Драконья гавань

Робин Хобб, 2010

Пятнадцать драконов отправляются в опасное путешествие в неизведанные земли в надежде вновь обрести древнюю Кельсингру – потерянную драконью гавань. Их сопровождают люди-хранители, которые тоже ищут свой дом. Но реальна ли Кельсингра, или это всего лишь кусочек славного прошлого, хранящийся глубоко в памяти драконов? Достоверных карт не существует, и драконы понимают, что в стране, пережившей столько стихийных бедствий, от их ветхих воспоминаний мало толку. Продвигаясь вглубь неизведанной территории, люди и драконы обнаруживают, что становятся кем-то другим. Чем крепче их дружба, тем жестче испытания: сильнее голод, внезапнее наводнения, опаснее хищники. Правда, вскоре выясняется, что самые опасные хищники находятся в компании самих путешественников…

Глава 1

Подозрения

Чавкающая серая грязь липла к ее сапогам, мешая идти. Лефтрин впереди шагал к сгрудившимся драконьим хранителям и все сильнее отдалялся от Элис, увязшей в топкой почве.

— Метафора всей моей жизни, — сердито пробормотала та и решительно ускорила шаг.

Мигом позже ей подумалось, что еще несколько недель назад она сочла бы подобную прогулку по берегу не только малость авантюрной, но и чрезвычайно трудной задачей. Теперь же она видела перед собой всего-навсего лужу вязкой грязи, вполне преодолимую.

— Я меняюсь, — сказала себе Элис и вздрогнула, ощутив согласие Небозевницы.

Ты слушаешь все мои мысли? — спросила она драконицу, но ответа не получила.

Интересно, знает ли драконица о ее симпатии к Лефтрину и подробностях ее несчастливого брака? Лучше не думать на эти темы, чтобы не пускать Небозевницу в личную жизнь. Хотя все равно ведь ничего не получится… Неудивительно, что драконы такого низкого мнения о нас, если им доступны все наши мысли.

Уверяю тебя, по большей части ваши мысли кажутся нам настолько скучными, что мы не трудимся давать им оценку, — раздался прямо в мозгу ответ Небозевницы, а затем драконица с горечью прибавила: — Мое истинное имя — Синтара. Почему бы и тебе его не узнать, раз уж Меркор разболтал его всем остальным.

Как же это было восхитительно — общаться напрямую, разум с разумом, с таким поразительным существом!

Я так счастлива узнать твое истинное имя, — отважилась подольститься Элис. — Синтара… Его великолепие воистину соответствует твоей красоте.

Ответом ей было гробовое молчание. Синтара не пропустила ее слова мимо ушей, просто не сочла нужным ответить.

Что случилось с коричневым драконом? — попыталась сгладить неловкость вопросом Элис. — Он болен?

Медная вышла такой из кокона. Удивительно, что она вообще дожила до этого дня, — равнодушно отозвалась Синтара.

Она?

Перестань мне так громко думать!

Элис едва удержалась от того, чтобы мысленно извиниться. Скорее всего, это лишь еще сильнее досадит драконице. А она уже почти нагнала Лефтрина. Толпа хранителей, собравшихся вокруг коричневого дракона, теперь расходилась. Когда Элис поравнялась с капитаном, на страже остались только большой золотистый дракон и его хранительница, девочка с розовой чешуей. Когда Элис подошла, дракон поднял голову и воззрился на нее сияющими черными глазами. Она почти физически ощутила толчок его взгляда. Лефтрин резко обернулся к Элис.

— Меркор хочет, чтобы мы оставили коричневого в покое, — сообщил капитан.

— Но… но вдруг бедняжке понадобится наша помощь? Кто-нибудь уже выяснил, что с ним такое? Или, может, с ней?

Что, если Синтара ошиблась или просто подшутила над Элис?

Золотистый дракон впервые обратился к ней напрямую. Его звучный, словно колокол, голос отозвался эхом у нее в груди, а разум заполнили мысли дракона:

— Релпду пожирают изнутри паразиты, а еще на нее напал хищник. Я сторожу ее, чтобы никто не забывал: драконы — драконья забота!

— Хищник? — ужаснулась Элис.

— Уходи! — резко бросил ей Меркор. — Это тебя не касается.

— Давай прогуляемся, — решительно сказал Лефтрин.

Капитан хотел предложить Элис руку, но вдруг отстранился. Ее сердце сжалось. Седрик постарался. Несомненно, тот счел своим долгом напомнить капитану Лефтрину, что Элис — замужняя женщина. И его упрек достиг цели. Никогда больше они с капитаном не смогут держаться непринужденно. Теперь оба будут постоянно помнить о приличиях. Даже если бы ее муж, Гест, вдруг объявился здесь во плоти и встал между ними, Элис не ощутила бы его присутствие более явственно.

И не смогла бы возненавидеть его сильнее.

Последняя мысль потрясла Элис. Разве она ненавидит мужа?

Она признавала, что он ранил ее чувства, пренебрегал ею, унижал и ей совершенно не нравилось подобное отношение. Но ненавидеть? Элис осознала, что никогда не позволяла себе так думать о муже.

Гест был хорош собой, образован, обаятелен и прекрасно воспитан. Для других. Ей же дозволялось тратить его деньги как заблагорассудится, при условии, что она не станет ему досаждать. Родители считали брак дочери удачным, а большинство женщин завидовали Элис.

А она ненавидит мужа. Вот так вот. Элис некоторое время молча шагала рядом с Лефтрином, пока тот не прокашлялся, нарушая ход ее мыслей.

— Прошу прощения, — машинально извинилась она. — Я задумалась.

— Думаю, от нас мало что зависит, — печально произнес капитан, и Элис кивнула, отнеся его слова к сумятице в собственной душе, однако он продолжил: — По-моему, никто не может помочь коричневой. Она либо выживет, либо умрет. А мы застрянем здесь до тех пор, пока все не решится.

— Так непривычно думать о ней в женском роде. И вдвойне печально, что она больна. Самок драконов осталось слишком мало. Так что я нисколько не возражаю. В том смысле, что я не против задержаться здесь.

Элис хотелось, чтобы капитан подал ей руку. Она решила, что не станет отказываться.

Между берегом и рекой не было четкой границы. Грязь постепенно становилась все более топкой и влажной, а потом превращалась в воду. Элис с капитаном остановились у самого края потока. Грязь начала засасывать ее обувь.

— Нам, стало быть, деваться некуда? — проговорил Лефтрин.

Элис огляделась. За спиной остался низкий речной берег с вытоптанной травой, дальше — опушка леса, загроможденная плавником и заросшая кустами, позади которой начиналась уже настоящая чаща. С того места, где они стояли, она казалась неприступной и зловещей.

— Можно попробовать углубиться в лес… — начала Элис.

Лефтрин негромко засмеялся, но особого веселья в его смехе не слышалось.

— Я не то имел в виду. Я говорил о нас с тобой.

Элис заглянула капитану в глаза. Она поразилась откровенности Лефтрина, но затем решила, что искренность — единственная польза от вмешательства Седрика. Теперь им незачем отрицать, как сильно их влечет друг к другу. Элис жалела, что ей не хватает смелости взять капитана за руку. Вместо этого она просто смотрела на него, надеясь, что он сумеет угадать ее мысли сам.

Он сумел — и тяжело вздохнул:

— Что же нам делать, Элис?

Вопрос был риторическим, но она все же решила ответить.

Они прошли еще пару десятков шагов, прежде чем Элис подобрала слова, которые действительно выражали ее чувства. Капитан шагал, уставившись под ноги. И она произнесла, глядя на его профиль, окончательно отдавшись на волю судьбы:

— Делай что хочешь. Чего ты хочешь, того и я хочу.

Не сразу до него дошел смысл ее слов. Ей казалось, они станут для него благословением, но Лефтрин воспринял их как бремя. Лицо его окаменело. Он поднял взгляд. На берегу, неподалеку от них, стоял баркас и как будто глядел на капитана с сочувствием. Лефтрин заговорил, обращаясь к нему, похоже, в не меньшей степени, чем к самой Элис.

— Я обязан поступить правильно, — с сожалением заключил он. — Правильно для нас обоих, — прибавил он со всей окончательностью принятого решения.

— Я не позволю, чтобы меня выпроводили обратно в Удачный!

Капитан кривовато улыбнулся:

— О, ничуть не сомневаюсь, госпожа. Никто не собирается тебя никуда выпроваживать. Куда бы ты ни направилась, ты пойдешь по своей воле или не пойдешь вовсе.

— Просто хотела убедиться, что ты это понимаешь, — откликнулась Элис, постаравшись принять уверенный и независимый вид.

Она потянулась, обеими руками взялась за мозолистую лапищу Лефтрина и крепко стиснула, прислушиваясь к ощущению его грубоватой силы. Капитан в ответ бережно сжал ладонь Элис. А затем отпустил.

Дневной свет казался тусклым. Седрик крепко зажмурился и снова открыл глаза. Не помогло. Головокружение усилилось, и он невольно нашарил стенку каюты. Баркас как будто ходил ходуном под ногами, хотя он точно знал, что судно стоит у берега. Где же у этой проклятой двери ручка? Он никак не мог ее разглядеть. Седрик привалился к стене и часто задышал, силясь побороть приступ тошноты.

— Как ты там? — донесся откуда-то сбоку низкий голос, вроде бы знакомый.

Седрик постарался собраться с мыслями. Карсон, охотник. Тот, что с густой рыжей бородой. Вот кто с ним заговорил.

Седрик осторожно вдохнул:

— Сам не знаю. Здесь вообще светло? Все кажется таким тусклым.

— Сегодня ясно, приятель. Солнце шпарит так, что на воду не взглянуть.

В голосе охотника угадывалась тревога. С чего бы? Они ведь едва знакомы.

