, что утонула.

— Сильный был удар, — заметил Брессинджер, — и били не лезвием и не ребром.

— Вы хорошо разбираетесь в трупах, — сказал врач. Я заметила, как Брессинджер и Вонвальт мельком переглянулись.

— Да уж, — мрачно сказал Вонвальт.

Несколько секунд мы все стояли молча.

— Кто шериф этого города? — спросил Вонвальт.

— Сэр Радомир Дражич, — сказал врач.

— Ему сообщили об убийстве? — спросил Вонвальт.

— Конечно, — сказал врач. — Вся Долина об этом знает. Лорд Бауэр — известный человек, и его жену в городе любили.

— А лорда Бауэра?

Врач заколебался.

— Он известный человек, — подтвердил он.

— А что говорят о шерифе?

— Что он хороший страж закона, но вы не найдете менее приветливого человека, и еще он закоренелый пропойца.

— Я еще не встречал хорошего стража закона, который бы им не был, — заметил Вонвальт, подступив ближе к убитой. Я заметила, что он старается не подходить совсем близко, чтобы не подхватить оспу. Губительные испарения нередко разлетались от трупов, как дым от костра.

— Один-единственный удар в висок, — пробормотал он. — Нанесенный со значительной силой.

— Да, милорд, — сказал врач. — Этот удар наверняка ее и убил. Посмотрите, как разошлась кожа, и череп проломлен. Удар нанесли дубиной или каким-то другим тупым оружием, причем сильной рукой.

— Почему вы решили, что его нанесли не клинком? — спросил Вонвальт. На этот вопрос он наверняка и сам знал ответ. Он просто проверял старого врача.

Мистер Макуиринк указал пальцем на рану.

— Меч или топор прорубил бы и кожу, и кость черепа, отчего на нем осталась бы ровная зарубка. Здесь же ее словно ударили куском гранита. Посмотрите на рисунок трещин в кости и на кожу — она разорвана, а не рассечена.

— У вас большой опыт с подобными ранами?

— Вы вряд ли найдете в Долине Гейл хоть одного ученого медика, которому бы не доводилось иметь дело с подобным. Спасибо за это Рейхскригу.

Вонвальт кивнул. Мы все стояли и смотрели на труп, словно могли заставить его выдать свои секреты, если бы посверлили взглядами подольше. Однако было ясно, что больше мы ничего здесь не узнаем. Леди Бауэр нанесли страшный удар, от которого она, скорее всего, скончалась на месте. Вонвальт был самым старшим представителем закона Империи в городе, и потому, согласно сованскому Закону Старшинства, он имел право провести расследование, а затем и суд.

— Вы нашли еще что-нибудь примечательное, пока осматривали тело? — негромко спросил Вонвальт.

— Ничего, милорд, — ответил врач. Он снова указал на рану. — Ve sama horivic.

«Все так, как вы видите». Слова были произнесены на высоком саксанском, языке правящих классов, но фраза была достаточно расхожей и не нуждалась в переводе.

— Значит, убийство, — сказал Вонвальт.

— Да, — негромко отозвался стоявший рядом Брессинджер.

Мистер Макуиринк взволнованно посмотрел на Вонвальта. Когда он заговорил, его голос был пропитан тревогой:

— Вы примените к ней… свою силу? Я слышал, что некоторые магистраты Империи могут разговаривать с мертвыми.

Вонвальт посмотрел на тело. Затем мягко покачал головой.

— Нет, — сказал он, с грустью окинув леди Бауэр взглядом. — Тело слишком сильно разложилось. Она умерла слишком давно. — Вонвальт помедлил, раздумывая. — Отойдите, — пробормотал он, и все поспешили подчиниться. Вонвальт протянул руку, растопырив пальцы, и указал ладонью на голову леди Бауэр. Его лицо приобрело чуть болезненное выражение, пока он оценивал шансы на успешный сеанс. Через несколько секунд он уронил руку. — Нет. Нет, я даже не стану пытаться.

