Подкидыш для босса. Тест на отцовство

Роза Александрия (2024)

— Вы еще здесь? Я же сказал, что не возьму вас на работу! Нечего мне тут обивать пороги! — рычит Романов за моей спиной, а я резко оборачиваюсь, прижимая малыша к себе.– А я бы и ушла, да вот… — приподнимаю ребенка, стараясь не разбудить егоВзгляд мужчины падает на спящее личико мальчика и Романов застывает как статуя.– А где его мать?!– Так ушла! — пожимаю плечами.Сейчас отдам ему его сына и убегу домой. Надоело мне это место и этот напыщенный босс.– Как ушла? А он?! — громко спрашивает Романов, а я шикаю:– Тише! Сейчас разбудите! Я и так еле успокоила его! — Покачиваю малыша и бросаю сердитый взгляд на недоделанного папашу. — Вон, там в ящике записка. Видимо она предназначается вам! Я не читала!Романов хватает листок и быстро пробегается глазами по написанному. С каждой секундой его лицо все бледнее.– Вы приняты! — выдыхает Романов.– Что?!– Вы еще и глухая? Я же сказал — я беру вас на работу! Только не на должность помощницы. Вы будете няней этому… моему сыну

Глава 4

Возвращаюсь наверх и укачиваю малыша в кроватке. Тот очень быстро засыпает. А я бегу на кухню, чтобы быстрее сделать себе кофе и позавтракать, пока малыш не проснулся.

Но как только я открываю дверь гостиной, тут же натыкаюсь на какую-то женщину.

— Ты кто?! — спрашивает она громко, а потом, не дождавшись ответа, начинает кричать: — А-а-а, помогите! Насилуют! Грабят!

— Да не кричите вы, я няня! — шикаю на нее, но ничего не помогает. Та орет, словно ненормальная.

Слышу, как наверху заплакал Никита, и стону.

Поела, называется…

— Пошла вон отсюда! Я сейчас вызову охрану! А-а-а…

— Вызывай! А я как раз успокою ребенка… — выдыхаю я обреченно и тащусь наверх.

Никита весь покраснел от крика. Беру его на руки и начинаю медленно укачивать, слыша, как внизу происходит какой-то ужас.

Что-то стучит, скрипит, громко кричат какие-то новые голоса. Видимо, домработница, а это сто процентов была она, вызвала-таки охрану.

Вот истеричка! Да и Костя — молодец-отец! Мог бы и предупредить персонал!

Заснуть снова у малыша не получается. Еще бы, такой аврал стоит!

Спускаюсь с ним вниз, но тут же налетаю на двух охранников.

— Вот она! Это она! Воровка! Вышвырните ее отсюда! — орет ненормальная.

— Глаша, это София. Ее вчера привез Константин Миронович, — пытается успокоить разбушевавшуюся женщину один из охранников, но та только машет руками и слушать ничего не хочет.

Ну слава богу, Романов хоть охранников предупредил! А то летели бы мы с Никитой отсюда дальше, чем видели бы.

Малыш на моих руках все больше краснеет от крика, выворачиваясь дугой, а я не выдерживаю.

— А ну-ка, быстро замолчала! — рычу я на домработницу и подхожу вплотную. — Еще один писк, и ты пожалеешь, что умеешь разговаривать!

Не знаю, откуда у меня такая смелость. В жизни не была никогда наглой или беспринципной, но то, как реагирует на крик припадочной Никитка, просто разрывает мне сердце!

Глаша замирает, смешно выпучив глаза, а охранники ухмыляются.

— Ну, нам тут, по-видимому, делать нечего, пошли, Вован! Дамы сами разберутся!

Я провожаю их взглядом, а потом перевожу внимание на женщину.

— Вам все понятно?

Она икает и молча кивает.

— Вот и отлично! Я пошла укладывать малыша! Если хоть один звук услышу, вам конец!

Сама не узнаю свой голос. В нем столько стали, что хватило бы целую армию успокоить. Но я как никогда чувствую свою ответственность перед малышом. Кроме меня, его никто не защитит.

Ухожу обратно в спальню и долго успокаиваю раскричавшегося ребенка. Ох и истеричка, так испугала бедного мальчонку…

Спустя час укачиваний у меня все же получается уложить Никиту в кроватку. Хотя я боялась, что громкое урчание в животе не даст мне этого сделать.

Накрываю ребенка тонкой простынкой и тихонько спускаюсь на кухню, не закрывая за собой дверь на случай, если малыш проснется.