— А мне мерещится, что сумрачно. — Седрик пытался говорить обычным тоном, но собственный голос казался ему далеким и слабым.

— У тебя зрачки как булавочные головки. Давай-ка обопрись на меня. Устроим тебя на палубе.

— Не хочу я сидеть на палубе, — чуть слышно возразил Седрик, но если Карсон и разобрал его слова, то не обратил на них никакого внимания.

Здоровяк-охотник приобнял Седрика за плечи и мягко, но решительно усадил прямо на грязную палубу. Седрику не хотелось думать, во что превратятся на грубых досках его брюки. Однако мир как будто бы стал раскачиваться чуть меньше. Седрик прислонился затылком к стенке каюты и закрыл глаза.

— Выглядишь так, будто чем-то отравился. Или наглотался какой-то дряни. Ты белый, как вода в реке. Я сейчас вернусь. Принесу тебе попить.

— Отлично, — слабо пробормотал Седрик.

Охотник казался лишь чуть более темной тенью в тусклом мире. Седрик чувствовал, как отдаются в палубе его шаги, и даже от этой слабой дрожи его мутило. Но потом охотник ушел, а Седрик ощутил другую дрожь. Еще слабее и не такую ритмичную, как от шагов. На самом деле это даже и не дрожь, решил он. Но все же нечто — нечто дурное и притом направленное на него. Нечто знало, чтó он сделал с коричневым драконом, и ненавидело его за это. Нечто древнее, могущественное и темное осуждало его. Седрик зажмурился сильнее, но от этого ощущение враждебности лишь сделалось ближе.

Вернулись шаги, зазвучали громче.

Охотник опустился на корточки рядом с ним:

— Вот. Выпей. Это тебя взбодрит.

Седрик обеими руками взял теплую кружку, почуяв запах дрянного кофе. Поднес к губам, отхлебнул, и глотку обожгло добавленной в питье щедрой порцией крепкого рома. Седрик попытался не выплюнуть пойло прямо на себя, подавился, проглотил и закашлялся. Он сипло задышал и открыл слезящиеся глаза.

— Ну как, полегче? — спросил его этот негодяй.

— Полегче? — гневно переспросил Седрик слегка окрепшим голосом.

Он сморгнул навернувшиеся слезы и разглядел-таки Карсона, сидящего перед ним на корточках. Рыжая борода была заметно светлее всклокоченной копны волос. Глаза у охотника оказались не карими, а редкого черного цвета. Он улыбался, чуть склонив голову набок. Словно кокер-спаниель, со злостью подумал Седрик и заскреб сапогами по палубе, тщетно пытаясь подобрать ноги под себя и подняться.

— Проводить тебя до камбуза?

Карсон забрал у Седрика кружку, после чего с легкостью подхватил его под мышки и поставил на ноги.

Голова юноши вяло мотнулась.

— Да что со мной такое?

— Откуда же мне знать? — дружелюбно откликнулся охотник. — Может, перебрал вчера вечером? В Трехоге-то тебе могли подсунуть какую-нибудь дрянь. А если затаривался в Кассарике, то отравился наверняка. Они там перегоняют что попало: корни, фруктовые очистки… Обопрись на меня и не рыпайся. Я знал одного парня, так тот пытался гнать спирт из рыбьей кожи. Заметь, даже не из рыбы целиком, а только из кожи. И не сомневался, что получится… Вот мы и на месте. Береги голову… А теперь садись за стол. Тебе надо хоть немного поесть. Пища впитает ту дрянь, которой ты нахлебался, и станет получше.

Карсон, понял вдруг Седрик, на целую голову выше его. И гораздо сильнее. Охотник провел его по палубе, втащил на камбуз и усадил за стол, словно мать — непослушного ребенка. И его зычный, низкий голос звучал почти успокаивающе, если не принимать в расчет грубоватые слова. Седрик уперся локтями в липкую столешницу и спрятал лицо в ладонях. От вони застарелого жира, дыма и еды ему сделалось еще хуже.

Карсон суетился на камбузе: высыпал что-то в миску, плеснул из чайника кипятку. Выждал немного, потыкал ложкой и поставил угощение на стол. Седрик поднял голову, взглянул на месиво в миске, и его едва не вырвало. Во рту снова появился привкус багряной драконьей крови, а ее запах заполнил ноздри. Седрик едва не лишился чувств.

— Вот, от этого тебе наверняка полегчает, — заявил Карсон. — Давай съешь немного. Чтобы нутро успокоилось.

— Что это?

— Сухари, размоченные в кипятке. Действуют словно губка, если неладно с брюхом или к утру надо быть как стеклышко.

— Выглядит отвратительно.

— Это уж точно. Ешь давай.

Седрик давно не ел, а во рту и в носу до сих пор стояло послевкусие драконьей крови. Хуже уже не будет, решил он, взял большую ложку и помешал мерзкую кашицу.

Ученик охотника, Дэвви, заглянул в камбуз.

— Что стряслось? — спросил он.

В его голосе угадывалась тревога, что несколько озадачило Седрика. Он сунул в рот ложку размоченных сухарей. Никакого вкуса, только текстура.

— Ничего по твоей части, Дэвви, — строго ответил мальчишке Карсон. — А у тебя полно работы. Займись-ка починкой тех сетей. Бьюсь об заклад, мы проторчим здесь до конца дня. Закинем раз-другой сеть по течению — может, рыбы наловим. Но только если починить сеть. Так что за работу.

— А он? Что с ним случилось? — В голосе мальчишки угадывались едва ли не обвиняющие нотки.

— Он болен, хотя тебя это совершенно не касается. Займись делом и не путайся под ногами у старших. Ступай.

Дэвви не то чтобы хлопнул дверью, однако закрыл ее резче, чем следовало бы.

— Мальчишки! — с негодованием воскликнул Карсон. — Воображают, будто знают, чего хотят, но позволь я ему это — что ж, он тотчас же смекнет, что еще не готов. Уверен, ты-то понимаешь, о чем я.

Седрик проглотил липкую массу. Сухари перебили привкус драконьей крови. Он съел еще ложку и только тут сообразил, что Карсон смотрит на него, дожидаясь ответа.

— У меня нет детей. Я не женат, — проговорил он, зачерпывая еще сухарей.

Охотник был прав. Желудок уже успокаивался, и в голове прояснялось.

— Да я и не сомневался, — улыбнулся Карсон, как будто оценил шутку. — У меня тоже никого. Просто мне показалось, что ты маленько разумеешь в мальчишках вроде Дэвви.

— Нет. Ничего подобного.

Седрик был благодарен охотнику за его простецкое лекарство, однако предпочел бы, чтобы Карсон уже заткнулся и ушел. У него и без того голова шла кругом от мыслей. Седрику требовалось время, чтобы во всем разобраться, а не забивать мозги пустой болтовней. Его встревожили слова Карсона об отравлении. О чем он вообще думал, пробуя драконью кровь на вкус? Он не помнил, что заставило его это сделать. Он намеревался лишь взять у этой твари немного крови и чешуи. Плоть и кровь дракона стоят целое состояние, а именно состояния ему и не хватает. Гордиться нечем, но что сделано, то сделано. Выбора у него не было. Они с Гестом смогут вместе уехать из Удачного, только если Седрик накопит достаточно средств. Драконья кровь и чешуя купят ему ту жизнь, о которой он всегда мечтал.

Дело казалось таким простым, когда он украдкой сошел с баркаса, чтобы забрать необходимое у больного дракона. Тварь явно умирала. Какая кому разница, если Седрик возьмет несколько чешуек? Стеклянные пузырьки стали такими тяжелыми, когда он наполнил их кровью. Он собирался продать ее герцогу Калсиды как лекарство от болезней и старости. Сам он вовсе не собирался ее пробовать. Он не помнил даже того, как захотел отпить драконьей крови, не говоря уже о том, как действительно на это решился.

Считается, что драконья кровь обладает невероятной целебной силой, но, возможно, как и прочие лекарства, она может стать и ядом тоже. Неужели он действительно отравился? Поправится ли он? Жаль, спросить не у кого… А ведь Элис может знать! Она столько всего прочла о драконах, — наверное, ей известно, как действует на человека их кровь. Только как бы ее расспросить? Так, чтобы не навлечь на себя подозрений?

— Ну что, полегчало хоть немного твоему нутру от этой закуски?

Седрик резко вскинул голову и сейчас же пожалел об этом. На миг его одолело головокружение, но вскоре прошло.

— Да. Да, стало легче.

Карсон сидел напротив Седрика и внимательно разглядывал его. Черные глаза неотрывно смотрели ему в лицо, как будто охотник пытался прочесть его мысли. Седрик снова уткнулся в миску и заставил себя съесть еще ложку месива. Животу оно помогало, но удовольствия от еды не было никакого. Он поднял глаза и опять встретился взглядом с Карсоном, который внимательно наблюдал за ним.

— Спасибо за помощь. Я бы не хотел отрывать тебя от дел. Уверен, теперь я уже справлюсь сам. Должно быть, ты прав, я съел или выпил что-нибудь не то. Так что не стоит обо мне беспокоиться.

— Не беспокойство и было.

И охотник снова замолчал, как будто бы ждал от него чего-то еще. Непонятно только чего. Седрик снова уставился на свою «еду».

— Ну, мне уже лучше. Спасибо.

Охотник все еще медлил, но Седрик решил не отрывать взгляда от миски. Он ел размоченные сухари понемногу, делая вид, будто это занимает все его внимание. Взгляд Карсона беспокоил его. И когда охотник поднялся из-за стола, Седрик подавил вздох облегчения. Огибая стул Седрика, Карсон положил ему на плечо тяжелую руку и наклонился к самому уху.