— Кто знает, что за твари уже успели вонзить в нее свои когти, — пробормотал Брессинджер.

Вонвальт сурово посмотрел на него.

— Следи за языком. О таких вещах не болтают попусту.

Мистер Макуиринк и я беспокойно переглянулись. Прежде чем кто-либо успел сказать что-то еще, Вонвальт заговорил.

— Благодарю вас, мистер Макуиринк, — сказал он и отступил на несколько шагов. — Мы закончили. Вы можете готовить тело к освящению и погребению.

— Хорошо, милорд.

— Вы будете писать отчет? Чтобы зафиксировать свои наблюдения.

— Да, милорд.

— Очень хорошо. Дубайн, где мы остановились?

— У мэра, сир.

Вонвальт снова повернулся к врачу.

— Отправьте ваш отчет мне туда.

— Как пожелаете.

Вонвальт в последний раз посмотрел на тело. Помедлил.

— Что ж, ладно. Мы вас оставим.

Мы покинули жилище врача и вышли на Аптекарскую улицу. За то время, что мы провели внутри, небо затянули облака, словно наше подавленное настроение притянуло их к нам. Они образовали низкий серый потолок, окутав город мрачными сумерками.

— Я желаю встретиться с сэром Радомиром, — сказал Вонвальт, глядя на облака. Затем он неубедительно прибавил: — До темноты еще полно времени.

— Полагаю, он в здании городской стражи, — сказал Брессинджер. — Мы прошли его по пути сюда, оно рядом с Вельделинскими воротами.

— Я помню, — сказал Вонвальт, рассеянно кивая. — Значит, нам в эту сторону. Хелена, не отставай!

Вонвальт ходил быстро. Такая у него была привычка. Учитывая, какими способностями и какой властью он обладал, как себя держал и какие знаки отличия носил, сэр Конрад, как правило, привлекал много внимания. Подданные императора были суеверны, и за нами, куда бы мы ни пошли, почти всегда увязывались последователи. Некоторые жаждали правосудия — такого, какое Вонвальт не мог свершить; другие хотели, чтобы он с помощью своих сил позволил им поговорить с близкими, которых они потеряли. Кого-то он просто пленил одним своим видом. От Вонвальта исходило нечто потустороннее, и некоторые люди поддавались этому сильнее других. Они сбивались в разношерстную толпу, которая следовала за нами, как маркитанты за армией. Обычно они держались в двадцати-тридцати шагах за нами и брели следом, кто-то с трепетом, а кто-то будто зачарованно. Проведи мы в доме еще какое-то время, то нашли бы на пороге различные безделушки, оставленные в качестве подношений: цветы, свечи, статуэтки идолов. Вонвальт уже давно привык к этому; я даже сомневалась, что он вообще их замечал. А меня и спустя два года это все еще приводило в замешательство.

Нам повезло, что Долина Гейл была торговым городом и ее лорды и состоятельные торговцы ходили по улицам, демонстрируя все свое богатство. Благодаря этому Вонвальт выделялся не так сильно, как обычно. Тем не менее шли мы быстро и решительно.

Здание городской стражи находилось в южной части города. Долина Гейл, как и большинство городов Империи, традиционно делилась на районы по гильдиям. Здание стражи располагалось в районе, посвященном поддержанию правопорядка, а это означало, что оно стояло на одной улице со зданием суда и городской тюрьмой. Здание стражи было двухэтажным, с фахверками из темного дерева и чрезмерным количеством решетчатых окон на фасаде. Пара больших труб изрыгала в ледяной воздух черный дым. Перед зданием располагался острог, который пустовал благодаря амнистии в честь праздника Зимних Холодов.

Мы миновали худощавого, измученного на вид стражника и вошли внутрь. Вонвальт сразу же решительно направился к столу дежурного, заставив скучавшего за ним сержанта вздрогнуть и выпрямиться.

