Ганфайтер из преисподней

Роман Изумрудный (2024)

Аннотация: Ты простой продавец оружия, который переделывает стволы во что-то стоящее. Твой друг и компаньон тебя предал и продал, за что поплатился жизнью. Но и ты попал из-за него в полную задницу. А потому тебе остается бежать. Но вот куда? Этот мир и вселенная, в котором ты живешь, давно погряз в разврате, наркотиках и убийствах. Твоя планета -это один большой город, поделенный на множество районов, которые контролируют различные группировки и банды. Но после пришельцев, с которыми была война, остался таинственный куб и остатки учёных пытаются запустить это неизвестное сооружение. Куб -это портал на корабль пришельцев, а оттуда есть выходы в другие миры. Ты уже один раз побывал у них на корабле, но что-то пошло не так. И сейчас ты пытаешься снова сбежать из этого мира куда глаза глядят. Там у тебя есть шанс, а тут ты живой мертвец без каких-либо шансов вообще. Ты снова уходить за грань и через корабль пришельцев твоё сознание закидывает в тело федерального маршала.

Глава 6. Казнь.

Глава 6. Казнь.

Иван стоял и щурил глаза. Хотя и было ещё утро, часов где-то десять, прикинул Иван, но солнце светило уже ярко, играло множеством зайчиков, которые просто искали повод, ослепить и запрыгнуть в глубину глаз, спрятавшись там.

Иван немного наклонил голову и поправил рукой шляпу, натянув её на лоб, и спрятал от яркого солнца свои ослеплённые от скачущих солнечных зайчиков свои покрасневшие глаза.

На улице, где они с шерифом и его новой охраной стояли рядом с высохшим деревом, начинал собираться народ. Ивана привели на выезд из города, ну или въезд, это, с какой стороны посмотреть. Короче, туда, где начинался этот оазис зелени и дома города, и заканчивалась пустыня. На самой границе города и пустыни возвышалось огромное сухое дерево, бывшее когда-то символом, и может, даже талисманом этого небольшого городка. Иван, с интересом разглядывал этот, бывший деревянный амулет города. Хотя какой он к чёрту талисман и оберег, так, разбитый молнией толстый ствол, и торчащие корявые ветки кроны. Видно, что ещё не так давно это был могучий кремень из дерева и зелени, и скорее, в этой огромной кроне водились птицы и встречали заезжавших в город путников своими трелями и песнями.

Вот тогда да, это было точно богатство, встречающего путника, на границе пустыни и оазиса, а теперь это был обыкновенный усыхающий труп мёртвой плоти, которую уже точили ветер, дожди и разные короеды. И скорее уже, в скором времени, этот умерший гигант, просто рассыплется, под силами природы, в прах и труху, не выдержав, на своих могучих плечах, всё возрастающего давления города. А пока, пока он ещё стоял, возвышаясь могуче ввысь над этим зачуханным городишком, показывал остатки своих сил, как бы говоря:"Смотрите, я хоть ещё и мёртв, но во мне достаточно сил, чтобы вот так стоять и показывать свою независимость и могущество". Он словно символ, когда-то былого величия этого города, а теперь лишь блёклая тень, которая осталась от всего богатства и благородства. Этот символ стал просто мёртвой вещью, уже не способной не радовать глаза и уши, своей красотой и бесконечной трелью птиц, а стал просто деревянной дылдой, стоящей на перепутье дорог, и своим видом пугающей путников, и чёрных ворон, которые облюбовали его раскоряченные ветки, на которых те проводили своё бесполезное время, сидя и каркая сверху на горожан. Но и они, эти чёрные твари воздуха, были не в силах, стать полновластными повелителями этой сухой колонны, торчащей на границе города. Временными хозяевами этого сухого монстра становились повешенные на его толстых сучьях воры и преступники, ну или те, кому была избрана участь, умереть в муках, болтаясь на верёвке, под скулящие завывания ветра. Местные жители приспособили этот высохший деревянный столб, к данному действию, превратив его в палача, а место, само место превратили в площадку для казни. И всё это происходило под присмотром закона, закона сильнейшего, а уж если быть точнее, то личного удовлетворения желаний местного судьи. И никто из жителей уже давно не перечил этому господину в смешной шляпе, болтавшейся у него на макушке, словно у какого-то клоуна, хотя данный господин никак не относился к таким вот шутам, он был тут властитель закона, и творил всё что хотел его воспалённый разум и мозг, а жители кивали, только соглашаясь в приведёнными в исполнение приговорами. И неделями, а то и месяцами, потом разглядывали, болтающихся на верёвках трупах воров и преступников. Те могли висеть месяцами, усыхая и принимая образ мумии, пока присутствующий тут закон города, в лице шерифа или судьи, не соизволял снять их и отдать гробовщику. Всё это делалось в назидание жителям города, чтобы те не забывали, кто тут хозяин, и что грозит за не повиновение и непослушание. Хотя многие и так знали, что из себя представляет этот так называемый судья-законник, который, прикрываясь правосудием, творил в этом городе самосуд и наводил свои порядки. А если кто был не согласен, то его либо находили убитым, где-то в пустыне, засыпанным песком, и поговаривали потом в городе шёпотом, что это дело рук индейцев, ну или казнили, вот на самом этом месте, вздёргивая на верёвке, как преступников. А решения принимал лично судья. И всё, всё прекрасно понимали, хочешь и дальше жить, не оглядываясь за спину, то сиди и помалкивай.