— Надо нам с тобой как-нибудь побеседовать, — произнес он негромко. — Подозреваю, у нас гораздо больше общего, чем тебе кажется. Возможно, нам стоит больше доверять друг другу.

«Он знает». При этой мысли Седрик едва не подавился размоченными сухарями.

— Возможно, — сумел выдавить он, и хватка на плече ослабла.

Охотник, хмыкнув, убрал руку и вышел на палубу. Когда дверь захлопнулась за ним, Седрик оттолкнул от себя миску и уронил голову на руки.

«Что же теперь будет? — спросил он у окружающей его тьмы. — Что будет?»

Коричневая драконица казалась мертвой. Тимаре хотелось подойти поближе и убедиться, однако золотистый страж пугал ее. Меркор сидел почти неподвижно с тех пор, как она в последний раз проходила мимо них. Сейчас взгляд черных глаз сосредоточился на ней. Дракон не заговаривал, однако она ощутила его мысленное отторжение.

— Я просто беспокоюсь о ней, — произнесла Тимара вслух.

Сильве дремала, приткнувшись к передней лапе своего дракона. Услышав голос Тимары, она открыла глаза. Виновато покосилась на Меркора, а затем подошла к девушке.

— Он полон подозрений, — пояснила она. — Считает, что кто-то нарочно навредил коричневой драконице. Так что он стоит на страже, чтобы защитить ее.

— Защитить или первым съесть, когда она умрет? — Тимаре удалось произнести вопрос так, чтобы он не прозвучал обвинением.

Сильве ничуть не оскорбилась:

— Защитить. Он видел смерть стольких драконов с тех пор, как они вышли из коконов. Самок осталось так мало, что даже чахлую и ущербную разумом следует беречь. — Сильве неловко фыркнула и прибавила: — Прямо как у нас.

— Что?

— Как у нас, хранителей. Среди нас всего четыре женщины, остальные мужчины. Меркор говорит, какими бы убогими мы ни были, мужчины все равно должны нас беречь.

Тимара лишилась дара речи. Она невольно подняла руку к лицу, дотронулась до чешуек, покрывающих нижнюю челюсть и скулы. Обдумала возможные последствия, но все-таки решила быть откровенной.

— Сильве, мы не вправе искать супругов или любовников. Мы все знаем правила, даже если Меркор их не знает. Дождевые чащобы отметили большинство из нас еще при рождении, и все мы помним, что это означает. Короткую жизнь. Если мы зачнем, почти никто из детей не выживет. Таких, как мы, оставляют умирать сразу после рождения. Все мы понимаем, зачем нас отобрали для этой работы. Не только для того, чтобы ухаживать за драконами. Но и чтобы заодно избавиться от нас.

Сильве окинула Тимару долгим взглядом и спокойно ответила:

— Это правда, точнее, прежде это было правдой для нас. Но Грефт считает, что мы можем изменить правила. Он говорит, когда мы доберемся до Кельсингры, она станет нашим городом, где мы сможем жить вместе с драконами. И там мы заведем собственные правила. Насчет всего.

Тимара ужаснулась легковерию девочки:

— Сильве, мы ведь даже не знаем наверняка, существует ли до сих пор Кельсингра! Скорее всего, она погребена под землей, как и прочие города Старших. Честно говоря, я никогда не верила, что мы доберемся туда. Мне кажется, лучшее, на что мы можем надеяться, — это отыскать место, пригодное для жизни драконов.

— И что потом? — возмутилась Сильве. — Оставим их там, а сами вернемся обратно в Трехог? Ради чего? Чтобы снова жить украдкой и стыдясь, постоянно извиняясь за свое существование? Я не хочу этого, Тимара! И многие хранители со мной согласны. Где бы ни осели драконы, там останемся и мы. Значит, у нас будет новый город. И новые правила.

Внимание Тимары отвлек громкий хруст. Они с Сильве разом обернулись и увидели, как потягивается Меркор. Он поднял золотистые крылья и расправил их во всю ширь. Тимару поразило не только то, какие они огромные, но и рисунок в виде глаз, словно на перьях у павлина. Дракон еще раз встряхнул ими, обдав ее резким порывом ветра и драконьего запаха. Складывал он их неуклюже, как будто раньше и не пробовал ими шевелить. Он плотно прижал крылья к спине и снова замер на своем посту над коричневой.

Тимара внезапно осознала, что Меркор с Сильве обмениваются мысленными репликами. Дракон не издал ни звука, однако она что-то ощутила, хотя никто не вовлекал ее в разговор. Сильве подняла на нее извиняющийся взгляд.

— Ты пойдешь на охоту? — спросила девочка.

— Наверно. Вряд ли мы сегодня двинемся дальше.

Тимара старалась не думать об очевидном: пока коричневая не умрет, они с места не тронутся.

— Если пойдешь и добудешь свежего мяса…

— То поделюсь, чем смогу, — закончила за нее Тимара.

Она постаралась не сожалеть о данном обещании. Мясо для Синтары, мясо для больной Медной и слабоумного Серебряного. Зачем она вообще вызвалась им помогать? Она и Синтару-то не может как следует прокормить. А теперь еще и пообещала, что постарается принести еды для Меркора, золотистого дракона Сильве. Остается надеяться, что охотники тоже пойдут в лес.

С того дня, как драконы впервые поохотились сами, они научились промышлять для себя дичь и рыбу. Правда, успехи их были невелики — драконы созданы, чтобы охотиться в небе, а не ковылять за жертвой по земле. Однако все они достигли некоторых успехов. Переход на свежее мясо и рыбу, похоже, пошел на пользу почти всем. Они похудели, но нарастили мышцы. Проходя мимо драконов, Тимара оценивающе оглядела их и с удивлением поняла, что они стали куда больше походить на изображения с гобеленов и посуды, оставшихся от Старших. Девушка даже задержалась, чтобы присмотреться внимательнее.

Арбук, серебристо-зеленый самец, плескался на мелководье. Время от времени он опускал под воду голову, забавляя Алума, своего хранителя. Тот брел рядом, держа наготове острогу, хотя резвящийся дракон наверняка распугал всю рыбу. На глазах у Тимары Арбук расправил крылья. Они казались нелепо длинными по сравнению с телом, однако он все равно захлопал ими, баламутя воду и обдавая брызгами Алума. Тот возмущенно закричал, и дракон озадаченно замер. Вода капала с его расправленных крыльев. Тимара залюбовалась им.

Затем она резко развернулась и отправилась на поиски Синтары.

«Синтара, а не Небозевница», — угрюмо напомнила она себе.

Почему ее так сильно задело то, что некоторые драконы и не думали утаивать свои истинные имена от хранителей? Джерд, похоже, знала имя своей подопечной с первого же дня. И Сильве тоже. Тимара стиснула зубы. Синтара гораздо красивее всех остальных драконов. И зачем только ей достался такой несносный характер?

Синюю драконицу она застала разлегшейся с несчастным видом на клочке мокрой земли среди камышей и травы. Положив голову на передние лапы, та наблюдала за текущей водой.

Она не оглянулась и вообще ничем не выдала, что заметила Тимару, пока не заговорила.

— Нам надо двигаться дальше, а не торчать здесь, — сообщила она. — До зимних ливней осталось не так много дней, а когда они начнутся, река станет глубже и быстрее. Это время нам следовало бы потратить на поиски Кельсингры.

— Так ты считаешь, что мы должны бросить коричневую?

— Релпду, — поправила Синтара, и в ее мысленном голосе прозвучали мстительные нотки. — Почему никто до сих пор не знает ее истинное имя, в отличие от моего? — Драконица подняла голову и вдруг потянулась передними лапами, выпустив когти. — И она станет медной, а не коричневой, если за ней хорошенько ухаживать. Вот смотри. У меня расщепился коготь. Это все из-за ходьбы по камням под водой. Принеси бечевку и перевяжи его. А потом замажь варом, которым вы лечили хвост Серебряного.

— Дай-ка взглянуть.

Коготь разлохматился и размяк из-за постоянного пребывания в едкой воде. Он начал щепиться на конце, но, к счастью, до мяса трещина еще не добралась.

— Схожу к капитану Лефтрину и спрошу, есть ли у него в запасе бечевка и вар. И раз уж мы этим занялись, давай осмотрим тебя целиком. Остальные когти целы?

— Они все слегка размягчились, — признала Синтара.

Драконица протянула к Тимаре вторую переднюю лапу и растопырила пальцы, выпуская когти. Девушка закусила губу: все обтрепались по краям, словно твердый плавник, со временем поддавшийся влаге. Мысль о сырой древесине подсказала ей возможное решение.

— А что, если обработать их маслом? Или залакировать, чтобы защитить от воды.

Драконица отдернула лапу, едва не сбив Тимару с ног, и сама внимательно осмотрела когти.

— Возможно, — сдержанно согласилась она.

— Встань, пожалуйста, и потянись. Мне нужно проверить, нет ли грязи или паразитов.

Драконица недовольно заворчала, но все же подчинилась. Тимара неспешно обошла вокруг нее. Она и не замечала, насколько изменилась ее подопечная. Синтара заметно похудела, но окрепла. Едкая речная вода плохо сказывалась на чешуе, зато постоянное движение против течения делало драконицу сильнее.

— Расправь крылья, — попросила Тимара.

— Не хочу, — сухо заявила драконица.

— Предпочитаешь, чтобы в складках поселились паразиты?

Драконица снова заворчала, однако встряхнула крыльями и расправила их. Кожистые складки слиплись, словно зонтик, слишком долго пролежавший мокрым, и запах от них шел неприятный. Чешуйки на крыльях выглядели нездоровыми, тонкие кончики побелели, словно палая листва, тронутая плесенью.

— Плохо дело! — испуганно воскликнула Тимара. — Ты их вообще моешь? Разминаешь их, машешь? Твоей коже не хватает солнечного света. И чистки.