Уже в гостиной слышу шепот домработницы:

— Да, представляешь! Учудил! Привел какую-то оборванку, да еще с дитем! Совсем крыша поехала у босса. Да ты сама посмотришь! Она сейчас наверху! Укладывает своего ублюдка!

— Может, это из-за нее Романов не захотел даже знакомиться с твоей племянницей? — звучит второй женский голос.

О, а это кто? И как они смеют обсуждать маленького Никиту? Называть его ублюдком? Не позволю!

Чувствую, как закипаю, но обнаруживать свое присутствие не спешу.

— Из-за этой? Не думаю! — шипит в ответ Глаша. — Ты бы видела ее! Худая, как селедка! Ни кожи ни рожи…

— Да уж, и где только Костя ее откопал…

— На вокзале! — захожу я на кухню, а женщины замирают. — Представляете? Просила милостыню для себя и своего… ублюдка, а Константин помог! Дал кров и еды чуток, — отвечаю я равнодушно, хотя внутри все кипит от злости.

Подхожу к холодильнику и по-хозяйски открываю его.

— Кстати, о еде. Вы бы, Глаша, приготовили чего-нибудь. А то на куне шаром покати, а вы тут языками чешете.

Вижу, как глаза женщины наливаются яростью, Глаша вскакивает.

— А ты кто такая, вообще, чтобы командовать? Да я в два счета выгоню и тебя, и твое отродье! У меня с хозяином прекрасные отношения! К моему мнению он всегда прислушивался! — выпячивает большую грудь Глаша, с вызовом уперев в меня взгляд.

— Да! — кивает неизвестная и повторяет как попугай: — У нее с хозяином прекрасные отношения!

Я усмехаюсь, представляя их лица в момент, когда они узнают, кто я и кто такой Никитка.

— Ой, правда? Извините… — тяну я в притворном сожалении.

Вижу, как на лицах подруг расцветают победные улыбки.

Рано радуетесь!

— Тогда Костеньке, наверное, следует знать, как две женщины, которым он доверяет, называют его сыночка ублюдком и отродьем!

— Сына? — выдыхает Глаша, а я киваю.

На кухне повисает неловкая тишина, а я завариваю чай.

— Но он… У Романова нет детей! Не придумывай, нахалка! — выступает неизвестная, но Глаша на нее шикает:

— Замолчи!

Ухмыляюсь, беру чашку с чаем, прихватываю с собой тарелку с печеньем и топаю наверх.

Ничего! Романов вернется и все узнает! Ноги Глаши в этом доме не будет! И ее подруги тоже! Уж я об этом позабочусь!

Ставлю еду на столик и подхожу к Никите. Тот сладко сопит, положив ручку под ухо, а я улыбаюсь.

— Ничего, малыш, даже если непутевая мамка тебя бросила, я не позволю никому тебя обидеть.

***

До вечера я без особой надобности из комнаты не выхожу. Только когда приходит время прогулки, одеваю Никиту и быстро прошмыгиваю с ним на улицу.

Глаши нигде не видно, но оно и хорошо. Разошлась! Вздумала малыша называть ублюдком! Я покажу ей ее место!

Мы с Никитой прошлись вдоль высокой ограды, полюбовались на закат. Малыш в это время не спал и постоянно с интересом смотрел по сторонам. Я держала его, крепко прижав к себе спиной. Именно так ему открывался вид всего, что находится рядом.

Охранников я тоже не заметила. Хотя недалеко от дома стояло еще одно строение, чуть поменьше, в окнах которого горел свет. Думаю, эти два амбала находятся там.

Теперь, при свете дня, я поняла, насколько большая территория у Романова. Вокруг дом окружали стены сосен, а подъездная дорожка утопала во мраке.

Чувство, будто попала в дом к Дракуле. Еще и темно-серая отделка стен навевала тоску.

Да уж, я бы тут раскрасила все в лиловое, синее и нежно-голубое. Тогда этот дом был бы похож на сказочный замок.

От мыслей меня отвлекает шум открывающихся ворот и яркий свет фар.

Надо же, даже не заметила, когда успело так стемнеть.

Перехватываю малыша, в который раз обдумывая, что нужно что-то придумать, чтобы не таскать его на руках. Тем временем дверка машины открывается, показывая во всей красе хозяина дома.

Ох и Романов. Стройный, с ровной осанкой, точеным профилем и невероятно притягательной харизмой. Если бы не был таким заносчивым снобом, можно было бы и влюбиться…

Тьфу, Малинкина, о чем думаешь вообще?!