Иван стоял молча наблюдая, как к месту суда и скорее будущей его казни, собирались граждане этого угасающего городка. Он видел, что кто-то шёл бодро, и с интересом разглядывал, стоящих на виду людей, словно определял кого в этот раз хочет повесить на дереве хозяин города?

Другие, видимо те, кто не желал присутствовать на этом безобразии, были выгнаны из своих домов людьми судьи, и под дулами пистолетов и ружей медленно брели, подгоняемые тычками в спины бородатыми и с бандитскими рожами господами, по которым на их озлобленных лицах, точнее, опухших от пьянок мордах было написано, что тюрьма по ним давно плачет. А в головах у этих господ отсутствует хотя бы одна извилина в мозгу. В общем, эти бандиты, другим словом Иван их обозвать не мог, с гоготом и бранью, подгоняли несогласных присутствовать на данном мероприятии.

Внезапно взгляд Ивана зацепился за знакомый силуэт, с рыжими волосами, а также рядом плелась и вторая знакомая фигура, того с кем они пили в салуне, господин Майк Логан.

Рыжая Молли ругалась, оскорбляя пристававших к ней бандитов. Но те не переходили порог дозволенного, видимо, уже смогли оценить всю прелесть горячей шатенки раньше, и похоже, не раз получали по морде от неё когда-то, а может, и было более что-то серьёзное с её стороны. Потому эти трое мордоворотов просто потешались словесно, распуская свои грязные языки, и кидали в воздух ими, свои тупые шуточки.

Но вот чтоб распускать руки или приставать к рыжеволосой красавице, то тут было видно, что они не собираются. Молли грозно бросала свои хмурые взгляды, и кривила тонкие губы в злой усмешке, понимая, что эти увальни её боятся и держатся от неё на расстоянии.

Бандиты прекрасно знали, стоит им переступить черту и каждый из них легко получит по пуле в живот, причём красивая шатенка при этом и не поморщится. В общем, у них был нейтралитет. Они не пристают и не делают попыток, что-то сделать, а Молли делает вид, что она идёт сама, без их помощи и они, как бы сами по себе.

А вот с приятелем Ивана, с кем он пил, эти парни не церемонились, хотя и наша красавица вмешивалась, обзывая борзых и наглых бандитов нехорошими словами, те только больше гоготали и подшучивали над ней своими тупыми и глупыми шуточками. Сам же Майк Логан шёл, тяжело дыша, подгоняемый пинками тупой троицы, что-то бормотал себе под нос, грязно ругаясь. Но было видно, что он один против вооружённой троицы, а также остальных людей судьи не боец. Да и умирать вот так, запросто, не кому неохота. Так что приходилось терпеть и не выпендриваться.