— Все не так уж и скверно, — прошипела драконица.

— Ты не права. Крылья в складках влажные и дурно пахнут. Хотя бы не складывай их, пока я хожу за варом и бечевой.

Не обращая внимания на возмущение Синтары, Тимара схватила крыло за кончик и расправила его. Драконица попыталась сложить его, но девушка упрямо тянула на себя. И удержать его оказалось слишком уж легко. Мышцы дракона должны быть гораздо сильнее. Тимара попыталась подобрать верное слово. Атрофия. Мышцы на крыльях Синтары атрофируются за ненадобностью.

— Синтара! Если ты не послушаешь меня и не займешься крыльями, скоро ты вообще не сможешь ими пошевелить.

— Даже не думай об этом! — прошипела драконица.

Она резко хлопнула крылом, вырвав его из рук Тимары, и та упала коленями в грязь. Девушка воззрилась на драконицу, а та негодующе принялась снова складывать крылья.

— Стой! Погоди, что это там? Синтара, расправь крыло еще раз. Дай мне заглянуть под него. Похоже, там наждачная змея!

Драконица застыла:

— Что еще за наждачная змея?

— Они обитают в тенистых местах. Тонкие, как прутик, но очень длинные. Нападают невероятно быстро, а на морде у них зуб вроде яйцевого. Они кусают и вцепляются, зарываясь в плоть. А потом так и висят и кормятся. Я видела обезьян, обвешанных змеями так, как будто у них по сотне хвостов. Зачастую вокруг раны начинается воспаление, и животное гибнет. Редкостная пакость. Расправь крыло. Позволь мне взглянуть.

Она висела высоко под крылом — длинная, мерзкая тварь, похожая с виду на змею. Когда Тимара собралась с духом, чтобы дотронуться до нее, паразит внезапно принялся яростно извиваться, и Синтара вскрикнула от испуга и боли.

— Что это? Сними это с меня! — потребовала драконица, сунула голову под крыло и вцепилась в змею.

— Стой! Не кусай ее и не тяни. Если ты дернешь, голова змеи оторвется, останется в ране и нагноится. Пусти ее, Синтара. Выпусти змею, я все сделаю сама!

Глаза Синтары сверкнули медью, однако она послушалась.

— Вытащи ее из меня! — проговорила драконица сдавленным, яростным голосом, и Тимара вздрогнула, ощутив скрывающийся за гневом страх. — Поспеши, — мгновением позже добавила Синтара. — Я чувствую, как она там шевелится. Она пытается зарыться глубже. Спрятаться в моем теле.

— Да поможет нам Са! — воскликнула Тимара.

К горлу подкатила тошнота. Она попыталась вспомнить, что рассказывал отец о том, как избавляться от наждачных змей.

— Только не огонь, ни в коем случае. Если змею обжечь, она заползет еще глубже. Был какой-то другой способ… — Тимара лихорадочно рылась в памяти, пока ее не осенило. — Виски! Надо спросить, нет ли его у капитана Лефтрина. Не двигайся.

— Быстрее! — взмолилась Синтара.

Тимара бросилась было к баркасу, но вдруг увидела, что Элис и капитан прогуливаются неподалеку. Она свернула и помчалась к ним.

— Капитан Лефтрин! — кричала она на бегу. — Капитан Лефтрин, мне нужна твоя помощь!

Услышав ее, капитан с Элис оглянулись и поспешили навстречу. Когда они наконец-то добрались друг до друга, Тимара уже задыхалась.

— В чем дело, девочка? — обеспокоенно спросил Лефтрин.

— Наждачная змея! — только и смогла выговорить она в ответ. — На Синтаре. Впервые вижу такую здоровую. Зарывается в грудь, под крылом.

— Проклятые твари! — воскликнул капитан.

Тимара была признательна за то, что не пришлось ничего объяснять. Она хватала ртом воздух.

— Мой отец обычно выгонял их спиртным.

— Годится, но теребеновое масло лучше. Поверь мне. Мне как-то пришлось вытаскивать змею из собственной ноги. Пойдем, девочка, на борту есть немного масла. Элис! Если один дракон пострадал, весьма вероятно, что и другие тоже. Скажи всем хранителям, чтобы проверили своих подопечных. И ту коричневую, что там лежит, тоже. Обязательно осмотрите. Загляните ей под брюхо. Змеи обычно кусают местечко понежнее, а затем уже заползают глубже.

Когда Лефтрин отвернулся от нее и направился к баркасу, Элис захлестнула волна решимости. Она поспешила вдоль берега, от одного хранителя к другому, извещая их об опасности. Грефт почти сразу нашел змею на брюхе Кало — она пряталась за одной из задних лап дракона. Три впились в Сестикана. Когда его хранитель, Лектер, обнаружил короткие змеиные хвосты, Элис на миг показалось, что мальчик вот-вот рухнет без чувств. Она резко заговорила с ним, чтобы вырвать его из испуганного оцепенения, и велела вести Сестикана к Синтаре и ждать вместе с ней капитана Лефтрина. Парнишку, кажется, изумило то, насколько строгой способна быть Элис. Он с трудом сглотнул, взял себя в руки и повиновался.

А она совладала с собственным потрясением и поспешила дальше. Добравшись до Сильве и золотистого дракона, охраняющего грязную коричневую, Элис невольно замешкалась, собираясь с духом. Ей не хотелось спорить с драконом; она с радостью бы развернулась и поспешила прочь. И ей потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя: это желание вызвано не ее собственной трусостью, а попытками дракона прогнать ее. Она расправила плечи и подошла к нему и девочке.

— Я пришла выяснить, нет ли у этой драконицы паразитов. Некоторые из ваших собратьев пострадали от наждачных змей. Пусть твоя хранительница осмотрит тебя, пока я занимаюсь коричневой.

Несколько мгновений золотистый дракон просто смотрел на нее. Как эти непроницаемые черные глаза могут излучать такой холод?

— Наждачные змеи?

— Паразиты, вгрызающиеся в плоть. Тимара говорит, обычно эти твари водятся в тенистых местах. Но эти, по ее мнению, обитают в реке. Они гораздо крупнее обычных. Эти змеи кусают жертву и зарываются вглубь, питаясь соками твоего тела.

— Какая мерзость! — заключил Меркор. Не медля ни секунды, он поднялся и расправил крылья. — Моя шкура зудит от одной мысли о подобном. Сильве, сейчас же проверь, нет ли на мне этих тварей!

— Меркор, я полностью вычистила тебя сегодня. Сомневаюсь, что я проглядела бы такую гадость. Но я посмотрю.

— А я должна взглянуть на коричневую драконицу — нет ли змей у нее, — твердо заявила Элис.

Она ожидала, что Меркор возразит ей. Но он, похоже, забыл обо всем, испугавшись, что на нем самом могли завестись паразиты.

Элис отважилась подойти к безразличной медной драконице. Та лежала свернувшись, так что осмотреть ей брюхо было непросто, если вообще возможно. И Сильве была права: Медная была покрыта таким слоем грязи, будто кто-то нарочно обмазал ее. Чтобы понять, есть у нее паразиты или нет, придется сначала отмыть ее.

Элис беспомощно покосилась на Сильве, но девочка была всецело поглощена Меркором. Элис устыдилась своего первого побуждения. Что она собиралась сделать? Приказать ребенку вычистить коричневую, чтобы она, Элис, смогла осмотреть ее, не замарав рук? Тоже, выискалась важная птица! Много лет она уверяла всех, будто разбирается в драконах, но при первой же возможности помочь одному из них испугалась капельки грязи? Ну уж нет. Только не Элис Кинкаррон.

Неподалеку от того места, где лежала Медная, на берегу остались невытоптанные заросли камыша, чьи метелки доходили Элис почти до пояса. Она сняла с пояса короткий ножик, срезала полдюжины стеблей, скомкала в грубую мочалку и, вернувшись к драконице, начала усердно отскребать ее, начав с выставленного вверх плеча.

Засохшая грязь оказалась речным илом и сходила на удивление легко. Грубая мочалка обнажила медные чешуйки, которые вскоре чудно заблестели. Релпда не издала ни звука, однако Элис померещилась невнятная благодарность, исходящая от несчастной. Она удвоила старания, натирая спину драконицы вдоль хребта. За работой Элис все больше проникалась почтением к размерам дракона — ноющие мышцы говорили о них куда лучше, чем зрение. Обширная шкура, нуждающаяся в мытье, неожиданно напомнила ей о трудах матросов, отдраивающих палубу баркаса. А ведь это еще мелкая драконица. Элис оглянулась через плечо на сверкающего золотой чешуей Меркора и мысленно сравнила его с маленькой девочкой, ухаживающей за ним. Сколько же часов она посвящает подобной работе каждый вечер?

Как будто почувствовав ее взгляд, Сильве обернулась к Эллис:

— Он чист с головы до ног. Змей нет. Теперь я помогу тебе с Релпдой.

Из гордости Элис хотелось ответить, что она прекрасно справится сама. Но вместо этого она неожиданно для себя искренне поблагодарила девочку. Сильве улыбнулась, и на мгновение у нее на губах заиграли солнечные лучи. У нее что, и рот в чешуе? Элис резко отвела взгляд и снова занялась делом. Густой ил ручьями стекал по бедру Релпды, впитываясь в сырую почву под ней. Сильве вроде бы была не настолько чешуйчатой, когда они встретились впервые. Неужели она меняется так же стремительно, как и драконы?

Девочка присоединилась к Элис, прихватив с собой такую же грубую камышовую мочалку.

— Отличная мысль. Я обычно использовала хвойные лапы, когда удавалось их найти, или просто пригоршни листьев. Но камыш гораздо лучше.

— Будь у меня время переплести между собой стебли и листья, стало бы еще удобнее. Но думаю, мы и так справимся.