— Я — сэр Конрад Вонвальт, Правосудие из Ордена магистратов Империи, — объявил он.

— П-правосудие Императора? — запинаясь, сказал сержант и поднес руку ко лбу. Он несколько раз молча открыл и закрыл рот. — Я… Я слышал сплетни, но не поверил им. К нам уже несколько лет не заезжал никто из магистратов. Вы приехали по старой Хаунерской дороге?

Вонвальт вздохнул.

— Я желаю поговорить с сэром Радомиром.

— Д-да, конечно, — сказал сержант. — Я попрошу одного из парней его позвать.

— В этом нет необходимости, — сказал Вонвальт. — Он наверху?

Сержант сглотнул.

— На верхнем этаже, милорд. — Казалось, ему стало неловко. — Сэру Радомиру… не понравится, что его беспокоят. Будет лучше, если я вас представлю.

Вонвальт скупо улыбнулся.

— Не утруждайте себя, сержант, — сказал Вонвальт. — Он не станет возражать, что его беспокою я.

Мы поднялись по скрипящим ступеням. Несколько дюжин свечей освещали нам дорогу — некоторые были восковыми, но большинство из свечного жира. Поскольку на мне была теплая шерстяная одежда и плотный плащ, мне быстро стало жарко. Комнаты сэра Радомира находились на верхнем этаже, и их было легко опознать по надписи «Шериф», намалеванной на двери по-саксански. Вонвальт громко постучал.

— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили, — раздался за дверью суровый голос.

— Именем Императора, откройте эту дверь, — громко сказал Вонвальт.

Я услышала приглушенное: «Кровь Немы», затем звук шагов. Засов был сдвинут в сторону, и дверь распахнулась. Из комнаты пахнуло теплым воздухом, пропитанным алкогольным перегаром и дымом от очага.

— А вы, должно быть, Правосудие, о котором мы все столько слышали, — скалясь, произнес сэр Радомир. Он был высоким, ростом с Вонвальта, имел суровый, худощавый вид и короткие волосы с проседью. Его лицо уродовало багровое родимое пятно, похожее на винную кляксу. На нем были белые короткие штаны и синий с желтым дублет, а на поясе висел короткий кинжал.

— Да, это я, — ответил Вонвальт, неприязненно глядя на него.

— Вижу, лорд Саутер поспешил доставить вас в город.

— Так и есть.

Повисла пауза.

— Я — занятой человек, Правосудие, — нетерпеливо сказал сэр Радомир.

— В таком случае вы будете рады, что я не займу у вас много времени.

Снова пауза. Руки сэра Радомира были связаны, как и у всех, кто сталкивался лицом к лицу с имперским Правосудием, — и, как и многим другим, ему это совсем не нравилось. А еще, как и все, он побаивался способностей Вонвальта. Даже в столь крупном и развитом городе, как Долина Гейл, было трудно не верить бабушкиным сказкам и глупым сплетням, которые преследовали Правосудий повсюду, как облако тлетворных испарений.

— А эти двое кто? — спросил сэр Радомир, указав на нас подбородком.

— Мой пристав, Дубайн Брессинджер, и секретарь, Хелена Седанка.

— Грозодец и толка, — презрительно оскалившись, сказал шериф.

— И что с того? — резко спросил Вонвальт.

Сэр Радомир ткнул себя в грудь большим пальцем.

— Я два года сражался с толцами в Марках.

Вонвальт демонстративно оглядел меня, затем снова перевел взгляд на шерифа.

— Моего секретаря еще не было на свете, когда Рейхскриг достиг Мулдау, сэр Радомир. Или вы просто боитесь девятнадцатилетних девушек?

Шериф пожал плечами, не отвечая на колкость.

— Сэр Радомир, — сквозь стиснутые зубы процедил Вонвальт. — Я осознаю, что моему присутствию в Долине Гейл могут быть не рады. Однако я здесь для того же, для чего и вы, — чтобы вершить правосудие.