В общем, как понял Иван, люди судьи собирали толпу горожан, которые примут участие в суде и потом будут глазеть, как правосудие, в виде судьи законника выполнит своё предназначение, и вздёрнет на верёвке, на суку преступника, которому судья вынесет обвинительный приговор. А то, что этот господин в котелке сделает так, как ему будет надо, а не по закону, Иван даже нисколько и не сомневался.

Солнце поднималось всё выше, и уже немного начинало припекать. Ветер дул с пустыни, обдувая лицо Ивана, щипал его губы и щеки мелкими песчинками песка.

Наверное, будет сегодня буря, — Иван посмотрел на небо, где на уровне горизонта начинали стягиваться облака в одну большую чёрную тучу. Хотя до неё было очень далеко и она в лучшем случае прибудет в город через несколько часов, а в худшем к вечеру, всё это зависело от того, в которую сторону будет дуть ветер и насколько быстро он сможет подогнать эту чёрную мглу к границам города. А пока, заместитель этой надвигающейся бури и урагана, весёлый нежный ветерок, обосновавшийся тут на границе этого городка, гонял по песку шары, перекати поле. Они смешно подпрыгивали на кочках и, подлетая над землёй, зависали над поверхностью, словно замирая, останавливались. А потом дуновением этого проказника ветра, словно футбольные мячи улетали дальше, поднимаясь ввысь, чтобы затем упасть на песок, немного зарывшись в него, и выскакивали снова, под пинками развеселившегося от этого футбольного матча ветерка.

— Ну что зыркаешь по сторонам, — пропел сиплым голосом старик-шериф.

— Неужто думаешь сбежать отсюда? Ты даже не думай, не получится, тут столько вооружённых людей, что только дёрнись и будешь сразу нашпигован кучей свинца, — раздался в голосе смешок шерифа.

— А кто сказал, что я побегу? — стукнул длинным пальцем по шляпе Иван, и та откинулась назад на темя, оголила большой лоб и открыла обзору его острые глаза.

Взгляд внимательных и осторожных глаз уставился на шерифа. В них играл смех, словно в синем море, начинали подниматься волны, и их брызги разлетались по всей округе.

— Что смеёшься дурачок? — шерифу не нравился этот непонятный русский.

— Ему говорят, что он скоро сдохнет и будет болтаться в петле, а тому хоть бы хны, стоит и лыбится улыбаясь.

— Ты что не боишься смерти или ты бессмертный? На твоём месте дружок, другой такой счастливчик уже давно визжал бы, как жирный поросёнок, и кричал, и вопил, чтоб его отпустили. А ты гадёныш даже не шелохнёшься. Ну, ну, вот вынесут тебе обвинительный приговор, посмотрю я, что ты запоёшь, — хмуро добавил старик-шериф.

Сбоку раздался гогот, и в бок Ивана уткнулось дуло пистолета. Затем удар, и из глаз посыпались искры и боль….

Эта боль растеклась по всему телу и давила на него своей тяжестью.

Иван крякнул и в глазах потемнело.

— Уф,-только и слетело с его губ.

Иван облизал пересохшие губы языком, затем сплюнул на песок и повернул голову в ту сторону, откуда его ударили.

На Ивана смотрел тот весельчак, что завалился с друзьями к шерифу в офис и предлагал старику уйти на покой сразу, а не ждать 12 часов, когда закончится его срок.

— А, это ты мелкий пакостник и трус, что испугался сделать ставку на то, что ты умрёшь раньше меня, — сквозь боль рассмеялся Иван.

— Смотри непоздно ещё поставить, или опять струсишь сосунок, — смех Ивана зазвучал громче, и стоящие люди на улице недоумённо стали оглядываться, не понимая, что тут происходит.