Элис было непросто говорить и работать одновременно. За годы, проведенные в доме Геста, ее мышцы потеряли силу. В детстве она всегда помогала убирать дом — ее семья не могла себе позволить держать много слуг. И вот теперь по спине Элис стекал пот, а на ладонях начали вздуваться мозоли. Плечи уже ныли. Ну и пусть! Немного потрудиться никому не вредно. А оглядывая вычищенный участок драконьей шкуры, Элис испытывала прилив гордости.

— Что это? Что тут такое? Это дырка от змеи?

Испуг и горе в голосе Сильве, кажется, передались ее дракону.

Меркор неуклюже подошел ближе и опустил голову, чтобы обнюхать пятно на медной шее.

— На что это похоже? — спросила Элис, опасаясь подходить ближе, пока золотистый так сосредоточен.

— Шкура повреждена. Грязь вокруг влажная — возможно, от крови. Сейчас она не сочится, но…

— Что-то проткнуло ей кожу, — высказал мнение Меркор. — Но это вовсе не «дырка от змеи», дорогая моя. И все же запах крови сильный, значит вытекло ее немало.

Элис собралась с мыслями:

— Не думаю, что наждачные змеи прогрызают дыры, чтобы заползти в тело. Кажется, они просто впиваются и сосут кровь.

Меркор стоял совершенно неподвижно, нависая над Медной. Его черные зрачки терялись в глянцево-черных радужках, но Элис показалось, что в них кружатся медленные вихри. Дракон будто унесся мыслями далеко от них. Затем встряхнулся всем телом, вздыбив чешуйки и став похож больше на кота, чем на ящера. И тут же Элис снова ощутила присутствие его разума. Как же это было чудесно! Если бы Меркор не покинул их на этот краткий миг, она никогда не осознала бы, насколько сильно влияет на нее дракон, когда сосредоточен на людях.

— Мне ничего не известно о змеях, называемых наждачными. Хотя давным-давно я слышал о тварях, похожих на твое описание. Тогда они назывались буравами и вгрызались очень глубоко. Они могут быть куда опаснее этих наждачных змей, о которых говорят другие хранители.

— Са, смилуйся над нами! — тихонько пробормотала Сильве.

Она чуть постояла молча, сжимая в руках камышовую мочалку. Затем вдруг обошла вокруг драконицы и подтолкнула ее.

— Релпда! — выкрикнула она, словно пытаясь пробиться сквозь оцепенение Медной. — Перевернись. Я хочу осмотреть твой живот. Перекатись на бок!

К изумлению Элис, больная драконица зашевелилась. Она слабо засучила задними лапами по грязи, в которой лежала. Приподняла трясущуюся голову, разлепила веки, после чего уронила ее обратно на землю.

— Посторонитесь! — грубовато приказал Меркор.

Элис с Сильве тотчас же повиновались, отскочив назад, чтобы пропустить его к распростертой драконице. Золотой опустил голову, подсунул морду под Релпду и попытался перевернуть ее. Та слабо заворчала и заскребла лапами, как будто его усилия причинили ей боль.

— Он ее поедает? Мне кажется, она еще жива! — вмешался еще один драконий хранитель, неожиданно подошедший к ним.

Рапскаль, вспомнила Элис. Так ведь его зовут? Симпатичный парнишка, несмотря на обычные для Дождевых чащоб странности. Его густые темные волосы и руки с черными когтями странно сочетались с бледно-голубыми глазами и безмятежной улыбкой. Вместе с ним подошла его коренастая красная, с короткими толстыми лапами и ярко сверкающей чешуей. Когда Рапскаль остановился рядом с девушками, она нежно прильнула щекой к своему хранителю, едва не сбив его с ног.

— Прекрати, Хеби! Ты крупнее и сильнее, чем тебе кажется! Стой на собственных лапах.

В голосе хранителя прозвучало больше нежности, чем упрека. Он отпихнул драконицу плечом, а та игриво боднула его в ответ.

— Меркор вовсе не ест ее! — возмутилась Сильве. — Он пытается ее перевернуть, чтобы мы могли осмотреть живот и поискать паразитов. Есть такие похожие на змей твари…

— Знаю. Я только что видел, как их снимали с Сестикана. Меня прямо замутило, когда их вытаскивали, а Лектер едва не плакал и винил во всем себя. Никогда еще не видел его в таком отчаянии.

— Но змей вытащили?

— Да, конечно, вытащили. Хотя это наверняка больно. Синий здоровяк пищал, как мышь, пока они лезли. Не знаю, что уж там намешал капитан Лефтрин, но этим снадобьем просто помазали вокруг дыры, в которую забралась змея, и та почти сразу начала извиваться, а там и пятиться назад. С ней вышло много крови и какой-то жижи, жутко вонючей! И наконец змея вывалилась на землю, Татс прыгнул на нее и разрубил топором. Я так обрадовался, что осматриваю Хеби каждый день от макушки до пят. Верно, Хеби?

Красная драконица фыркнула в ответ и снова боднула Рапскаля, отчего мальчик покачнулся. От его рассказа Элис слегка подурнело, но Сильве явно думала о другом.

— Рапскаль, нельзя ли устроить так, чтобы Хеби помогла Меркору? Мы пытаемся перевернуть Медную на спину.

— Ясное дело, можно. Довольно будет просто попросить. Эй, Хеби! Хеби, посмотри сюда, посмотри на меня. Хеби, послушай… Выслушай меня, девочка. Помоги Меркору перевернуть медную драконицу на спину. Понимаешь? Поможешь ее перевернуть? Ты ведь справишься? Ведь моя большая сильная драконица сможет это сделать для меня? Конечно сможет. Давай же, Хеби. Подсунь под нее нос, вот сюда, как Меркор. Вот моя умница! А теперь поднимай и толкай, Хеби, поднимай и толкай!

Маленькая красная драконица уперлась лапами в землю. На глазах у Элис мышцы на короткой толстой шее взбугрились. Драконица взрыкнула от усилий, и вдруг Релпда подалась. Она взвизгнула от боли, но Меркор с Хеби не обратили внимания на ее жалобы. Тяжело пыхтя и ворча, они перевернули Медную на спину. Ее лапы беспомощно месили воздух.

— Поддержи ее так, Хеби. Вот же умница. Держи ее!

В ответ на просьбу Рапскаля маленькая красная драконица собралась с силами и замерла, упершись головой в медный бок. Мышцы на шее вздулись, но золотистые глаза лучились счастьем от шумных похвал хранителя.

— Смотрите! — велел Меркор.

Элис в ужасе уставилась на Медную. Грязное брюхо драконицы было утыкано змеиными хвостами. Их оказалось не меньше дюжины, и торчащие наружу кончики хвостов извивались и подергивались из-за того, что их жертва пошевелилась. Сильве зажала рот обеими руками и отступила на шаг назад.

— Она не давала мне чистить ей брюхо, — чуть слышно бормотала девочка сквозь пальцы, качая головой. — Я пыталась. Честно, пыталась! Она всякий раз вырывалась и закапывалась в грязь. Так она пыталась от них избавиться, да, Меркор? Она не давала мне чистить ей брюхо, потому что ей было больно.

— Она недостаточно ясно мыслит, чтобы понять, что ты можешь ей помочь, — мрачно проговорил Меркор. — Никто тебя не винит, Сильве. Ты делала для нее все, что могла.

— Она умерла? — донесся до них чей-то крик.

Все обернулись. К ним рысцой бежали Тимара с Татсом. От них чуть отставал капитан Лефтрин. Следом, пытаясь сохранить достоинство, неторопливо двигалась Синтара. Еще полдюжины хранителей и драконов подтягивались с разных сторон.

— Нет! Но заражена паразитами. Не знаю, удастся ли нам ее спасти… — Голос Сильве сорвался на этих словах.

— Попытайтесь! — сурово приказал Меркор, но затем склонился над девочкой и ласково подул на нее.

Выглядело это легчайшим ветерком, однако Сильве пошатнулась. И Элис поразила внезапно произошедшая в девочке перемена. Даже испугала. Сильве мгновенно превратилась из едва не плачущего ребенка в спокойную женщину. Она выпрямилась, подняла взгляд на своего дракона и улыбнулась ему.

— Обязательно, — пообещала Сильве, повернулась к Элис и произнесла: — Для начала камышовыми мочалками счистим с живота как можно больше грязи. Хеби, тебе придется подержать ее в таком положении, на спине. Ей не понравится то, что мы будем делать, но, мне кажется, с ран необходимо смыть ил до того, как их обрабатывать.

— Разумно, — согласилась Элис, гадая, откуда взялась эта уверенная манера.

Это сама Сильве такая, когда ее не терзают сомнения, или это дракон Меркор наложил на нее свой отпечаток? Элис взяла камышовую мочалку и перевернула ее чистой стороной. Она приблизилась к драконице с опаской. Пусть Медная относительно мала и слаба, однако одного взмаха вяло болтающейся лапы будет довольно, чтобы сбить человека с ног. А если она начнет вырываться и опрокинется на хранителя, последствия будут самые плачевные.

Тимара замерла и уставилась на Элис. На какой-то миг женщина из Удачного показалась ей совсем другим человеком. Она отскребала живот медной драконицы, не обращая внимания на грязь, стекающую на ее брюки и сапоги. Грязь застыла у Элис на щеке, рубашка перепачкалась до локтей. Даже на светлых ресницах осела пыль. Однако ее лицо выражало лишь решимость и едва ли не удовольствие от работы. И куда только подевалась та элегантная дама из Удачного, равно безупречная в одежде и манерах? Тимара против воли ощутила некоторое восхищение.