— Добрый вечер, София, Никита, — вежливо приветствует нас мужчина. — Вы гуляете?

— Добрый, да, но уже заходим.

— Замечательно! Тогда пойдемте вместе.

Мужчина входит в дом, а мы топаем следом. Никитка вертит головой, агукая что-то на своем. Даже мне заметно, как он оживился, увидев папу.

Да уж, вот и не верь в связь отцов и детей.

— Вы голодные?

— Никита недавно ел… — отвечаю я, вспоминая, что ела сегодня только печенье и пила остывший чай.

— А ты? — останавливается Костя и резко оборачивается, пригвоздив меня темным взглядом.

— Я… Неважно.

Мне бы не хотелось вываливать на него случай с Глашей. Возможно, мы с ней сможем найти общий язык…

— Нет, важно, если я спросил! — рычит мужчина, а я округляю глаза.

Да что с ними всеми? Кричат на меня, будто я тут девочка для битья!

— Не надо на меня давить! — задираю нос я, а мужчина подходит вплотную и смотрит своим испепеляющим взглядом.

— Малинкина…

Никита хватает Костю за галстук и сильно дергает.

— Упс… — изворачиваюсь я, вынимая из кулачка предмет одежды.

А сынок-то весь в папу. Подошел ближе? Получи!

— О, Константин Миронович, добрый вечер! — выплывает из-за угла гостиной Глаша, натянув премилую улыбку, я открываю рот от удивления.

Как долго она там стояла?

Нет, с такой точно не найдем общий язык!

— Глаша? Вы еще не ушли? — отходит от меня Константин, полностью теряя интерес к разговору.

— Да вот, пришлось задержаться. Нужно поговорить! — Она бросает нахальный взгляд в мою сторону и по-хозяйски подходит к мужчине.

— Ну, говори!

— Только не при ней, — тянет женщина, а я фыркаю.

— Глафира! Я пришел с работы и очень устал! Мне нужно поесть спокойно! А София, вижу по ее голодному взгляду, тоже не ела, так что говорите уже как есть! — рычит Костя, а я замираю от удивления.

Нет, ну надо же! Это у меня взгляд голодный? Хотя да, чего это я, и вправду готова слона съесть!

— Ладно, как хотите, — фикает Глаша. — Но я должна сказать, что вы привели домой побирушку и хабалку! Да еще и с ребенком! Я давно присматриваюсь к вам, и мне кажется, моя Виолетта прекрасно подходит вам, не то что это отрепье со своим нагулянным ребенком!

По мере высказывания Глаши взгляд Романова темнеет и становится все злее. И как этого не замечает домработница? Да он же сейчас чернее тучи!

Ой-ой!

Предусмотрительно отхожу подальше, прижав к себе кряхтящего Никиту, и домработница победно улыбается, подумав, что моя капитуляция связана с ее пламенной речью. Но не тут-то было! Я пытаюсь убраться подальше, потому что сейчас здесь начнется ураган.

Тихонечко крадусь к двери, но громкий бас останавливает меня, пригвоздив к полу:

— Стоять, Малинкина!

Оборачиваюсь, натянув глупую улыбку, и выдавливаю:

— Никита уже спать хочет…

Взгляд босса падает на ребенка, который гулит и весело лепечет, и его бровь ползет вверх.

— А мне показалось, вы хотите сбежать!

Вот не нравится мне этот резкий переход на «вы». Попой чувствую, сейчас начнется.

Глаша же стоит как ни в чем не бывало.

Беги, глупая женщина, сейчас полетят осколки!

— София, скажите, мне показалось или Глаша и вправду это сказала? — вкрадчиво тянет он, подходя ближе к домработнице.

— Сказала что? — пищу я, бросая беглый взгляд на ухмыляющуюся женщину.

— Мне показалось или она назвала Никиту, моего сына, отрепьем? Нагулянным ребенком?! — тут голос мужчины переходит в рык, и он резко поворачивается к Глаше, которая стремительно бледнеет.

— Да, она так и сказала! — киваю я как китайский болванчик.

Нет, я не ябеда, но когда мне страшно — сдам всех. Тем более перед таким, как Романов.

— А еще она называла его ублюдком! — пищу я и бросаю взгляд в сторону белой как мел домработницы.

Пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что она сама довела до такого. Пусть и разбираются!

— София, сходите с Никитой в спальню, принесите его бутылочку, а мы пока поговорим с моей дорогой Глашей!