— Слышь ты, босота, у тебя за душой ничего нет, так на хрен мне, скажи на милость, делать ставки на то, что ты переживёшь меня? Ты же сдохнешь и так, а мне без всяких ставок достанутся твои штаны, куртка, шляпа, а также эти чёрные ковбойские сапоги. Смотри, как начистил их, что даже пыль и грязь не берёт, — весельчак снова рассмеялся.

— Кстати, размерчик точно мой, — прищурил один глаз бандит, разглядывая, подойдёт или нет ему обувь Ивана.

Ладно голодранец осталось недолго, ещё чуток и наш босс, — и весельчак кивнул в сторону идущего от центра города мужчину в котелке, в окружении нескольких бойцов охраны, — вынесет тебе обвинительный приговор, и ты дорогуша, будешь болтаться на суке этой деревяшки. Бандит перевёл взгляд на дерево и ткнул в него пальцем.

Иван посмотрел туда, куда показывал мордоворот и отметил на суку толстую верёвку с петлей.

М-да, уже приготовили всё заранее,-только и пронеслось в голове. Быстро тут, видно вершат, правосудие.

— Слышь умник,-Иван обратился к весельчаку.

— А если меня оправдают, что тогда делать будешь дурачок?

Раздался гогот смеха. Все стоящие вокруг люди судьи просто ржали.

— Ты чё совсем не догоняешь, до тебя никак не доходит, что всё уже за тебя решено.

Осталось только вписать твоё имя в бумажку с приговором и всё, ты труп, — весельчак сплюнул на песок и вытер губы рукавом, потом оскалился, улыбаясь.

Сзади раздался скрипучий противный голос, хотя он и был молодой.

— А вот и наш преступник, который убил столько достойных людей в салуне. А к тому же ещё, и помощников шерифа, расстрелял на улице.

Иван повернул голову на говорившего.

Его глаза столкнулись взглядом с глазами мужчины в котелке.

Ивана буравили два свинячьих небольших чёрных глаза, глубоко посаженных в больших глазницах.

Они просто буравили насквозь, выплёскивая злобу.

Затем, к человеку в шляпе, обратился весельчак-бандит, при этом опять стукнул Ивана вбок, отчего у того опять потемнело в глазах.

— Господин судья, обвиняемый доставлен на суд, не так ли шериф? — и мордоворот развернулся и посмотрел на старика законника.

— Да, — подтвердил тот.

— Можно начинать. У нас всё готово, и народ тоже собран.

Судья осмотрел всех присутствующих, обвёл их всех своим пронзительным взглядом и удовлетворённый увиденным, кивнул.

— Хорошо, как говорится, суд идёт.

Иван стоял и думал, он уже не слушал что там болтали приближённые судьи. Что говорили свидетели-горожане. Ему было это не интересно. Он и так знал, что всё уже решено, а эта вся болтовня к делу не имела никого отношения.

Нужно было некоторое время и видимость процедуры, чтобы принять нужное решение, по поводу того, что он виновен.

Наконец, видимо, получив все ответы, судья обратился к обвиняемому.

— Может обвиняемый имеет, что сказать в свою защиту? И неплохо бы для начала узнать имя убийцы наших достопочтенных граждан. А то мы всё ещё пока не в курсе, кто он такой и как его зовут. Хотя я так думаю нам его имя совсем неинтересно, но будем соблюдать процедуру, — посмотрев на горожан, добавил судья.

Иван пропустил это всё мимо ушей, так и стоял, задумавшись в себе.

Его привёл опять удар весельчака вбок, и Иван, ощутив снова боль, повернулся к тому и прошипел.

— Ты будешь первым, кто сдохнет снова в этом городе. Я лично тебя пристрелю, обещаю, — и сплюнул под ноги мордовороту.

Тот заржал.

— Ну ни чё себе этот голодранец ещё и угрожает. Да ты одной ногой уже в могиле, и изменить ничего не в силах.

— Ладно, пусть говорит в своё оправдание, у нас и так время на исходе, некогда тут болтать, — перебил бандита судья.