Хеби стояла, опустив голову и упираясь лбом в Медную, чтобы удержать ее в неловком положении брюхом кверху. Замерший у ее плеча Рапскаль с гордостью поглаживал свою драконицу и вполголоса ее нахваливал. Меркор нависал над всей компанией, а Сильве, похоже, взялась всеми руководить. В девочке тоже что-то изменилось, хоть Тимара и не смогла бы сказать, что именно.

Она приблизилась еще на пару шагов, и ей сделалось дурно. Драконье брюхо было усеяно едва выглядывающими наружу змеиными хвостами. Тимара сглотнула комок в горле. Наблюдать, как один-единственный паразит корчится, выбираясь из плоти Синтары, уже было нелегко. А ведь та змея присосалась совсем недавно, почти все ее тело болталось снаружи. Как только капитан Лефтрин обмазал шкуру вокруг раны вонючим теребеновым маслом, змея на миг обмякла, а затем вдруг яростно забилась. Синтара взревела от боли. Тимара поспешно бросилась к ней и схватила змею за извивающийся хвост.

— Держи крепче. Я добавляю еще масла! — предупредил ее капитан Лефтрин.

После этого змея просто обезумела и начала выползать из тела жертвы. Когда значительная часть мерзкой твари выбралась наружу, Тимара усилием воли заставила себя перехватить ее на случай, если она попытается заползти обратно в драконицу. Змея была скользкой и верткой. Синтара вопила от боли, и вокруг них начали собираться остальные хранители с драконами. Когда наружу вышла вся змея, она извернулась, заляпав лицо Тимары кровью, и попыталась напасть на того, кто ее схватил. Девушка вскрикнула, когда брызги коснулись ее кожи, и швырнула тварь на землю. Татс уже стоял наготове с топором. Далеко змея не уползла. А Тимара так и замерла, оцепенев, содрогаясь от разделенной с драконом боли. Она попыталась утереть лицо рукавом, но только размазала густую кровь еще сильнее. Та пахла и отдавала на вкус драконом, и даже теперь, после того как она умылась, в носу Тимары все равно стоял навязчивый запах, и она никак не могла отделаться от послевкусия. Под конец Лефтрин промыл рану ромом и замазал варом, чтобы внутрь не попала едкая речная вода.

— Теперь вам придется осматривать драконов каждый вечер, — рассуждал капитан за работой. — В слюне этих змей есть что-то такое, от чего немеет плоть. Даже не чувствуешь, как она в тебя вгрызается. Одна такая тварь, некрупная, как-то впилась мне в ногу, а я не замечал ничего, пока из воды не вышел.

Пока Элис с Сильве трудились, Медная тихонько постанывала от боли. Тимара присела рядом с ней на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза, но веки драконицы оказались плотно сомкнуты. Может, она сознание потеряла?

Тимара медленно поднялась:

— Что ж, теперь мы хотя бы знаем, что с ней не так. Если удастся выгнать змей, промыть раны и защитить от речной воды, возможно, она еще поправится.

— Мы смыли уже достаточно грязи, давайте теперь избавим ее от этих тварей, — решила Сильве.

Тимара стояла в круге зрителей, в ужасе, но не в силах отвести глаз. Когда Лефтрин шагнул вперед с горшком масла и кистью, она отвернулась. С того мгновения, как кровь Синтары плеснула ей на лицо, Тимара ощущала только ее вкус и запах. И на сегодня с нее точно хватит. Заметив, что Синтара дожидается на краю собравшейся толпы, она протолкалась к своей драконице.

— Не хочу на это смотреть, — проговорила Тимара тихо. — Увидеть, как из тебя выползает одна змея, уже оказалось нелегко, а она висела на тебе совсем недолго. Я просто не могу видеть.

Синтара повернула голову к своей хранительнице. В ее глазах закружились водовороты расплавленной меди, и Тимаре вдруг показалось, что это целые озера жидкого металла кружатся на фоне мерцающей лазурной чешуи. Драконьи чары, напомнила она себе, но не сумела прислушаться к собственному предупреждению. Она позволила себе утонуть во взгляде, позволила себе поверить, что внимание дракона делает ее значительнее. Ехидный голосок в голове ехидно поинтересовался, так ли уж она значительна на самом деле. Но Тимара не стала его слушать.

— Тебе надо бы пойти на охоту, — предложила Синтара.

Тимаре не хотелось покидать дракона. Уйти от этих изумительных медных глаз — все равно что оставить тепло радушного очага в холодную, ветреную ночь. Она цеплялась за драконий взгляд, отказываясь верить, что драконица гонит ее прочь.

— Я голодна, — негромко заявила Синтара. — Не добудешь ли для меня еды?

— Конечно! — поспешно откликнулась Тимара, покоряясь воле драконицы.

— Грефт и Джерд недавно ушли в лес, — продолжила Синтара совсем тихо, словно ветерок подул над ухом. — Возможно, они знают хорошие места для охоты. Возможно, тебе стоит последовать за ними.

Эти слова уязвили Тимару.

— Грефту никогда не сравняться со мной в охотничьем мастерстве! — возразила она драконице. — Мне нет нужды ходить за ним.

— И все-таки я советую тебе пойти, — настаивала Синтара.

И вдруг эта идея показалась Тимаре не такой уж плохой. Где-то на краю сознания замаячила дразнящая мысль: если Грефт что-то добыл, она могла бы забрать часть добычи, как уже как-то раз проделал он. Она так и не расплатилась с ним за ту выходку.

— Ступай, — подтолкнула ее Синтара.

И она пошла.

Все драконьи хранители привыкли держать снаряжение в лодках. Неряшливость Рапскаля стала ежедневным испытанием для Тимары. Если задуматься, это же нечестно, что ей приходится все время терпеть такого напарника из-за того, что она опрометчиво согласилась с ним плыть в первый день. Остальные постоянно менялись местами, однако Рапскаль не выказывал подобного желания. И если даже Тимара сумеет уговорить его самого, вряд ли кто-то согласится плыть с ним. Он, конечно, хорош собой и прекрасно знает реку. И всегда в отличном настроении. Девушка попыталась вспомнить, видела ли хоть раз Рапскаля сердитым, но не смогла. Она улыбнулась своим мыслям. Да, он чудаковат. Но к этой чудаковатости можно привыкнуть. Тимара отодвинула в сторону мешок с его вещами и порылась в собственном, собирая охотничьи снасти.

Вдали от взгляда Синтары стало легче думать о том, что она делает и почему. Тимара поняла, что драконица испробовала на ней какие-то чары. Однако даже осознание этого не развеяло их до конца. Все равно более важных дел сейчас нет, а мясо, конечно же, лишним не будет — мясо вообще лишним не бывает. Медной после извлечения змей не помешает подкрепиться, да и Меркор наверняка не откажется перекусить… Но, закидывая мешок на плечо, Тимара задумалась, не ищет ли она всего лишь предлог, чтобы исполнить желание драконицы. Девушка пожала плечами — что толку гадать? — и направилась к опушке леса.

Берега реки Дождевых чащоб никогда не оставались прежними и никогда не менялись. Порой хранители и их драконы двигались вдоль хвойных лесов с их вечнозеленым кружевом лап. На следующий день стройные темно-зеленые ряды могли смениться бесконечными колоннами белоствольных деревьев с вытянутыми бледными листьями, все ветви которых были увиты цепкими лозами и лианами, отягощенными поздними цветами и зреющими плодами. Сегодня им открылся широкий заросший берег, весь в камышах, увенчанных метелками с пушистыми семенами. Ненадежная почва здесь состояла сплошь из песка и ила, и ее могло смыть следующее же наводнение. Дальше и лишь немногим выше рос лес деревьев-гигантов с серой корой и раскидистыми ветвями, под которыми земля не прогревалась, вечно оставаясь в тени. Лианы толщиной с Тимару свешивались с разлапистых ветвей, словно толстая решетка.

Грефт оставил в топкой почве отчетливые следы, идти по ним было легко. Вода уже заполняла глубокие отпечатки его сапог. Следы босых ног Джерд были не так заметны. Тимара едва обращала внимание на второй след, погрузившись в мысли о драконице. Чем бóльшие время и расстояние разделяли их с Синтарой, тем яснее становились ее собственные мысли. Зачем Синтара отправила ее за мясом, сомнений не вызывало — драконица вечно была голодна. Тимара в любом случае собиралась поохотиться и ничуть не возражала против поручения. Несколько сильнее озадачивал вопрос, зачем бы драконице тратить силы, зачаровывая ее. Раньше она никогда так не делала. Значит ли это, что теперь она ценит Тимару выше, чем прежде?

Мысль легкая, словно камышовый пух, вплыла в ее разум.

— Может, раньше она не могла использовать чары. Может, она становится сильнее, причем не только телесно, и испытывает себя.

Эти слова Тимара прошептала вслух. Принадлежала ли мысль ей самой, или на краткий миг ее коснулся разумом кто-то из драконов? Вопрос был столь же тревожным, как и сама мысль. Неужели Синтара овладевает новыми силами из тех, что легенды приписывают драконам? А остальные тоже? И если так, то как они воспользуются своими способностями? Не ослепят ли они хранителей чарами, превратив их в покорных рабов?

— Это действует не так. Больше похоже на то, как мать направляет своенравного ребенка.

И снова Тимара произнесла эти слова вслух. Она остановилась у самой кромки леса и яростно затрясла головой, отчего темные косы хлестнули по шее. Мелкие талисманы и бусины, вплетенные в волосы, загремели.

— Прекрати! — прошипела она тому, кто бы ни вторгся в ее разум. — Оставь меня в покое!

Не самое мудрое решение, но выбор за тобой, человек.

И присутствие покинуло ее, словно с головы и плеч сдернули прозрачную накидку.

— Кто ты? — резко спросила она.

Но кем бы он ни был, он уже ушел. Может, Меркор?

— С этого вопроса стоило начать, — пробормотала Тимара себе под нос, входя под темный полог леса.