Сэр Радомир наигранно вздохнул. Он еще немного потянул время, а затем смилостивился.

— Ладно, входите… пока все тепло не выпустили.

Мы прошли в его комнату. Она была на удивление хорошо обставлена, с дорогой на вид деревянной мебелью, большим, лишь чуточку цвелым ковром и чугунным очагом, в котором пылала большая груда дров. Такая обстановка совсем не подходила сэру Радомиру, который, судя по всему, вышел из самых низших сословий. Мне стало интересно, что у него за прошлое и как он стал дворянином.

Жара была невыносимой; мы сняли плащи и сели у письменного стола напротив сэра Радомира.

— Лорд Саутер места себе не находит из-за гибели леди Бауэр, — сказал шериф. Он указал на пару оловянных кружек, хотя на столе стояло вино. — Эля хотите?

— Нет, благодарю, — сказал Вонвальт. — Лорд Саутер был близок с семьей Бауэров?

— Лорд Саутер близок со всеми, кто может сделать его богачом, — сказал шериф, хотя, похоже, сразу же пожалел о своей прямоте. — Что объясняет, как у него вообще получалось терпеть леди Бауэр. Приятным ее общество трудно было назвать. — Он снова вздохнул, поднял свой кубок и сделал большой глоток вина. — Позвольте говорить с вами начистоту, Правосудие.

— Боюсь, вы уже начали, — сказал Вонвальт.

— Когда-то леди Бауэр была замечательной женщиной. Затем ее сын умер от оспы, а дочь ушла в монастырь, и она изменилась. Ее характер изменился. Она стала меланхоличной и вспыльчивой. Теперь, когда она мертва, люди станут говорить о ней много хорошего, но, видит Нема, менее приветливую даму нужно было еще поискать.

Брессинджер встрепенулся. Вонвальт быстро сказал:

— Утрату ребенка вынести непросто, нет судьбы более жестокой. Вы не можете упрекать ее в этом.

— Это я понимаю, — отмахнулся сэр Радомир. — Но тут было что-то другое. Даже не знаю. Казалось, что дело не только в утрате. Ее мысли что-то занимало, и не только горе.

— Что вы имеете в виду?

Сэр Радомир немного подумал.

— Нет. Не знаю. Назовите это чуйкой законника. Я так и не смог разобраться, что тогда произошло. И, наверное, уже никогда не разберусь, раз она умерла. — Он тяжело вздохнул. — Дрянное дело, когда убивают благородных дам, — понимаю, что ничего более очевидного вы, скорее всего, не слышали.

Вонвальт склонил голову.

— Я понимаю, о чем вы.

— Половина города в гневе. Простолюдины, конечно, мрут довольно часто, как сами, так и с чьей-то помощью; для города вроде нашего это естественно. Но чтобы жену лорда… Вести об этом наверняка дойдут до барона Наумова в Кругокаменске, если уже не дошли. Возможно, и другие об этом узнают. Если же слухи пересекут границу Гулича и дойдут до ушей князя, вот тогда нам не поздоровится. Последнее, что мне нужно, так это императорский родственничек, сующий свое рыло в дела города. Нема тому свидетель, нам хватает диких свиней на Аптекарской улице.

— Следите за языком, — резко сказал Вонвальт, но шериф лишь невозмутимо отмахнулся от него. Вонвальт поджал губы. — Что еще вам известно? Вы говорили с лордом Бауэром?

Сэр Радомир кисло посмотрел на Вонвальта.

— Правосудие, я уже десять лет поддерживаю порядок в Долине Гейл. Конечно же, я говорил с лордом Бауэром.

— Что он сказал?

Сэр Радомир снова сделал большой глоток вина. Когда он поставил кубок обратно, его губы заблестели в свете пламени.

— Он был убежден, что в убийстве виновен его конкурент.

— Да неужели?

— Именно так.

— И он назвал имя?

— Назвал.

Вонвальт откашлялся — иногда он так делал, когда пытался сдержать свой гнев.