Иван оглянул всех присутствующих своим взглядом, заглядывая каждому из горожан в глаза. Одни быстро отводили взор, опускали его в землю, другие смотрели с какой-то обречённостью. Третьи, как например, Молли, ругалась и говорила, что это полный беспредел и беззаконие, что Иван не виноват, а только защищался, и она это может подтвердить.

Её перебил судья и сказал, чтоб она замолчала, а не то пойдёт как пособник этого палача и убийцы, — кивая на обвиняемого. Ну а бандиты лишь улыбались, в предвкушении увидеть снова новое тело на виселице. Им лишь бы одно, убивать, да насиловать, ну и ещё побольше выпивки. Больше их ничего не интересовало.

Иван улыбнулся и тихо произнёс.

— Не надо Молли, в этом городе правосудие и закон давно мертвы, так что всё это бесполезно.

Затем Иван повернулся к судье и произнёс.

— Судья, а вы не боитесь, что к вам придут и вас самого повесят, за то, что вы творите тут в городе?

— Может, это будешь лично ты? — судья рассмеялся.

— Кто ты такой, чтоб мне указывать? — продолжил он, уже нервно брызгая слюной.

— Кто я такой? Так, я отвечу, — Иван стоял и смотрел прямо в глаза, так называемого законника.

Наконец, видимо, решившись, обвиняемый глубоко вздохнул и все услышали.

— Я федеральный маршал соединённых штатов, и как раз я прибыл в этот городок по поводу беззакония, творимо здесь.

Разом прекратились шушуканья и голоса затихли. Наступила полная тишина. Было слышно, как кто-то икал, видимо, пытаясь сообразить, что сказал обвиняемый.

Стоявший рядом с Иваном весельчак вылупил глаза и нервно моргая, стоял с открытым ртом, переваривая услышанные слова.

— Кхе, кхе, — раздалось кряхтение судьи.

— Ну, насчёт того, что ты маршал, так это не доказано, а то что обвиняемый чтоб спасти свою шкуру может всё, что угодно сказать, так я этому больше доверяю.

Иван посмотрел на шерифа.

— Шериф может, покажите судье звезду, что вы у меня вытащили из кармана у себя в офисе?

Старик законник, потупив глаза, произнёс.

— Не было такого, и ты просто преступник. Ты убийца, ты убил моих людей.

Вокруг зашумели.

— Тихо, — раздался голос судьи. И его крик прозвучал под выстрел, который произвёл весельчак-бандит. Он уже пришёл в себя, и его ухмылка ничего хорошего Ивану не предвещала.

— Именем закона, — продолжал судья, хозяин города.

— Обвиняемый виновен во всех преступлениях и приговаривается к смерти через повешенье.

Ивана быстро схватили, завязали сзади руки и посадили на лошадь. Быстрые и цепкие пальцы бойцов судьи накинули на голову верёвку.

Крики Молли и недовольство Логана, в расчёт не брались, люди судьи всё вокруг контролировали, и направленное на граждан оружие делало своё чёрное дело. Граждане города всё молчаливо проглотили.

Весельчак подошёл к коню, и усмехнувшись Ивану, посмотрел на видящего с верёвкой на шее.

— Ну, кто тут первый умрёт?

Бандит рассмеялся громко и стукнул ладонью по крупу коня. Конь заржал и рванул вперёд, уносясь в сторону центра города, а на суку мёртвого дерева болталось тело, которое не хотело умирать. И его причудливые изгибы, и попытки вырваться из западни, видели все присутствующие на казни. Наконец, конвульсии умирающего закончились, и тело маршала успокоившись повисло, немного раскачиваясь под дующим ветром, тихо покачиваясь из стороны в сторону.

Шериф смотрел на судью, который, прищурив свои свинячьи глазки, ему злобно улыбался. По груди старика пробежал страх, ведь он знал, что он и судья повесили настоящего федерального маршала.

Старческая рука шерифа нервно сжимал пальцами в кармане штанов, острую звезду. Звезду федерального маршала штатов.