В полумраке след Грефта виднелся уже не так четко, но он все равно оставлял множество примет. А пройдя еще немного, Тимара могла уже не утруждать себя поисками. Она услышала голос Грефта, хотя слов было не разобрать. Ему ответил другой. Джерд, поняла Тимара. Должно быть, они охотятся вместе. Она замедлила шаг, двигаясь как можно тише, а там и вовсе остановилась.

Синтара аж настаивала на том, чтобы Тимара проследила за ними. Но зачем? Она вдруг изрядно смутилась. Что они подумают, если она вдруг выскочит на них? Что подумает Джерд? Не решит ли Грефт, будто Тимара таким образом признает его превосходство как охотника? Тимара взобралась на дерево и принялась перебираться с ветки на ветку. Любопытно, конечно, успел ли он что-нибудь добыть, и если да, то что именно. Однако ей вовсе не хочется, чтобы они узнали о ее присутствии. Теперь голоса хранителей слышались отчетливее, угадывались даже отдельные слова. Джерд сказала, что она «не поняла», и в ее голосе слышался гнев. Голос Грефта был ниже, и разобрать слова оказалось труднее. Тимара услышала, как он произнес: «Джесс вовсе не плохой человек, пусть даже он…», но остаток фразы прозвучал слишком тихо. Она подкралась ближе, поблагодарив Са за черные когти, которыми глубоко впивалась в скользкую кору. Тимара перебралась с дерева на дерево, с одной толстой ветки на другую, и вдруг оказалась прямо над Джерд и Грефтом.

Они вовсе не охотились. И вряд ли охотились до того. Разуму Тимары потребовалось немало времени, чтобы осознать, что именно видят ее глаза. Оба, Грефт и Джерд, были обнажены и лежали рядышком на одеяле. Сброшенная одежда висела на ближайших кустах. Чешуя Грефта была синей и покрывала куда больше поверхности его тела, чем предполагала Тимара. Он лениво замер полулежа, спиной к ней, и в лесном полумраке напоминал огромную ящерицу, высматривающую себе местечко на солнышке. Скудный свет обрисовывал его стройное бедро и ногу до колена.

Джерд расположилась к нему лицом. Она лежала на животе, устроив подбородок на скрещенные руки. Ее густые светлые волосы были взъерошены сильнее обычного. Рука Грефта покоилась на ее обнаженном плече. У Джерд было длинное стройное тело, а полоска зеленоватых чешуек вдоль позвоночника внезапно показалась Тимаре очень красивой. Она поблескивала в тусклом свете, будто изумрудный ручеек, сбегающий по спине. Ноги Джерд были согнуты в коленях, и она покачивала ими в воздухе, демонстрируя густо покрытые чешуей лодыжки и ступни.

— Как ты вообще мог предложить такое? — ответила она Грефту. — Мы же пообещали сделать как раз обратное!

Он пожал обнаженным плечом, отчего свет пробежал по его спине сверкающей сапфировой волной.

— Я смотрю на дело иначе. Ни один хранитель не взял себе эту драконицу. Никто с нею не связан. Она почти мертва. Когда она умрет, другие драконы смогут съесть ее, чтобы немного подкрепиться и, может, получить пару воспоминаний. Но если учесть, насколько Медная тупа, едва ли они вообще будут. Однако же, если мы сумеем убедить драконов и они отдадут нам ее тело или хотя бы часть, Джесс сможет выручить за него кругленькую сумму, которая пригодится всем нам.

— Но это же не…

— Погоди. Дай мне договорить.

Он прижал палец к губам Джерд, обрывая ее возражения. Та с возмущением отпрянула, но Грефт только засмеялся. Наблюдающая за ними Тимара никак не могла решить, что потрясает ее сильнее: их нагота или тема беседы. Они могли заниматься здесь только одним. Только одним запретным делом. Но Джерд была раздражена, она даже злилась на Грефта и все же лежала рядом с ним. Юноша взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

Она оскалилась на него, а он откровенно расхохотался:

— Ты временами такой ребенок!

— Совсем недавно ты обращался со мной вовсе не как с ребенком!

— Знаю.

Он огладил рукой ее шею и скользнул под живот. Коснулся груди, и оскал Джерд превратился в какую-то особенную улыбку, она потянулась, потираясь о ладонь Грефта. Испуг и странный трепет охватили Тимару. Дыхание замерло в горле. Неужели это и есть то, чем кажется? Она всегда думала, что соитие доступно только взрослым, причем тем, кому посчастливилось иметь нормальные тела. И вот сейчас, пока она наблюдала, как Джерд трется об руку Грефта, в ней шевельнулась непривычная зависть. Джерд явно просто взяла, что хотела, сама. Или, может, все начал Грефт, обманув ее или принудив силой? Нет. Взгляд, которым только что одарила его Джерд, был слишком уж понимающим. Тревожащий жар затеплился в теле Тимары. Отвернуться она не могла.

Грефт, похоже, напрочь забыл, о чем говорил.

— Так на чем ты остановился? — внезапно отстранившись от него, спросила Джерд. — Насколько я поняла, ты пытался оправдать продажу драконьей плоти паршивым калсидийцам?

Юноша разочарованно хмыкнул, а затем убрал руку.

— Я пытался объяснить, что нам понадобятся деньги, чтобы осуществить мою мечту, — отозвался он хрипловато. — И мне совершенно все равно, откуда эти деньги возьмутся. Но я точно знаю, где их нет. Ни торговцы Удачного, ни торговцы Дождевых чащоб не станут помогать нам строить собственный город. И те и другие презирают нас. Они были рады сплавить нас из Трехога, да еще и заодно с драконами. Они не ждут нашего возвращения и не верят, что мы выживем. А если мы и впрямь отыщем Кельсингру, неужели ты думаешь, что они признают город нашим? Нет, Джерд! Если мы найдем Кельсингру и если там сохранились какие-нибудь сокровища Старших, бьюсь об заклад, торговцы сразу же заявят на них права. Я видел капитана Лефтрина за работой: он вычерчивал на карте проделанный нами путь. Для этого у него может быть лишь одна причина. Так что стоит нам найти что-нибудь ценное, как он вернется в Трехог и известит торговцев. И те узнают, как до нас добраться, чтобы отнять наши сокровища. Мы же снова окажемся лишними, ненужными, отверженными. Даже если мы не найдем ничего, кроме клочка суши, на котором смогут поселиться драконы, мы не окажемся в безопасности. Как давно уже торговцы ищут пахотные земли? Даже это они у нас отберут. Поэтому мы должны думать наперед. Все мы знаем, что благополучие Кассарика и Трехога зависит от внешней торговли. Они откапывают сокровища Старших и продают через торговцев Удачного. Они не в состоянии прокормить себя. Без находок все развалилось бы еще много лет назад. Но что достанется нам? Ничего! Возможно, если мы обнаружим твердую землю, то сможем построить там жилье для себя и своих детей. Но даже если мы захотим всего лишь что-нибудь выращивать, нам будут нужны семена и инструменты. Будут нужны дома. И будут нужны деньги, звонкая монета, чтобы купить все необходимое.

У Тимары голова шла кругом. Неужели Грефт говорит о городе для хранителей и их драконов? О будущем для них, будущем, не связанном с Трехогом или Кассариком? Будущем с детьми? С мужьями и женами? Это невероятно, немыслимо! Не задумываясь о возможных последствиях, Тимара распласталась на ветке и подползла еще ближе.

— Ничего не получится, — пренебрежительно отмахнулась Джерд. — Какое бы место ты ни выбрал для города, оно все равно окажется слишком далеко от реки. Да и кто захочет с нами торговать?

— Джерд, ты временами такой ребенок! Нет, погоди, не смотри на меня так. Ты в этом не виновата. Ты не видела в жизни ничего, кроме Дождевых чащоб. Я и сам выбирался за их пределы всего пару раз, но я хотя бы читал о мире вокруг. И наш охотник — человек образованный. У него имеются кое-какие идеи, Джерд, и он видит картину целиком. Когда он рассуждает, все обретает ясный смысл. Я всегда подозревал, что возможно добиться для себя другой жизни, просто не знал как. Джесс говорит, в меня слишком долго вдалбливали правила и я забыл, что это всего лишь правила, выдуманные людьми. Но если одни люди могут выдумывать правила, то другие могут их изменять. И мы их изменим. Мы вовсе не обязаны жить так, а не иначе, потому что «так было всегда». Мы можем разорвать этот круг, если нам достанет храбрости. Взять хотя бы драконов. Они помнят, каким был мир во времена их владычества, и считают, что так будет и впредь. Но мы вовсе не обязаны предоставлять им такую власть. Все они прекрасно обойдутся и без тела Медной, когда та умрет. Для них это просто мясо, а мы кормим их вдоволь. Так что в каком-то смысле они обязаны нам его отдать, особенно если учесть, какую пользу оно принесет. С теми деньгами, какие можно выручить за труп, мы заложим основы лучшей жизни для всех нас, включая самих драконов! Если только нам достанет храбрости изменить правила и хотя бы для разнообразия поступить так, как лучше для нас всех.

Тимара почти воочию видела сказочные картины, порожденные воображением Грефта. Мрачная усмешка на его лице предвещала победу над давними унижениями и несправедливостями.

— Джесс говорит, если у тебя есть деньги, любой станет с тобой торговать. А если время от времени у нас будет некий редчайший, уникальный товар, какого нигде больше не достать, то всегда найдутся люди, готовые приехать к нам, невзирая на трудности пути. Они приедут и заплатят столько, сколько мы потребуем.

Джерд перекатилась на бок, чтобы посмотреть ему в лицо. В полумраке серебристые искры в ее глазах сверкали ярче. Она казалась встревоженной.