— Сэр Радомир, я желаю помочь вам с этим делом.

— Правосудие, здесь, в Долине, у Императора уже есть верный ему подданный, способный расследовать это преступление. И этот подданный — я.

— Я мог и сам догадаться.

— Мне не нравится, когда кто-то узурпирует мои полномочия.

— Не преувеличивайте. Никто ничего не «узурпирует», — сказал Вонвальт. — По Закону Старшинства я могу взять расследование на себя. Это вопрос права, а не принижение ваших способностей.

— Мне это все равно не нравится.

— Подобное вообще мало кому нравится, сэр Радомир. Надеюсь, вас утешит тот факт, что, как и у всех ваших предшественников, у вас нет выбора. Я могу предоставить вам грамоты, подтверждающие мои полномочия, если вам так угодно.

Сэр Радомир поморщился. Я никогда прежде не видела, чтобы законники с такой неохотой передавали дело.

Многие только радовались возможности избавиться от бремени расследования, большая часть которого была делом неблагодарным и в конце концов не приносила результатов.

— Я бы хотел, чтобы вы тесно сотрудничали со мной, — сказал Вонвальт. — Вы явно из тех, кто гордится своей работой. У меня нет желания становиться вашим врагом.

— Что, вы не присвоите себе все заслуги? Если мы найдем виновного?

— И приму на себя всю ответственность в случае, если расследование завершится неудачей.

— Какая редкая щедрость.

— Я не тщеславен, сэр Радомир. Я желаю лишь убедиться в том, что правосудие свершится.

Сэр Радомир, не ожидавший этого, внимательно посмотрел на Вонвальта.

— Что ж, посмотрим.

— Назовите мне имя подозреваемого, шериф. Я не стану просить снова.

— Зоран Вогт, — сказал сэр Радомир. — Конкурент Бауэра. Эти двое уже давно грызутся. Вздорят из-за пустяков, как дети малые.

— Какие-нибудь преступления за ними были замечены?

— В прошлом я подозревал эту парочку в нескольких нарушениях, но не смог ничего доказать. Многие из тех, кто ходят по Гейл, торгуют незаконно. Река течет до самой Совы.

— Они ведут общие дела?

— Судя по всему, да, хотя по ним и не скажешь. Все они похожи, эти новые лорды. «Торговые князьки», как их называют в народе. Они или их отцы нажились на Рейхскриге и заслужили себе при этом рыцарские титулы. Теперь они считают, что стоят выше закона.

— De jura nietra iznia, — пробормотал Вонвальт на высоком саксанском.

— «Никто не выше закона», — сказал сэр Радомир. — Пытаетесь произвести на меня впечатление своим знанием придворного языка, сэр Конрад?

— Достаточно! — рявкнул Вонвальт, и его голос грянул по комнате, как раскат грома. Я резко посмотрела на него. Он применил Голос Императора или же только его отголосок. Брессинджер встревожился. Сэр Радомир заметно побледнел. Его кадык заходил, и он секунду не мог ничего сказать. Он выпучил глаза и окинул взглядом комнату, явно впадая в панику от того, что потерял дар речи. Вид у него был как у человека, который только что осознал, что он тонет.

— Кровь Немы, — наконец прохрипел шериф. Прижав одну руку к сердцу, другой он уперся в стол. — Пропади моя вера, Правосудие, ну у вас и сила.

— И мне редко доводится ее применять, — стальным голосом сказал Вонвальт. — Я устал, сэр Радомир, и мне уже порядком надоела ваша заносчивость. Я отнесся к вам со всем терпением, на какое способен, поскольку вы явно из тех, кто ратует за справедливость. Но я не стану сносить дальнейшую непочтительность. Я уже сказал вам, что пришел помочь. Была убита женщина — леди, в конце концов. Вам бы не мешало помнить об этом. Сейчас я вам не враг.