— Погоди. Ты предлагаешь и дальше торговать кусками драконьих тел? Не только один раз, сейчас, если медная драконица все-таки умрет, но и в будущем? Это же неправильно, Грефт! А если я предложу продать твою кровь или кости? А если драконы станут прикидывать, не стоит ли растить на мясо наших детей?

— Будет не так! Вовсе не обязательно все так обернется. Ты представляешь дело в наихудшем свете.

Он снова протянул к ней руку, лаская, успокаивая. Огладил пальцами по плечу до локтя и обратно. Затем скользнул вниз по шее, медленно спустился к животу. Грудь Джерд дрогнула от резкого вдоха.

— Драконы со временем поймут. Несколько чешуек, капелька крови, обрезок когтя. Ничего такого, что повредило бы им. И иногда, изредка, что-нибудь побольше, может, зуб или глаз, взятый у дракона, который все равно вот-вот умрет… Только не часто, чтобы редкости не стали повседневностью. Это никому не принесет пользы.

— Мне все это не нравится, — откровенно сообщила Джерд и отодвинулась от его ищущей руки. — И сомневаюсь, что это понравится кому-то из драконов. Как насчет Кало? Ты поделился своим замыслом с собственным драконом? И как он его воспринял?

Грефт пожал плечами.

— Он не одобрил, — признал он. — Сказал, что скорее убьет меня, чем допустит такое. Но он угрожает меня убить по нескольку раз на дню. Просто он так выражает недовольство, когда что-то идет иначе, чем ему хочется. Но он знает, что ему достался лучший из хранителей. Так что он угрожает, но терпит меня. Думаю, со временем даже он осознает всю мудрость этой идеи.

— Сомневаюсь. По-моему, он тебя убьет, — возразила Джерд ровным тоном, со всей серьезностью и уверенностью в собственных словах.

Отвечая Грефту, она потянулась, окинула взглядом собственную грудь, провела рукой по левому соску, как будто что-то смахнула. Взгляд юноши следовал за ее рукой.

— Может, до этого вовсе и не дойдет, — уступил он, и голос его сделался ниже. — Может, мы найдем Кельсингру и она окажется полна сокровищ Старших. Если мы отыщем клад, нам придется удостовериться, что все признают наши права на него. Трехог попытается его присвоить, можно не сомневаться. Удачный захочет, чтобы сокровища перепродавали через него. Мы еще услышим от них все то же самое: «Так заведено». Но мы-то с тобой понимаем, что вовсе не обязательно, чтобы так продолжалось и впредь. И мы должны быть готовы к тому, чтобы защитить свое будущее от их загребущих лап.

Джерд откинула с лица светлые волосы:

— Грефт, ты плетешь из грез такую чудесную паутину! Ты рассуждаешь так, будто нас тут сотни человек, ищущих пристанища, а не жалкая горстка, чуть больше дюжины. Ты говоришь «защитить свое будущее». Какое будущее? Нас слишком мало. В лучшем случае мы можем надеяться на сносную жизнь для нас самих. Мне нравится ход твоих мыслей, почти всегда, когда ты рассуждаешь о новых правилах для новой жизни. Но порой ты похож на ребенка, забавляющегося с деревянными игрушками и называющего их своим королевством.

— Разве это плохо? То, что я хотел бы стать королем? — спросил он, склонив голову набок, и улыбнулся загадочно. — А королю может понадобиться королева.

— Тебе никогда не стать королем, — сурово отрезала она, и в голосе ее звучало пренебрежение.

Однако ее руки говорили, что осуждение на словах было неискренним. Тимара с изумлением наблюдала, как Джерд схватила Грефта за плечи обеими руками и перекатилась на спину, увлекая его за собой.

— Хватит болтовни, — объявила она.

Одной рукой она обхватила юношу за шею, заставила его наклониться ближе.

Тимара смотрела.

Хотя не собиралась этого делать. Она вовсе не решала остаться. Но когти глубоко впились в древесную кору, удерживая ее на месте. Нахмурив брови, Тимара смотрела во все глаза, не обращая внимания на насекомых, обнаруживших ее и теперь гудевших вокруг.

Она видела, как совокупляются животные, как самец птицы топчет самку. После нескольких порывистых движений и трепета все вскоре заканчивалось, и порой казалось, что самка едва замечает происходящее. Родители никогда не говорили с Тимарой об этой стороне жизни, поскольку для нее и ей подобных она запретна. Всякое любопытство на эту тему сурово пресекалось. Даже ее обожаемый отец предупреждал: «Тебе могут встретиться мужчины, которые попытаются злоупотребить твоим расположением, прекрасно понимая, что хотят запретного. Не доверяй мужчине, если он добивается большего, чем рукопожатие при встрече. Тотчас же уходи и расскажи мне».

И Тимара верила отцу. Ведь он же ее отец, он хочет, как лучше для нее. Никто не посватается к ней. Всем известно: если человек, сильно отмеченный Дождевыми чащобами, производит на свет детей, они либо рождаются настоящими уродами, либо просто не способны выжить. Таким, как она, нет смысла вступать в отношения. Пища, которую она съест за время беременности, пока не сможет охотиться или собирать плоды, трудности, ожидающие ее тело при рождении на свет ребенка, который почти наверняка умрет… нет! Запасы в Дождевых чащобах всегда оставались скудны, а жизнь — тяжела. Никто не вправе тратить, не производя. У торговцев так не принято.

Вот только отец нарушил это правило. Он рискнул ради нее, понадеявшись, что она сумеет тянуть свою лямку. И она справилась. Так, возможно, правила не всегда непогрешимы… Неужели прав Грефт? Возможно ли, чтобы любые правила, придуманные одними людьми, другие могли изменить? Может, они не настолько обязательны, как она привыкла считать?

Парочка под деревом, похоже, вообще не думала ни о каких правилах. И по-видимому, им требовалось гораздо больше времени, чем спаривающимся птицам. Они постанывали, негромко вскрикивали от наслаждения, отчего у Тимары по спине пробегали мурашки. Когда Джерд выгнулась дугой, а Грефт принялся медленно целовать ее груди, отозвалось все тело Тимары, приведя ее в изумление и смятение. Свет мерцающими волнами омывал чешуйчатые тела, двигающиеся в едином ритме. Грефт бился о Джерд всем телом и, казалось бы, не мог не причинять ей боль, однако девушка лишь извивалась под ним, потом вдруг стиснула его ягодицы и, еще ближе притянув к себе, замерла. А затем приглушенно застонала.

Мгновением позже Грефт обмяк поверх нее. Еще долго они лежали так, не шевелясь. Тяжелое дыхание юноши постепенно выровнялось. Он повернул голову и слегка приподнялся на руках, нависая над Джерд. Та, в свою очередь, лениво протянула руку, чтобы убрать с глаз пряди пропотевших волос. Она медленно улыбнулась, глядя вверх, на него. И вдруг ее глаза широко распахнулись, взгляд скользнул мимо Грефта и уперся в Тимару. Джерд вскрикнула и запоздало схватилась за сброшенную одежду.

— В чем дело? — требовательно спросил ее любовник, скатываясь с нее и поднимая взгляд к небу.

Но Тимара была уже в двух деревьях от них и бежала дальше. Она перепрыгивала с ветки на ветку, проворная, словно ящерица. Сзади донесся голос Джерд, взлетевший в гневной жалобе, а затем ее ошпарил смех Грефта.

— Вероятно, она никогда не осмелится на большее, чем смотреть, — звучно заключил он, и Тимара не сомневалась, что эти слова предназначались для нее.

Она бежала, а слезы жгли ей глаза, и сердце тяжело грохотало в груди.

Седрик стоял в одиночестве на палубе «Смоляного» и глядел на берег. Не было похоже, чтобы кто-нибудь собирался сегодня отправляться дальше. Вместо этого Лефтрин суетился над исходящим паром ведром, готовя какое-то снадобье для драконов. Седрик встревожился, увидев, что большинство драконов и их хранителей собрались вокруг лежавшей ничком Медной. Он ни в чем не виноват. Животное было больным уже тогда, когда он впервые его увидел. Седрик в беспокойстве гадал, не оставил ли там каких-нибудь следов. Он вовсе не хотел причинить ей вред — только взять то, в чем так отчаянно нуждался.

— Прости, — пробормотал он тихо, сам не зная, перед кем извиняется.

Лефтрин присоединился к хранителям, сгрудившимся вокруг больной драконицы. Седрику не было видно, что они делают теперь. Она мертва? Хранители и другие драконы стояли плотной стеной. Чем они там занимаются?

Внезапно Седрик вскрикнул и согнулся вдвое, держась за живот. Все его внутренности сжимались в чудовищных спазмах. Он упал на колени, затем завалился на бок. Боль была такой сильной, что он не мог даже позвать на помощь. Впрочем, ему все равно никто не помог бы. Все ушли на берег хлопотать над драконами. Казалось, кто-то вырывает ему из тела кишки. Седрик обхватил живот, но никак не мог укрыться от муки. Он зажмурился, когда мир вокруг него начал вращаться, и потерял сознание.

Седьмой день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев

От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, — Эреку, смотрителю голубятни в Удачном

Три отправленные сегодня птицы несут приглашения на свадьбу от семьи торговца Дэлфина. Список адресатов в Удачном прилагается. Если какая-нибудь из птиц подведет, пожалуйста, проследи, чтобы копия приглашения была доставлена каждому.

Свадьба уже скоро, и с доставкой надо поспешить.

Эрек, позаботься о том, чтобы приглашения были доставлены как можно скорее, а не то, боюсь, гости поспеют не к свадьбе, а к рождению ребенка! Традиции в Трехоге соблюдаются уже не так строго, как раньше. Кое-кто винит в этом татуированных, но эта пара родилась и выросла в Дождевых чащобах!

Детози