Сэру Радомиру понадобилось время, чтобы прийти в себя, и несколько больших глотков вина. Он снова наполнил свой кубок и поставил его на стол.

— Что еще вы желаете знать? — спросил он. В его голосе появилась хрипотца.

— Расскажите мне об отношениях Бауэра и Вогта. Вы говорите, они давно знакомы?

Сэр Радомир кивнул.

— Несколько лет назад Вогт подал нам на него жалобу. Он заявлял, что лорд Бауэр подстроил диверсию на одном из судов, которое перевозило вниз по реке большую партию зерна. Вогт купил зерно на заемные деньги, и его утрата грозила ему банкротством.

— Он справился с трудностями?

— Справился. Но он считает, что тот случай стоил ему не только значительной суммы денег, но и рыцарского титула. — Сэр Радомир усмехнулся. — Вполне возможно, что он прав.

Вонвальт немного поразмыслил.

— Но ведь прошло уже несколько лет?

— Тот случай с зерном произошел по меньшей мере два года назад. Мы ведем учет в соответствии с имперскими указами. Я могу потребовать записи из архива.

— Было бы неплохо, благодарю.

— Не считая Вогта, лорд Бауэр и представить себе не может, кто мог желать его жене смерти.

— За исключением, возможно, самого лорда Бауэра, — сказал Вонвальт. — Мой опыт подсказывает, что, когда убивают женщину, чаще всего виновен оказывается ее муж.

— Верно, мой опыт говорит о том же. Я предупредил лорда Бауэра, что он все еще под подозрением. Но, хотя я его и недолюбливаю, чуйка подсказывает мне, что убийство совершил не он.

— Неужели? — спросил Вонвальт.

— Как я и сказал, Правосудие, я уже десять лет поддерживаю в Долине Гейл порядок — ну или что-то близкое к нему. До этого я охранял закон в Перри Форде и был солдатом. — Он кивком указал на Брессинджера. — Вы и ваш пристав ведь сражались в Рейхскриге?

— Да, — сказал Вонвальт.

— Тогда вы знаете, что убийство делает с человеком. Как оно меняет его. Нельзя лишить кого-то жизни и остаться прежним, даже если вы убиваете врага. Лорд Бауэр мрачный человек, но он не убийца. Характер у него не тот.

— Ясно, — сказал Вонвальт. Несмотря на изначальную неприязнь, я видела, что Вонвальт проникся к шерифу уважением.

— Впрочем, у меня нет ваших способностей, — сказал сэр Радомир.

— Нет, но, по-моему, профессиональной чуйки чаще всего вполне достаточно, — сказал Вонвальт. — Вы не выяснили, были ли у леди Бауэр какие-нибудь враги? Возможно, интрижка на стороне? Или она узнала что-то, чего не должна была знать?

Сэр Радомир пожал плечами.

— Если что-то подобное и было, то до меня даже слухи не дошли. Я приказал своим парням держать ухо востро, но… — Он снова пожал плечами. — Признаться, Правосудие, я особых надежд не питаю. Мотива нет. И меня это изводит.

— Могу себе представить, — рассеянно сказал Вонвальт. Я заметила, что это дело уже его озаботило. Наконец он поднялся. — На этом пока все. Благодарю, что уделили мне время, шериф.

Сэр Радомир встал.

— Пожалуйста. Надеюсь, мы скоро сможем пролить свет на произошедшее. Сколько лет служу закону, а с таким убийством еще не сталкивался. Даже в Перри Форде никто не убивал жен лордов.

— В Сове это тоже редкость, шериф, — сказал Вонвальт. — А когда подобное все же случается, не успеете и глазом моргнуть, как виновник уже обнаружен. — Он выглянул из окна. На улице стремительно темнело. Вонвальт снова посмотрел на сэра Радомира. — С убийства леди Бауэр прошло два дня, а у нас нет никаких зацепок, кроме разлагающейся покойницы. Нужно действовать быстро, если мы хотим во всем разобраться.